Таблетки, вздрючивающие обмен веществ и работу синапсов, помогали изредка, а еще чаще вредили. Аспиранты, которые обследовали свои мозги у доктора, рассказывали, что приборы никакой патологии не засекали, разве что некоторое выравнивание дельта-ритма. Но Освальду, тем не менее, несколько раз казалось, что проскакивает, как молния, черная клякса и высушивает ему голову, словно тыкву. А в итоге наступает такая скука, что подключаешься, как миленький, к кибероболочке. Она начинает сгребать своей граблей факты и выдувать тезисы. А ты с умным видом хмыкаешь или бесхитростно зеваешь, глядя в окно.
"Принцип обязательной утилизации полученной из внешней среды информации является ведущим. В условиях состязательного доступа к сетевым классификаторам большое число связей устанавливается случайным образом. Как показало масштабное обследование фирмы "Уоллэк-н-Ливайн" - до 90 %. Однако, в рамках этих процессов создаются временные структуры, которые включают всю обработку данных, от приема исходных до выдачи решающих. Много случайных" связей у кибероболочек - это не свободная любовь, а проблески разума…" Сейчас продолжить бы работу головы, потому что забрезжило, но уже вместо черной молнии - дядя Витя, надоевший сразу. Подопечный покинул с сожалением на лице буфет и спустился на второй ярус для посещения туалета. Выбрался он оттуда с мокрой головой и расчесанными усами. Кажется, помыслы дяди Вити опять были устремлены к буфету. Когда он подходил к лестнице, у дверей туалета появилась некая личность, которая не торопилась вовнутрь, а наоборот, хотела непринужденно задержаться на месте. Освальд прибавил зоркости своим видеоочкам. Действительно, у некой личности имелось прекрасное нервное лицо ищейки, которое было до носа прикрыто воротником. Агент Фалько включил радиослежение, но вначале, кроме болтовни диспетчеров и техников, ничего не услышал. Однако потом были перехвачены дикие слова: "Вечеринка в среду". Среда - третий день недели, никак догадались групзахи, что любитель буфетов торопится на третий ярус.
Освальд вскочил в лифт, который ползал внутри одной из колонн, и мигом вспорхнул на третий ярус. Только открылись двери шахты, а он уже увидел недремлющим оком, как в буфет входят двое ладных молодцов, оставляя снаружи еще одного. Агент Фалько вывел на стекла очков развернутые данные от пеленгатора. Так и есть, дядя Витя внутри общепитовской точки, и значит, сейчас ему сделают "хлеб-соль": кулаком по почкам и пальцем под ухо, после чего он окажется смирным и послушным. Освальд прикрылся широкой спиной женщины, марширующей с двумя чемоданами, и с еще неясным планом действий стал приближаться к буфету. Когда он преодолел полдороги с таким маскхалатом, послышался плотный хлопок, его дополнил хор из разных бестолковых звуков, заиграло вдобавок десятка два симфоний. Надо было резко прибавить скорость. Агент Фалько шепнул пирамидальной женщине в круглое ушко:
- Внимание, внимание. Вы поступаете в распоряжение чрезвычайного командования аэропорта.
Женщина преданно ответила:
- Шо трэба?
- Бежать.
И женщина понеслась, как паровоз, пыхтя и пуская пар из ноздрей. Агент Фалько, как искусный наездник, притормозил ее за косынку около входа в буфет и нанес из-за надежного щита, то есть ее спины, удар групзаху. Кулаком под дых и ребром ладони по шее. Из буфета выскочил, как ошпаренный, другой групзах. Вернее, он и был ошпаренный, вся физиономия в густой кофейной пене. Он увидел, что его товарищ сильно согнулся не по своей нужде, а рядом, торжествуя, стоит огромная женщина - террористка или пособница врага. Упреждая нокаут, он взвизгнул и нанес даме сокрушительный удар верхней частью кулака в селезенку, так называемый уракен-хиво-учи - предназначенный, чтоб свалить с копыт и носорога средних размеров. Но тот удар был поглощен сумкой с гвоздями, которая висела у мадам на шее, ничуть ту шею не выгибая - как говорится, своя ноша не тянет. Дама даже не качнулась на своих каблуках, более того, импульсивно и неловко, но быстро сунула в физиономию групзаха свой старомодный чемодан с обитыми железом уголками. Белая от пены голова стала яркой от крови, и оскорбитель дамы рухнул, как срезанная былинка.
