- Нет, нет, этого я еще не могу вспомнить. Я... ты просила, чтобы я говорил правду, старуха. Тогда слушай. Я - Ганелон, но фальшивые воспоминания Бонда все еще затуманивают мой ум. И пришел я сюда как Эдвард Бонд, но Арле сказала мне одну вещь, которая вернула Ганелона обратно. Она сказала мне, что Совет в час моей слабости одел меня в голубой плащ - плащ жертвы; и я скакал в Кэр Сайкир, когда лесные жители напали на нас. Должен ли я говорить тебе, каково мое самое сокровенное желание?
- Месть Совету, - ответила она гулко, и ее глаза, глядевшие в мои, горели сквозь разделяющий нас огонь. - Ты говоришь правду, член Совета. Ты хочешь, чтобы я помогла тебе отомстить. Что можешь ты предложить лесным жителям взамен, кроме огня и меча? Почему мы должны доверять тебе, Ганелон?
И вновь ее не имеющие возраста глаза жгли меня.
- Мое желание - месть. Каково ваше?
- Конец Ллура. Уничтожение Совета.
Голос ее завибрировал, а старое-старое лицо засветилось, когда она произнесла эти слова.
- Да. Я хочу уничтожить Совет, и я хочу конца... конца Ллура!
Мой язык стал чуть заплетаться, когда я выговаривал последнюю фразу, сам не знаю почему. Правда, однажды, Великим и Страшным ритуалом, я был скреплен печатью с Ллуром, это я хорошо помнил. Но Ллур и я не были едины. Но могли бы стать, если бы события развивались по-другому. Сейчас я задрожал при мысли об этом.
- Да, сейчас я желаю конца Ллуру - должен желать, если хочу остаться в живых.
Фрейдис проницательно взглянула на меня.
- Да, должен, возможно, что должен. Так что ты хочешь тогда от нас, Ганелон?
Я быстро заговорил.
- Я хочу, чтобы ты поклялась своему народу, что я - Эдвард Бонд. Нет - подожди! Я могу сделать для них сейчас больше, чем мог бы Эдвард Бонд. Скажи спасибо, что я вновь Ганелон, старуха. Потому что только я могу помочь вам. Послушай меня. Твои лесные жители не могут убить меня. Я это знаю. Ганелон бессмертен - за исключением алтаря Ллура. Но они могут схватить меня и держать здесь пленником, пока ты опять не вызовешь Эдварда Бонда своими заклинаниями. А это будет глупо и не нужно, ни тебе, ни мне.
Все, что Эдвард Бонд мог, он уже для вас сделал. Теперь очередь Ганелона. Кто еще может сказать вам, где уязвимое место Ллура, или где Матолч держит свое секретное оружие, или как уничтожить Эдейри? Все это я знаю - или знал когда-то. Ты должна помочь мне вернуть память, полностью. Потом...
И я сурово улыбнулся.
Она кивнула головой. Потом мы некоторое время сидели молча.
- Так чего же ты хочешь от меня, Ганелон? - спросила она наконец.
- Расскажи мне сначала о мостике через миры, - заинтересованно попросил я. - Как тебе удалось поменять меня и Эдварда местами?
Фрейдис угрюмо улыбнулась.
- Не торопись, член Совета! - ответила она. - У меня тоже есть свои тайны. Я отвечу лишь на часть этого вопроса. Мы совершили этот обмен, как ты можешь догадываться, только для того, чтобы избавиться от тебя. Ты должен помнить, как свирепо ты принимал нас, устраивал рейды за рабами, как ненавидел нашу свободу. Мы - гордый народ, Ганелон, и нас нельзя угнетать вечно. Но мы знали, что тебе не грозит смерть, по крайней мере, от нашей руки.
Я знала о мире-близнеце - Земле. Я искала и нашла Эдварда Бонда. И после многих поисков, многих усилий я нашла заклинания, которые поместили тебя в другой мир с памятью Эдварда Бонда поверх твоей памяти.
