- Приятная неожиданность! - растерянно пролепетал Володя, подхваченный жаркой волной. - Это что, серьёзно?
Судя по всему, его тайные ожидания оправдывались.
- По-моему, вполне! Насколько я знаю, Герберов слов на ветер не бросает. А вы в самом деле не в курсе?
- Не то чтобы абсолютно, - он на секунду смешался, - но определённого разговора у нас никогда не было… Хотя я, признаться, рассчитывал.
- Ой ли? - Анастасия Михайловна недоверчиво прищурилась. - Не хотите ли уверить меня в существовании телепатии?
- Честное слово!.. Шефу я, правда, говорил, что хотел бы после защиты попасть к Петру Григорьевичу, но не более.
- Возможно, это и сработало, - она понимающе опустила веки. - Но главную роль сыграла, конечно же, диссертация. Пётр Григорьевич хвалил вас… Так что от всей души поздравляю, хотя моё предложение всё ещё остаётся в силе. Может, передумаете? - Она весело рассмеялась.
- Как с вами легко, Анастасия Михайловна! - непроизвольно вырвалось у Владимира. - Поверьте, я был бы счастлив работать на кафедре. Вы, Корват, весь ваш коллектив, - он растроганно вздохнул, подыскивая слова. - Я уж не говорю о том, что это огромная честь… Работать в университете, где всё такое родное: библиотека, даже фонтан и тюльпаны вокруг… И вообще… Я ведь вам стольким обязан. Вы знаете шефа. Он сразу бросает в свободное плавание: хочешь - барахтайся, хочешь - иди на дно. И если я всё же не утонул…
- Пустое, - Лебедева поспешила прервать чувствительные излияния. - Я понимаю, что вы всё хорошо взвесили и лишь из деликатности не решились сказать "нет".
- Не только из деликатности, - буркнул, потупившись, Орлов. - Мне, конечно, очень стыдно, но обманывать вас не могу. Я некоторым образом оттягивал время, Анастасия Михайловна. Мне очень хотелось, хоть я сразу понял, что едва ли потяну.
- Похвальная скромность.
- Нет, правда. Я и сейчас немного жалею. Блестящее ведь предложение! Другие всю жизнь ждут… Но, как ни прискорбно, не про мою честь. Тут же полностью перестроиться надо. Начать с азов. Такое не по мне, я-то себя знаю. Коксование, спекаемость, вспучиваемость - не бог весть что, конечно, но зато моё, привычное. Я и к Герберову навострился только поэтому. Своя тема, как-никак, привычная лямка.
- А ведь вы правы. - Лебедева не стала спорить и, погасив улыбку, с пристальным интересом взглянула на стоявшего перед ней молодого человека. - Знаете, Володя, вы меня очень тронули. Я рада, что у нас с вами состоялся такой разговор… Желаю вам всяческой удачи.
- Мне, право, неловко, Анастасия Михайловна, - он задержал её руку. - Вы не подумайте, что я как бы про запас приберегал, на крайний случай… Аспирантура кончается, шеф ушёл и всё такое прочее. Если и были такие мысли, то не в них суть. Главное в том, что я даже не понял, чего хочет Корват. Состояние вещества на больших глубинах, капилляры, критические явления - это же тёмный лес! Лично я только одного человека знаю, который был бы способен так, втёмную, кинуться в совершенно новую область.
- И кто же это? - Лебедева выжидательно вскинула голову.
- Вы Киру Ланского не знаете?
- Вроде бы не слыхала. - Она слегка прищурилась, перебирая в уме. - Нет, не слыхала.
- В нашей лаборатории работает. Поговорите с ним, он не такой, как другие. Гениальный парень, хоть и без царя в голове.
- Тоже химик?
- Физхимик чистой воды. Именно такой, как вам надо. Он тоже, грешный, остался у разбитого корыта. Даже хуже, чем у разбитого.
