* * *
В ту ночь мне долго ничего не снилось. Я проспал долго и проснулся отдохнувшим как никогда. Ветер стих. Снаружи не доносилось ни звука.
Перед выходом я переключил аппаратуру связи на запись. Проверил наличие ленты на бобинах регистрирующей приставки и готовность излучателей. После некоторых размышлений прихватил с собой запасной передатчик, на тот случай, если мне придет в голову оставить один из них на каком-нибудь дереве.
Дорога с холмов заняла не более получаса. У конца проделанной тропки я невольно остановился, чтобы кинуть взгляд на то место, где оставленный на собственное усмотрение автомат расправился с каким-то действительным или мнимым агрессором.
Вчерашний вечер сделал свое. Черное пятно пепелища приобрело серый цвет. Тут и там пробивались на нем пятна свежей зелени. На основании этого я мог сделать определенные выводы касательно того первого круга возле города.
Я постоял минутку, прислушиваясь, не раздастся ли между деревьями голос, свидетельствующий на наличие еще одного кандидата на сожжение заживо. Но здесь, внизу, даже птиц не было. Иголки, которые я задевал при ходьбе, издавали шелест, возвращающийся громким эхом. В низкой траве не могла скрыться бы и ящерица.
Я ни разу не подумал о гибернаторе. Сегодня я туда не загляну, хотя он уже недалеко. Громадная гора из голубоватого, мутного стекла. Какое-то время я продолжал идти в его направлении, чтобы попасть в город той же дорогой, что и первый раз. Миновал наружную эстакаду, перескочил пути и осмотрелся. Место я запомнил достаточно хорошо. И все же потребовалось определенное время, прежде чем на заленом ковре я смог обнаружить круг слегка желтого цвета и поросший отдельными травинками.
Я остановился.
Если в первый раз еще могли проявляться сомнения относительно происхождения пятна черной копоти, то по крайней мере теперь все становилось понятно. Фотонный излучатель с ограниченным полем действия. Значит, именно здесь, где я стоял, несколько недель назад я узрел бы своего предшественника. Или один из его автоматов. Но не думаю, чтобы он рассылал их направо-налево, сам удобно устроившись в кресле, перед экранами. Впрочем, он же сам сказал мне об этом. Как и о том, что это не доставляет ему удовольствия. Охота.
Он отправился в город. Так же, как и я. Добрался до этого места и увидел или услышал что-то, с чем смог разобраться одним-единственным способом. А потом? Наверно, постоял какое-то время, размышляя, как мог дойти до жизни такой. Добрался до города. Если - а я имел право так считать - он провел какое-то время вне Земли или даже вне Системы, то не миновал Централи. Дошел до ворот…
Я вздрогнул. Мой взгляд скользнул в сторону белых, блестящих в дневном свете построек.
Застал ли он ворота открытыми? Или тоже пустился в диспуты со сторожевым автоматом, в результате чего…
Чепуха. Этого бы не сделал никто, имеющий отношение к Централи. Никто в здравом разуме.
Прекрасно. Все сочетается, как в старинной головоломке. Кроме одного. Кто-то все-таки это сделал.
Существует способ, чтобы в этом удостовериться. Блок аварийной сигнализации снабжен тестером, с помощью которого можно в любую минуту включить аппаратуру гибернатора его базы. Это предусмотрено на тот случай, если дела зайдут настолько далеко, что один человек окажется не в состоянии с ними справиться.
Я мотнул головой и быстро двинулся вперед. Не позволю этой тишине делать из меня дурака. Мог ли кто-либо, человек это или зверь, пройти незамеченным мимо моих сторожевых автоматов, пока я спал? Не запрограммировали ли их с мыслью именно о такой возможности? Достаточно припомнить глаза Марто, когда тот окрестил себя старым ослом. Если он был ослом когда-либо в жизни, то уж определенно не в тот момент. И он знал об этом. Понял, что перестарался. Что испортил нам последнюю минуту. Потому и принялся оправдываться. Но не до конца. Глаза его не просили прощения.
