Конечно, все было не так просто. Но благодаря эффективности бетанской планетарной информсети сделка, которая на Барраяре отняла бы несколько дней, была заключена меньше чем за час и прямо из корабельной рубки Мэйхью. Майлз весьма хитро не уступал тактическое преимущество в переговорах, которое давала им коробка с рубильником, а Мэйхью, когда первое изумление у него прошло, замолчал, всем своим видом высказывая отвращение к идее сдвинуться с места.
– Послушай, малыш, – произнес он внезапно, когда сделка была уже на полпути к завершению. – Я ценю все, что ты стараешься сделать, но… но это просто слишком поздно. Понимаешь, когда я спущусь вниз, они не захотят обратить это в шутку. Служба безопасности будет меня ждать в стыковочном отсеке, а за спиной у них будет маячить патруль из Совета психического здоровья. Они быстренько прихлопнут меня сеткой-парализатором. А месяца через два ты меня увидишь – я буду ходить и улыбаться. Когда СПЗ заканчивает свою работу, человек всегда улыбается… – Мэйхью беспомощно тряхнул головой. – Просто слишком поздно.
– Ничто не поздно, пока ты еще дышишь, – отрезал Майлз. Он принялся за то, что для невесомости было аналогом вышагивания по комнате: оттолкнуться от одной стены, проплыть в воздухе и оттолкнуться от другой, и так пару дюжин раз подряд, пока размышляешь.
– У меня идея, – сказал он наконец. – Держу пари, это позволит нам выиграть время – по крайней мере, достаточно времени, чтобы устроить что-нибудь получше. Беда только в том, что раз вы не барраярец, то не поймете, что именно вы делаете – а вещь это серьезная.
Мэйхью выглядел совершенно сбитым с толку. – Чего?
– Примерно так. – Шлеп, быстрое движение, резкий поворот, шлеп. – Если бы вы присягнули мне на верность как обычный оруженосец, признали меня своим сюзереном – а это самая простая из форм наших клятвенных отношений – я мог бы подвести вас под свой дипломатический иммунитет третьего класса. Вообще-то я уверен лишь, что смог бы, будь вы подданным Барраяра. А вы, разумеется, гражданин Беты. В любом случае, я практически уверен, что мы сможем собрать кучу юристов, и они несколько дней будут пытаться выяснить, какой закон превалирует. По закону я буду обязан предоставить вам кров, стол, платье, оружие – полагаю, этот корабль можно классифицировать как ваше оружие? – и покровительство в случае вызова со стороны другого вассала (здесь, на Бете, это вряд ли применимо)… Кроме того, существует масса параграфов насчет вашей семьи – кстати, она у вас есть?
Мэйхью помотал головой.
– Это все упрощает. – Шлеп, вперед, поворот, сильный удар. – Тем временем ни Безопасность, ни СПЗ тронуть вас не смогут, потому что по закону вы… как бы часть моего тела.
Мэйхью моргнул. – Это звучит чертовски дико. Так где мне расписаться? И как ты это зарегистрируешь?
– Все, что вам нужно сделать – это преклонить колени, положить свою руку между моих ладоней и повторить пару фраз. Даже свидетелей не нужно, хотя по обычаю их требуется двое.
Мэйхью пожал плечами. – Ладно. Валяй, малыш.
Шлеп, вперед, поворот. – "Ладно-валяй-малыш"? Я так и думал, что вы не поймете. То, что я вам сейчас описал – крошечная часть моей половины договора, ваши привилегии. А он еще включает ваши обязательства и массу моих прав по отношению к вам. Как пример – просто как пример – если в разгар боя вы откажетесь исполнить мой приказ, я буду вправе отсечь вам голову. Прямо на месте.
У Мэйхью отвалилась челюсть. – Ты понимаешь, – произнес он наконец, – что СПЗ велит накинуть сетку и на тебя…
Майлз сардонически ухмыльнулся. – Не сможет. Потому что стоит им попробовать, и я возоплю к моему сюзерену о защите. И получу ее. Его весьма обижает, когда подобное пытаются сотворить по отношению к его подданным. Ага, вот еще один аспект. Если вы становитесь моим вассалом, то автоматически устанавливаете некие отношения с моим собственным сюзереном, но уже более сложные.
