- У нас будет такой успех! На тебя будет такой спрос, что тебе придется стать актрисой, тогда никто из твоей семьи не станет возражать, если я женюсь на тебе.
Мы сидели в тени на некотором удалении от других.
- Генерал Геральд, мне нравится ваше общество, но я уже дома играю в живых сценах. Я бы никогда не стала профессиональной актрисой.
- Даже после игры в трагедии?
- Для меня это унизительно. Прошу, не раздражай меня, Перри. - Она отвернулась.
- Тебе не нужно унижать себя. Я сам поднимусь до… Но что плохого в профессии актрисы? Талантливая Ла Сингла из очень хорошей семьи.
- Отец говорит, что она из крестьян, и в ранней юности ее обесчестили. Я засмеялся.
- У нее легендарное происхождение, и она предпочла стать известной, чем быть затворницей в затхлом особняке.
- Счастливы те, кто может выбирать. - Ее лицо стало очень печальным, и я прошептал ей на ухо:
- Сделай и ты свой выбор. Улизнем, когда все кончится, и вновь отыщем во дворце заросшую папоротником часовню. В ответ она холодно улыбнулась.
- Мне надо ехать домой, чтобы все подготовить для поездки за город. Нужно все продумать заранее. Мы встретимся в Джурации.
Армида посмотрела на меня, задрав прелестный носик и приоткрыв пухлые губы, похожие на спелые вишенки. Это вызывало во мне бурю желаний. Так было всегда, когда я встречал взгляд ее темно-золотистых глаз. Они больше походили на глаза львицы, чем на глаза человека. Я лишь чувствовал, что встреча с ней где бы то ни было - самое чудесное, что есть в мире.
Мы репетировали все утро и, наконец, подошли к финальной сцене, в которой Мендикула застает свою жену с генералом в розовом саду. Здоровяк Солли, Рино, Бонихатч и Отто под руководством Флоры втащили в розовый сад Чабриззи заноскоп. Мы заняли свои места. Бентсон зарядил аппарат и отрегулировал объектив.
Мы стояли перед заноскопом в течение пяти минут. У Мендикулы был потерянный, но все еще вызывающий вид. Патриция и я стояли рядом. Она надменно смотрела на своего принца, я же скучающе уставился в небо.
- Великолепно! - громко сказал Бентсон и захлопнул крышку объектива. Мы завершили свой великий труд. И у меня есть хорошие новости. Гойтола считает необходимым, чтобы мы показали эту маленькую трагедию на свадьбе Орини и де Ламбант.
- До или после того, как мы представим комедию "Фабио и Албриззи"? спросил я.
- Увидишь, Периан, все будет хорошо, - Бентсон кивал мне и улыбался, обнажая желтые остатки зубов.
- Наша комедия должна быть первой. Она уже запланирована на второй день праздника. "Мендикулу" необходимо поставить в последний день, если, конечно, его злободневность такова, что публика не захочет смотреть ничего другого.
- Насчет этого я ничего не знаю. Я не отвечаю за планы. Я ни за что не отвечаю. Я всего лишь маленький человек, который должен подчиняться.
- Но существует ведь определенный порядок. Пока подмастерья убирали заноскоп, Бентсон и его жена отвели меня в сторону.
- Уважаемый Периан, мы не чиним препятствий твоему успеху. Помоги же чем можешь и нашему. Это все, что мы просим. И это вполне разумно. Если наше представление будет иметь успех, мы сможем заняться чем-то более полезным.
- Я никому не препятствую, Отто.
- Возможно, и нет, но ты слишком узко мыслишь - только о собственном интересе.
У его жены Флоры были одутловатые щеки, но еще более обвисшими были грудь и ягодицы. Она сказала мне:
- Периан, мы хотели бы видеть тебя сторонником нашего дела, так как ты пользуешься большой популярностью среди молодежи Малайсии. - Она улыбнулась и одновременно оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что ее никто не подслушивает. - Те, кому принадлежит в государстве власть, не хотят делиться ни с кем, ее нужно взять у них силой. Для того, чтобы произошла революция, необходимо подготовить почву. Мы уже старые с мужем, но мы неуклонно проводим подготовительную работу. Мы не можем выпустить из виду "Мендикулу". Пьеса должна послужить доброму делу. Оставь свою гордыню и помоги нам, как и мы помогаем тебе.