- Объявляю вам благодарность от имени командования. Можете следовать по назначению, - признательным голосом сказал Фалько.
- Служу трудовому народу, - отвечала польщенная женщина, - рада стараться.
Агент Фалько осторожно выглянул из-за косяка двери. Мимо внедренной в буфет головы пролетела яичница и прилепилась к стене. И вообще, в помещении была обстановка, напоминающая ту, в которой сотворялась Земля. Столбы пара, гейзеры кипятка, струи расплавленного жира и мощная музыка искрящегося танцевального автомата. Особенно поражала взгляд стойка. Кофеварки, тостеры, шашлычницы сообща создавали местный ад. Робофицианты носились по помещению, бросая блюда, как гранаты, в том числе и тарелки с супом, крутя ножами и коля вилками все теплое. Киберы опрокидывали столы, расшвыривали стулья, вбивали друг друга в стены и хотели порезать что-то мясное. Может, это была джигитовка, не исключено, что матч по хоккею. Восхищенные до икоты зрители разлетелись кто куда, как голуби. На шкафах, холодильниках, даже шторах, сидели и висели гроздьями, особенно прыткие вскарабкались на карниз. Буфетчица, отчаянная белобрысая девка, пыталась в одиночку биться шваброй с хоть малой, но охреневшей кибероболочкой буфета. Однако после каждой контратаки аппаратов с воем улепетывала в подсобку. В одной из больших жирных луж раскинулось безвольное тело групзаха. А посреди всей жути и буйства красок на перевернутом столе тихо и отрешенно, свесив печальные, как плакучая ива, усы сидел по-турецки дядя Витя.
Наконец, он поднялся, пробормотав что-то вроде "извините, ошибочка вышла", и просочился сквозь беснующуюся толпу машин, как призрак, который некогда бродил по Европе.
- Шо с этим сделать, - спросила с, готовностью дама, - может, придушить гада?
- А вам надо следовать прежним курсом, гражданка. Командование вам пришлет ценный подарок. - Агент Фалько слегка тронул особу коленкой под зад, и она величаво удалилась.
Дядя Витя выбрался из буфета, увидел агента в окружении валяющихся тел и растерялся.
- Ты чего, мужик, закурить, что ли, хочешь? - спросил он от неловкости.
- Пошли, выведу наружу, а то прихват досрочный обеспечен, - хриплым измененным голосом припугнул Освальд Фалько.
- Не, шутишь. Я с тобой никуда не пойду. Я тебя не знаю. А вдруг ты оборотень. Сейчас человеком притворился, а завтра глядишь, уже камень, который людей харчит.
Но агент Фалько ухватил селянина за шиворот и потащил за собой.
- Можешь на меня положиться, уважаю, когда маленькие бьют больших, - увещевал Освальд упирающегося дядю Витю. Там, в буфете, уже галдела толпа, и бежал спасать гибнущий порядок милиционер. Агент Фалько втолкнул дядю Витю на служебную лестницу, они спустились на минус первый этаж, вломились в дверь с неприветливой надписью в адрес посторонних. Там их поджидал еще один милиционер, наводя штатное оружие.
- Служба Санации, групзах, - зарычал Освальд и взмахнул красной книжицей. - Человека в сером не видали?
- Чего, чего? - милиционер выудил из уха рацию, - не разобрал. Вы кого-то ищете?
Освальд напористо повторил вопрос.
- Никак нет, - отчитался страж закона.