– Ну да, с сюзереном твоего сюзерена, и его сюзереном, и так далее, – сказал Мэйхью. – Про цепочку командования я все знаю.
– Ну уж нет, дальше оно не идет. Я присягал напрямую Грегору Форбарре, как вассал секундус. – Майлз осознал, что он тоже может произносить нечто бессвязное, хотя смысл в его словах и был.
– А кто этот Грег… как его? – спросил Мэйхью.
– Император. Барраяра – добавил Майлз ради уверенности, что тот понял.
– А-а.
Типичный бетанец, подумал Майлз; их не учат ничьей истории, кроме земной и их собственной. – Во всяком случае, задумайтесь об этом. Такие вещи наспех не делаются.
Когда была зафиксирована последняя голосовая подпись, Мэйхью осторожно отсоединил коробку с рубильником, – Майлз задержал дыхание – и старший капитан-пилот вернулся за ними к кораблю, чтобы доставить на планету.
Старший пилот обратился к Майлзу с большим оттенком почтения в голосе. – Я и не представлял, что вы из такой состоятельной семьи, лорд Форкосиган. Такого решения проблемы я, конечно же, не предвидел. Наверное, один корабль для барраярского лорда – это просто безделушка…
– Не совсем, – сказал Майлз. – Мне придется здорово побегать, чтобы обеспечить этот вексель. Признаюсь, моя семья привыкла жить на широкую ногу – но то было раньше, в Период Изоляции. Между экономическим подъемом в самом его конце и Первой Цетагандийской войной мы в финансовом смысле совсем сошли на нет. – Он слегка ухмыльнулся. – Все началось с вас, инопланетян. Когда до нас добрались первые галактические торговцы, то мой прадед со стороны Форкосиганов решил сорвать хороший куш на драгоценностях – ну знаете: алмазы, рубины, изумруды – которые продавались у инопланетян, казалось бы, столь дешево. Он вложил в них все свои ликвидные средства и примерно половину движимого имущества. Ну, конечно, камни были синтетическими – лучше натуральных, но дешевле грязи… хм, песка. Рынок лопнул и увлек его за собой. Мне говорили, прапрабабка так ему этого и не простила. – Он махнул рукой в сторону Мэйхью, и тот, уже наученный, протянул свою бутылку. Майлз предложил было ее старшему пилоту, который с выражением отвращения отказался. Майлз пожал плечами и отпил длинный глоток. Поразительно славная штука. В этот раз не только пищеварительная, но и кровеносная система запылала всеми цветами радуги. У него было такое чувство, что он может обойтись без сна до конца своих дней.
– К несчастью, большая часть земель, что он продал, лежит в окрестностях Форкосиган-Сюрло, там довольно сухо (не по вашим меркам, разумеется), а те, что он сохранил – вокруг Форкосиган-Вашного, там климат получше.
– Что же в этом за несчастье? – спросил Мэйхью.
– Ну, несчастье было в том, что там располагалась все органы управления форкосигановской провинцией и что мы владели там каждым камнем и деревцем, – а это был довольно важный торговый и промышленный центр… И вот поэтому и еще потому, что Форкосиганы играли, м-м-м… заметную роль в Сопротивлении, цетагандийцы взяли город в заложники. Это долгая история, но… в конце концов они его уничтожили. Теперь это здоровенная ямища, запекшаяся в стекло. В темную ночь легкое свечение в небе видно километров за двадцать.
Старший капитан-пилот мягко ввел катер в стыковочный отсек.
– Эй, – произнес вдруг Мэйхью. – Эти земли, что у вас были вокруг Форкосиган-как-бишь-вы-сказали?
– Вашного. И не были, а есть. Сотни квадратных километров, большей частью с подветренной стороны, а?
– Это что, та самая земля… – его лицо озарилось так, как будто солнце выглянуло после долгой, темной ночи. – Это та самая земля, что вы заложили… – Он принялся вполголоса смеяться от восторга; они выбрались из катера. – Вот что вы дали в заклад этому навозному жуку Калхуну, чтобы вернуть мне корабль?
