- Именно, - буркнул он.
Это было, кажется, его излюбленное словечко. По крайней мере с некоторых пор.
Наушники тихо зазвенели и раздался чистый голос Фроса:
- Что делаете? Предполье свободно. Ни следа движения. Нужны данные?
Мота поднял голову и уставился на склоны ближайших пригорков. Он стоял так несколько секунд. Наконец, более сильный порыв ветра словно разбудил его. Он слегка встряхнулся и двинулся вперед.
- Добро, Фрос! - пробормотал он, отойдя на добрый десяток шагов. - Следи за этим предпольем. Кроме этого ничего с тебя не требуется.
- Пока! - добавил я вполголоса.
- Пока, - согласился Мота.
Дозаторы кислорода в вентилях баллонов работали безупречно. Шлось легко, несмотря на давление, значительно превышающее земное. Может, уравновешивало его уменьшенное тяготение? Или попросту конструкторы скафандров попали наконец в десятку? Нас экипировали новейшими моделями, поспешно испытанными на каком-то из сателлитарных полигонов.
Первые пригорки, которые казались так близко, буквально рукой подать, в действительности были отделены от места посадки на добрых восемь километров.
Стоя на вершине плоского, куполообразного возвышения, в десятый раз я мысленно пробежал список бортовых транспортных средств "Рубина". Он не был слишком длинным, но меня удовлетворили бы первые попавшиеся вездеходы.
- Металл, - пробормотал Мота.
Я посмотрел в его сторону. Он стоял с низко опущенной головой, всматриваясь в окошечко калькулятора.
Я приблизился и заметил, что датчик ферроиндукционного индикатора засветился оранжевым светом.
- Станция?
- Нет… Залежи.
- Хочешь тут копать?
Он промолчал некоторое время, манипулируя на миниатюрном пульте, двигая пальцами в грубых шероховатых рукавицах, а потом внезапно резким движением захлопнул кожух аппарата и поднял его на ремне. Что-то кольнуло меня.
- Это неожиданно? - спросил я.
Он уверенно покачал головой.
- Не знаю, - сказал он с колебанием в голосе. - Конечно, здесь есть пласты руды. Некоторые я сам доанализировал… на всякий случай, - усмехнулся он неожиданно. - А вот эти должны быть исключительно богатыми. Жаль… - он прервал себя.
Жаль! В этом весь Мота. На борту - фотоник в "штатском" - экзобиолог, он имел, собственно говоря, только одну страсть: бродить по свету. А скорее, по всем возможным светам! Он улыбался часто, но наиболее открыто и сердечно, когда открывал для себя растения, минерал, не встречавшегося ранее цвета, новую деталь в пейзаже. При всем том эта страсть была последней, в которой его можно было подозревать, когда встречаешь его в первый раз. Он был двухметрового роста с бицепсами борца-тяжелоатлета, светлыми, почти белыми волосами, всегда зачесанными в противоположном направлении к тому, к которому они имели естественную склонность и широкими пухлыми ладонями: он производил впечатление добродушного силача, предающегося легким размышлениям о ближайшем ресторане. При улыбке лицо его становилось почти мальчишеским, хотя ему было под шестьдесят.
- Мота, Мурки! - зазвенел в наушниках взволнованный голос Фроса. - Потерялся пеленг! Слышите?
- Как это потерялся? - спросил Мота. Он повернулся в сторону уже невидимого "Рубина", словно хотел взглядом пробурить цепь холмов и панцирь корабля, чтобы проверить, не горячка ли случаем у Фроса.
- Они перестали передавать.
- Это хорошо, - сказал я немного погодя. Я пояснил: - На четыре года будем иметь покой!
- Может, пустить зонд? - не выдержал Фрос. - С низкой орбитой, только над станцией?
- Нет!
Это прозвучало как звук захлопнувшейся двери. Но Фрос знал так же хорошо, как и мы, что появление над станцией разведывательного аппарата должно было окончательно нас расконспирировать. Он был более выбит из равновесия, чем этого требовала ситуация. Видимо, потихонечку он питал определенные надежды в связи с этими пульсирующими на плато огоньками, которые так неожиданно приветствовали нас на орбите планеты. Может он думал о той тройке - о Мыкине и других?
Мы двинулись дальше.
Перед нами сейчас стелилась обширная равнина, замкнутая низкими холмами, за которыми была уже загибающаяся кверху поверхность океана.
Выше маячили очертания далекого континента. Еще час, может полтора и наступит ночь.
