Я уже давно закрыла книжку: все равно не сосредоточишься тут. Придется дочитывать завтра с утра, и еще неизвестно, во сколько я встану: на будильнике перевалило за три ночи. Нет, я всегда знала, что с ребятами из четыреста пятой не все в порядке. Кроме Жени, конечно, - тот просто дурак. А остальные двое с их гитарой, патлами, серьгами, кольцами, идеями, пивом, наркотиками… И даже этот Санин, которому Наташка строит глазки, - на вид приличный мальчик, но такие тараканы в голове…
Последние четверть часа я слушала Линичука довольно внимательно. Не в том смысле, что придавала его потоку сознания какое-то значение. Просто было ясно, что он не уйдет, не выговорившись. А значит, надо честно выслушать, не теряя нить рассказа и не провоцируя, таким образом, повторять по нескольку раз.
- А как ты оттуда выбрался? - Я осторожно попробовала подвинуть повествование к финалу. Кажется, получилось.
- Ну, как… Дождался, пока они ушли. А потом, естественно, перепутал направление… побежал в противоположную сторону от выхода. Крыса в лабиринте. Хотя и лабиринта никакого не было, один длиннющий коридор, освещенный этими белыми лампами, как в морге… Потом мне пришла в голову одна идейка. Вовремя, как всегда. Надо было, кровь из носу, вернуться в тот кабинет, где… Ну и ломился, как ненормальный, во все подряд двери. Почти все заперты, кое-где открыто, но темно, только углы какие-то отсвечивают и мониторы… Знаешь, Хулита, там ведь могли делать все что угодно. От вивисекции до гомункулусов - запросто. Глубоко-глубоко под землей. И наверняка, если что, оно все взорвется.
- Но потом ты же нашел выход? - Гомункулусы с вивисекторами были уже чересчур. Кроме того, мне вдруг страшно захотелось спать.
- Нашел. И то помещение тоже нашел. Даже удивляюсь, почему те двое его не закрыли. Идиотам счастье, правда? Я просто вспомнил, как батя Цыбы требовал нейронную карту… а потом такой характерный звук- пластмассой о металл… "Пожалуйста!" То самое собрание сидиромов с картонками по алфавиту, как в поликлинике! И я подумал… моя ведь тоже. На букву "Л".
Линичук вдруг встал и поднял с кровати свою грязную куртку. Запустил в карман ладонь, поморщился, тихо матюгнулся, встряхнул куртку и засунул руку внутрь чуть ли не по плечо. Надо же до такой степени оторвать подкладку… Я уже видела то, что он искал: плоский квадрат оттягивал угол засаленной полы.
- Вот, - сказал Гэндальф, извлекая диск. Коробка была прозрачная, без обложки и каких-либо опознавательных знаков. - Слушай, Хулита, твой комп еще дышит? Включи.
Тут-то я и возмутилась. И даже не сразу нашлась, что ответить.
Мало того что перед сессией все общежитие считало себя вправе бегать ко мне набирать рефераты и курсовые. Мало того что я же оказывалась виновата в отсутствии принтера - видите ли, распечатать им тоже негде! В конце концов пришлось объявить, будто я увезла компьютер домой, спрятать процессор и клавиатуру под кровать, а монитор замаскировать под тумбочку с традесканцией… Но откуда?.. Наверное, Наташка раззвонила, она вечно откровенничает с четыреста пятой и вообще со всеми, кто в штанах. Стерва.
Мало всего этого! Теперь они думают, что могут обкатывать на моей машине свои бродилки-стрелялки. А перед этим рассказывать страшненькие наркоманские истории, от которых у кого угодно мозги перестанут работать - особенно в полчетвертого ночи. Но не у меня! И вообще вот возьму и действительно увезу его завтра… хотя тяжеленный, до вокзала не дотащу.
- У меня сидиром не работает. А игры ваши дурацкие вообще не тянет.
Линичук смотрел на меня как-то странно. Под его взглядом я почему-то вспомнила гулкую пустоту на этаже - да что там, во всем общежитии! - и сонную бабу Соню, до которой не докричишься, и…
Он привстал, и я заерзала на кровати, отодвигаясь подальше. Напоролась бедром на угол монитора под традесканцией. Надо было сказать только про сидиром. Слишком много пояснений - неубедительно. Но теперь поздно.