- Это как же понять?
- Защита не светит, Анастасия Михайловна.
- Почему? - Лебедева, когда что-то её действительно заинтересовывало, сразу становилась подчёркнуто строгой. Перестав подтрунивать, она задавала вопросы сухо и жестко.
- Долго рассказывать, пусть уж лучше он сам.
- И всё-таки, в двух словах.
- Если в двух, то тема недиссертабельная. Переворот в металлургической промышленности.
- Что-то я об этом уже слышала. - Она сосредоточенно прикусила губу. - Кажется, прямое восстановление? Очередной вольт Доровского?
- Ланской и ещё один парень сами пришли к шефу с этой темой. Корпеть над ней можно всю жизнь, а защититься, как вы понимаете, трудно. У нас ведь привыкли к диссертациям тихим, смирным, от сих до сих. С наполеоновскими планами на учёный совет лезут только отчаянные ребята.
- Это вы хорошо заметили.
- Разве не правда?
- Он, что же, идеалист? Фанатик? Не от мира сего?
- Нет, я бы этого не сказал… Да и на отчаянного Кира никак не смахивает. Наверное, будет поворачивать в чисто химическом плане. Он же совершенно гениально сечёт термодинамику… Ну и темку он себе откопал! Это же надо!
- И вы полагаете, что он сможет бросить её?
- Тему-то?.. Кто его знает, по правде говоря. Но как бы там ни было, работу ему так или иначе подыскивать придётся. Без Доровского всё их железо сгорит голубым огнём.
- И вы ему нисколько не завидуете, Володя?
- Я? Завидую?! - Орлов изумлённо раскрыл глаза. - Да что вы, Анастасия Михайловна! Мне жаль его! Он же себе цены не знает.
- А вы знаете?
- Знаю. - Он сокрушённо вздохнул, давая понять, что продолжает воспринимать беседу в шутливом ключе. - И поэтому трезво смотрю на вещи. Кандидат наук и старший научный сотрудник - вот мой потолок. Мне нечего зарывать в землю, и я поэтому из всех журавлей всегда выбираю синицу.
- Значит, всё к лучшему, - взглянув на часы, подвела итог Лебедева. - Корвату, насколько я понимаю, нужен сотрудник несколько иного плана… Пусть ваш приятель позвонит мне как-нибудь вечерком.
- Как-нибудь? - то ли переспросил, то ли просто повторил Владимир, почувствовав в изменившемся тоне Анастасии Михайловны обидное для него разочарование.
- Да, недельки через две, если можно. Завтра я уезжаю в командировку.
Лебедева не знала, что уже через три дня совершенно забудет о Кирилле Ланском.
VI
Ровнин отвёз Катю в музыкальную школу, доставил младшенькую Маринку в детский сад и уж только потом отправился в Институт металлургических проблем. Да и то не прямо, потому что по пути ему предстояло завернуть на станцию техобслуживания за тосолом и крестовиной. Полтора часа ожидания и пренебрежительная ухмылка механика, вынесшего дефицит, окончательно испортили настроение. А тут ещё выкинул очередной фортель "жигулёнок", одряхлевший на беспорочной службе у прежних владельцев. Несмотря на свежий аккумулятор и свечи "Чемпион", машину удалось завести только с шестой попытки.
День определённо не слаживался. Это стало ясно со всей определённостью, когда малоприветливая секретарша сообщила Марлену, что зав. сектором внедоменных процессов Громков застрял у руководства и придётся поэтому обождать. Сколько времени потратил он зря, пока вышел на этого неуловимого Громкова и тот после многочисленных телефонных звонков назвал, наконец, определённый день и час! И вот, пожалуйста…
- Вы не разрешите, так сказать между делом, осмотреть установку? - обратился он к секретарше, промаявшись над уже кем-то почти решённым кроссвордом в "Огоньке".
