Он заскользил вперед, быстро набирая скорость. Елена, смеясь, помчалась вниз вслед за ним; изгиб лестницы скрыл ее от него. Но усмешка испарилась, как только он увидел, что его ждет внизу. "Ох, черт…" Он слишком быстро двигается, чтобы успеть затормозить.
– Что за…
– Осторожно!
Достигнув низа лестницы, он свалился с перил – прямо в судорожно ухватившие его руки коренастого, седовласого человека в парадной зеленой офицерской форме. Обоим удалось подняться на ноги, когда Елена, запыхавшись, сбежала с последних ступенек на выложенный плиткой пол входного вестибюля.
Майлз почувствовал, как мучительно приливает к лицу жар – он знал, что сейчас оно стало пунцовым. Коренастый мужчина тоже выглядел смущенным. Второй офицер, высокий мужчина с тростью и с капитанскими нашивками на воротнике, издал короткий удивленный смешок.
Майлз, оправившись от шока, вытянулся более-ни-менее по стойке "смирно". – Добрый день, отец, – невозмутимо произнес он. Он чуть задрал подбородок, бросая вызов любому, кто посмел бы критиковать его нетрадиционный способ прибытия.
Адмирал лорд Эйрел Форкосиган, премьер-министр Барраяра на службе у императора Грегора Форбарры, а в прошлом – лорд-регент того же императора, одернул мундир и прочистил горло.
– Добрый день, сынок. – Смеялись лишь его глаза. – Я… з-э… рад видеть, что твои травмы не слишком серьезны.
Майлз пожал плечами, втайне радуясь, что на людях обошлось без более язвительных комментариев.
– Обычные.
– Подожди меня минутку. А-а, добрый день, Елена… Итак, Куделка, что ты там думал о цифрах адмирала Хессмана по стоимости кораблей?
– Думаю, они получились слишком четкие, – ответил капитан.
– Ты тоже так считаешь, а?
– Полагаете, он в них что-то прячет?
– Возможно. Но что? Бюджет своей партии? Зятя-подрядчика? Полную чушь? Казнокрадство или простое неумение? Я дам Иллиану заняться первым вариантом, а ты мне нужен для второго. Прижми-ка их насчет этих сумм.
– Они поднимут крик. Вопили они уже сегодня.
– Не верь им. Я сам обычно составлял проекты, когда служил в генштабе. Я знаю, сколько туда входит всякой дряни. Когда им сделается по-настоящему больно, то голос у них подскочит как минимум октавы на две.
Капитан Куделка усмехнулся и откланялся, отдав честь и коротко кивнув Майлзу с Еленой.
Сын с отцом остались стоять, глядя друг на друга; никому не хотелось первым перейти к пресловутому вопросу. Как будто по молчаливому согласию, лорд Форкосиган произнес: – Ну и как, опаздываю я к обеду?
– Полагаю, только что звали, сэр.
– Тогда пойдем… – Короткое движение руки, словно он желал помочь своему пострадавшему сыну, оборвалось, и отец тактично сцепил руки за спиной. Они двинулись медленно, бок о бок.
Майлз лежал в кровати, все еще одетый, подложив под спину подушку и вытянув ноги как полагается. На ноги он глядел с отвращением. Мятежные провинции – бунтующие войска – предатели-диверсанты… Ему нужно было еще встать, умыться, переодеться на ночь, но это, на его взгляд, требовало героических усилий. А он не герой. Он вспомнил, как дед рассказывал ему про одного типа: во время кавалерийской атаки тот случайно застрелил под собой свою собственную лошадь, потребовал другую – и тут же застрелил и ее. Выходит, своими собственными словами он заставил мысли сержанта Ботари двинуться в том направлении, какого Майлзу меньше всего бы хотелось. Перед его внутренним взором возник образ Елены – изысканный орлиный профиль, огромные темные глаза, обалденные длинные ноги, изгиб бедер… Он подумал, что выглядит она, словно графиня из пьесы. Если бы он только мог дать ей эту роль на самом деле… Но с таким-то графом!