- Он смертельно, опасен, даже больше того, - дал характеристику агент Фалько, обогнул вместе с притихшим дядей Витей милиционера, после чего они припустили по узкому коридору. А работник МВД остался на месте. С того самого места немного погодя послышались крики "Нет, нет!" и выстрелы. Действительно, один из групзахов был в серой куртке, вспомнилось агенту Фалько. Подземелье было хитрым, запутанным, заблудиться и истлеть, как индейцу Джо, ничего не стоило. Но на свою беду попался лихим людям мирный труженик аэропорта. Он шел и напевал песенку про то, что "летят самолеты - сидят в них пилоты". И тут две страшные в мертвенном свете тени бросились к нему, протягивая руки со скрюченными пальцами. Сердце заскакало в груди, труженик понял, что по горизонтали от погибели не уйти, и попробовал вспорхнуть по винтовой лесенке. Но он с непривычки чересчур испугался и поэтому всякий раз соскальзывал вниз к ногам татей. Наконец Освальд поднял труженика за шиворот.
- Ладно, взлетишь в следующий раз. Пошли погуляем под ручку, заодно покажешь дядям, где тут выход.
- Эй, мужик, не боись, сегодня не ударим. Тебе еще повезло, что к нам попал, - утешил пленного дядя Витя. - Только веди себя примерно, не расстраивай нас.
Труженик решил никого не расстраивать. Через пять минут непрерывных блужданий, в которых запутался даже Освальд, анти-Сусанин вышел к крохотному окошку, явно предназначенному для кошаче-крысиного контингента.
- Стой здесь, задница, - дружелюбно предупредил Освальд и хотел было оглушить труженика. Но дядя Витя подошел к замершему человеку с тыла и возложил на его голову коробку спичек.
- А это мина, милок. Если полчаса станешь тихо мечтать о светлой будущности - тоща полный ажур. Если рыпнешься, то уже не будешь такой умный, - наплел дядя Витя.
Труженик поверил, что может прилипнуть мозгами к потолку, поэтому стал древнеегипетской статуей. Агент и дядя Витя выползли через щель в районе приаэрокосмической свалки.
- Дальше по-пластунски? - осведомился дядя Витя.
- Что-то вы разрезвились, - заметил Освальд. - Продолжайте без меня. Идите в сторону кладбища. Вон видите, труба крематория дымит? Это ваш ориентир. А там по главной аллее до автобусной остановки. Ехать вам лучше, как мне кажется, до парка народных увеселений. Надо добраться до Бормоталовки, это такой холмик, где раньше всякие крикуны горло драли. В том месте стоят заброшенные вагончики строителей. Располагайтесь как дома и особенно не высовывайтесь. Вот вам небольшой заем. Живите скромно, по средствам, приемов не устраивайте.
- Слушаюсь и повинуюсь, - ответственно сказал дядя Витя. - Вот вы мне так помогли. Даже не знаю почему. Поэтому я вам должен всю правду сказать… - и, не дожидаясь согласия слушать "правду", добавил: - Хотите, смейтесь надо мной, но я Горыныч Змей или что-то вроде этого.
- Очень приятно, Серый Волк. Коллеги, значит, - подыграл Освальд. Совсем плохой дядька, подумал он. Голова у него худая. - Только вы никому не рассказывайте, какой вы герой, пусть это будет наша маленькая тайна.
- Ладно, уговорили. Никому про то сказывать не буду. Но боюсь, люди сами прознают. Это не такой уж незаметный героизм. Я там в буфете вдруг почувствовал целым своим организмом - захочу, и самолет, как муху, проглочу. Только не хочу пока что самолет, мне бы пару сарделек. Я ведь ничего специально не портил в буфете. Но когда эти тараканы с сачками возникли - меня они ловить собрались - я сразу раскрутился и распространился. Если большой, много силы взять можно. Я не зевал, одел-обул себя в разную силу. В том большом мире тоже не сладко пришлось. Кляксы-молнии меня атаковали, высушить хотели, и глыбы накатывались, чтоб расплющить. Но дыхнул огнями, и усеялось поле дохлыми костями. Дворец Кощея от злости накренился и пузырями аж покрылся. Есть от чего злиться. Окаменелое его царство я на четверть прошел и на полморды ближе к серебряному небу стал.