Впервые Флора Бентсон одарила меня такой длинной речью. Мне пришло в голову, что власть имущие отличаются вежливостью и жизнелюбием, тогда как жаждущие изменений, подобно Бонихатчу, всегда недовольны, грубы и любым путем вызывают беспорядки. Порицая мою гордыню, она выдавала свою собственную, скрытую.
- Все это хорошо, - сказал я. - Но в этой глупой истории о поруганной любви зрители не почувствуют подлинного искусства. Единственной ценностью "Мендикулы" является новый способ постановки. Как он может послужить добрым делам?
- Именно МЕТОД здесь важнее всего, - ответил Бентсон. - Выслушай меня: если мы добьемся, что принцип меркуризации будет дозволен, многое можно сделать. Все заключается в меркуризации. В эту страну нововведения нужно протаскивать осторожно, потихоньку. И если Совет не запретит меркуризацию, мы сможем использовать это изобретение для социальных целей.
- Вы настоящий заговорщик, Отто. Не выйдет из этого ничего хорошего.
Я не мог отделаться от этой пары, а в это время Армида садилась в карету. Она помахала мне на прощанье, и я заметил, как обнажилась ее хорошенькая лодыжка, когда она поднималась на ступеньку кареты. Дуэнья с кислым выражением лица последовала за ней.
- Ты уже знаешь, как летают мои воздушные шары, - сказал Бентсон. Представь себе модифицированный заноскоп, установленный на воздушном шаре. Мы сможем получить точную карту местности под нами. И если турецкая армия вновь окажется у стен нашего города, мы сможем заснять диспозицию вражеских войск. Подумай, какие это дает преимущества в военном отношении!
- И это касается не только турецкой армии, - продолжила Флора. Она взяла меня за руку. - Наши худшие враги находятся внутри этих стен. С воздушного шара мы сможем тайно меркуризировать площадь Феттер, дворец Ренардо и лабиринты епископского дворца. И тогда с помощью этого средства мы раскроем сокрытые тайны этих дьявольских мест. Мы даем мощное оружие нашим революционным советам.
- Меркуризация - это ОРУЖИЕ, - сказал Бентсон.
- Будьте осторожны в разговоре с Мастером Перианом, ведь у него теперь свой выезд, - сказал подошедший Бонихатч. - Он сам надеется впрыгнуть в привилегированное ложе, и тогда все, что мы ему говорим здесь, может стать темой легкой застольной беседы.
Мгновенно вспыхнув, я повернулся к нему, но старик сдержал нас обоих.
- Попридержи язык, Бони. Между нами не должно быть вражды. Но прими это как предупреждение, Периан. Будь благоразумен. Только благоразумие спасет нас. - Он кивнул мне и вышел. За ним последовала его жена.
- Ты ищешь неприятностей, не так ли? - спросил я у Бонихатча.
Он отрицательно покачал головой.
- Я согласен с Отто и Флорой. Я хочу, чтобы ты избрал верный путь. Ты такая же жертва системы, как я или он.
- Я собираюсь стать одним из победителей.
Я оставил его и направился к конюшням, чтобы забрать Каприччио. Настроение было безнадежно испорчено. Как весело начиналась вся эта затея с "Мендикулой" и как скверно завершилась. А Армида могла бы и подождать меня.
- О, Боже, страсть к реформам лишает душу всякой радости, - негромко сказал я самому себе.
В дальнем затемненном углу, за жующим сено Каприччио, стояла Летиция. Она улыбнулась и, протянув руки, подошла ко мне.
Я взял ее за руку, намереваясь держаться с ней вежливо, но холодно, хотя не мог не видеть ее улыбки.
- Итак, Летиция, пьеса закончена. Тебе придется возвращаться к своим рубашкам и скатертям. Я же сыт по горло жизнью низов и отправляюсь в горы охотиться на кинжалозубов и других страшных древнезаветных чудищ.
Она вырвала свою руку из моей и опустила голову, чтобы скрыть залитое краской лицо.