Конечно, в пьесе он бы сыграть аристократа мог. На барраярской сцене калекам неизменно предназначались роли злодеев-заговорщиков. Раз он не может стать солдатом, возможно, у него есть будущее в качестве злодея. "Я умыкну девку," – пробормотал Майлз, мысленно понижая голос на пол-октавы, – "и запру ее в своей темнице."
Со вздохом сожаления он проговорил своим обычным голосом:
– Вот только темницы у меня нет. Пришлось бы запереть ее в гардеробе. Дед прав, наше поколение выродилось. В любом случае для ее спасения просто наняли бы героя. Какую-нибудь здоровенную гору мяса – может, Костолица. И ты знаешь, чем заканчиваются подобные сражения…
Майлз тихонько поднялся на ноги и принялся изображать: вот меч Костолица против его… скажем, "утренней звезды". Моргенштерн – настоящее оружие злодея; он предает истинную весомость понятию "личного пространства". Майлз, пронзенный мечом, умирает на руках у Елены, а та от горя падает в обморок… нет – радуясь, падает в объятья Костолица.
Взгляд Майлза упал на старинное зеркало в резной раме.
– Карлик-попрыгунчик, – проворчал он. Он ощутил внезапный порыв – шарахнуть по зеркалу кулаками, чтобы оно разлетелось вдребезги и хлынула кровь. Но на шум вызовет сюда и охранника из вестибюля, и толпу родственников, и необходимость объясняться. Вместо этого Майлз рывком повернул зеркало к стене и снова плюхнулся в кровать.
Лежа, он принялся разбирать эту проблему внимательней. И попытался вообразить, как он сам, должным образом и как полагается, просит отца посватать у сержанта Ботари его дочь. Ужас. Он вздохнул и поерзал, безуспешно стараясь отыскать более удобную позу. Всего лишь семнадцатилетний – слишком молодой для брака даже по обычаям Барраяра – и безработный. Возможно, пройдут годы, прежде чем он завоюет достаточно независимое положение и сможет просить руки Елены, не имея за спиной родительской поддержки. Конечно же, кто-нибудь подцепит ее задолго до этого.
А сама Елена… Зачем он ей? Тоже мне, удовольствие, – чтобы за тобой всюду таскался уродливый, скрюченный человечек, и все на вас неприкрыто таращились. Благодаря сочетанию местных традиций и импортной медицины в этом мире беспощадно искоренялись даже самые легкие физические недостатки. Так что пялиться будут даже вдвойне – такой курьезный контраст! Могут ли это компенсировать сомнительные привилегии устаревшего титула, с каждым годом все более теряющего смысл? А за пределами Барраяра этот титул не значит вообще ничего, уж он это знает – прожив здесь восемнадцать лет, его собственная мать всегда глядела на институт форов как на массовую коллективную галлюцинацию в масштабах целой планеты.
В дверь дважды постучали. По властному твердо и по-вежливому коротко. Майлз иронически улыбнулся, вздохнул и сел в постели.
– Заходи, отец.
Лорд Форкосиган заглянул в резной проем двери.
– Ты еще не разделся? Уже поздно. Тебе бы надо отдохнуть.
И тут же – несколько непоследовательно – он зашел в комнату, выдвинул из-за письменного стола стул, и, развернув, уселся верхом, удобно сложив руки на спинке. Майлз заметил, что отец до сих пор не переоделся – он был в мундире, который надевал каждый рабочий день. Теперь он был премьер-министром, а не регентом, по должности являвшимся и главой вооруженных сил. Интересно, правильно ли отцу до сих пор носить свою старую адмиральскую форму? Или она к нему просто приросла?
– Я.. э-э… – начал отец и замолчал. Тихонько откашлявшись, он продолжал: – Мне интересно, что ты сейчас думаешь насчет своих дальнейших шагов. Насчет запасных вариантов.
Майлз сжал губы и передернул плечами.
– Запасных вариантов нет. Я планировал преуспеть. Какой дурак.
Лорд Форкосиган отрицательно покачал головой. – Если тебя это утешит, ты был очень близок к победе. Я сегодня разговаривал с начальником отборочной комиссии. Хочешь узнать, сколько очков ты набрал на письменных экзаменах?