От тебя мы избавились. Правда, теперь с нами находился Эдвард Бонд, и сначала мы тоже ему не доверяли - он был слишком похож на тебя. Но его мы могли, по крайней мере, убить. Но мы этого не сделали. Он сильный человек, член Совета. Мы привыкли доверять ему и полагаться на него. Он дал новые идеи организации военных действий. Это он планировал нападение на будущие жертвы Совета.
- Нападение, которое кончилось неудачей, - заметил я. - Или кончилось бы, если б я не принял вашу сторону. У Эдварда Бонда было земное знание, да. Но его оружие и защита могли бы в лучшем случае потрясти наружные стены Замка Совета. Ты сама должна знать, что есть и другие силы, редко используемые, но никогда не подводящие.
- Я знаю, - согласилась она. - Да, я знаю, Ганелон. Но нам, по меньшей мере, надо было попытаться. И Совет был ослаблен без тебя. Кроме тебя, никто из них не осмелился бы вызвать Ллура. Разве что Гаст Райми.
Она задумчиво уставилась на огонь.
- Я знаю тебя, Ганелон. Я знаю твою гордость, которая горит в твоей душе. И я знаю, что месть, которую ты сейчас задумал, дорога твоему сердцу. И, тем не менее, ты посвящен Ллуру, и ты - член Совета с самого рождения. Откуда я знаю, что тебе можно доверять?
Я ничего ей не ответил. Через мгновение Фрейдис повернулась к закопченной стене. Она откинула занавеску, которую я до сих пор не замечал. Там, в алькове, был Символ, очень старинный Знак, старше, чем цивилизация, старше, чем человеческая речь.
Да, значит Фрейдис была одной из немногих, знавших, что означал этот символ. Как знал это я. Я сделал рукой ритуальный знак, который связывал меня безвозвратно. Это была клятва, которую я не мог нарушить, не будучи проклят, и дважды проклят - в этом мире, и в последующем. Но я не колебался. Я говорил правду.
- Я уничтожу Совет!
- И Ллура?
- Я уничтожу Ллура.
Крупные капли пота появились на моем лбу, когда я говорил это. Сказать такие слова было нелегко.
Фрейдис задернула занавеску. Она казалась удовлетворенной.
- Теперь у меня осталось меньше сомнений, - сказала она. - Ну, что ж, Ганелон, Нори плетут странные нити, определяющие судьбу. Да, судьба существует, хотя мы не всегда можем понять ее. И я не просила тебя поклясться в дружбе лесному народу.
- Это я заметил.
- Ты никогда бы не поклялся, - сказала она. - Да это и не обязательно. После того, как с Советом будет покончено, после того, как Ллур будет уничтожен, я смогу защитить свой народ даже от тебя, Ганелон. И мы еще можем встретиться с тобой в битве. Но до той поры мы союзники. Я назову тебя Эдвардом Бондом.
- Мне этого мало, - ответил я ей. - Весь этот маскарад должен пройти незамеченным.
- Никто не будет сомневаться в моем слове, - сказала Фрейдис.
Свет огня играл на ее фигуре, на старом лице, по которому нельзя было угадать уходящий в глубь веков возраст.
- Я не могу бороться с Советом, если не верну себе память. Память Ганелона. Свою память.
Она покачала головой.
- Видишь ли, - медленно произнесла она. - Я мало чем могу помочь тебе здесь. Кое-что можно сделать, да. Но записи в мозгу - очень тонкая работа, и воспоминания, однажды стертые, нелегко возвращаются назад. Ты все еще обладаешь воспоминаниями Эдварда Бонда?
Я кивнул.
- Да. Мои воспоминания фрагментированы. Я знаю, например, что я был посвящен Ллуру, но не помню никаких подробностей.
- Может быть, тебе сейчас лучше ничего и не помнить об этом, торжественно изрекла она. - Но ты прав. Тупой нож бесполезен. Слушай.
Недвижимая, как скала, возвышалась она, стоя над огнем передо мной. Голос ее стал еще глубже.
- Я послала тебя в мир, называемый Землей. Я открыла путь сюда твоему двойнику, Эдварду Бонду. Он помог нам, и Арле сразу его полюбила. Даже Ллорин, который доверяет немногим, доверял Эдварду Бонду.