- Не знаю, право, - женщина отчуждённо поджала губы. - Алексей Валерьянович ничего не говорил…
- Какая жалость! - Марлен отличался завидной настырностью и славился умением отыскивать подходы к самым неприступным характерам. - А мне так он определённо обещал… Я столько слышал про вашу лабораторию! - пустил он пробный шар.
- Кофе хотите? - она поставила на электроплитку помутневшую от времени термостойкую колбу.
- С превеликим удовольствием… А вас как зовут?
- Марья Матвеевна.
- У вас, Марья Матвеевна, небось нет отбоя от посетителей? Со всего Союза приезжают?.. А кофе, доложу, отменнейший! Не помню, когда и пил последний разок такой.
Робко наметившийся процесс сближения был нарушен явлением Громкова. Стремительно пролетев мимо стеллажей с чертежами и всевозможной технической документацией и не удостоив Ровнина взглядом, он скрылся за дверью, прорезанной в разделявшей помещение перегородке.
Марья Матвеевна неторопливо допила свою чашку, ополоснула её и тоже пропала за фанерной стеной, откуда не долетало ни звука. Марлен остался один на один с геранью и чахлыми бальзаминами на подоконнике. Скользя от скуки глазами по пыльным корешкам, загромождавшим полки, он пытался угадать, где находится переплетённый в коричневый ледерин отчет, который загодя переправил Громкову. Если зав. сектором не удосужился его проглядеть, то сегодняшняя их встреча не даст ничего путного.
От грустных мыслей о бесцельно потраченном времени Ровнина отвлекла Марья Матвеевна.
- Пройдите к Алексею Валерьяновичу, - пригласила она, вновь заняв авансцену.
Громков поднял на вошедшего невыразительные с водянистой голубизной глаза, неопределённым жестом пригласил сесть и тут же уткнулся в лежащие перед ним бумаги. В одной из стопок, придавленной металлической с косым зеркальным шлифом болванкой, Марлен углядел и своё ледериновое сокровище. Он сразу догадался, что болванка имеет непосредственное отношение к делу, которым занимался Громков. Надо будет и им с Ланским переплавить свой порошок в такой вот тяжеловесный слиток, дабы давить потом на психологию вечно занятого начальства. Как там ни верти, а готовая продукция убеждает красноречивее всяких слов, не говоря уже о графиках и формулах, углубляться в которые никто не хочет. Громков выглядел примерно так, как и представлял себе Малик. Сравнительно молодой, но уже какой-то безвозвратный, заматеревший, облачённый в невидимую броню элитарности. В своей фанерной выгородке он восседал, как на троне. Электронный телефон со множеством маленьких кнопок, наручные часы с калькулятором, где кнопочки были вовсе микроскопическими, даже оправа очков - всё наглядно свидетельствовало о личной причастности к самым последним достижениям технической мысли. Украдкой оглядевшись, Ровнин обратил внимание на висевший на плечиках блейзер с пышным гербом неведомого государства, чем-то неуловимо напоминавший ливрею.
От ребят, которые, собственно, и вывели его на Громкова, Малик знал, что тот приходится зятем директору ИМЕПа, академику, чем в немалой степени и объяснялся взлёт доселе ничем не примечательного научного клерка.
Проникаясь всё большей неприязнью к хозяину кабинета, Ровнин уже с откровенной насмешкой следил за этим позёром в тонкой поплиновой сорочке с небрежно засученными рукавами и приспущенным галстуком. Проглядывая письма с грифами главков и министерств, он капризно выпячивал нижнюю губу, озабоченно играл мускулами лица и брезгливо отшвыривал в сторонку. Словом, вершил высший, не подлежащий обжалованию суд.
Малик жалел, что связался с подобным субъектом, и ничего хорошего для себя не ждал. Надо было пресечь контакты в самом начале, а он, святая простота, настырничал, обрывал телефон чуть ли не целый месяц. Вот и дозвонился.