- Так я веду низкий образ жизни? Ты так обо мне думаешь…
- Черт, я не это имел в виду. Ну и ранимый вы народ!
- Вот именно, народ! - Все еще в густой краске, она повернулась и твердо, почти высокомерно посмотрела на меня. - Верно, Периан, мне нечем особо гордиться. Но мне захотелось подождать здесь, вдалеке от других, чтобы сказать тебе "до свидания", потому что мы больше не увидимся. Хочу сказать тебе - не обращай внимания на болтовню Солли, ты прекрасно смотришься верхом на коне.
- Ах, Летиция, ты относишься ко мне лучше, чем я того заслуживаю. Временами я действительно похож на орнигуана. Она рассмеялась весело и свободно.
- Я никогда не ездила верхом, и не знаю, придется ли когда-нибудь.
- Как-нибудь я покатаю тебя на Каприччио. Он слегка хромает, но очень славное животное. Правда, Капри, старый дружище? А теперь мне пора. Мне нужно забрать еще пару ботинок из-под залога.
Она взяла мерина за уздечку и пытливо посмотрела на меня.
- Для меня, Перри, было огромным удовольствием работать с тобой в пьесе. Ты первый актер, с которым я разговаривала, я имею в виду - просто так, а не по делу. Мы ведь шили костюмы для актеров университета. Мне нравится такой образ жизни.
- Одним он нравится, другие его презирают.
- Но для меня это выход, и я бы смогла больше помогать своей семье, чем теперь… Ты сам это говорил. Ты… как ты думаешь, смогу я стать профессиональной актрисой? Я знаю, - она поспешила проговорить, как бы боясь моего ответа, - ты скажешь, что у меня должен быть талант, и конечно, мне не хватает красоты. Я и не думаю, что когда-либо снова стану леди Джемимой, но, может быть, я смогу играть комедийные роли. Как ты считаешь? Есть надежда, что меня возьмет маэстро Кемперер?
Я вновь взял ее тонкую руку. Мы стояли, почти прислонясь к боку лошади, и глядели друг на друга.
- Это очень тяжелая жизнь, особенно для девушки.
- Именно к такой жизни я и привыкла.
- Если ты настроена серьезно, я могу замолвить за тебя словечко, хотя сейчас я не в лучших отношениях с Кемперером.
- Не говори только о моей просьбе Армиде.
- Я никому не скажу, глупышка, и Армиде - в особенности, если уж на то пошло. Но что скажет твой дядюшка Жозе, когда узнает?
Летиция опустила ресницы.
- Он меня отпустит, если мы с мамой проявим твердость. Я хочу вырваться из дома еще и из-за него.
Я обнял ее, она уткнулась мне в грудь головой.
- Летиция, в тебе столько всего намешано.
- Не больше, чем в тебе, - ответила она с каким-то новым порывом. Она сверкнула на меня голубыми глазами и робко улыбнулась.
- Периан, ты занимаешься любовью с каждой девушкой, с которой играешь в пьесах?
- Почему ты так считаешь? Она обхватила мою шею:
- Это меня немного возбуждает. Прижав ее теснее, я сказал:
- А я-то думал, Летти, что ты хочешь быть исключением из общего правила.
Ее волосы все еще пахли чердаком, хотя она обсыпала их изрядной порцией дешевой пудры. Я прижался щекой к ее лицу и одновременно просунул руку под лифчик, обхватив теплую, маленькую грудь.
- Поехали на Каприччио ко мне домой, вместе отметим прощание с генералом Геральдом и леди Джемимой. Пусть они за запертыми дверями проделают то, что только имитировали перед заноскопом.
Как бы поддерживая меня, конь зашевелился. Я начал целовать Летицию, но она отвернула лицо и сказала.
- Хорошо, если бы ты уговорил маэстро Кемперера посмотреть "Трагедию Мендикулы". Может, ему понравится мое исполнение.