– Я думал, они их никогда не публикуют. Просто пишут в алфавитном списке – прошел или нет.
Лорд Форкосиган приглашающе протянул руку. Майлз покачал головой.
– Пусть их. Не имеет значения. Все дело было безнадежным с самого начала. Просто я был слишком упрям, чтобы признать это.
– Не так. Мы все знали, что будет трудно. Но я никогда не позволил бы тебе так выкладываться ради цели, которую считал недостижимой.
– Наверное, упорство я унаследовал от тебя.
Они оба обменялись коротким ироничным кивком.
– Ну, от матери ты этого получить не мог, – признал лорд Форкосиган.
– Она не… не разочаровалась, а?
– Вряд ли. Ты знаешь, как мало у нее энтузиазма в отношении к армии. "Наемные убийцы", вот как она нас однажды назвала. Едва ли не самое первое, что она мне сказала. – судя по виду, отец глубоко ушел в воспоминания.
Майлз невольно улыбнулся: – Именно так тебе и сказала?
Лорд Форкосиган улыбнулся в ответ: – О, да. Но она все же вышла за меня замуж, так что, вероятно, это было не совсем искренне. – Он посерьезнел. – Хотя это правда. Если я в чем-то и сомневался насчет твоей способности стать офицером…
Майлз внутренне напрягся.
– … то, возможно, в этом. Легче убить человека, если ты сперва сотрешь его лицо. Искусная мысленная уловка. Полезно для солдата. Не уверен, что у тебя есть эта узость взгляда. Ты не можешь удержаться от того, чтобы видеть все вокруг. Как и у твоей матери, у тебя есть умение ясно видеть собственный затылок.
– У вас такой узости я тоже не замечал, сэр.
– Да, но я разучился этой уловке. Потому и пошел в политику, – лорд Форкосиган улыбнулся, но улыбка погасла. – Боюсь, заплатил за это ты.
Эта реплика вызвала у Майлза болезненное воспоминание. – Сэр… – нерешительно начал он, – вот почему вы никогда не претендовали на власть в Империи, хотя все этого от вас ждали? Потому что ваш наследник… – едва уловимо показав на свое тело, он молча заменил этим жестом запретный термин "калека".
Брови лорда Форкосигана сошлись к переносице. Голос неожиданно упал почти до шепота, так что Майлз аж подпрыгнул: – Кто это сказал?
– Никто, – нервно ответил Майлз.
Отец сорвался с места и принялся резко ходить по комнате – туда и обратно. – Никогда, – прошипел он, – и никому не позволяй так говорить. Это оскорбление чести – твоей и моей. Я поклялся Эзару Форбарре, лежавшему на смертном одре, что буду служить его внуку, и я сделал это. Точка. И конец дискуссии.
– Я и не спорю, – умиротворяюще улыбнулся Майлз.
Лорд Форкосиган оглянулся вокруг и выразил свои чувства, хмыкнув.
– Извини. Ты просто попал по больному нерву. Ты не виноват, мальчик. – Он уселся обратно, снова овладев собой. – Ты знаешь, что я думаю насчет императорской власти. Ведьмин дар, проклятый подарок. Но вот попробуй объясни это им… – он покачал головой.
– Уверен, что Грегор не может подозревать тебя в подобных амбициях. Ты сделал для него больше, чем кто либо – и во времена переворота Фордариана, и в Третью Цетагандийскую войну, и во время комаррского восстания… Без тебя его бы здесь просто не было.
Лорд Форкосиган поморщился.
– Сейчас Грегор в довольно уязвимом состоянии духа. Он только что получил полную власть, – как я и клялся, это настоящая власть, – и после шестнадцати лет подчинения у него руки чешутся потихоньку опробовать ее границы на "старых чудаках". У меня нет желания делать из себя мишень.
– Да ну! Грегор не такой вероломный.
– Нет, разумеется, но теперь на него оказывают новое давление, сильное и с разных сторон, а я больше не могу защищать… – он оборвал себя, сжав кулаки. – Как раз запасной вариант. Что возвращает нас, надеюсь, к началу разговора.
Майлз устало потер лицо, надавил подушечками пальцев на веки.