- Ага, понял. Обычное дело, - покачал головой агент и достал из кармана таблетки. - Вот попробуйте средство. Оно кощеевы рати рассеивает. А еще лучше - стараться о них не думать. Они сами по себе, вы сами; Нуль контактов. А когда у вас в голове всякая чертовщина вертится, она как бы жизненной силой наливается.
- Да я не думаю, - обиделся дядя Витя, - мне это не очень свойственно. А ваш совет таков. Подставься под кулак и считай, что незабудки на рыле сами собой расцвели.
Дядя Витя сердито сплюнул и, спотыкаясь, пошел на дымок крематория.
Блок 10
Совсем другая жизнь окружила Меланию со всех сторон. А прежняя жизнь растаяла, как пломбир на солнце, не оставив ничего, кроме нескольких потеков. Ночь в зале ожидания аэрокосмопорта, утром в кино - потешить глаз лабудой.
Голова старого ученого, висящая на проводках в шкафу, дает веские советы юной изобретательнице, что ходит в мини на пол-ягодицы. Склепанный изобретательницей робот смертельно ее ревнует к молодому космопланщику, явившемуся с Юпитера (брехня, наши туда боятся летать). Робот подкарауливает его где-то около ракеты, связывает и волокет, чтобы положить под дюзы. Изобретательница откуда-то пронюхивает про это, является к ракете, отвлекает робота разговором о любви. А в то время космопланщик распутывает узлы и толкает наивного робота под реактивную струю. Конец фильма, на заднем плане пятно: все, что осталось от робота. На переднем целующиеся взасос космопланщик и изобретательница. Она изобретает новые и новые поцелуи, ее губы движутся к… и т. д.
А днем приятно поблуждать в зоологическом музее среди обглоданных временем значительных костей праотцов. Под вечер сгонять на Дальние Пруды, смыть прилипшую к коже городскую сутолоку. Вечером на танцы для тех, кому за это и за то. Растрясти мусор в каком-нибудь веселом старичке из бывших ответработников, а потом застращать его до рвоты выходками своих пластиковых дружков. Робики, как правило, начинают познавать танцора, к чему тот, естественно, не готов. Потом можно поноситься среди ночных огней, которые, кажется, дырявят тебя, вынося наружу запечатлевшуюся за годы скуку. Заполночь вернуться в аэропорт, просквозить мимо сладко зевающего Кожаного и его товарищей по банде.
Раньше она была бесполезной для себя и вроде бы очень нужной оболочкам. Теперь она не нужна никому. Хотя добилась этого не совсем в одиночку. На ней плащ-невидимка, делающий ее бесплотной, в нем гнездятся два ее пажа, два змееныша. Но они родом из браслета, в нем начинается и заканчивается ее бесплотность.
В один прекрасный вечер ей не пришлось представлять своих друзей кавалеру, тот сломал одну ногу и вывихнул другую во время исполнения рок-н-ролла. Немало раздосадованная отсутствием кульминации и развязки, она вяло проезжала тихой улочкой в старом городе. Вдруг под шлем проникли похожие на заявки повизгивания. Что-то приклеилось к ней и потянуло легко, но настойчиво. Мелания развернулась и въехала под арку в проходной двор.