- Кто такой Ллорин?
- Теперь - один из нас. Но так было не всегда. Много лет назад он жил в своем доме в лесу: он был охотником, и мало кто мог выследить добычу так, как Ллорин. У него была молодая жена. Она умерла. Однажды ночью Ллорин вернулся к себе и увидел смерть, и кровь, и волка с окровавленной пастью. Он боролся с волком, но не смог победить его. Ты видел щеку Ллорина. Все его тело тоже в шрамах, от когтей и зубов волка.
- Волка? - спросил я. - А не...
- Оборотня, - ответила Фрейдис. - Ликантропа, меняющего форму, Матолча. Когда-нибудь Ллорин убьет Матолча. Он живет только ради этого.
- Пусть забирает этого рыжего пса! - презрительно ответил я. - Если он захочет, я отдам ему Матолча, разрезанного на куски.
- Арле, Ллорин и Эдвард Бонд составили план действий, - продолжала Фрейдис. - Они поклялись, что это последний Шабаш, который празднуют в Темном Мире.
Эдвард Бонд показал им новое оружие, которое применяли земляне на Земле. Это оружие было изготовлено, и сейчас хранится в арсенале, в ожидании дальнейших действий. Ни одного Шабаша не было проведено с тех пор, как Медея и ее друзья отправились на Землю искать тебя. Им не на кого было нападать, разве что на Гаста Райми. Сейчас Медея и остальные члены Совета вернулись, и они готовы. Если ты их поведешь, Ганелон, я думаю, что Совет будет уничтожен.
- У Совета есть свое собственное оружие, - прошептал я. - Память моя подводит меня, но мне кажется, что Эдейри может... может...
Я покачал головой.
- Нет, не помню.
- Как может быть уничтожен Ллур? - спросила Фрейдис.
- Я... может быть, я и знал это когда-то. Но сейчас не знаю.
9. КОРОЛЕВСТВО СВЕРХСОЗНАНИЯ
Я двигался вперед. Передо мной мелькали лица: свирепая усмешка Матолча, закрытая капюшоном голова Эдейри с ее взглядом, от которого становилось холодно, страстная красота Медеи, которую не мог забыть ни один человек, даже в ненависти... Они глядели на меня недоверчиво. Губы их двигались в безмолвном вопросе. С удивлением я понял, что вижу перед собой настоящие лица.
В волшебных заклинаниях Фрейдис я перемещался по какому-то внепространственному мосту, где может обитать только дух, и я встречался с мыслями вопрошающих членов Совета, встречался с ними глазами. Они узнали меня. Они настойчиво задавали мне вопрос, которого я не слышал.
Смерть была на уме Матолча, когда он повернул ко мне лицо. Вся его ненависть ко мне ярко горела в его желтых глазах. Губы его двигались - и я почти мог его слышать. Черты лица Медеи поплыли передо мной, заслоняя лицо оборотня. Ее красные губы задавали вопрос - все время один и тот же:
- Ганелон, где ты? Ганелон, любимый мой, где ты? Ты должен вернутся к нам! Ганелон?!
Безликая голова Эдейри возникла между Медеей и мной, и я отчетливо услышал ее холодный тихий голос, эхом повторяющий все ту же мысль:
- Ты должен вернуться к нам, Ганелон. Вернуться к нам и умереть!
Злость моя красной пеленой закрыла от меня эти лица.
Предатели, фальшивые убийцы, забывшие клятву, данную Совету! Как посмели они угрожать Ганелону, самому сильному из них всех? Как они осмелились и почему?
- Почему?
Мой мозг напряженно искал ответ. И затем я понял, что одного лица передо мной не было. Эти трое искали меня своими мыслями в астрале, но куда делся член Совета Гаст Райми?
Я намеренно попытался установить контакт с его мозгом, но у меня ничего не получилось. Потом я вспомнил. Я вспомнил Гаста Райми, чье лицо Эдвард Бонд никогда не видел. Старый, старый, старый, стоящий выше добра и зла, выше страха и ненависти, Гаст Райми, самый старый и мудрый из всего Совета. Если бы он пожелал, он мог ответить на мою ищущую мысль. Если же он не желал, ничто не могло заставить его сделать это... это не могло причинить вреда самому Старейшему, потому что он жил только силой своей воли.
