- Да, - согласился коротышка. - Налакались до бесчувствия, факт. Ну и что с того? Больше ждать я не намерен. Вы и так долго водили меня за нос. Платите-ка, или вам не поздоровится.
- Убирайтесь прочь, грязная личность, - донесся из лаборатории голос Джо. - Вы омерзительны.
Гэллегер поспешно оттеснил Кенникотта на улицу и запер входную дверь.
- Попугай, - объяснил он. - Никак не соберусь свернуть ему шею. Так вот, о деньгах. Я ведь не отрекаюсь от долга. Только что мне сделали крупный заказ, и, когда заплатят, вы свое получите.
- Нет уж, дудки! Вы что, безработный? Вы ведь служите в крупной фирме. Вот и попросите там аванс.
- Просил, - вздохнул Гэллегер. - Выбрал жалованье за полгода вперед. Ну, вот что, я приготовлю вам деньги на днях. Может быть, получу аванс у своего клиента. Идет?
- Нет.
- Нет?
- Ну, так и быть. Жду еще один день. От силы два. Хватит. Найдете деньги - порядок. Не найдете - упеку в долговую тюрьму.
- Двух дней вполне достаточно, - с облегчением сказал Гэллегер. - Скажите, а есть тут поблизости контрабандные театры?
- Вы бы лучше принимались за работу и не тратили время черт знает на что.
- Но это и есть моя работа. Мне надо написать о них статью. Как найти контрабандный притон?
- Очень просто. Пойдете в деловую часть города. Увидите в дверях парня. Он продаст вам билет. Где угодно. На каждом шагу.
- Отлично, - сказал Гэллегер и попрощался с коротышкой. Зачем он купил у Кенникотта бриллианты? Такое подсознание стоило бы ампутировать. Оно проделывает самые невообразимые штуки. Работает по незыблемым законам логики, но самая эта логика совершенно чужда сознательному мышлению Гэллегера. Тем не менее результаты часто бывают поразительно удачными и почти всегда - поразительными. Нет ничего хуже положения ученого, который не в ладах с наукой и работает по наитию.
В лабораторных ретортах осталась алмазная пыль - следы какого-то неудачного опыта, поставленного подсознанием Гэллегера, в памяти сохранилось мимолетное воспоминание о том, как он покупал у Кенникотта драгоценные камни. Любопытно. Быть может… Ах, да! Они ушли в Джо! На подшипники или что-то в этом роде. Разобрать робота? Поздно, огранка наверняка не сохранилась. С какой стати бриллианты чистейшей воды - неужто не годились промышленные алмазы? Подсознание Гэллегера требовало самых лучших товаров. Оно знать не желало о масштабах цен и основных принципах экономики.
Гэллегер бродил по деловой части города, как Диоген в поисках истины. Вечерело, над головой мерцали неоновые огни - бледные разноцветные полосы света на темном фоне. В небе над башнями Манхэттена ослепительно сверкала реклама. Воздушные такси скользили на разной высоте, подбирая с крыш пассажиров. Скучища.
В деловом квартале Гэллегер стал присматриваться к дверям. Нашел наконец дверь, где кто-то стоял, но оказалось, что тот просто-напросто торгует открытками. Гэллегер отошел от него и двинулся в ближайший бар, так как почувствовал, что надо подзаправиться. Бар был передвижной и сочетал худшие свойства ярмарочной карусели и коктейлей, приготовленных равнодушной рукой; Гэллегер постоял в нерешительности на пороге. Но кончилось тем, что он поймал проносившийся мимо стул и постарался усесться поудобнее. Заказал три "рикки" и осушил их один за другим. Затем подозвал бармена и справился о контрабандных кинотеатрах.
- Есть, черт меня побери, - ответил тот и извлек из фартука пачку билетов. - Сколько надо?
- Один. А где это?
- Два двадцать восемь. По этой же улице. Спросить Тони.
- Спасибо.
Гэллегер сунул бармену непомерно щедрые чаевые, сполз со стула и поплелся прочь. Передвижные бары были новинкой, которую он не одобрял. Он считал, что пить надо в состоянии покоя, так как все равно рано или поздно этого состояния не миновать.
