Кто или что такое Рыцари Красной королевы? Кто или что такое сама Красная королева? Кто такие форварды – высшая ступень эволюции кишинов, другая раса или вообще нечто иное? Смогут ли простые люди остаться в стороне от борьбы с демонами? Что вообще происходит – это война на выживание, жестокая игра или какое-то испытание? Эти вопросы прозвучат, но будет ли дан на них ответ? Арка знакомства окончена, что принесёт Арка вопросов?
Содержание:
Пролог 1
Глава 1 2
Глава 2 4
Глава 3 8
Глава 4 11
Ким Сергей Александрович
Рыцари Красной Королевы
Пролог
– …А Сашка меня сегодня за волосы дёрнул, вот.
Тепло. Солнечно. Лето приходит к нам позже – лишь в июле, а самый лучший месяц – это август.
Я люблю август – скоро поспеет кизил. Когда он спелый, то очень вкусный. Буду сидеть под кустом, который посадили на даче в год моего рождения и собирать ягоды. Здорово!
– И что же ты сделала? – мама держит меня за руку, ведя домой. Улыбается. Я тоже улыбаюсь, ведь мне так хорошо! Мир такой классный!
– Я его стукнула.
– Аля, девочки не должны драться. Ты же красивая умная девочка – зачем хулиганишь?
– А чего он? – возмущаюсь я. – Он первый!
– Аля, пообещай мне больше не драться.
– Ну, мааам!..
– Аля, пообещай. Пообещай, что будешь хорошей девочкой.
Я хмурюсь, но почти сразу же снова улыбаюсь.
– Хорошо!
Папа – строгий, его я слушаюсь, потому что немного побаиваюсь. А маму слушаюсь, потому что её люблю. Сильно-сильно! Даже сильнее, чем котят и мороженное. Мама говорит, что у меня талант, а так мне совсем-совсем не нравится ходить в музыкалку. И скрипка мне тоже не нравится, вот труба – это здорово… Но мама хочет, чтобы я умела играть на скрипке. Я не хочу расстраивать маму – она ведь такая хорошая…
Мир вокруг меня на мгновение неожиданно замирает, а затем летит кувырком.
Мама хватает меня и отталкивает в сторону. Я лечу прочь, а потом падаю на землю. Больно!
Визг. Грохот.
Что происходит? Мама, где ты? Мама, мне страшно!..
Калейдоскоп перед глазами сливается в ярко-голубое – без единого облачка, небо.
Я лежу на спине. Всё болит.
Пытаюсь встать, сажусь на земле, оглядываюсь по сторонам.
Неподалёку вижу капот машины, заехавшей на тротуар. Я знаю эту марку – меня Витька научил. Значок-чайка – это "мазда". И у неё почему-то помят весь перед.
Мама, где мама?
В панике оглядываюсь по сторонам – она лежит рядом со мной на земле.
– Мама!
Вцепляюсь в её плечо и начинаю легонечко трясти.
– Мама, вставай. Мама?..
Из машины вылезает какой-то дядя, смотрит на нас… А потом делает шаг назад. Ещё и ещё один. А потом бежит прочь.
– Мама?..
Пусть я и была маленькой, но поняла всё сразу.
И закричала.
Дождь барабанит по козырьку бейсболки, стучит по капюшону спортивной куртки.
Я стою под деревом, наклонив голову и засунув правую руку за пазуху. Стою, не сводя взгляда с тяжёлой металлической двери подъезда многоэтажки.
Я знаю – эта тварь живёт здесь. Сыто и спокойно живёт, как и положено сынку начальника ГАИ. Условный срок – это не наказание. Он живёт, а другой человек больше нет – это несправедливо.
И если никто другой не может восстановить справедливость, судить буду я.
Я вправе.
Во двор пятиэтажки заворачивает серая "делика", негромко шурша щебёнкой под колёсами. Тормозит в нескольких метрах от меня. Распахивается передняя дверца, и на землю спрыгивает мужчина лет тридцати с небольшим.
У меня есть куча фотографий и лишь поэтому лицо мамы ещё не стёрлось из моей памяти. А вот это лицо я буду помнить всегда. Всегда, пока буду жива.
Ладонью левой руки нажимая сквозь куртку на запястье правой, с натугой взводя курок.
На улице уже темно, а фонари во дворе не горят – меня не видно. И камер здесь нигде нет, видеорегистратор "делики" смотрит совсем в другую сторону, а других машин нет.
Достаю из-под куртки старый "наган". Револьвер – вообще-то редкая штука, этот в семье хранится как память о деде, который воевал в Гражданскую. В барабане семь патронов, но мне хватит и одного.