Он мог покончить со своей жизнью в одно мгновение. И он был как свет свечи, отклоняющийся в сторону, когда пытаешься схватить его. Жизнь ничего для него не значила. Он не цеплялся за нее. Если бы я попытался схватить его, он выскользнул бы из моих пальцев, как огонь или вода. Он так же может быть мертвым, как и живым. И если он не захочет, он никогда не нарушит своего спокойствия ради мысли, которая должна будет превратить его в бесчувственное тело.
Ни ум его, ни образ его лица не показались, несмотря на мои вопросы. Он не отвечал. Все остальные члены Совета продолжали взывать ко мне со странным отчаянием: вернись и умри, лорд Ганелон! Но Гасту Райми это было все равно.
Итак, я понял, что это по его приказанию был подписан мой смертный приговор.
И я знал, что мне надо найти его и каким-то образом заставить ответить - его, Гаста Райми, которого вообще невозможно было заставить, потому что любая сила была против него бессильна. И все-таки я должен был заставить его.
Все это промелькнуло у меня в мозгу, пока я без всяких усилий скользил по большому залу Кэр Ллура, подхваченный той волной прилива, которая зародилась глубоко в сознании Ганелона, Избранника Ллура Ганелона, который в один прекрасный день должен вернуться к нему, тому, Кто Ждет... Как я возвращался сейчас.
Золотое окно сверкало передо мной. Я знал, что это то самое окно, через которое великий Ллур глядит на свой мир, через которое он берет приносимые ему жертвы. И Ллур был голоден. Я почувствовал его голод. Мысли Ллура тоже были в астрале в тот момент, когда я понял, куда двигаюсь, и я почувствовал за золотым окном возбуждение.
Ллур тоже уловил мое присутствие своим сознанием. Он знал своего избранника. Он раскрыл мне свои богоподобные объятия, из которых - я это знал - не было возврата.
Я услышал беззвучный крик Медеи, исчезающий, как клуб дыма из этого плена сознания, когда она в ужасе старалась сейчас ни о чем не думать. Я услышал беззвучный вой Матолча, в котором слышался ужас, и он тоже исчез, Эдейри я даже не слышал, потому что она исчезла так внезапно, как будто вообще никогда ни о чем не думала. Я знал, что все трое сидели сейчас в Замке, стараясь закрыть свой мозг от всех мыслей, в то время как Ллур искал по всем планам своего сознания ту пищу, в которой ему так долго отказывали.
Одна моя часть разделяла ужас членов Совета, но другая помнила Ллура. На мгновение я почти ощутил тот темный экстаз, когда Ллур и я были одним, и воспоминания ужаса и сладкой радости вернулись ко мне, воспоминания о власти над всеми существами.
Все это было мое, стоило мне захотеть - если бы я полностью раскрылся перед Ллуром. Только один человек в поколении посвящается Ллуру, деля с ним его божественную душу, участвуя с ним в экстазе пожирания человеческих жертвоприношений - и я был этим человеком, если бы решился завершить ритуал, который отдал бы меня Ллуру. Если бы я решился, если бы я осмелился!
Воспоминания о моем гневе вернулись ко мне. Я не должен расслабляться и думать об этой обещанной радости. Я поклялся положить конец Ллуру. Я поклялся старинным Символом покончить с Советом и Ллуром. Медленно, неохотно, мой мозг начал освобождаться от контакта с планами его мыслей.
В момент, когда контакт был прерван, волна ужаса целиком захлестнула меня. Я почти дотронулся до него! Я почти позволил погрузить себя в то, чего не мог понять ни один человеческий мозг. И при страшном прикосновении этого... этого... - ни один язык не дал бы определения тому, чем был Ллур. Но я понял, что происходило в моем уме, когда я был Эдвардом Бондом, и тогда я понял, что жить на той же земле, что и Ллур, делить с ним ту же самую жизнь было наказанием, которое делало жизнь невыносимой, если знать, что Ллур существует.