Компания юношей, видимо уставших от чинной жизни в оболочках, расцвечивала свой быт специфическим образом. Они окружили особу с пышной голубоватой шевелюрой и полноценно развлекались за ее счет. Кто свинчивал кольца с ее рук, сдергивал ожерелье с шеи, кто задирал ей юбку и шуровал руками, кто поправлял ей прическу с помощью садовых ножниц, кто пытался развеселить особу, делая забавные рожицы высунутым до подбородка языком. Дама уже не пыталась визжать, а только, зажмурившись, слегка скулила. БИ с нее давно сняли, и сейчас она была без оболочек, что устрица, которую выскоблили из раковинки. Мелания, может, и объехала бы стороной неприглядную сцену, где даму явно наказывали за ее беспечность, но тут нарисовалась мораль. Должен же кто-то заступиться и за саму Меланию, когда ее вытряхнут из последнего кокона. Поэтому она решила задержаться. Парни заметили рокера, но не придали значения, в такую пору пытать счастья на улице может только лихач, свой стервяк. Мелания выписала несколько плотных кругов, а потом срезала вираж, и один из развлекающихся был сшиблен с каблуков. Но шутками-прибаутками встретили страдания потерпевшего остальные. На следующем заходе Мелания ухватила особенно веселящегося шпаненка за воротник, протащила немного и отпустила. Тот закувыркался и в конце концов ушибся о стену дома. Тут уже ребятам пришлось разбираться, петрить, что к чему. "Это не Коль, у того шлем со звездой, и не Толяма, тот в черном с перьями. Это не геноссе, а какой-то еврей. Дави его, клопа". Но между словом и делом было расстояние. Узлы роллера слушались Меланию, что свои пальцы. Она давно нашла с ним общий язык. Ребята получили все, кто сапожком по коленной чашечке, кто кулачком по зубам, кто колесом, кто бортом, кто ветровым стеклом. Поврежденные члены страдали, не мстить уже хотелось, а ныть, ныть.
Члены шайки стали расходиться, кто согнувшись, кто вприпрыжку на оставшейся здоровой ноге. Они слезливо обещали смешать обидчика с дерьмом, но им было трудно поверить. Последним ушел, держась за разболевшийся затылок, хулиган, ушибленный стеной. Дама с голубой головой, ныне похожей на плохо остриженный куст, услышала воцарившуюся тишину и открыла глаза. Однако увидела темную фигуру на роллере и решила бояться дальше. Фигура сняла шлем, открыв тонкое и благообразное лицо, явно принадлежащее приличной женщине. Дама наконец задышала. А потом оценила невроз, развившийся у нее от пережитого, и предложила Мелании пожить у нее с недельку. Так Мелания стала охранницей старых зажиточных дам. Через десять дней она перешла к подружке первой дамы. Той мерещилось, что кто-то ковыряется у нее в дверях и скребется в окно. У второй дамы имущества хватало, поэтому ей вполне могло не мерещиться, а слышаться и видеться наяву. Ее покойник-муж был первостатейным киберологом из каких-то секретных кухонь, где готовили серьезные оболочки для борьбы с врагами. Оставшиеся в наследство киберы лежали или ворочались под кроватью, ползали по стенам, срывались с потолка на голову, все старались угодить - открыть кран, накормить супом, потереть мочалкой спинку. Их задача была - сделать жизнь приличного человека приятной. Поэтому их не интересовали моментные прихоти. Они были замкнуты на оболочку, которая следила за жизненным порядком вообще и распорядком дня в частности. Если среди бела дня Мелания вдруг собиралась чистить зубы, они насильно кормили ее супом. А как начинала драить пол в своей комнате, тут же кидались на нее скопом и пытались полоскать ей голову в том же ведре. Робики для них были какие-то ничтожества и дикари. Кот и Петух отвечали на это неуважение кознями. Закоротят им электрическую цепь мимоходом или якобы случайно перевернут вверх колесиками. Квартирная оболочка накопила компромат на робиков и приговорила их к смертной казни через голодание. Киберы накапливались у розеток и не подпускали Кота и Петуха подзаряжаться. Те проводили диверсионные акты. Только кибер "зевнет", сразу выдернут из него аккумулятор, Дама все замечала, но лишь однажды, заерзав, прицепилась к Мелании.
- У вас, я вижу, БИ нелицензионный, похоже, даже с расширенным спектром и двусторонний. Зачем он вам, милочка? Ваши малыши могут просто обалдеть от него.
- Обалдевает тот, кто пытается соображать. Это стоит приветствовать, - не стала вдаваться в беседу Мелания.