К стволу изолентой прикручена полулитровая бутылка из-под лимонада – не знаю, насколько это действенно, но Данила Багров в "Брате" делал именно так.
Поднимаю револьвер, целясь в спину человека, открывающего дверцу микроавтобуса. Мушки не видно, но с такого расстояния я не промахнусь.
Указательный палец дрожит на спусковом крючке – пусть это и то, о чём я мечтала уже очень долго, но на душе почему-то мерзко…
Человек открывает дверцу и помогает выбраться из машины девочке – маленькой, лет шести. В таком красивом синем платьице и с косичкой с бантиком.
Палец дрожит на спусковом крючке.
Девочка что-то говорит, а потом смеётся. Человек тоже смеётся, берёт её на руки, целует, закрывает дверь, ставит микроавтобус на сигнализацию и идёт к подъезду.
Палец дрожит на спусковом крючке. Увенчанное цилиндром бутылки дуло движется следом за человеком, целясь ему в спину.
– Живи… – шепчу я, чувствуя как глаза жгут слёзы. – Ты, сволочь, живи… Потому что я не такая, как ты.
Домой я вернулась почти к полуночи, несколько часов проходив под дождём, почти не видя куда именно иду.
Открыла дверь своим ключом, захлопнула её, сбросила с ног промокшие кеды и прошла на кухню, на которой не горел свет.
Отец сидел за столом, пристально глядя на меня и скрестив руки на груди.
Села на стул напротив папы и выложила из-за пазухи на стол перед ним "наган" с самодельным глушителем.
– Говори, – ровным тоном произнёс отец.
– Я нашла его, – голос был глухим и чужим – совсем не моим. – Того, кто тогда сбил нас. Кто убил маму.
– Продолжай, – на лице отца не дрогнул ни один мускул. – Очень хочу знать вырастил ли я убийцу или нет.
– Я не смогла, – взгляд папы выдержать было почти невозможно. – Увидела его дочь и… Не смогла.
Щёку обожгла хлёсткая пощёчина, голова мотнулась вправо. Во рту появился металлический привкус крови – рука у отца была тяжёлой, поэтому даже лёгкий удар рассёк мне губу.
– Даже не за то, что украла у меня оружие, – спокойно произнёс отец. – А за то, что хотела сделать. Я не хочу, чтобы чьи-то жизни продолжали ломаться. Прости его, Алиса. Я ведь простил, потому что даже его смерть уже ничего не изменит. Я… я тоже хотел его убить… Но понял, что тогда сломаю жизнь слишком многим людям.
– Нельзя, нельзя такое простить! – сорвавшись, выкрикнула я, сжимая кулаки и чувствуя, что по щекам потекли непрошенные слёзы
– Да, ты права. Прощение нельзя заслужить… Но его можно быть достойным.
– Это несправедливо… – уже не сдерживаясь, я просто плакала, хотя и думала, что разучилась за прошедшие девять лет. – Несправедливо…
– Мир жесток и несправедлив, дочь, – вздохнул отец, отводя взгляд к кухонному окну. – Но такими… решениями мы делаем его только ещё более жестоким и несправедливым. Месть – не выход, Алиса. Ты должна найти другой путь.
* * *
Я парю в бездонной темноте среди громадных обломков зеркал, в которых отражается вся моя жизнь. От каждого из них ко мне тянется толстая хрустальная цепь.
Они опутывают меня от головы до ног, вырастая прямо из облегающих доспехов угольно-чёрного цвета. Я не могу ни пошевелиться, ни даже повернуть головы – собранные в длинную косу волосы уходят куда-то в бесконечность. И почему-то мне чудится, что на том конце иногда движется нечто живое… Живое и бесконечно чуждое всему живому.
– Человек с рождения опутан тысячами нитей условностей и законов, – раздаётся позади меня… мой же собственный голос. – Стоит порвать одну – и он преступник, порвет десять – и он смертник, и только порвавший все становится Богом.
Я знаю – это сказал устами одного из своих персонажей фантаст Ник Перумов.
– Нет, Алиса, это сказал Юсуф ибн Айюб – воин и полководец ещё тысячу лет назад.
Ну и какое мне дело до каких-то там полководцев древности?
– Потому что всё повторяется вновь, Алиса, и на этот раз ты должна найти иное решение.
Какое ещё решение? Я не пойму о чём ты говоришь!
Или я? Или этот голос лишь похож на мой, но не мой? А если всё-таки мой, то как это возможно?