Я должен положить конец ему. В эту минуту я понял, что я должен буду встать лицом к лицу с существом, которое мы знали, как Ллура, и бороться с ним до конца. Ни одно из человеческих существ пока не находилось с ним лицом к лицу, даже его жертвы, даже его избранники. Но у меня, его убийцы, не было другого выхода - ведь я поклялся убить его!
Весь дрожа, я стал уходить из черных глубин Ллура, выбираясь на поверхность спокойных голубых бассейнов мысли, которые были глазами Фрейдис. Темнота вокруг меня стала светлеть, и постепенно стены пещеры показались перед моими глазами, и горящее пламя, и высокая колдунья, которая погрузила меня в эти глубины силой своих заклинаний.
Я возвращался к действительности, и медленно, медленно знание возвращалось в мой мозг - короткими вспышками, слишком быстрыми, чтобы их можно было передать словами. Я знал, я вспомнил!
Жизнь Ганелона мелькала передо мной в картинах, которые ярко высвечивались в моем мозгу и оставались навеки там запечатленными. Я знал его власть, я знал его тайные силы, его скрытые слабости. Я знал его грехи. Я восхищался его силой и гордостью. Я вновь стал Ганелоном, или почти стал.
Правда, оставались еще вещи, скрытые от моего ума - слишком много воспоминаний было пробуждено во мне, чтобы все могло прийти сразу, одной приливной волной. Оставались невыясненными промежутки - и важные промежутки того, что я не мог вспомнить.
Голубая темнота рассеивалась. Я глядел в чистые глаза Фрейдис сквозь огонь. Я улыбнулся, чувствуя холодную уверенность в своих силах, которая вернулась ко мне.
- У тебя хорошо это получилось, колдунья, - сказал я ей.
- Ты вспомнил?
- Достаточно. Да, достаточно.
Я засмеялся.
- Передо мной два пути, и первый легче второго, хотя он невозможен. Но я пройду его.
- Гаст Райми? - спросила она спокойно.
- Как ты узнала?
- Я знаю Совет. И думаю, хоть и не уверена, что в руках Гаста Райми находятся тайны Совета и Ллура. Но никто не может заставить Гаста Райми что-либо сделать.
- Я найду способ. Да, я даже скажу тебе, какова моя ближайшая цель. Ты узнаешь правду так же, как я сейчас узнал ее. Знаешь ли ты что-нибудь о Маске и Жезле?
Не отрывая от меня взгляда, она покачала головой.
- Скажи мне, может, я смогу тебе помочь.
Я опять засмеялся. Это было так фантастически невероятно - что она и я стояли рядом - заклятые враги враждебных кланов - и планировали совместные действия, чтобы достигнуть одной цели. И все же мне мало что удалось скрыть от нее в тот день, и, я думаю, немного и ей удалось скрыть от меня.
- Во дворце Медеи есть Хрустальная Маска и серебряный Жезл Власти, сказал я ей. - Что делает этот Жезл, я еще не совсем хорошо помню - пока. Но когда я найду его, мои руки вспомнят. А обладая им, я смогу победить Медею и Матолча со всей их властью. Что же касается Эдейри... - я знаю только одно: маска спасет меня от нее.
Я заколебался.
- Медею я теперь знаю. Я знаю ее странный голод и еще более странную жажду, которая доведет эту ведьму до полного истощения сладострастием. Я знаю теперь, - тут я задрожал. - Почему она не убивала своих пленных, а только оглушала своими молниями.
В Темном Мире, моем мире, мутации странно меняли тело тех, кто начинал свою жизнь обычным человеком. На языках Земли нет этого слова, потому что никогда еще не рождалось там такое существо, как Медея. Но есть приближение. В действительности - возможно, в легендах - всегда есть существа, немного похожие на нее, которые были известны на Земле. Их называли вампирами.
Но Эдейри... - нет; я не мог вспомнить. Может быть, даже Ганелон этого не знал. Я только знал, что когда наступит такая необходимость, Эдейри покажет свое лицо.