Надо мной вырастал город, как налепленный на горизонт макет. Спиральная эстакада, переходящая на первом уровне в ленту кругового эскалатора, находилась в нескольких метрах. Я подумал, что это занятие не из худших - вот так бродить по магистралям. Уже довольно давно колокола молчали. Было попросту тихо.
Неожиданно позади себя я услышал глухой стук. Словно кто-то топнул, не очень громко, но специально, чтобы обратить на себя внимание.
Я повернулся как на пружине. Рука скользнула к излучателю. Пальцы сомкнулись на ребристой рукояти.
Из-за ближайшего виадука выскочила серна. Промчалась неуклюжими прыжками несколько сотен метров, обернулась, высоко вскидывая ноги и постукивая копытцами, и наконец застыла как вкопанная. Я ясно различал ее черные ноздри, большие, поблескивающие глаза, уставившиеся на меня с выражением явной заинтересованности.
Моя рука скользнула вдоль тела. Я перевел дыхание. И произнес:
- А тебе казалось, что ты - один…
Мой голос прозвучал глухо. Серна присела на задние ноги, подпрыгнула, совершив в воздухе почти полный оборот, и исчезла за углом. Я какое-то время прислушивался, но из-за виадука не донеслось больше ни звука.
Я поправил ремень, на котором висел излучатель, и пошел своим путем.
На третий уровень я поднялся без помех. Огибая центр города, боковыми переходами направился прямо в сторону парка, окружающего Централь.
Я ожидал этого. Чего-то в таком духе. Нелепость, но это было так. В определенном смысле у меня даже появился повод для удовлетворения. Угроза тишины стала реальной. Теперь я не должен был пугаться одного только ее воздействия на мою нервную систему. Я стоял перед закрытыми главными воротами и чувствовал себя возродившимся. Это было то, чего мне не хватало. Реальности.
От брошенного в кусты автомата не осталось и следа. Дикая зелень, окружающая павильоны, производила впечатление тщательно ухоженной и недавно политой.
Я сделал шаг вперед и коснулся замка. Ворота распахнулись легко, беззвучно. Я шел по прибранной алее вдоль комплекса с ощущением мальчишки, который забрался в чужой сад и теперь ожидает, что вот-вот выскочит хозяин с палкой в руке.
Двери главного павильона оказали не больше сопротивления, чем ворота. Я поднялся наверх и остановился перед входом в кабинет Тарроусена. Проверил замок. Он был установлен солидно, без спешки. Так и должно быть. Мне не потребовалось выламывать его, чтобы догадаться, как выглядит помещение изнутри.
Искать мне там было нечего. Я вернулся той же самой дорогой, которой и пришел. Миновал машины, тесно уставленные на площадке, с которой были убраны малейшие крохи мусора, и покинул территорию Централи. Не оглядываясь, направился в направлении ближайшего из торговых центров.
Я выбрал самый простой аппарат с лазерным единичным усилитерем размером со спичку и четыре кассеты. В сумме сорок с чем-то часов записи. И только тут припомнил, что не прихватил с собой визитных карточек. Мне захотелось смеяться. Обо всем подумал. Только не о покупках. Промышленные и продовольственные конвейеры были мне нужны, как мертвому кадило. А платить так или иначе надо. Во всем городе я отыскал бы один, от силы два магазина принимающие заказы непросредственно, отпечатанными на миниатюрных пластиковых жетонах. Уже десятки лет привился обычай расплачиваться визитными карточками с закодированным адресом и номером счета.
Я нажал клавиши с номером выбранных товаров и довольно долго провозился с автоматом, выдающим покупки. Бесполезно. Даже если бы я отыскал контакт и включил конвейер, все равно бы ничего не получил. Оставалось только развалить стеклянную стенку, отделяющую выставочные залы от складских помещений. Но, в конце концов, не для того меня здесь оставили, чтобы я обкрадывал универмаги. И демонтировал автоматы.
