Аргавен стоял на небольшом возвышении перед самым большим из трех каминов, имеющихся в зале. В красноватом полумраке его приземистая фигура с заметным брюшком, очень прямая и темная, была лишена всяких деталей, за исключением сверкания великолепного алмаза в золотом перстне с печатью королевства на большом пальце.
Я остановился перед возвышением и, в соответствии с придворным этикетом, как меня инструктировали, молчал и ничего не делал.
- Подойдите, господин Ай. Прошу вас садиться.
Я послушно сел в кресло, стоящее справа от главного камина. Все это уже было мной отрепетировано. Аргавен не сел. Он стоял в нескольких шагах от меня. За спиной у него гудело яркое пламя. Наконец он сказал:
- Говорите мне то, что вы намеревались мне сказать, господин Ай. Вы, кажется, посол?
Лицо, которое обратилось ко мне, красное в отблесках огня, с глубокими тенями, было плоским и жестким, как здешняя Луна, тускло-ржавый спутник Зимы. Аргавен был менее величествен и менее импозантен, чем казался издали среди своей свиты. Голос у него был высокий, и свою упрямую безумную голову он держал так, что это подчеркивало его вызывающую и даже гротескную небрежность.
- Ваше Королевское Величество, то, что я должен был вам сказать, вылетело у меня из головы, как только минуту тому назад я узнал, что господин Эстравен попал в немилость.
Аргавен улыбнулся мне долгой улыбкой, глядя мне в глаза. Потом он засмеялся визгливо, как истеричная женщина, притворяющаяся веселой.
- Черт с ним, - сказал король. - Спесивый пройдоха и предатель. Вы были у него на ужине вчера вечером, не правда ли? И он, наверное, рассказывал вам, какой он всемогущий, как он вертит королем и как у вас все легко получится, раз он со мной о вас поговорит. Не так ли, господин Ай?
Я заколебался.
- Я расскажу вам, что он говорил мне о вас, если вам это интересно. Он советовал мне, чтобы я вам отказал в аудиенции, держал вас в неуверенности и неопределенности, может быть, советовал вам обратиться в Оргорейн или на Острова. И твердил мне это полмесяца с присущей ему наглостью. А я тем временем сослал его в Оргорейн, ха-ха-ха!
Снова тот же визгливый неискренний смех. Не переставая смеяться, он хлопнул в ладони. Между портьерами в конце возвышения немедленно появился безмолвный стражник. Аргавен что-то буркнул ему, и стражник исчез. Все еще смеясь, Аргавен подошел ко мне, смерил меня взглядом. В его темных зрачках мерцали оранжевые огоньки. Он вызвал у меня гораздо больший страх, чем я ожидал.
Ввиду этой непоследовательности я не видел перед собой иного пути, чем искренность.
- Я могу лишь спросить Ваше Величество, - сказал я, - должен ли я считать, что моя персона каким-то образом связывается с преступлением Эстравена?
- Ваша персона? Нет. - Он приглядывался ко мне еще внимательней. - Я не знаю, черт побери, кто вы такой, сексуальный курьез, искусственный монстр или пришелец из Королевства Пустоты, но не предатель, вы были лишь орудием в руках предателя. Я не наказываю орудия. Они опасны только в руках плохого ремесленника. Я дам вам один совет. - Аргавен произнес эти слова со странным нажимом и удовлетворением, и я тогда сразу подумал, что уже на протяжении двух лет никто другой не давал мне советов, даже Эстравен в тот период, когда он демонстрировал свою горячую дружбу. Да, мне отвечали на вопросы, но никто никогда не дал мне совета. Возможно, это было связано с понятием шифгреттора.
- Не позволяйте использовать себя в чьих-либо интересах, - говорил король. - Лучше держитесь подальше от всяческих фракций. Провозглашайте свою собственную ложь, совершайте свои собственные поступки. И никогда никому не верьте. Вы меня понимаете? Никому. И пусть ко всем чертям отправляется этот изолгавшийся хладнокровный предатель. Я доверял ему, повесил серебряную цепь на его проклятую шею. Мне надо было повесить его на этой цепи. Никогда я ему не доверял. Никогда. И вы не верьте никому. Пусть он подохнет от голода, разыскивая объедки в притонах Мишнори, пусть сгниет заживо, никогда… - Король Аргавен затрясся, закашлялся, начал хватать воздух ртом, хрипя, и повернулся ко мне спиной. Пнул ногой поленья в большом камине так, что сноп искр вылетел ему в лицо, искры посыпались на его волосы и черную куртку, так что он вынужден был гасить их открытой ладонью.
Не оборачиваясь ко мне, он произнес высоким, преисполненным достоинства голосом:
- Говорите же, что вы собирались мне сказать, господин Ай.
- Могу ли я задать один вопрос, Ваше Величество?