– Caveat emptor: "покупатель, будь осторожен", – кивнул Майлз. – Климат-схему он проверил, но не додумался проверить график радиоактивности. Наверно, тоже никогда не учил историю других планет.
Мэйхью просто сел на пол отсека, согнувшись от хохота так, что чуть не уперся макушкой в пол. Хохот этот был на самой грани истерики; трое суток без сна, в конце-то концов… – Сынок, – взмолился он, – выпей за мой счет…
– Понимаете, я собираюсь ему заплатить, – объяснил Майлз. – Гектары, что он потребовал, могут проделать ужасно неэстетичную дыру на карте владений моих потомков – пару сотен лет спустя, когда там все остынет. Но если он станет жадничать или бесцеремонно требовать – ну, тогда получит то, чего заслуживает.
К ним устремились три группы людей. Первую возглавлял Ботари – похоже, ему наконец удалось сбежать от таможенников. Воротник его был расстегнут, и сам он выглядел явно взъерошенным. Ого-го, подумал Майлз, сержанта явно раздели и устроили личный досмотр, так что тот сейчас гарантированно в жутком расположении духа. За ним следовали еще один патрульный из СБ и прихрамывающий бетанец в гражданском, которого до того Майлз ни разу не видел. Последний жестикулировал и горько жаловался. На физиономии у него виднелся синевато-багровый кровоподтек, один глаз почти полностью заплыл. Позади всех тащилась Елена; казалось, она была на грани слез.
Вторая группа состояла из администраторши космопорта и множества прочих чиновников. Третью группу вела женщина из бетанской СБ. При ней было двое здоровенных патрульных, а в кильватере двигались четверка медиков. Мэйхью глянул вправо, влево – и моментально протрезвел. В руках у агентов СБ были парализаторы.
– Ох, мальчик, – пробормотал он. Люди из Безопасности развернулись веером. Мэйхью грохнулся на колени. – Ох, малыш…
– Все в твоих руках, Арди, – тихо произнес Майлз.
– Давай!
Ботари, отец и дочь, уже подошли к ним. Сержант открыл рот и собирался было взреветь. Майлз, понизив голос, – бог ты мой, этот прием сработал! – оборвал его: – Пожалуйста – смирно, сержант. Вы нужны мне как свидетель. Капитан-пилот Мэйхью хочет принять присягу.
Сержант сжал челюсти, словно тиски, но вытянулся по стойке "смирно".
– Вложи свои ладони в мои руки, Арди – вот так – и повторяй за мной. Я, Арди Мэйхью (кстати, это твое полное имя по закону? хорошо, будем пользоваться им), свидетельствую, что я, не связанный доныне присягой свободный человек, принимаю службу под началом лорда Майлза Нейсмита Форкосигана как обычный оруженосец… начинай-ка, повтори эту часть… – Мэйхью повторил, кося глазами вправо и влево. – И буду считать его моим сюзереном и командиром до тех пор, пока его или моя смерть не освободит меня от клятвы.
Это тоже было повторено. Майлз произнес весьма поспешно, поскольку толпа уже смыкалась вокруг него: – Я, Майлз Нейсмит Форкосиган, вассал секундус императора Грегора Форбарры, принимаю твою клятву и обещаю тебе защиту как сюзерен и командир, в чем клянусь моим словом Форкосигана. Сделано – теперь можешь встать.
Одно хорошо, подумал Майлз, происходящее отвлекло сержанта, что бы он там ни собирался до этого сказать. Наконец Ботари обрел голос: – Милорд! – прошипел он. – Вы не можете привести к присяге бетанца!
– Я только что сделал это, – радостно заметил Майлз. Он ощущал такое весьма необычное чувство довольства собой, что даже чуть подпрыгнул на месте. Взгляд сержанта прошелся по бутылке Мэйхью, и он сощурился на Майлза:
– Почему вы не уснули? – проворчал он.
Бетанский полисмен показал на Майлза. – Этот тот самый человек?