Расправившись с бумагами, Громков потянулся к соседней стопке и, не глядя, извлёк из самой её середины отчёт. Присутствие заинтересованного лица ничуть не сказалось на совершенно автоматическом движении его рук.
- Поглядим, чего вы там намудрили, - пробубнил он, привычно разгладив ладонью титульный лист, и очертил фамилии авторов жёлтым от никотина ногтем. - Ланской, это кто?
- Мой коллега.
- Случайно не родственник Павла Ниловича из Госплана?
- Едва ли! - Ровнин нетерпеливо поежился.
- Кандидат? Доктор? - продолжал свои обстоятельные расспросы Громков. - Значит, такой же эмэнэс? Что-то больно много у вас науки для эмэнэсов, братцы-кролики. Сплошные дифференциальные уравнения. - Алексей Валерьянович небрежным касанием перелистал страницы. - Я-то о них после института и думать забыл, чего и вам советую. В нашем деле математика одно украшательство. Правильно говорю? - он глянул на Ровнина поверх очков и тем же незаинтересованным движением откинул ещё стопку страниц. - Важно что? Суть! - наставительно разобъяснил, подняв указующий перст. - Согласен?
- Согласен, - через силу выдавил из себя Марлен.
- Ну и молоток, - удовлетворённо цыкнул зубом Громков. - Это что, установка? - спросил он, разглаживая завернувшийся лист, на котором, щедро приляпанная резиновым, ещё сохранившим специфический запах клеем, красовалась фотография реактора, сработанного непревзойдённой горелкой дяди Вани. - Жидковато.
- Первая прикидочная модель, - прочистив враз пересохшее горло, возразил Малик. - Не она важна, а принцип.
- К принципу мы ещё вернёмся, - жёстко отсёк Алексей Валерьянович. - Вы лучше скажите мне, чем отличается ваш реактор от предложенного ещё десять лет назад мною и Бессом?
- Чем отличается? - по-школярски переспросил Ровнин, теряя почву под ногами. - У нас, как вы видите, вихревая камера, где газы закручиваются в турбулентный поток. - Он привстал, указывая соответствующий узел на чертеже. - Но мы, собственно, и не претендуем на оригинальность аппаратурного оформления. Новизна, повторяю, в принципе.
- "Новизна"! - фыркнул с коротким смешком Громков. - Вихревые камеры были ещё до царя Гороха. Я сознательно отказался от них ради "кипящего слоя". Надеюсь, вам известно, что это такое?
- А как же, Алексей Валерьянович. У нас есть все ваши статьи. Мы ссылаемся на них в списке литературы.
- Тогда вы должны знать, почему мы выбрали для рудно-топливных окатышей именно "кипящий слой", и не городить отсебятину.
- Но мы-то не делаем окатышей, - незаметно для себя Ровнин повысил голос. - В том-то и существо нашего метода, что руда и топливо нагреваются раздельно.
- Ром отдельно, баба отдельно? - Алексей Валерьянович издал негромкий, но явно осуждающий посвист. - Знаете, как одного спросили, любит ли он ромовую бабу?.. Всё человечество вот уже десять тысяч лет греет совместно, а у них, изволите видеть, по разделениям. А на кой?
- Так в этом же вся суть! Восстановление идёт в основном за счёт самой активной составляющей топлива - летучих продуктов.
- Значит, во всём мире живут одни дураки? Значит, одни вы с этим… с Ланским самые умные?
- Ну, почему?..
- Не знаю, почему, но так получается. На всех коксохимических заводах стараются поскорее выгнать эти ваши летучие, чтобы получить кондиционное топливо, а вы с ними носитесь как с писаной торбой. Оригинальничаете?