– Говорят, что человек был создан по образу и подобию Бога… Разумеется, тогда это всё просто неправильно поняли, но суть верна. Некоторые – далеко не все – могут пройти путь от человека до Бога. Вот только страшная это дорога… И быть сразу и человеком, и божеством не получится – придётся выбрать что-то одно. Либо ты откажешься от своей… нет, не силы. Божественность – это не сила или всемогущество, а колоссальная ответственность. Так что либо ты отказываешься от этой ответственности, либо перестаёшь быть человеком.
Я. Не. Понимаю.
– Поймёшь. Когда придёт пора.
Ну и когда же наступит эта пора? Когда на возвышенности свистнет членистоногое?
– Когда наступит эта пора, спрашиваешь?
…Мертва ли ты? До поры,
Как кровь обратится мраком.
И призрачные огни
Взойдут указующим знаком.
Это мои стихи. Давние, написанные на бумаге и сожжённые в огне, но не выжженные из памяти. Частью – свои, частью – чьи-то ещё. Корявые и нескладные, но отчего-то так запавшие в душу вирши.
В них сейчас заменено всего одно слово. Как будто бы стихи ожили и начали разговор со мной…
Решили, что я умерла?
Не празднуйте раньше срока.
Ведь память о мне жива,
Пока живут те, кто мне дорог.Пусть ужас бродит окрест
Моего остывшего тела,
Когда-нибудь вспыхнет крест
В холодном зрачке прицела.Улыбку заменит оскал,
И снова заплачут вдовы,
Клыки частоколом скал
Порвут стальные оковы.Мертва ли я? – До поры,
Как кровь обратится мраком.
И призрачные огни
Взойдут указующим знаком.Вернусь и спрошу сполна –
Пусть платят предатели кровью.
Решили, что я умерла?..
Пусть так. Но воскресну снова.
Глава 1
Я зашлась тяжёлым, разрывающим нутро кашлем, открывая глаза и приходя в себя.
Вокруг была всё та же площадь, но теперь повсюду лежали окровавленные тела. Воздух рвут крики и стоны, в воздухе поднимается тяжёлый запах крови.
Лежу на правом боку на каменной брусчатке. Пытаюсь опереться левой рукой на землю, чтобы подняться…
Вспышка боли оказывается настолько ослепляющей, что я тут же без сил замерла на земле.
Резкий толчок в плечо перевернул меня на спину, руку больно придавила широкая рифлёная подошва ботинка, а в горло упёрлось острие меча.
– Ещё один шаг, и они умрут, – произнёс ровный спокойный голос, лишённый малейших эмоций.
Кое-как сфокусировала расплывающееся зрение…
Около меня стоял тот самый крысолов. Меч в правой его руке целился мне в горло, а левой он сжимал шею какой-то молодой женщины, находящейся без сознания. Хоть и с земли мне было видно не слишком хорошо, но то, что его пальцы превратились в пять кривых зазубренных когтей, я видела отчётливо.
Осторожно бросила взгляд на себя и по сторонам.
В овермод я перешла, о чём свидетельствовал мой отвратный наряд… Хотя розовая и белая ткань была в нескольких местах порвана и густо заляпана кровью. Из чешуи корсета и вовсе торчало несколько среднего размера гвоздей.
В дюжине метров от нас полукругом стояли остальные волшебницы – все в боевых формах.
Лена, закусив губу и раскинув руки в стороны, держала широкий золотистый щит. Эрика застыла в какой-то фехтовальной стойке, по лезвиям её шпаги и кинжала танцевали языки пламени и небольшие молнии. Изабелла с сосредоточенным видом раскручивала над головой цепь с кинжалом на конце.
– Кто ты такой? ЧТО ТЫ ТАКОЕ? – ледяным тоном произнесла Лихтенштейн. – Что тебе нужно?
– Уйдите отсюда, и я отпущу этих двоих, – голос крысолова лишь походил на человеческий. Ровный, безэмоциональный и с какими-то неестественными тонами, напоминающими то ли клёкот, то ли скрежет – так мог бы разговаривать паук или робот, если бы только умел.
– Чёрта с два, – прищурилась Вальдес. – Я тебе не верю.
Так… так… Кажется, меня просто контузило – ни серьёзных переломов, ни кровотечений не вижу и не чувствую… Контроль над телом постепенно возвращается… Пистолеты… Чёрт, не дотянуться… Меч? Нет, он за спиной – не вытащить…
– Вы ещё можете уйти, – равнодушно произнёс крысолов. – Я пока что не хочу вас убивать.