Подошла офицер СБ из службы самого космопорта. Мэйхью так и пребывал на коленях, словно намереваясь отползти под прикрытием огня у себя над головой. – Капитан-пилот Мэйхью! – крикнула она. – Вы арестованы. Вот список ваших прав: вы можете…
Пострадавший тип в штатском перебил ее, тыча пальцем в сторону Елены: – Да черт с ним! Вот эта женщина на меня напала. У меня дюжина свидетелей. Проклятие, пусть ее арестуют. Она ненормальная!
Елена снова прижала ладони к ушам, ее нижняя губа хоть была прикушена, но слегка дрожала. Майлз начал улавливать суть дела.
– Ты ему врезала?
Она кивнула. – Но он сказал мне такую ужасную вещь…
– Милорд, – укоризненно произнес Ботари, – с вашей стороны было большой ошибкой оставить ее одну, в этом месте…
Женщина из СБ начала снова: – Капитан-пилот Мэйхью, вы имеете право…
– По-моему, она мне глазницу повредила! – простонал избитый. – Я на нее в суд…
Майлз послал Елене обнадеживающую улыбку. – Не беспокойся, я об этом позабочусь.
– У вас есть право!… – выкрикнула агент СБ.
– Прошу прощения, агент Браунел, – мягко перебил ее Майлз. – Капитан-пилот Мэйхью теперь мой вассал. Поскольку я его сюзерен и командир, все обвинения против него должны быть адресованы мне. Теперь это мой долг – определить обоснованность этих обвинений и распорядиться о соответствующем наказании. У него нет никаких прав, кроме права принять вызов на бой один на один, в ответ на некие категории клеветы, вдаваться в которые сейчас слишком сложно. – (Это уже устарело, поскольку дуэли были объявлены императорским эдиктом вне закона, но эти бетанцы разницы не поймут). – Так что если вы случайно не принесли с собой две пары клинков и не собираетесь, скажем, оскорблять честь матушки капитан-пилота Мэйхью, вы просто должны… э-э… держать себя в руках.
Своевременный совет: женщина из СБ выглядела так, словно вот-вот взорвется. Мэйхью с надеждой кивнул, слабо улыбаясь. Ботари беспокойно дернулся, мгновенным взглядом скользнув по толпе и оценив число людей и оружия в ней. Спокойно, подумал Майлз, сделаем это спокойно. – Вставай, Арди…
Пришлось некоторое время потратить на убеждения, но в конце концов офицер безопасности сверилась у своего начальства насчет странного способа, каким Майлз защитил капитан-пилота Мэйхью. В тот самый момент, как Майлз надеялся и предсказывал, дело увязло в трясине непроверенных гипотез межпланетного права, грозившей затянуть весь, вне зависимости от уровня, персонал посольства Барраяра и бетанского Госдепартамента.
С Еленой было проще. Разъяренному бетанцу предписали лично подать свою жалобу в посольство Барраяра. А там, как Майлзу было известно, того поглотит бесконечная петля Мебиуса – формы, дела, рапорты, – которая имеется специально для подобных случаев в распоряжении высококвалифицированного персонала. Среди этих форм было несколько, особо открывавших простор для творчества. И их необходимо было отправить в шестинедельное путешествие на Барраяр и обратно, причем можно было гарантировать, что пересылать придется по несколько раз – для исправления незначительных ошибок.
– Расслабься, – шепнул Майлз в сторону Елены. – Этого парня похоронят в бумагах так глубоко, что ты никогда его больше не увидишь. С бетанцами это прекрасно срабатывает: они просто счастливы, поскольку все это время считают, что этим осложняют тебе жизнь. Только не надо никого убивать. Мой дипломатический иммунитет так далеко не заходит.
К тому времени, когда бетанцы сдались, обессиленный Мэйхью уже валился с ног. Майлз, чувствуя себя, словно старый пират, отмечающий рейс с богатой добычей, утащил его за собой.
– Два часа, – потрясенно пробормотал Ботари. – Мы пробыли в этом проклятом месте каких-то проклятых два часа…
Глава 6
– Майлз, дорогой, – бабушка приветствовала его легким поцелуем в щеку, обязательным, как отдание чести. – Ты немного опаздываешь – опять неприятности на таможне? Ты очень устал с дороги?