- О, уверен, дорогая, ты ему понравишься в любой роли. Но это позже… А пока не теряй времени, будь активнее. Опусти свою изящную руку вот сюда и ощути, как ты на меня действуешь, и какой пылающий факел будет освещать тебе путь в постель…
Мои пальцы нащупали влажную бухточку, в которой только и можно было остудить пыл моего факела. Летиция порывисто дышала, облизывая от возбуждения губы. Тело ее податливо извивалось. Я нежно захватил губами ее язык, а свой просунул ей между зубов. От этого она пришла в совершенный восторг, и все ее тело сотрясли конвульсии. Моя плоть невольно откликнулась такими же сладостными спазмами. Тяжело дыша, с ослабшими коленками, мы стояли в полумраке конюшни, опершись на бок Каприччио.
- О-о… о-о… о-о… Перри…
- О, Летти! - проговорил я со стоном. Мне было хорошо, чего нельзя было сказать о состоянии некоторых частей моей одежды. Меня била дрожь. Прислонившись к деревянной стенке постройки, я сказал: - Как быстро ты заводишься, Летти. Идем ко мне и продолжим, только растягивая удовольствие.
Она обтянула платье, давясь от смеха и пряча от меня лицо.
- Мне так стыдно! - Она снова засмеялась. - Как видишь, я могу доставить удовольствие не хуже любой девушки из родовитой семьи. Я хочу, чтобы ты взял меня неистово во всей моей красе, как будто я в самом деле леди Джемима!
Она рванулась ко мне. Лицо ее горело от вожделения.
- Перри, я вся твоя. Могу я довериться тебе? О, я в отчаянии - если бы я только могла сказать тебе…
- Верь мне, ты так красноречива. Во дворе я услышал какой-то шум. Она снова обвила мою шею.
- Это ты, ты делаешь меня такой развязной и бесстыдной! О, Перри, ты поможешь мне стать актрисой? Ты же обещал мне.
- Поговорим об этом позже.
Снаружи я снова услышал голоса. Не застегивая рубашку, я поискал глазами хоть какое-нибудь оружие. Рядом стояли грабли. Только я успел схватить их, как в дверь ударили, и она распахнулась.
Летиция вскрикнула и нырнула за мою спину.
Это был Бонихатч. Сжав челюсти, он угрожающе размахивал дубинкой. С ним был Солли, вооруженный подобным же образом. За ними стояли Отто, Флора и еще двое подмастерьев. Все злобно вглядывались в полумрак.
- На этот раз ты попался, трус несчастный, - проговорил Бонихатч. Теперь уж я тебя проучу. От тебя и мокрого места не останется.
- Да уж, врежем мы тебе, - добавил Солли.
- Летиция, выходи! - крикнул Бонихатч. Она не двинулась с места. Я смотрел на них и оценивал свои шансы. Четверо. Да еще два подмастерья.
- Негодяй! - заорал Бентсон. - Ты воспользовался доверчивостью этой молодой девушки, которую я, по просьбе ее дяди, должен оберегать как зеницу ока. - Он подтолкнул Бонихатча вперед.
- С тобой все в порядке, Летиция? Мы не опоздали? - раздался голос Флоры.
- Я в полной безопасности, - еле слышно ответила Летиция. - Позвольте нам уйти.
Как только она это сказала, я прыгнул вперед, действуя граблями как копьем, ударил Бонихатча в грудь. Затем, бросив грабли, я молниеносно нанес Солли удар в челюсть кулаком. Воспользовавшись замешательством, я развернул лошадь и с поразительной ловкостью, будто занимался этим не один год, вскочил в седло. Пришпорил конягу, и мы рванулись вперед.
Нападавшие с криками отскочили. Солли отбросило, и он ударился о столб. Бентсон все еще махал дубинкой. Мне удалось свалить его боковым ударом в голову. Изрыгая проклятия, он врезался в рыхлые телеса своей жены. Она же, запутавшись в грязных юбках, рухнула на подмастерьев и немалым своим весом подмяла их под себя.
Мы выскочили во двор. Я испустил вопль радости и возбуждения. Мимо загруженной тележки, мимо заноскопа. Слуги Чабриззи рассеяны. Направив на рысях коня к воротам, я оглянулся назад. Четверо лежали в одной куче, только руки-ноги торчали. Бонихатч и Солли начинали уже шевелиться. А Летиция стояла и ободряюще махала мне рукой. Я хотел сделать то же самое, но чуть не выпал из седла. Я представлял, как она в душе восхищается мной.