– Что хочешь ты – значения не имеет, – процедила Эрика. – Лично я с радостью тебя прикончу.
– Попробуйте, – улыбка на лице крысолова смотрелась абсолютно чужой. Неродная эмоция, непривычный жест – словно бы подсмотренный у кого-то и довольно скверно скопированный…
Он – болтает, девчонки – болтают… Понятно, почему тянут время волшебницы, но зачем тянет время эта тварь? Уж явно не потому, что так хочет поболтать с противником…
Давай, Алиса, приходи уже в себя, приходи в форму. Ты в нокауте, но битва ещё только начинается…
Шипение. Очень странное шипение.
А что это на ухе у крысолова? Похоже… похоже на что-то вроде наушника гарнитуры…
Морду твари вновь кривит ухмылка, но на этот раз в ней больше правды.
Крысолов неожиданно запрокидывает голову и издаёт пронзительный полувопль-полуклёкот.
И тотчас же приходит понимание – ситуация резко изменилась.
Я буквально нутром ощутила, как вокруг площади происходит невидимое обычному глазу движение… Воздух буквально дрожал от количества чужеродной энергии, разлитой в нём.
Кишины!..
Несколько десятков демоном появились буквально отовсюду – заходя с улиц и спрыгивая с крыш домов, а то и просто появляясь в воздухе через свои "пиксельные" порталы.
Волшебницы инстинктивно потянулись друг к другу и встали спина к спине, готовясь к бою, а крысолов…
А крысолов на мгновение расслабился и немного отвёл лезвие меча от моего горла.
Большая ошибка…
По венам буквально раскатилась волна жидкого пламени, наполняя тело запредельной силой и скоростью. Откуда-то я знала, что за это потом придётся расплачиваться, но сейчас стоимость мне была совсем неважна.
И не стоит меня игнорировать, тварь!
Ладонь левой руки вцепилась в занесённый надо мной меч. Острая сталь разрезала ткань перчаток, кожу и плоть, обжигая острой болью. По клинку заструилась моя кровь, но меч оказался более-менее надёжно зафиксирован и больше не угрожал так явно моей шее.
Оттолкнулась лопатками и левым плечом, выгибаясь и вскакивая с земли абсолютно невозможным в реальности прыжком.
Усиленный сталью нос ботинка с размаха врезался прямо в рожу крысолова, разбивая её, и заставив его отшатнуться назад, выпуская из рук вторую жертву.
Кувырок в воздухе (почти двойной "тулуп" или "аксель"), приземляюсь, припадая на левое колено и выхватывая из-за спины пиломеч.
Рывок вперёд!
Вспарывающий диагональный удар – чтобы разрубить брюхо твари… Увернулся, гад.
Проворачиваю массивную рукоять меча в руке, и обрушиваю рвущий движущимися зубьями клинок сверху вниз.
Крысолов блокирует удар, да ещё и с такой силой, что меня буквально отшвыривает назад и подбрасывает в воздух.
Приземляюсь, скользя подошвами ботинок по брусчатке и гася инерцию.
Лицо крысолова всё так же спокойно и невозмутимо, как будто бы его нос сейчас и не превращён в сплошное месиво, а стекающая чёрно-алая кровь и не заливает подбородок, стекая на куртку. Впрочем, кажется, он уже начал регенерировать…
Внезапно крысолов выбрасывает вперёд левую руку. Пальцы-клинки на ней неожиданно превращаются в пять гибких чёрных щупалец, которые будто копья летят в меня.
Перехватываю меч обратным хватом, приседаю и одновременно рассекаю им воздух. Тяжёлое пильчатое лезвие не перерубает, но скорее отшибает щупальца в сторону.
Поворот, прокатываюсь по земле, чувствуя, как позади меня хлещут чёрные гибкие плети.
В глаза бросается золотистый блеск…
Ко мне, мой дорогой!
Вскакиваю на ноги, поворачиваюсь лицом к противнику, а в это время с моей левой руки срывается смазанная полоса чёрного дыма, вцепляющаяся в лежащий неподалёку золотистый "кольт".
Рывок на себя!
Рассечённая ладонь смыкается на шершавой металлической рукояти пистолета. Вскидываю "кольт" и открываю частый огонь.
Силуэт крысолова словно бы размазывается в воздухе – даже я сейчас не могу уследить за его движениями. И предсказать тоже – траектория его движений напоминает рваный зигзаг, поэтому… Чёрт, не успеваю! Не успеваю!..
Враг оказывается неожиданно близко. Слишком близко!..