– Ни капельки, – Майлз покачался на пятках, тоскуя по невесомости и ничем не стесненной свободе движений. Судя по ощущению, он мог бы сейчас согласиться пробежать километров пятьдесят, или отправиться на танцы, или еще что-то подобное. Хотя отец и дочь Ботари выглядели утомленными, а Мэйхью был чуть не до зелени бледен. Пилота наскоро представили и отвели в запасную спальню в квартире миссис Нейсмит, где он смог умыться, сделать выбор между двумя пижамами – слишком просторной и слишком маленькой, – и в бессознательном состоянии рухнуть на кровать, словно оглушенный ударом кулака.
Бабушка накормила ужином тех, кто остался на ногах, и, как и рассчитывал Майлз, Елену она полюбила сразу же. В присутствии матери обожаемой графини Форкосиган на Елену напал приступ застенчивости, но Майлз был весьма уверен, что старушка вскоре ее из этого состояния выведет. Елена даже сможет подхватить от нее немножко чисто бетанского безразличия к барраярским классовым предрассудкам. Может, это облегчит ту тягостную напряженность, которая, похоже, все росла и росла между ним и Еленой с тех пор, как они перестали быть детьми? Это все из-за проклятого костюма фора, что он носит, подумал Майлз. Бывали дни, когда он казался Майлзу броней – древней, бряцающей, проржавевшей и шипастой. Неудобно носить, невозможно обняться. Дать бы ей в руки консервный нож – пусть посмотрит, что за бледный, мягкий, жалкий моллюск кроется под этой блестящей раковиной. Не то, чтобы это зрелище было не столь отталкивающим… Мысли Майлза погрузились в черный водопад волос Елены, и он вздохнул. Тут он сообразил, что бабушка обращается к нему. – Прошу прощения, мэм?
– Я говорю, – терпеливо повторила бабушка, жуя, – один из моих соседей – ты его помнишь, мистер Хэтуэй, он работает в центре по переработке мусора, и я знаю, что ты познакомился с ним, когда ходил здесь в школу…
– Да, конечно.
– У него небольшая проблема, с которой ты, по моему мнению, мог бы ему помочь, поскольку ты барраярец. Он в каком-то смысле "придержал" ее до твоего приезда, раз уж я сообщила ему, что ты скоро будешь здесь. Он думает, что если ты не очень устал, то вы могли бы пойти туда сегодня вечером, а то все это уж очень начинает беспокоить…
– Честно говоря, я мало что могу о нем рассказать, – сказал Хэтуэй, оглядывая пустое пространство под куполом, которое находилось на его специальном попечении. Интересно, подумал Майлз, сколько же нужно времени, чтобы привыкнуть к этой вони. – Кроме того, что он называет себя барраярцем. Время от времени он исчезает, но всегда возвращается. Я пытался уговорить его хотя бы отправиться в Приют, но ему эта идея, похоже, не понравилась. А последнее время я к нему даже приблизиться не могу. Поймите, он не причинил вреда никому и ничему, но кто знает, что с ним такое, он ведь барраярец и вообще… ох, извините…
Хэтуэй, Майлз и Ботари осторожно пробирались по ненадежной, неровной поверхности. Странной формы предметы в мусорных кучах стремились неожиданно подвернуться под ногу, чтобы свалить неосторожного. Осколки высокой технологии, поджидающие признания со стороны нового поколения бетанских умельцев, поблескивали посреди обычного и для всего пригодного человеческого мусора.
– Ох, проклятие! – воскликнул вдруг Хэтуэй. – Он вернулся и опять зажег огонь. – Завиток серого дыма поднимался в небо метрах в ста от них. – Надеюсь, на сей раз он не жжет дерево. Я просто не могу довести до его сознания, какая это ценность… ладно, так его хоть найти легко…
Низина между кучами давала иллюзию защищенного пространства. Худой темноволосый мужчина чуть моложе тридцати мрачно сгорбился над крошечным костерком, аккуратно разложенным на дне плоской параболической тарелки-антенны. Самодельный стол начинал свою жизнь как настольный компьютерный пульт, а теперь явно служил ему кухней, где стояли плоские куски пластика и металла, сейчас несущие службу тарелок и блюд. На нем же лежал, поблескивая красно-золотистой чешуей, выпотрошенный и готовый к жарке большой карп.