Дорога шла посреди мелкой долины между пологим склоном и поросшими ступенными растениями холмами, тянувшимися шеренгами к равнине. Прослушивание принесло только шелестящие отзвуки ветра. Плоскогорье передонами, окружающее его широким кольцом, пригорки, открытые части океана - все это производило впечатление, что с первых же дней существования системы этой земли не тронул взгляд живого существа. А ведь не дальше, как в пятидесяти километрах пятьдесят четыре года назад поселились люди. Они получали небольшое, но мощное, хорошо оборудованное и вооруженное убежище, панцирную станцию, предусмотрительно отдаленную от суши, установленную на движущемся кольце, передвигающемся по пламентовой колонне, вбитой в дно океана.
В середине колонны, словно капиллярные сосуды в стебле растения, проходили трубопроводы, доставляющие топливо водяным печам и автоматам снабжения. Я не помню фамилий первой тройки, которая осталась на этой базе на полные десять лет. Экипаж станции менялся пять раз.
Пятьдесят лет в сообщениях, плывущих к Земле, повторялись почти идентичные данные, касающиеся окружения станции и жителей соседней планеты. Планеты людей, которые покинули Землю, чтобы добыть для нее новые миры, а потом не захотели об этом вспоминать.
Последний склон. Верх перевала, а скорее широкой седловины между двумя горбами прибрежных взгорий, поднимался на расстоянии не более пятидесяти метров.
Каждый шаг наш открывал все более близкие просторы океана. Он был ржаво-фиолетовым, казался холодным и каким-то густым.
Ветер немного набрал силы, его шум временами переходил в верхние регистры.
Мота внезапно остановился. Он поднял правую руку и мгновение стоял без движения. Наконец он опустил руку, послал мне мимолетный взгляд и потянулся к пульту калькулятора.
Пока он измерял данные измерений, прошло несколько минут. Все это время я молчал. Несмотря на то, что вокруг царил нерушимый покой, окрестности были знакомы мне черезчур. Рельефная карта на базе Церере, откуда мы стартовали, правильно передавала не только местности, но и каждый излом скалы, углубление, почти каждый камень или кучу мусора, представляющий здешний мох.
Уже добрых несколько километров я узнавал возвышения, которые мы миновали, мог бы даже назвать расстояния их от станции, не говоря уж об определении, в котором следовало ее искать. Но если Мота считает, что следует что-то проверить, то не буду ему мешать. Он тут был. Можно сказать, что он возвращается к себе. Видно, он действительно не уверен в собственном опыте. Или, возможно, имеет его слишком много.
Эта глыба справа, выше середины седловины, была вырисована на карте с фотографической точностью. Даже ее размеры соответствовали пропорциям окружению. По середине скалы проходила светлая трещина. Ниже - вздутие и глубоко врезанная плита, образующая широкий фундамент. С противоположной, невидимой пока стороны похощая ступенька переходила в просторную достаточно глубокую колею.
- Девяносто метров, - сказал Мота, затем обратился: - Фрос! Что с этим пеленгом?
Наушники застрекотали. В голове у меня пронеслась мысль, что мы остались одни. Что "Рубин" покинул эту планету, или же попросту исчез, как те трое со станции. И это была дурацкая мысль.
- Тишина, - наконец отозвался Фрос. - Ни следа сигнала! Если не считать голосов тех, с Третьей.
Так! Третья планета системы не молчала. Минует несколько десятков, может быть, и несколько сотен лет, и местная сеть связи растянется на остальные планеты, те, что находятся ближе к солнцу, чем эта, и дальше, сейчас мертвые, едва касающиеся экосферы, пока им некуда торопиться. У них достаточно хлопот. Даже если они сами себе их натворили.
- Идем дальше, - буркнул Мота не то мне, не то Фросу.
- Слышу вас хорошо, - раздалось из кабины "Рубина", - но хуже с локализацией. Видите море?
- С первой минуты, - буркнул я.
- Я имею ввиду побережье? Станцию?
- Угу…
- Еще несколько шагов, - ответил Мота.
Наушники снова зажужжали.
Наступила тишина.
Вершина была рядом. Метр, другой и наши тени сравнялись с краем грани. И с некоторого времени я заметил, что море начинает менять цвет. Мелководье, - подумал я.
Но это не было мелководье.
Мы сделали еще три, может быть, четыре шага и оказались на плоской плите, полого спадающей к недалекому пляжу.
Она была каменистой, тут и там отмеченная как бы призмами гравия, грязно-фиолетовая, темней, чем ведущая к ней равнина.
Море, однако, от самого берега приковывало взор грязноватой зеленью.
Мота остановился как вкопанный. С необычайной для него поспешностью передвинул у себя на плече панель калькулятора.
- Что-то новое? - спросил я.
Он только нетерпеливо помотал головой.
Несколько секунд он производил и проверял вычисления, после чего поднял голову и огляделся.
Слова были излишни. Куда только достигал взгляд, перед нами расстилалось пустое пространство океана.