– Не знаю, сэр…
– Ты мог бы, – нейтрально произнес лорд Форкосиган, – попросить Грегора об Императорском указе.
– Что, силой протолкнуть меня на Службу? Воспользоваться той разновидностью политической протекции, против которой ты воевал всю жизнь? – Майлз вздохнул. – Если бы я собирался прибегнуть к такому способу, то начал бы с него, а не стал ждать провала на экзаменах. Теперь… нет. Нет.
– Но у тебя, – настоятельно продолжил лорд Форкосиган, – слишком много талантов и энергии, чтобы тратить их на праздность. Есть и другие способы служить. Я бы хотел подкинуть тебе одну-две идеи. Просто для размышления.
– Давай дальше.
– Офицер или нет – однажды ты станешь графом Форкосиганом. – Майлз раскрыл было рот, чтобы возразить, но отец поднял руку. – Когда-нибудь. Ты неизбежно получишь какое-то место в правительстве – если, конечно, не произойдет революции или еще какой-то социальной катастрофы. Ты будешь представлять наш родовой Округ. Округ, который, честно говоря, был постыдно заброшен. И недавняя болезнь твоего деда – не единственная тому причина. Я занят массой другой работы, а до того мы оба делали военную карьеру…
Ну, расскажи мне об этом, устало подумал Майлз…
– В конечном результате там скопилась масса дел, требующих исполнения. И вот, немного юридической подготовки…
– Юристом?! – произнес ошеломленный Майлз. – Ты хочешь, чтобы я стал юристом? Это так же ужасно, как быть портным…
– Извини? – переспросил лорд Форкосиган, потеряв нить разговора.
– Да нет, неважно. Дед кое-что рассказал.
– Вообще-то я не собирался делиться этой идеей с твоим дедом. – Лорд Форкосиган прочистил горло. – Но если бы ты получил базовую подготовку по принципам государственного управления, то, думаю, мог бы… э-э… быть представителем деда в Округе. Знаешь, управление никогда не сводилось к одной лишь войне, даже в Период Изоляции.
Звучит там, будто ты давно об этом подумываешь, с обидой отметил Майлз. Верил ли ты по-настоящему, что я добьюсь своего, а, отец? Он поглядел на лорда Форкосигана с еще большим опасением.
– Вы мне что-то недоговариваете, сэр? Насчет вашего здоровья или еще чего-то?
– Нет-нет, – заверил его лорд Форкосиган. – Хотя с моей работой сегодня никогда не знаешь, что будет завтра.
Интересно, настороженно подумал Майлз, что же такое происходит между Грегором и моим отцом? У меня есть мерзкое ощущение, что мне рассказывают процентов десять от того, что есть на самом деле…
Лорд Форкосиган глубоко вздохнул и улыбнулся.
– Ладно. Я тебя оставляю – отдыхай, тебе это по-настоящему нужно. – Он встал.
– Я не хочу спать, сэр.
– Принести тебе чего-нибудь, чтобы помочь…? – заботливо предложил отец.
– Нет, у меня есть обезболивающие, которые мне дали в госпитале. Пара таблеток, и я поплыву, как в замедленной съемке. – Майлз замахал руками, словно ластами, и закатил глаза.
Лорд Форкосиган кивнул и удалился.
Майлз откинулся на подушки и попробовал снова вызвать в сознании образ Елены. Но от холодного дыхания реальной политики, ворвавшегося вместе с отцом, его фантазии увяли, как от мороза в разгар лета. Майлз поднялся на ноги и зашаркал в ванную за порцией своего средства для замедленной съемки.
Две таблетки, глоток воды. А если принять все, прошептал кто-то из глубины его сознания, то скорость упадет до абсолютного нуля. Он со стуком поставил почти полную упаковку обратно на полку.
Потом сверкнул глазами навстречу своему немому собеседнику, отраженному в зеркале.
– Дед прав. Единственный способ погибнуть – это сражаться.
Он вернулся в постель – и вновь и вновь, как в бесконечной петле, переживал миг своей оплошности, пока сон не спас его от самого себя.
Глава 3
Комнату заливал тусклый серый рассвет, когда Майлза разбудил слуга, нерешительно дотронувшийся до его плеча.