Жуткий, какой-то надломленный и вместе с тем беспощадно-командный голос:
- Сухая, включи компьютер.
Сначала не было ничего: грелся, думал, загружался. Линичук бродил по комнате, периодически падал на кровать, вскакивал, просил еще кофе и даже бегал на кухню ставить чайник. А я спокойно сидела себе в уголке - а с какой стати мне нервничать? - и снова демонстративно раскрыла книжку, хотя читать уже не оставалось никаких сил. Впрочем, и спать тоже расхотелось.
Моя машинка наконец-то кончила скрипеть и выкинула разноцветную картинку "Виндовса-95". Влад Санин, когда к Наташке заходил, предлагал переставить что-нибудь поновее, но, с одной стороны, неизвестно, потянет ли, а с другой - так мой компьютер читает вполовину меньше дискет, которые приносят всякие халявщики. У Линичукова сидирома шансы были минимальные, и я заранее усмехнулась.
- А говорила - не работает. - Диск был благополучно "съеден" и даже начал жужжать, но на месте Линичука я бы не особенно обольщалась. Хотя говорить ему об этом не стала. Когда у человека так дрожат пальцы, что битый час не может попасть диском на подставку…
По клавиатуре он тоже попадал с трудом. И лупил со всей дурной силы, как будто хотел вколотить клавиши в стол. Мое терпение потихоньку истекало, я сдерживалась только потому, что любое замечание вряд ли помогло бы. Наоборот: еще, не дай бог, психанет и разнесет всю машину вдребезги за то, что не тянет…
- Ну! - Он ударил по "энтеру" чуть ли не кулаком. - Ну?!!
И компьютер, конечно, выкинул "синий экран".
Этого я уже не выдержала, бросила Джойса и вскочила. С меня хватит! Пятый час! Уже скоро метро откроют, вот пусть и отправляется к своему Санину ломать его компьютер, а мой попрошу оставить в покое!!!
- Знаешь, Саша…
И в этот момент на мониторе появилось окно. Надписи я прочитать не успела: Линичук снова нажал "энтер", окно пропало, а по мигнувшему синему экрану сверху вниз медленно поползли белые столбики каких-то символов или цифр.
- Видишь? - хрипло прошептал Гэндальф.
Я видела. Все эти цифирьки, буквы, загогулины, складывающиеся в узоры, рассыпающиеся, заполняющие весь экран, пропадающие, снова появляющиеся в виде рамочек или спиралей… Занимательно. Ну и что? Лично я даже не стала бы утверждать, что диск действительно открылся. Некоторые компьютерные глюки выглядят ничуть не хуже.
Линичук как завороженный уставился в монитор.
- И ты что-нибудь понимаешь? - осторожно спросила я.
Вздрогнул, обернулся ко мне:
- Что?
- Я говорю, не особенно понятно. Это твоя… как ее?..
- Нейронная карта.
Он произнес эти слова медленно, чуть ли не с молитвенным экстазом.
- Понимаешь, Влад и здесь попал в десятку. Он говорил, что обязательно должны быть нейронные карты по результатам сканирования мозга… И свою последнюю программу он разработал, исходя из того, что они ДОЛЖНЫ быть… Архимед просил точку опоры, помнишь? А у Влада никакой точки не было, только предположения! Он…
- Гений, - устало бросила я. Боже, до чего ж они меня достали, эти гении…
Во всяком случае, одному из них давно пора домой. Или куда он там думает податься - мне все равно. Отвернувшись от абстрактного искусства на мониторе, я принялась убирать с тумбочки чашки из-под кофе и чая: намек, пока еще тонкий. Если этот Гэндальф не сдвинется с места и после того, как я расстелю постель, придется послать его открытым текстом.
- Теперь можно все проверить, - бормотал он себе под нос. - Поеду к Владу, и… черт, предки-то спят, наверное… Стоп!!! Хулита, я ведь могу уже сейчас… у меня есть… Хулита?!