По улице Резчиков-По-Дереву я добрался до своего дома. Поставив в стойло Каприччио, я выпил так необходимый мне стакан, вина. Пульс выровнялся.
Когда я взбирался по деревянным ступенькам, я почувствовал запах серы, но не придал этому значения. Мои мысли были сосредоточены на всем хорошем в прошлом и в будущем. Причин для уныния не было. Оставалось собрать вещички и отправляться на охоту в Джурацию.
Вот и верхняя площадка. Я отворил дверь своей комнатушки. Внезапно ожил мой амулет и змейкой соскользнул с руки. Я успел подхватить его на лету, но он извиваясь выскользнул из пальцев и беззвучно упал в траву.
Сквозь легкую дымку тумана я разглядел шестерых. Они угрюмо стояли среди поваленных дубов и сосен. На расколотой ветке сидел филин и так же, как те шестеро, пялился на меня. Нечто среднее между музыкой и туманом поразило мои чувства.
Две ведущие фигуры были служителями Естественной религии. Об этом свидетельствовали их мешковатые одежды, украшенные загадочными знаками. Впереди стоял гротескного вида мужик с пышной рыжей бородой. Череп его прикрывал похожий на блин полотняный чепец, из-под которого торчали жесткие завитки. Под одеждой он носил огромный фаллос - символ преданности сатане.
Другие типы из этой пестрой команды были так же отвратительны, хотя и не выглядели столь свирепо. Их внезапное появление напугало меня, и я не сразу определил, что один из шести - это обряженная в человеческую одежду обезьяна. Все они стояли у большого цилиндрической формы алтаря, на выщербленной поверхности которого были высечены рельефные головы Минервы и Сатаны. От углей на камне вился серный дымок.
Все семь лиц - человеческие, птичье и звериное - были повернуты ко мне. И во всех уродливых обликах я читал враждебность. Меня пронзил страх.
И еще тут была женщина. Она, съежившись от страха, сидела перед магом с фаллосом. Обнаженной спиной она прижималась к алтарю. На ней была лишь запачканная белая сорочка, полные груди обнажились на всеобщее обозрение, но, видимо, ей было уже все равно. Она сидела, судорожно вцепившись в помятую бронзовую табличку.
Она последняя ощутила мое присутствие. Медленно подняв голову, она посмотрела на меня взглядом, исполненным такого страдания, что я бы попятился, если бы мог хоть шевельнуться.
Никто не шевелился и ничто не двигалось. Лишь едкий дым проползал перед немигающими лицами.
Казалось, я стоял уже вечность. Время для них не имело значения. Солнцу же не по силам было рассеять окутавший деревья дым.
И тогда зашевелился другой колдун. Он являл собой неуклюжую развалину с безобразным лицом. Брови были словно кусты засохшего папоротника, а череп без единого волоска. Колдун повернулся и медленно поднял руку в мою сторону. Постоянно полуоткрытый рот раскрылся еще шире, обнажив при этом клыки. Казалось, он собирается что-то сказать. Затем он исчез.
Они все исчезли, и это сопровождалось звуком, вроде пчелиного жужжания. Не стало женщины и алтаря, и всего остального. Я стоял в своей комнате, дрожа от страха.
Чары рассеялись. Я медленно наклонился за амулетом. Я поднял его с пола и вернул на место.
Затем я сел на кровать.
Кто-то пытался околдовать меня. Да, это типичное колдовство - все эти туманные, беззвучные фигуры… И тем не менее за этой иллюзией скрывалось нечто реальное и пугающее. Здесь крылась какая-то тайна. Они предупреждали меня?
Я долго сидел в глубоком раздумье. Совесть мою ничего не отягощало. Или почти ничего. Я не нарушил клятву, данную Армиде. Да, была Летиция, но все произошло по ее инициативе, не по моей. Конечно, я предложил ей пойти ко мне, но ведь ничего не вышло. А в таких случаях имеют значение факты, а не то, что было бы, если… Я собрал вещи и в деловом настроении отправился в Джурацию.