- Да. - Он раскачивался, стоя лицом к огню. Мне пришлось обращаться к его спине.
- Верите ли вы, Ваше Величество, что я являюсь тем, за кого себя выдаю?
- Эстравен присылал мне целые горы магнитофонных лент от врачей, которые вас исследовали, а также и от механиков из мастерских, где был помещен ваш экипаж. И все они утверждают, что вы - не человеческое существо, а все лгать не могут. И что из этого?
- То, Ваше Величество, что существуют и другие, такие же, как я. И что я являюсь представителем…
- Ну да, той пресловутой Унии, той власти, очень хорошо. Вы, наверное, хотели бы, чтобы я спросил вас, зачем они вас сюда прислали?
Возможно, конечно, что Аргавен не был вполне здрав рассудком и не был особенно интеллигентен, но у него был многолетний опыт уверток, выпадов, риторических тонкостей, употребляемых в разговоре всеми теми, для которых главной целью в жизни является достижение либо сохранение шифгреттора на самом высоком уровне. Целые сферы жизни этого мира были для меня по-прежнему загадкой, белыми пятнами, но моему пониманию была доступна атмосфера постоянного соперничества и борьбы за престиж, а также исходящие из нее неустанные словесные поединки. То, что я не вступал в такой поединок с Аргавеном, а пытался найти с ним общий язык и договориться, было необъяснимо и непонятно само по себе.
- Я никогда этого не скрывал, Ваше Величество. Экумен хочет союза с народами Гетена.
- Зачем?
- Материальная выгода. Распространение знаний. Возрастание интенсивности и сложности сферы разумной жизни. Обогащение мировой гармонии и преумножение хвалы Господу. Любопытство. Приключение. Удовольствие.
Я не говорил на языке тех, кто правит людьми: королей, завоевателей, диктаторов, генералов. В этом языке на его вопрос не было ответа. Мрачный и не убежденный мною, Аргавен всматривался в огонь, покачиваясь с ноги на ногу.
- Как велико это королевство в пустоте, этот Экумен?
- В пределах Экумена находятся восемьдесят три обитаемых планеты, а на них - около трех тысяч народов, или антропоморфных групп…
- Три тысячи? Понимаю. И скажите мне теперь, зачем нам, одному-единственному народу против трех тысяч, нужно связываться со всеми народами монстров, обитающих в пустоте?
Он обернулся, чтобы взглянуть на меня, потому что он все еще вел поединок и задал риторический вопрос, в сущности, пошутил. Однако этот шутливый тон был всего лишь внешней оболочкой. Король, как предостерегал меня Эстравен, был обеспокоен и напуган.
- Три тысячи народов на восьмидесяти трех планетах, Ваше Величество, но даже самая близкая из этих планет находится на расстоянии семнадцати лет путешествия на корабле, который движется почти со скоростью света. Если Ваше Величество опасается, что Гетену могут угрожать нашествия или иное беспокойство со стороны соседей, то я прошу вас не забывать о расстояниях, которые составляют условия игры. В космосе нашествия себя не окупают.
Я не вспомнил о войне, и неспроста, потому что в кархидском языке не существует такого слова.
- Обмен же зато весьма выгоден. Обмен идеями и технологиями, осуществляемый с помощью анзибла. Обмен товарами и продуктами с помощью кораблей с экипажами и автоматических беспилотных кораблей. Обмен послами, учеными и торговцами; некоторые из них могли бы прибыть сюда, некоторые из ваших могли бы отправиться в другие миры. Экумен - не королевство, а координатор, биржа обмена товарами и знаниями. Если бы не он, коммуникация между гуманоидными мирами была бы случайной, а торговля - весьма рискованной. Человеческая жизнь слишком коротка для путешествия между мирами, если бы не существовало централизованной сети, контроля, непрерывности и преемственности. Поэтому обитаемые миры и присоединяются к Экумену… Все мы являемся людьми, Ваше Величество. Все. Все обитаемые миры были заселены неисчислимые века тому назад пришельцами с одной планеты, Хайн. Мы отличаемся друг от друга, но все мы - дети одного и того же очага.
Ничего из того, что я говорил, не вызвало у короля интереса, и ничто его не убедило. Я продолжал еще говорить, пытаясь убедить его, что шифгреттор и его, и Кархида укрепился бы, а не ослабел благодаря союзу с Экуменом, но безуспешно. Аргавен стоял мрачный, как старая выдра в клетке, переступая с ноги на ногу и оскалив зубы в болезненной улыбке. Я замолчал.
- Все ли там такие черные, как вы?
Гетенцы в основном желто-коричневые или красно-коричневые, но я встречал многих таких же чернокожих, как я.