Дверь с зарешеченной панелью находилась у подножия лестницы. Когда Гэллегер постучался, на панели ожил видеоэкран, скорее всего односторонний, так как лицо швейцара не показывалось.
- Можно пройти к Тони? - спросил Гэллегер.
Дверь отворилась, появился усталый человек в пневмобрюках, но даже эта одежда не придавала внушительности его тощей фигуре.
- Билет есть? Ну-ка, покажи. Все в порядке, друг. Прямо по коридору. Представление уже началось. Выпить можно в баре, по левой стороне.
В конце недлинного коридора Гэллегер протиснулся сквозь звуконепроницаемые портьеры и очутился в фойе старинного театра постройки конца XX века; в ту эпоху царило повальное увлечение пластиками. Он нюхом отыскал бар, выпил дрянного виски по бешеной цене и, подкрепив таким образом силы, вошел в зрительный зал - почти полный. На огромном экране - очевидно, системы "Магна" - вокруг космолета толпились люди. "Не то приключенческий фильм, не то хроника", - подумал Гэллегер.
Только азарт нарушения законов мог завлечь публику в контрабандный театр. Это было заведшие самого низкого пошиба. На его содержание денег не тратили, и билетеров там не было. Но театр стоял вне закона и потому хорошо посещался. Гэллегер сосредоточенно смотрел на экран. Никаких полое, ничего не двоится. На незарегистрированном телевизоре "Вокс-вью" стоял увеличитель "Магна", и одна из талантливейших звезд Брока успешно волновала сердца зрителей. Просто грабеж среди бела дня. Точно.
Чуть позже, пробираясь к выходу, Гэллегер заметил, что на приставном стуле сидит полисмен в форме, и сардонически усмехнулся. Фараон, конечно, не платил за вход. И тут политика.
На той же улице, на расстоянии двух кварталов, ослепительные огни реклам гласили: "СОНАТОН - ВИЖУ". Это, разумеется, театр легальный и потому дорогой. Гэллегер безрассудно промотал целое состояние, купив билет на хорошее место. Он хотел сравнить впечатления. Насколько он мог судить, в "Вижу" и в нелегальном театре аппараты "Магна" были одинаковы. Оба работали безупречно. Сложная задача увеличения телевизионных экранов была успешно разрешена.
Все остальное в "Вижу" напоминало дворец. Лощеные билетеры склонялись в приветственном поклоне до самого ковра. В буфетах бесплатно отпускали спиртное (в умеренных количествах). При театре работали турецкие бани. Гэллегер прошел за дверь с табличкой "Для мужчин" и вышел, совершенно одурев от тамошнего великолепия. Целых десять минут после этого он чувствовал себя сибаритом.
Все это означало, что те, кому позволяли средства, шли в легализованные театры "Сонатон", а остальные посещали контрабандные притоны. Все, кроме немногочисленных домоседов, которых не захлестнула повальная мода. В конце концов Брок вылетит в трубу, потому что у него не останется зрителей. Его фирма перейдет к "Сонатону", который тут же вздует цены и начнет делать деньги. В жизни необходимы развлечения; людей приучили к телевидению. Никакой замены нет. Если в конце концов "Сонатону" удастся все же задушить соперника, публика будет платить и платить за второсортную продукцию.
Гэллегер покинул "Вижу" и поманил воздушное такси. Он назвал адрес студии "Вокс-вью" на Лонг-Айленде, безотчетно надеясь вытянуть из Брока первый чек. Кроме того, он хотел кое-что выяснить.
Здания "Вокс-вью" буйно заполняли весь Лонг-Айленд беспорядочной коллекцией разномастных домов. Безошибочным инстинктом Гэллегер отыскал ресторан, где принял горячительного в порядке предосторожности. Подсознанию предстояла изрядная работа, и Гэллегер не хотел стеснять его недостатком свободы. Кроме того, виски было отличное.
После первой же порции он решил, что пока, хватит. Он же не сверхчеловек, хотя емкость у него почти невероятная. Надо лишь достигнуть объективной ясности мышления и субъективного растормаживания…
- Студия всегда открыта ночью? - спросил он у официанта.
- Конечно. Какие-то павильоны всегда работают. Это же круглосуточная программа.
- В ресторане полно народу.
- К нам приходят и из аэропорта. Повторить?