Я вышла с грязными чашками на кухню. Включать свет не стала: силуэт раковины с краном довольно четко вырисовывался в сером полумраке. Через пару месяцев в это время суток уже будет настоящий рассвет.
Когда я вернулась в комнату, Линичук по-прежнему торчал перед компьютером, вот только взгляд его был направлен уже не в монитор, а куда-то между клавиатурой и собственными коленями. Там торчал замызганный кусочек бумаги, сверяясь по которому, Гэндальф с неритмичным - точно капли с деревьев после дождя - стуком тыкал в клавиши. Иногда в две-три или даже четыре одновременно.
- Переписал у Влада, - пробормотал он себе под нос. - На всякий случай. Чтоб было.
Я медленно причесалась перед зеркалом. Протерла лицо лосьоном. Еще немного причесалась и заплела косу. Наконец набрала побольше воздуха, повернулась, и…
…И не успела. Именно в этот момент изнутри процессора послышался жуткий скрежещущий треск, и тут же из щели сидирома залпом брызнули сверкающие осколки. Линичук, тоненько матюгнувшись, повалился прямо на мою кровать; через полсекунды вскочил и заматерился уже нормальным голосом, длинно и безнадежно. Монитор, разумеется, снова выкинул "синий экран", а чуть позже - окно с уведомлением о системной ошибке.
Я сказала:
- Вон.
Он стоял на трясущихся ногах - жалкий, похожий на мокрое насекомое. Бессвязно лепетал что-то про уникальную программу, про гения Влада, который, кстати, запросто все мне починит, а еще про жесткий диск, где информация должна была остаться, по-любому должна была, и умолял позволить ему это проверить… Мой компьютер, моя бедная, разнесчастная старенькая машинка, светил укоризненным красным глазом, перечеркнутым крест-накрест.
Я прикусила губу; не будем уподобляться некоторым. Проговорила снова, тихо и отчетливо:
- Вон.
Линичук вышел, не говоря больше ни слова. Было слышно, как он топал через гулкий коридор, а потом битый час пытался вставить ключ в замочную скважину четыреста пятой. Я взглянула на будильник: десять минут шестого. Со вздохом - а стоит ли вообще ложиться? - сдернула покрывало с кровати.
Уже и вправду светало. На полу поблескивали осколки диска и валялась прямо посреди комнаты скомканная бумажка, исписанная какими-то цифрами и символами. Нет, спать в свинарнике я не буду! Поднялась с постели, взяла веник и совок, аккуратно подмела весь этот мусор и даже нашла в себе силы накинуть халат и выйти на кухню, к мусоропроводу.
Или все-таки дочитать Джойса?
АННА, 34 года
- Вы с ума сошли?! - прошипел Игорь. - Эфир на третьем через двенадцать минут!!!
- У них там чего-то сломалось, - принялась оправдываться Людочка. - Последние два вопроса переписывали, пока реклама шла. Еще у Анны Исаевны макияж поплыл…
- Дура, - бросил Игорь. - Молись, чтобы не пробка. И чтоб во все повороты вписались. Поехали! Михалыч, у тебя пять минут.
Анна подобрала ноги под сиденье. Неудобно. Черт возьми, когда это случилось, что она начала ездить сзади - где ноги всегда некуда девать, даже если они не на таких высоких каблуках? Впереди, рядом с водителем, уже привычно маячила спина Игоря. Который еще месяц назад на вопрос о должности опускал глаза и скромненько так признавался: старший-куда-пошлют.
- Шо? - возмутился Михалыч. - Жить надоело? Десять, и то если зеленая улица.
Конечно: на дороге решал водитель. В прочих местах, естественно, решал Игорь. Даже гримерша Людочка что-то там решала по своей части, имели право голоса офис-менеджеры и пресс-секретарши; и только она, Анна Гроссман, кандидат в президенты страны, давно уже чувствовала себя чем-то вроде багажа, переправляемого транзитом. Из пункта А в пункт Б. Потом в пункт В и так далее.