- Неужели не ясно, что речь идёт о принципиально ином подходе к химизму металлургических процессов? - Отчаявшись пробиться сквозь глухую стену непонимания, Ровнин выхватил свой отчёт и лихорадочно бросился отыскивать сравнительную таблицу, с предельной полнотой демонстрирующую преимущества высокомолекулярных восстановителей. - Это конкретная цепочка реакций, которыми можно управлять как угодно…
- Ничего у вас не получится. - Громков, казалось, никак не прореагировал на таблицу. Но, войдя в раж, Малик этого уже не замечал.
- Вот оно где, комплексное использование! - яростно наступал он, вскочив с места. - Причём грамотное, выверенное до мелочей! Химия, к вашему сведению, наука точная.
- А кто возражает? - Тон Алексея Валерьяновича внезапно сделался примирительным, почти задушевным. - Занимайтесь себе своей химией сколько хотите.
- То есть как? - опешил Марлен.
- Очень просто, - недоумённо развёл руками Громков. - Собственно, от меня-то вам чего надо?
Ровнин, не находя слов для ответа, задохнулся, беззвучно раскрыл рот и опустился на стул.
- Ко мне-то вы зачем пожаловали? - продолжал допытываться Громков.
- С кем же ещё посоветоваться? - удивлённо заморгал Малик, отирая вспотевший лоб. - И установку вашу, Алексей Валерьянович, своими руками пощупать очень хотелось.
- Для какой же, любопытно узнать, надобности? Вам, как я понимаю, наше направление не приглянулось.
- Мы собираемся потихоньку переходить к полузаводской, а это, сами знаете, новое качество. Тут ваш опыт особенно драгоценен.
- Кто бы мог подумать, - Громков насмешливо поскрёб подбородок. - А вы, собственно, у кого работаете?
- В проблемной лаборатории Доровского.
- Это который членкором в Новосибирск уехал? Ничего не скажешь, ловкач!
- Почему ловкач? У него имя!
- Разве я в осуждение?.. И во сколько же оценивает Доровский ваш титанический труд?
- Как везде.
- Положим, не везде, но с шефом вам явно не подфартило. Как дальше-то жить планируете?.. Небось заявку на свой сногсшибательный принцип оформить не догадались?
- Почему? Подали.
- И публикации есть?
- Три статьи.
- Молодцы, расторопными оказались. Только бесполезно это всё без прикрытия. Жалко мне вас, братцы. Мало того, что из вздорной затеи ничего путного не получится, так вас ещё и сожрут с потрохами. Жизнь, она беспощадна.
- Получится! - с полной уверенностью заявил Марлен. - Уже получилось. Вы взгляните, полный баланс. Мы даем кокс и окисленную органику, пригодную для дальнейшей переработки. И, конечно, само собой разумеется, даём металл…
- Вот именно даём! - снисходительно кивнул Громков. - Цыплят по осени считают. Пока, если что и выходит у вас, так это в трубочке, а вернее сказать - в пробирке. Начнёте осваивать крупные габариты, сразу узнаете, почём фунт лиха. Мы с Бессом все зубы съели, пока вышли на полупромышленный стенд. Альфред Себастьянович два инфаркта на нём заработал. Наукой заниматься - не в бирюльки играть, братцы затейнички.
Ровнин понимал, что в поучениях Алексея Валерьяновича, кроме издевательского огульного отрицания, была известная доля правды. Но изначальное недоброжелательство и, главное, менторский брюзжаще-снисходительный тон не позволяли принять даже ничтожную её частичку. Недостойная подлинного исследователя речь, как казалось Ровнину, бросала сомнительную тень и на чужой опыт, представлявшийся сплошь враждебным и лживым.
Марлен готов был спорить с Громковым до посинения и по любому поводу. Поэтому лучше всего было уйти без промедления.
- Вы извините меня, - процедил он, придвигая к себе отчёт, - но я не знаю Альфреда Себастьяновича Бесса, хоть и сочувствую его печальной участи. На мой взгляд, инфаркты стоит хватать лишь за настоящее дело, а так лучше поберечь здоровье на радость близким.