Гэллегер покачал головой и вышел. Визитная карточка Брока помогла ему пройти за ворота, и прежде всего он посетил кабинеты высшего начальства. Брока там не было, но раздавались громкие голоса, пронзительные чисто по-женски.
Секретарша сказала: "Подождите минутку, пожалуйста" - и повернулась к внутреннему служебному видеофону. И тотчас же: "Прошу вас, проходите".
Гэллегер так и сделал. Кабинет был что надо, одновременно роскошный и деловой. В нишах вдоль стен красовались объемные фотографии виднейших звезд "Вокс-вью". За письменным столом сидела миниатюрная, хорошенькая, взволнованная брюнетка, а перед ней стоял разъяренный светловолосый ангел. В ангеле Гэллегер узнал Силвер О’Киф.
Он воспользовался случаем:
- Салют, мисс О’Киф! Не нарисуете ли мне автограф на кубике льда? В коктейле?
Силвер стала похожа на кошечку.
- К сожалению, дорогой, мне приходится самой зарабатывать на жизнь. И я сейчас на службе.
Брюнетка провела ногтем по кончику сигареты.
- Давай утрясем это дело чуть позже, Силвер. Папаша велел принять этого типа, если он заскочит. У него важное дело.
- Все утрясется, - пообещала Силвер. - И очень скоро. - Она демонстративно вышла. Гэллегер задумчиво присвистнул ей вслед.
- Этот товар вам не по зубам, - сообщила брюнетка. - Она связана контрактом. И хочет развязаться, чтобы заключить контракт с "Сонатоном". Крысы покидают тонущий корабль. Силвер рвет на себе волосы с тех самых пор, как уловила штормовые сигналы.
- Вот как?
- Садитесь и закуривайте. Я Пэтси Брок. Вообще тут заправляет папаша, но, когда он выходит из себя, я хватаюсь за штурвал. Старый осел не выносит скандалов. Считает их личными выпадами.
Гэллегер сел.
- Значит, Силвер пытается дезертировать? И много таких?
- Не очень. Большинство хранят нам верность. Но, само собой, если мы обанкротимся… - Пэтси Брок пожала плечами. - То ли переметнутся к "Сонатону" зарабатывать на хлеб с маслом, то ли обойдутся без масла.
- Угу. Ну, что ж, надо повидать ваших инженеров. Хочу ознакомиться с их мыслями об увеличении экрана.
- Дело ваше, - сказала Пэтси. - Толку будет немного. Невозможно изготовить увеличитель к телевизору, не ущемляя патентных прав "Сонатона".
Она нажала на кнопку, что-то проговорила в видеофон, и из щели на письменном столе появились два высоких бокала.
- Как, мистер Гэллегер?
- Ну, раз уж это коктейль "Коллинс"…
- Догадалась по вашему дыханию, - туманно пояснила Пэтси. - Папаша рассказывал, как побывал у вас. По-моему, он немножко расстроился, особенно из-за вашего робота. Кстати, что это за чудо?
- Сам не знаю, - смешался Гэллегер. - У него масса способностей… по-видимому, какие-то новые чувства… но я понятия не имею, на что он годен. Разве только любоваться собою в зеркале.
Пэтси кивнула.
- При случае я бы не прочь на него взглянуть. Но вернемся к проблеме "Сонатона". Вы думаете, вам удастся найти решение?
- Возможно. Даже вероятно.
- Но не безусловно?
- Пусть будет безусловно. Сомневаться вообще-то не стоит, даже самую малость.
- Для меня это очень важно. "Сонатон" принадлежит Элии Тону. Это вонючий пират. К тому же бахвал. У него сын Джимми. А Джимми - хотите верьте, хотите нет - читал "Ромео и Джульетту".
- Хороший парень?
- Гнида. Здоровенная мускулистая гнида. Хочет на мне жениться.
- Нет повести печальнее на свете…
- Пощадите, - прервала Пэтси. - И вообще, я всегда считала, что Ромео - размазня. Если бы у меня хоть на секунду мелькнула мысль выйти за Джимми, я бы тут же взяла билет в один конец и отправилась в сумасшедший дом. Нет, мистер Гэллегер, все совсем иначе. Никакого флердоранжа, Джимми сделал мне предложение… между прочим, сделал, как умел, а умеет он сгрести девушку по-борцовски в полузахвате и объяснить, как он ее осчастливил.