Мне показалось, что в отдалении, где зелень прибрежных вод мутнела и гасла, я различаю отражение свисающих с небосклона пейзажей. Но там нам нечего было искать. Зато здесь, где Мота просидел десять лет в панцирной, образцово экипированной станции, откуда еще два часа назад шел в эфир регулярный целенаправленный код, виднелось только море, покрытое зеленоватым кожухом как бы редковатой травы. Эта зелень была здесь чем-то настолько необычным, как вид голубого газона в Лондонском парке.
Мота еще раз окинул взглядом побережье потом дал мне знак рукой и отступил на несколько шагов. Я пошел за ним.
Мы широкой дугой обогнули седловину, а после поднялись на ней снова, на этот раз выходя и подножья той глыбы, торчавшая как одинаковая башня. Не прошло и пяти минут, как мы вступили в тень, падавшую со скального козырька.
- Что ты хочешь делать? - спросил я приглушенным голосом.
- Подожди…
Он низко наклонился и медленным шагом шурша рукавицами по каменной плите, гладкой в этом месте, словно отполированной с помощью воды, начал огибать скалу.
Я подождал несколько секунд и пошел по его следам. Снова перед моими глазами был простор океана, где по точным координатам или картам, исправляемым десятилетиями, должна была находиться станция. Седловина немного расширялась в этом месте, за глыбой еще продвигалась еще на метр, а может полтора, под гору и только потом переходила в скатывающийся к пляжу склон.
Поэтому ниша у подножия скалы получила что-то вроде хорошо укрепленного бруствера. Это был не самый плохой наблюдательный пункт. При условии, что в поле зрения должно было разыграться или проявиться что-то, что следовало наблюдать.
Мота стоял с минуту, сгорбившись, словно баллоны на его плечах внезапно потяжелели, после чего пробормотал что-то невразумительное себе под нос и удобно улегся на бок с головой, повернутой в сторону пляжа. Потом он ободряюще поглядел на меня и показал на место рядом.
Грунт здесь покрыт был тонки слоем утрамбованной пыли. Лежать на нем было неплохо, особенно после нескольких сасов марша. Наши ноги находились внутри скального навеса, голова и плечи покоились на естественной насыпи. Мы могли бы лежать так неделю. Во всяком случае, двадцать четыре часа. Именно на столько оставалось кислорода в плоских профилированных баллонах, являвшихся, как и скафандры, новейшими достижениями конструкторов.
- Тут приятно, - пробормотал я. - Что это - та зелень в море?
Мота долго молчал. Наконец он пошевелился, поправил ремни на плечах, зашипел, словно у него что-то заболело, и объяснил:
- Это именно та неожиданность, которую ты так выпрашивал! На этот раз настоящая! Не как те залежи…
Мне потребовалось порядочно времени, чтобы собрать мысли.
- Нигде здесь ты ничего такого не видел раньше?
- Угу…
Наушники коротко щелкнули, мгновение головы нам сверлили перемешанные сигналы, потом раздался звонок и нетерпеливый голос Фроса, спрашивающего:
- Что с вами? Видите станцию?
Мота снова вздохнул и не спеша потянулся к аппарату на плече.
- Видим океан, - сказал он беззаботным тоном. - Дай координаты станции!
- У тебя же они есть… что случилось? - удивился Фрос.
- Есть, - буркнул Мота. - Ну так?
Наушники помолчали, после чего Фрос, голосом на полтона выше, начал перечислять данные.
- Хорошо, - прервал его в какой-то момент Мота, все время всматривающийся в экранчик калькулятора. - А пеленг?
"Рубин" подал координаты. Мота кивнул, поднес к глащам из боковой стенки аппарата прицел, подержал его так с минуту, после чего закрыл крышку калькулятора и сказал:
- Запиши. Одиннадцать часов шестнадцать минут бортового времени. Непосредственное наблюдение источника эмиссии подтвердило предположение, что он находится на месте локализации станции. Океан окрашен в зеленый цвет, по крайней мере, в прибрежной полосе. Станции нет…
- Как это нет? - прервал его Фрос.
- Попросту, нет, - выручил я Моту.
- Вы попали точно? - голос Фроса выдавал напряжение. - Как это нет? - повторил он не очень осмысленно.
Никто из нас не ответил.
- Записал? -поинтересовался Мота.
- Да, - щелкнуло в наушниках. - Может быть, все же послать зонд?
- Подожди, - сказал Мота. -Пока вышли нам трансер, с двойной экипировкой. Сделаем здесь вроде базы…
- Не забудь о компрессорах, - добавил я, - пригодятся!
Мота посмотрел на меня. Усмехнулся и кивнул.
- Да, - бросил он. - Пойдем под воду!