- Эфир пятнадцать минут, - в сотый раз сверяясь по блокноту, говорила прямо в ухо референт Слуцкая. - Потом сразу переходим в студию первого, где будут писать марафон…
- Два шага по коридору, - оборвал Игорь. - Для марафона бы надо грим поярче, но, Светка, в темпе, на ходу. А если папарацци поймают, как в тот раз, будешь трупом.
- Хорошо, - жизнерадостно пискнула Людочка. - А правда, что во время эфира Анны Исаевны уже начнут приходить "экзит-полы"?
Девочка питала слабость к иностранным словам; но пальцем в небо затронула болезненную тему. Игорь даже развернулся вполоборота:
- Анька, не забудь: наша позиция по социологам вообще и "экзит-полам" в частности - все это фигня и продажная заказуха. Даже в том случае, если окажешься на десять процентов круче Палыча. Полная туфта, запомнила?
Анна кивнула, почти не слушая. Так вдалбливают банальнейшие советы в разбитую голову боксера, который ловит ртом воздух в своем углу в перерыве между одиннадцатым и двенадцатым раундами. Возможно, так и надо. Наверное, она действительно уже потеряла способность мыслить настолько, что и не вспомнит с ходу "нашу позицию по социологам".
Боже мой, как хорошо было вчера! Когда и социологи, и журналисты, и вообще вся эта околовыборная шушера внезапно исчезла из жизни, словно разом потеряв интерес к личности "реального претендента на победу в первом туре". Набравшись мужества, Анна волевым решением не подпустила к себе и собственную свиту, назначив совещание по "дню X" на восемнадцать тридцать.
А сама сделала то, чего от нее меньше всего могли ожидать. Никуда не сбежала и не спряталась, а просто заперлась в своей квартире на восьмом этаже депутатского дома и весь день просидела у окна за густой тюлевой занавеской. С огромного плаката на стене здания напротив уже успели - за сутки до голосования всякая агитация прекращается! - сорвать поллица Андрея. Половина осталась. И, как обычно бывает после выборов, она останется там надолго, сопротивляясь дождям и солнцу. Половина его улыбки. Две трети чуть небритой золотистой щеки…
А впрочем, все это смешно.
- Приехали, - буркнул водитель.
Затормозили у самого входа, под пагодой огромной параболической тарелки. Навстречу метнулась фигурка встречающей барышни.
- В темпе! - привычно скомандовал Игорь всем присутствующим. - Имейте в виду, в двадцать ноль-ноль по первому каналу начинается марафон, и госпожа Гроссман должна быть там. Девушка, все претензии к руководству пятого, это они нас задержали.
Вращающиеся двери; пропуска, которые Игорь, ругнувшись, выхватил прямо из сумочки у Слуцкой; коридор, вымощенный гладким паркетом, - каблуки будто по льду; два лифта, оба с горящими лампочками над кнопками вызова; большое зеркало в кабине и Людочкина пуховка; опять коридор; серое лицо какого-то телевизионщика в распахнутых дверях; столик, софиты, снова Людочка с ее пудрой; начали!
- А сейчас в нашей студии один из наиболее рейтинговых кандидатов от оппозиции Анна Гроссман. Госпожа Гроссман, как вы прокомментируете…
Разумеется, первые же результаты "экзит-полов" - а за время пятнадцатиминутного эфира их пришло четыре от разных социологических фирм - не оставили ни малейшей надежды. Даже Юрий Виерский во всех вариантах обходил ее на три-пять процентов.
Анна снисходительно улыбалась и спрашивала респектабельного телеведущего, приходилось ли ему когда-либо лично сталкиваться с социологами на выходе с избирательного участка. Нет? Как ни странно, никому из ее знакомых тоже. А если бы он вдруг и подошел к вам, этот мифический социолог, неужели у вас не возникло бы желания невинно подшутить над ним, назвав имя совсем другого кандидата?..
Разумеется, ее спросили о так называемом "миссуровском сценарии" второго тура: она и Андрей Багалий. Ответила, что этот сценарий не хуже и не лучше прочих. Ведущий понимающе кивнул. По "экзит-полам" с большим отрывом от прочих кандидатов лидировали Николаенко и Багалий, Багалий и Николаенко, и снова Бага… к черту!