- Ага, - промычал Гэллегер и присосался к коктейлю.
- Вся эта идея - монополия на патенты и контрабандные театры - идет от Джимми. Голову даю на отсечение. Его отец, конечно, тоже руку приложил, но Джимми Тон - именно тот гениальный ребенок, который все начал.
- Зачем?
- Чтобы убить двух зайцев. "Сонатон" станет монополистом, а Джимми, как он себе представляет, получит меня. Он слегка помешанный. Не верит, что я ему отказала всерьез, и ждет, что я вот-вот передумаю и соглашусь. А я не передумаю, что бы ни случилось. Но это мое личное дело. Я не могу сидеть сложа руки и допустить, чтобы он сыграл с нами такую штуку. Хочу стереть с его лица самодовольную усмешку.
- Он вам просто не по душе, да? - заметил Гэллегер. - Я вас не осуждаю, если он таков, как вы рассказываете. Что ж, буду из кожи вон лезть. Однако мне нужны деньги на текущие расходы.
- Сколько?
Гэллегер назвал цифру. Пэтси выписала чек на гораздо более скромную сумму. Изобретатель принял оскорбленный вид.
- Не поможет, - сказала Пэтси с лукавой улыбкой. - Мне о вас кое-что известно, мистер Гэллегер. Вы совершенно безответственный человек. Если дать больше, вы решите, что вам достаточно, и тут же обо всем забудете. Я выпишу новые чеки, когда потребуется… но попрошу представить детальный отчет об издержках.
- Вы ко мне несправедливы, - повеселел Гэллегер. - Я подумывал пригласить вас в ночной клуб. Естественно, не в какую-нибудь дыру. А шикарные заведения обходятся дорого. Так вот, если бы вы мне выписали еще один чек…
Пэтси рассмеялась.
- Нет.
- Может, купите робота?
- Во всяком случае не такого.
- Будем считать что у пеня ничего не вышло, - вздохнул Гэллегер. - А как насчет…
В этот миг загудел видеофон. На экране выросло бессмысленное прозрачное лицо. Внутри круглой головы быстро щелкали зубчатки. Пэтси тихонько вскрикнула и отшатнулась.
- Скажи Гэллегеру, что Джо здесь, о счастливое создание, - провозгласил скрипучий голос. - Можешь лелеять память о моем облике и голосе до конца дней своих. Проблеск красоты в тусклом однообразии мира…
Гэллегер обошел письменный стол и взглянул на экран.
- Какого дьявола! Как ты ожил?
- Мне надо было решить задачу.
- А откуда ты узнал, где меня искать?
- Я тебя опространствил.
- Что-что?
- Я опространствил, что ты в студии "Вокс-вью", у Пэтси Брок.
- Что такое "опространствил"? - осведомился Гэллегер.
- Это у меня такое чувство. У тебя нет даже отдаленно похожего, так что я не могу тебе описать его. Что-то вроде смеси сагражи с предзнанием.
- Сагражи?
- Ах, да, у тебя ведь и сагражи нет. Ладно, не будем терять время попусту. Я хочу вернуться к зеркалу.
- Он всегда так разговаривает? - спросила Пэтси.
- Почти всегда. Иногда еще менее понятно. Ну, хорошо, Джо. Так что тебе?
- Ты уже не работаешь на Брока, - заявил робот. - Будешь работать на ребят из "Сонатона".
Гэллегер глубоко вздохнул.
- Говори, говори. Но учти, ты спятил.
- Кенникотта я не люблю. Он слишком уродлив. И его вибрации раздражают мое сагражи.
- Да Бог с ним, - перебил Гэллегер, которому не хотелось посвящать девушку в свою деятельность по скупке бриллиантов. - Не отвлекайся от…
- Но я знал, что Кенникотт будет ходить и ходить, пока не получит свои деньги. Так вот, когда в лабораторию пришли Элия и Джеймс Тоны, я взял у них чек.
Рука Пэтси напряглась на локте Гэллегера.
- А ну-ка! Что здесь происходит? Обыкновенное надувательство?
- Нет. Погодите. Дайте мне докопаться до сути дела. Джо, черт бы побрал твою прозрачную шкуру, что ты натворил? И как ты мог взять чек у Тонов?