- Есть и более темные, - сказал я. - У нас бывают различные цвета кожи, - и открыл чемоданчик (четырежды обследованный и проверенный дворцовской стражей, прежде чем я добрался до Красной Залы); там был мой анзибл и немного иллюстрационных материалов. Фильмы, фотографии, репродукции, несколько голографических кубиков составляли небольшой Музей Человека: здесь были изображения обитателей Хайна, Чиффевара, сетианцы, люди с Роканнона, Энсбо, Цайм, Где и Шишель… Некоторые из них привлекли внимание короля.
- Что это?
- Обитатель планеты Цайм, женщина, - мне пришлось употребить слово, которым гетенцы обозначают только особь, находящуюся в кульминационной фазе кеммера, потому что для выбора я располагал еще только словом, обозначающим самку животного.
- Постоянно?
- Да.
Он выронил кубик и снова стал раскачиваться с ноги на ногу, глядя на меня или в какую-то точку над моей головой. Отблески огня, причудливо сплетаясь, скользили по его лицу.
- Все ли они такие… такие, как вы?
Это был тот барьер, который я не мог для них снизить. Они должны научиться преодолевать его в конце концов.
- Да. Из того, что нам известно, физиология пола у гетенцев является уникальной и неповторимой среди гуманоидов.
- Следовательно, все они на всех этих планетах постоянно находятся в кеммере? Общество извращенцев? Господин Тайб тоже так утверждал, но я думал, что он шутит. Ну что ж, может, это и правда. Но это отвратительно, господин Ай, и я не понимаю, с какой целью народ моей страны должен был бы стремиться или допускать какие бы то ни было контакты с такими выродками. Но вы, я полагаю, хотите мне сказать, что в этом вопросе у меня нет никакого выбора?
- Выбор от имени Кархида принадлежит Вашему Величеству.
- А если я прикажу вам тоже убираться отсюда?
- Ну что ж, тогда я уеду. Может быть, попробую еще раз в следующем поколении.
Это его задело.
- Вы бессмертны? - бросил он.
- Нет, Ваше Величество. Но временные скачки имеют свое побочное действие. Если бы я сейчас отправился с Гетена к наиболее близко расположенному обитаемому миру, Оллюлу, я провел бы в пути семнадцать лет планетарного времени. Временные скачки являются функцией перемещения с субсветовой скоростью. Если бы я сейчас сел в корабль и возвратился, несколько часов, проведенных мною на корабле, соответствовали бы тридцати четырем годам на планете Гетен. Можно было бы попробовать еще раз.
Но идея временного скачка, идея, поражающая воображение любого, кто о ней впервые слышал, - от рыбака с острова Хорден до канцлера, - не произвела на него впечатления.
- Что это? - спросил он резким, пронзительным голосом.
- Анзибл, Ваше Величество.
- Радио?
- Анзибл не использует ни радиоволн, ни какого-либо иного вида энергии. Принцип, на котором основано его действие, - постоянная изохронности, - во многих отношениях подобна гравитационной постоянной… - Я снова забыл, что разговариваю не с Эстравеном, внимательнейшим образом изучившим все рапорты, касающиеся меня, и выслушивающим пытливо и интеллигентно все мои объяснения, а со скучающим королем.
- Анзибл передает сообщение в ту же самую минуту, когда оно передается, независимо от расстояния, которое это сообщение должно преодолеть. Одна точка должна находиться на планете с определенной массой, а другая точка подвижна. Это и есть окончание. Я определил ее, указав координаты планеты-прародительницы, Хайн. Космический корабль преодолевает расстояние от Гетена до Хайна за шестьдесят семь лет, но если я отстучу на этой клавиатуре сообщение на Хайн, оно будет получено там в тот же самый момент, в который я ее передам. Не хотели бы вы, Ваше Величество, передать что-нибудь стабилям на Хайн?
- Я не знаю языка пустоты, - ответил король с тупой и злобной ухмылкой.
- Я предупредил их, поэтому им будет помогать человек, знающий кархидский язык.
- Как? Каким образом?
- Как Вашему Величеству известно, я не первый пришелец на Гетен. Моему появлению предшествовала высадка целой команды разведчиков-исследователей, которые, не афишируя своего присутствия, а выдавая себя за гетенцев, около года путешествовали по Кархиду, Оргорейну и Архипелагу. Потом они улетели и представили доклад Совету Экумена около сорока лет тому назад, во времена правления деда Вашего Величества. Их доклад был чрезвычайно благоприятным. Потом я изучил собранную ими информацию и записанные ими языки и прилетел. Не хотите ли вы, Ваше Величество, увидеть, как действует этот прибор?
- Я не люблю фокусов, господин Ай.
- Это не фокусы, Ваше Величество. Ученые Вашего Величества исследовали…
- Я не ученый.
- Ваше Величество, вы - монарх. Люди, не уступающие в ранге Вашему Величеству, в мире - прародителе Экумена - ожидают сообщения, вести от Вашего Величества.