– Лорд Форкосиган… Лорд Форкосиган?… – тихо проговорил тот.
Майлз вгляделся в него сквозь щелочку между веками, чувствуя себя отупевшим от сна и двигаясь, словно под водой. Который час?.. И почему этот идиот по ошибке именует его отцовским титулом? Новенький он, что ли? Да нет…
Осознание окатило его ледяным душем, и желудок завязался узлом, как только до него полностью дошел смысл произнесенных слов. Он приподнялся в постели, голова у него кружилась, сердце куда-то проваливалось.
– Что?
– В-ваш отец просит вас одеться и сейчас же спуститься к нему. – Слуга запинался, и это подтверждало опасения Майлза.
Оставался еще час до рассвета. Лампы заливали библиотеку лужицами теплого желтого света. Полупрозрачные синевато-серые прямоугольники окон словно никак не могли решить, ночь снаружи или нет: и наружу света не пропускали, и изнутри не отражали. Отец, полуодетый – в форменных брюках, рубашке и шлепанцах – стоял и что-то говорил тихим печальным голосом двум мужчинам. Один был их семейный врач, другой – адъютант в дворцовом мундире. Отец – граф Форкосиган? – поднял глаза и встретился со взглядом Майлза.
– Дед, сэр? – тихо спросил Майлз.
Новый граф Форкосиган кивнул. – Cкончался очень тихо, во сне, часа два тому назад. Думаю, боли он не испытывал. – Негромкий и ясный отцовский голос не дрожал, но на лице пролегло гораздо больше морщин, чем обычно. Лицо застывшее, невозмутимое – как и должно быть у полного решимости командира. Ситуация под контролем. Лишь в его глазах – только на мгновение, из-за некого мимолетного обмана зрения – мелькнул взгляд растерянного и убитого горем ребенка. И это испугало Майлза куда больше, чем его сжатые губы.
Перед взором у самого Майлза все расплылось, и он смахнул дурацкую влагу с глаз тыльной стороной ладони – сердитым, резким движением.
– К черту! – выдавил он прерывающимся голосом. Никогда в жизни Майлз не чувствовал себя таким маленьким.
Отец неуверенно взглянул на него.
– Я… – начал он. – Ты ведь знаешь, он уже несколько месяцев был на волоске.
А вчера я этот волосок перерезал, подумал несчастный Майлз. Прости… Но произнес он только: – Да, сэр.
Похороны старого героя были событием чуть ли не государственной важности. Три дня представлений и церемоний, устало подумал Майлз; и чего ради все это? Были спешно пошиты соответствующие облачения – надлежаще мрачно-черные. Особняк Форкосиганов превратился в полные беспорядка театральные подмостки, откуда они набегами отправлялись разыгрывать отдельные эпизоды пьесы. Прощание с телом в замке Форхартунг, где заседал Совет графов. Панегирики. Траурная процессия – которая превратилась чуть ли не в парад, и все благодаря Грегору Форбарре, одолжившему по такому случаю императорский военный оркестр в мундирах и отряд своей исключительно церемониальной конной гвардии. Погребение.
Майлз думал, что дед – последний представитель своего поколения. Видимо, вовсе нет – если судить по кошмарной коллекции древних скрипучих служак и трясущихся старушенций в черном, похожих на ворон. В каких это щелях они таились, чтобы теперь повыползать на свет? Майлз с мрачной вежливостью сносил и их потрясенные либо сочувственные взгляды, когда его представляли как внука Петра Форкосигана, и их бесконечные воспоминания про то, что же говорили люди, о которых он в жизни не слышал, о людях, которые умерли еще до его рождения и о которых – он искренне на это надеялся! – ему никогда больше услышать не придется.
Даже после того, как на могилу была брошена последняя лопата земли, ничего не закончилось. Весь день и вечер продолжалось нашествие на особняк Форкосиганов орд… нет, доброжелателями их было бы назвать неточно, решил Майлз, – скорее, друзей, знакомых, военных, общественных деятелей, их жен, всяческих желающих отдать визит вежливости, любопытствующих и родственников в куда большем количестве, чем он мог помыслить.