- А сейчас - реклама, после которой мы будем иметь возможность встретиться с…
В студию ворвался Игорь - один, без Слуцкой и Людочки, - схватил Анну за руку и едва ли не силой потащил по коридору. Попрощалась на ходу с телевизионщиками третьего и машинально пригладила волосы; похоже, освежать ей макияж перед марафоном никто не будет. Видимо, Игорь дал отбой. И вообще сейчас у него одна забота: вовремя пристроить свою заведомо проигравшую кандидатку на оговоренное место в студии. А потом он преспокойно спустится двумя этажами вниз и расслабится в баре в компании журналистов, скучающих в ожидании первых настоящих цифр с избирательных участков. Кто ж в наше время верит "экзит-полам"?
Все верят. И в результатах выборов никто уже не сомневается.
…Передал ее из рук в руки - багаж транзитом- шустрой барышне с первого канала и тут же растворился. Анна прищурилась от слепящего потока света. В этой самой студии писались ее дебаты с Андреем - впрочем, и с Виерским, и с Николаенко, со всеми! - но тогда в колоссальном помещении, увитом пыльными кабелями, был освещен лишь небольшой островок жизни: столик участников и шесть трибун, изображавших зрительный зал. И софитов, конечно, понадобилось вдесятеро меньше.
- Ваш столик номер восемь, госпожа Гроссман. Сейчас я вас проведу. Не спешите, до эфира еще четыре минуты.
Всего же столиков здесь было, наверное, штук пятьдесят, если не больше. Будто новогодний банкет. Политики, политологи, социологи, моральные и материальные авторитеты нации, примелькавшиеся физиономии истеблишмента (среди них немало выпускников МИИСУРО), незнакомые лица случайных, но каким-то образом добывших пригласительные субъектов. И естественно, масса журналистов с конкурирующих между собой телеканалов, радио и газет, - последние шустрили больше всех, хотя им все равно не сверстаться раньше завтрашнего утра, когда все уже будут обо всем знать.
Скорей бы это кончилось.
Ее усадили почти на то же место, что и тогда, на дебатах с Андреем… да, да, и с прочими кандидатами тоже. Только теперь этот столик делил внимание камер с десятками остальных; время от времени можно будет расслабиться. Огромные мониторы по углам студии давали представление о том, какую картинку видят телезрители. В данный момент они наслаждались последними секундами нового клипа Звениславы.
Как и перед теми злосчастными- голову в песок, какой смысл ворошить сорок пять минут едва ли не самого страшного позора в жизни?! - дебатами с Андре…
Его нигде не было видно; впрочем, в пестром инкубаторе лиц было практически невозможно выделить одно-единственное. Может быть, потом, когда начнется: на него ведь непременно направят одну из основных камер. А озираться по сторонам… глупо. Хотя, конечно, гораздо глупее надеяться, что он не придет.
Посмотреть на ее провал. На блестящем фоне собственной победы.
Барышня-телевизионщица привела и усадила напротив Анны стройную женщину в деловом костюме, почти без макияжа, с гладко зачесанными черными волосами. Женщина улыбнулась и сказала:
- Здравствуй,
Только по голосу Анна ее и узнала. Вежливо поздоровалась и отвернулась.
- Добрый вечер! Мы начинаем наш телемарафон под названием "Ночь выборов на Первом"! Будьте с нами, и вы первыми узнаете о…
Так, значит, дебаты с Андреем. А почему бы и нет? Если это воспоминание все равно кружится вокруг нее, словно назойливая муха? Пока на мониторах крутят сюжет о соцопросах с бесчисленными таблицами и диаграммами, и в пестрой инкубаторской толпе нет - почти нет - нужды следить за выражением лица…
…Еще чуть-чуть - и он бы опоздал; но нет, явился вовремя, секунда в секунду, весь в движении, с ветром за плечами. Прямо перед камерами поцеловался с Алиной, которая затем заняла место в первом ряду зрительного зала, и ее лицо регулярно попадало в кадр. Анниной "группе поддержки" во главе с тогда еще не обнаглевшим Игорем порекомендовали подождать за пределами студии; но ведь госпожа Багалий - другое дело, она почти месяц не видела мужа, совершающего поездку по регионам…