- Если там ничего нет, - отозвался через несколько секунд Фрос, - я могу передать корабль автоматам. Я хотел бы это увидеть.
- Сам говоришь, - буркнул я, - что здесь ничего нет. Пока внутри трансер!
Наушники умолкли. Наступила тишина. Даже ветер успокоился. Мы лежали друг против друга, лениво обводя взглядами пляж и просторы океана. Шли минуты. Ничего не происходило. Зашло солнце, внезапно, как на Земле вблизи экватора и атмосфера вокруг словно загустела. Но видимость по-прежнему была хорошей.
Почерневшие контуры суши, взметающийся ввысь океан, повисшие над нами просторы противоположного дневного сейчас полушария все обрисовывалось четко и выразительно, как под затемненными прозрачными стеклами.
Я поглядел вверх и подумал о звездах.
Мота заметил мое движение и проследил за моим взглядом, потом он легонько кивнул, словно соглашаясь с чем-то и пробормотал:
- Здесь никогда нет звезд…
- Жаль, - пробормотал я.
- Жаль, - повторил он как эхо.
2.
Разбудил меня холод. Не открывая глаз я потянулся к климатизатору. Манипулируя правой рукой у левого плеча, я перевалился на спину и только тогда осознал, что место рядом со мной пусто.
Я сел и осмотрелся. Моты не было. Обеими руками я взялся за шлем и потряс головой. Прием действовал нормально. Я подтянул ноги, выпрямляясь, и в этот момент в наушниках послышался его голос:
- Пока ничего больше сделать не можем! Иди сейчас спать. Мы тебя разбудим перед рассветом!
Я понял, что он разговаривает с Фросом.
- Где ты? - спросил я.
- Что случилось? - забеспокоился Фрос.
- Ничего, - буркнул Мота. - Конец связи…
- Где я? - это было уже для меня. - Недалеко.
Я услышал звук шагов, шорох трущейся о камень рукавицы, и из-за края глыбы показалось светлое пятно шлема. Без слов он вернулся на прежнее место рядом со мной, сел и уставился перед собой.
Я спал не больше часа. Несмотря на это, сна не было ни в одном глазу. Меня охватило чувство нетерпения, хотелось двинуться, сойти на пляж, поискать следы чьего-то присутствия в этом черно-фиолетовом запустении.
Я глубоко вздохнул и опомнился.
Мота был прав. Единственное, что мы могли сделать, - это ждать.
- Теперь ты отдохни, - сказал я. - Что это было?
- Пришел трансер. Я оставил его там, под скалой, на противоположной стороне. У нас теперь достаточно средств, чтобы вразумить… кого следует!
- А кого следует? - поинтересовался я.
Он усмехнулся.
- Если хочешь спать, - пробурчал он вместо ответа, - иди в машину. Нет смысла торчать здесь и тратить кислород баллонов.
- Сейчас твоя очередь, - возразил я.
Он молчал несколько секунд, потом тяжело двинулся, выпрямился и без слов пошел вдоль глыбы.
- Я буду на фонии, - дошел до меня его голос, когда он сам исчез из глаз. - И в случае чего будет достаточно, если ты что-либо скажешь. И ты даже не обязан сразу кричать…
- Ничего не скажу, - обиделся я. - Ты спи спокойно!
Со стороны океана не долетал ни малейший шум, но его поверхность не была гладкой. Пусто. Более пусто, чем мог бы себе вообразить кого-то, прибывающий из мира, населенного людьми.
И однако, это тоже наш мир. Его хозяева привезли сюда полный багаж традиций земной цивилизации, память его упадков и взлетов.
С тех пор, как еще в лицее я узнал, историю колонизации Альфы, во мне укоренилось убеждение, что дело это было по меньшей мере преждевременным. Двести тридцать… Нет, даже двести тридцать один год тому назад Землю покинули те восемь огромных примитивных сигар, каждая из которых унесла к звездам пятьдесят людей. Только потому, что техника это позволяла, что первая и единственная разведка в системе Альфы представила после возвращения ее третью планету, как правдивый рай из книжки для детей, что среди современников нашлась группа людей, по их мнению, овеянных духом открывательства, а по-моему, просто неприспособленных добровольцев, не было чуть ли не двести раз больше, чем могли вместить ракеты.
Полет тогда длился восемь лет. И закончился полным успехом. Приходящие с ближайшей звезды сообщения распаляли воображение молодежи и публицистов. Стало модным философствование на тему развития дорог земной цивилизации. Ставилось под сомнение приспособительская нацеленность разумной деятельности поколений со времен мифического Ноя… Как фактографическая иллюстрация служили корреспонденции эмигрантов, среди которых первую скрипку начали играть биоматематики и генетики…