Он гневно поглядел на меня. Пытаясь польстить ему и вызвать у него интерес, я нечаянно загнал его в западню престижных соображений. Все шло не так, как надо.
- Очень хорошо. Прошу вас спросить у своей машины, что делает человека предателем.
Я медленно отстукивал на клавишах, переделанных под кархидский алфавит: "Король Кархида Аргавен спрашивает стабилей на Хайне, что делает человека предателем". Буквы засветились на маленьком экране и погасли. Аргавен засмотрелся и на минуту перестал раскачиваться на ногах.
Наступила пауза, долгая пауза. На расстоянии семидесяти двух световых лет кто-то, несомненно, лихорадочно забрасывал компьютер вопросами относительно кархидского языка, а может, и философии. Наконец на экране засветились яркие буквы, которые некоторое время горели, а потом медленно погасли. "Приветствую короля Кархида на Гетене Аргавена. Не знаю, что делает человека предателем. Это трудно установить, ибо никто не считает себя предателем. С уважением Г. Ф. Спимелл от стабилей в городе Сейр на Хайне, 93/1491/45".
Я вручил королю ленту с напечатанным текстом. Он швырнул ее на стол и снова подошел к среднему камину, чуть ли не войдя в него, пнул горящие поленья, а потом долго гасил искры, упавшие на его одежду.
- Такой же в высшей степени полезный совет я мог бы получить от любого прорицателя. Одного совета слишком мало, господин Ай. Вашей коробочки, этой машинки, тоже мало. Вашего корабля - тоже. Несколько фокусов и один фокусник… И вы хотите чтобы я вам поверил, чтобы я поверил вашим рассказам и посланиям? Но почему я должен верить и слушать? Если там, среди звезд, существует не восемьдесят, а восемьдесят тысяч миров, заселенных выродками, дегенератами, что же из этого? Мы не хотим иметь с ними ничего общего. Мы избрали для себя свой собственный путь и шли этим путем долгие века. Кархид стоит на пороге новой эпохи, нового периода расцвета и великолепия. Мы пойдем дальше своей дорогой. - Он заколебался, как бы утратив нить своего рассуждения, к тому же, впрочем, скорее всего, не своего. Если Эстравен сейчас уже не был Королевским Ухом, то им был кто-нибудь другой.
- И если жители Экумена действительно чего-нибудь хотели от нас, то не прислали бы вас одного. Это какая-то шутка или мошенничество. Чужаки прибыли бы сюда тысячами.
- Тысячи людей не нужны для того, чтобы открыть двери, Ваше Величество.
- Но могут оказаться нужными, чтобы не позволить их закрыть.
- Экумен будет ждать, пока. Ваше Величество не откроет их сам. Она не будет ни к чему принуждать. Я послан сюда один и останусь здесь один, чтобы предотвратить возникновение любых опасений.
- Опасений? - сказал король, поворачивая ко мне улыбающееся, покрытое шрамами теней лицо. Говорил он возбужденно, неестественно высоким голосом.
- Но ведь я вас и так боюсь, господин посланец. Я боюсь тех, кто вас сюда послал. Боюсь лжецов, боюсь фокусников. А больше всего я боюсь горькой правды. И благодаря этому страху я управляю своей страной хорошо. Потому что только страх правит людьми. Ничто иное себя не оправдывает. Ничто иное не действует достаточно долго. Вы тот, за кого вы себя выдаете, и тем не менее вы - шутка, мошенничество. Среди звезд нет ничего, кроме страха, пустоты и тьмы. А вы прибыли оттуда в одиночестве, чтобы меня напугать. Но я уже и так напуган, и я - король. Страх есть король! А теперь забирайте свои фокусы и ловушки и идите восвояси. Это все. Я уже издал приказ, разрешающий вам пребывание в Кархиде.
Так я расстался с Его Королевским Величеством. Я шел, стуча каблуками, по нескончаемому красному паркету в красноватом полумраке залы для аудиенций, пока последние двойные двери не отделили меня от него.
Подвел. Подвел, полностью не оправдал надежд. Однако, когда я покидал Королевский Дом и шел через двор Дворца, меня беспокоило не мое поражение, а доля участия в нем Эстравена. Почему король изгнал его за действия в пользу Экумена (это вроде бы следовало из текста прокламации), если, исходя из слов самого короля, он делал нечто, совершенно этому противоположное? Когда он начал советовать королю, чтобы тот не поддавался моим уговорам, и почему он был изгнан, а меня оставили в покое? Который из них лгал больше и зачем, черт побери, лгал?
Эстравен лгал, решил я, спасая собственную шкуру, а король лгал, спасая собственное лицо. Объяснение получилось довольно гладким, но разве Эстравен когда-нибудь в действительности лгал мне? Я пришел к выводу, что попросту не знаю.