- Я притворился тобой.
- Вот теперь ясно, - сказал Гэллегер со свирепым сарказмом в голосе. - Это все объясняет. Мы же близнецы. Похожи, как две капли воды.
- Я их загипнотизировал, - разъяснил Джо. - Внушил им, что я - это ты.
- Ты умеешь?
- Да. Я и сам немного удивился. Хотя если вдуматься, я мог бы опространствить эту свою способность.
- Ты… Да, конечно. Я бы и сам опространствил такую штуковину. Так что же произошло?
- Должно быть, Тоны - отец и сын - заподозрили, что Брок обратился к тебе за помощью. Они предложили контракт на особо льготных условиях - ты работаешь на них и больше ни на кого. Обещали кучу денег. Вот я и прикинулся, будто я - это ты, и согласился. Подписал контракт (между прочим, твоей подписью), получил чек и отослал Кенрикотту.
- Весь чек? - слабым голосом переспросил Гэллегер. - Сколько же это было?
- Двенадцать тысяч.
- И это все, что они предложили?
- Нет, - ответил робот, - они предложили сто тысяч единовременно и две тысячи в неделю; контракт на пять лет. Но мне было нужно только рассчитаться с Кенникоттом, чтобы он больше не ходил и не приставал. Я сказал, что хватит двенадцати тысяч, и Тоны были очень довольны.
В горле Гэллегера раздался нечленораздельный булькающий звук. Джо глубокомысленно кивнул.
- Я решил поставить тебя в известность, что отныне ты на службе у "Сонатона". А теперь вернусь-ка я к зеркалу и буду петь для собственного удовольствия.
- Ну, погоди, - пригрозил изобретатель, - ты только погоди. Я своими руками разберу тебя по винтику и растопчу обломки.
- Суд признает этот контракт недействительным, - сказала Пэтси, судорожно глотнув.
- Не признает, - радостно ответил Джо. - Можешь полюбоваться на меня последний раз, и я пойду.
Он ушел.
Одним глотком Гэллегер осушил свой бокал.
- Я до того потрясен, что даже протрезвел, - сказал он девушке. - Что я вложил в этого робота? Какие патологические чувства в нем развил? Загипнотизировать людей до того, чтобы они поверили, будто я - он… он - я… Я уже заговариваюсь.
- Это шуточка, - заявила Пэтси, помолчав. - Вы, случайно, не столковались ли с "Сонатоном" сами и не заставили робота состряпать вам алиби? Мне просто… интересно.
- Не надо так. Контракт с "Сонатном" подписал Джо, а не я. Но… посудите сами: если подпись - точная копия моей, если Джо гипнозом внушил Тонам, что они видят меня, а не его, если есть свидетели заключения контракта… Отец и сын, конечно, годятся в свидетели, поскольку их двое… Ну и дела.
Пэтси прищурилась.
- Мы заплатим вам столько же, сколько предлагал "Сонатон". После выполнения работы. Но вы на службе у "Вокс-вью" - это решено.
- Конечно.
Гэллегер тоскливо покосился на пустой бокал. Конечно, он на службе у "Вокс-вью". Но с точки зрения закона, он подписал контракт, по которому в течение пяти лет обязан работать только на "Сонатон". И всего за двенадцать тысяч долларов! Ну и ну! Сколько они предлагали? Сто тысяч на кон и… и…..
Дело было не в принципе, а в деньгах. Теперь Гэллегер связан по рукам и ногам, как стреноженная лошадь. Если "Сонатон" обратится в суд с иском и выиграет дело, Гэллегер будет обязан отработать свои пять лет. Без дополнительного вознаграждения. Надо как-то выпутаться из этого контракта… и заодно разрешить проблему Брока.
А Джо на что? Своими удивительными талантами робот впутал Гэллегера в неприятность. Пусть теперь распутывает. Иначе робот-зазнайка скоро будет любоваться металлическим крошевом, которое от него осталось.
- Вот именно, - пробормотал Гэллегер себе под вое. - Поговорю с Джо. Пэтси, налейте мне скоренько еще бокал и проводите в конструкторский отдел. Хочу взглянуть на чертежи.
Девушка подозрительно посмотрела на него.