Ну, что ж. Останемся при своих колоколах. По крайней мере мне не придется тащить их на вершину самого высокого холма в Парке Огней. Они придут ко мне сами, не ожидая приглашения.
Я поглядел на небо. Чистая, безмятежная голубизна. Над взгорьями уже отмеченная фиолетовым. День понемногу близился к концу. Пора возвращаться.
Когда я спустился на луг, то почувствовал, что становится прохладно. Город лежал в стабильной климатической зоне. Но за двадцать лет агрегаты, парящие на орбите, имели право разрегулироваться. Или просто изменяли цикл.
Я ускорил шаги. Старался не оглядываться, не смотреть по сторонам. Словно надеялся, что идя таким манером, якобы погруженный в свои мысли, спровоцирую кого-нибудь, кто захотел этим воспользоваться. Рано или поздно, но мне придется выяснить, что же здесь творится на самом деле. Разумеется, если я намерен выполнить свои обязанности. Достойно состариться. Выжить.
Тропинка оказалась в тени. Ее окончание светилось впереди и наверху словно повещенная над дорогой лампа. Слева и справа на расстоянии нескольких сантиметров тянулись стены словно ножом обрезанной растительности. Порой ветви поднимались выше моей головы, и тогда передо мной оказывался только мрачный туннель с отдаленным огоньком в перспективе.
Я почувствовал голод. Коснулся кармашка на груди и нашарил твердую таблетку концентрата. Но там ее и оставил. Через десять минут буду на месте.
Сзади донесся какой-то отзвук, внезапный шелест листьев. Я обернулся. Просека была пуста. Лужайка с редко растущими деревьями уже исчезла во мраке. Я видел только зелень, вдали еще осещенную солнечными лучами.
Я пошел чуточку быстрее. Чувствовал холодный воздух в груди, старался дышать ритмично, но удавалось мне это с трудом. Ничего странного. Целый день на ногах. И без надежды на камелек в каком-нибудь позабытом людьми убежище.
Снова зашелестело. Я сказал себе, что там ничего нет. Что поворачиваться не стоит.
Я глубоко вздохнул и услышал глухой стук, сразу же за спиной. Не выдержал. Оперся о стену просеки и оглянулся.
На тропинке стоял крупный олень. Голова его была поднята вверх и выдвинута вперед, рога лежали на спине
Я усмехнулся. Ну, ясно, зверушки. Никогда в жизни не видел человека, разумеется. Не знают, чего от него ожидать.
Я присмотрелся к его ноздрям, глазам, напряженной как лук шее. Меня поразило что-то ненатуральное в движении головы, в неестественно выпрямленных ногах. В то же мгновение голова наклонилась вперед одним коротким рывком, я увидел нацеленные на меня концы разветвленных рогов. Олень рванулся вперед. Без грации и пружинистости, отличающих крупных животных. Он словно скользил по земле с молниеносно нарастающим ускорением.
Когда я надавил на курок, он был не далее, чем в двадцати метрах. Вспышка ослепила меня. Раздалось протяжное шипение.
Я отступил на несколько шагов. Машинально надвинул на голову шлем, загерметизировал шов. Надел перчатки. Поправил энергобатарею, которая неожиданно начала казаться тяжелой. Все это я проделывал неспеша, словно преодолевая сопротивление окружившей меня сгущающейся жидкости. И только потом двинулся в сторону выжженного на тропинке круга, покрытого свежей копотью.
В лесу царила полнейшая тишина. Птицы смолкли. Ветви деревьев застыли неподвижно. Идя, я стряхивал с них как бы хлопья черного снега. Облачка пара, в которые концентрировалось мое дыхание, стали более отчетливыми. Но мне уже не было холодно.
Я перебросил излучатель через плечо и выдвинул из кармана антеннки анализаторов. Мне не пришлось слишком низко наклоняться. Я уже знал, каким это будет на ощупь.
Соединил контакты. Таблиц я с собой не взял, но помнил достаточно, чтобы разобраться в цифрах, которые начали выскакивать в миниатюрном окошке. Немного органических соединений и металл. Вероятнее всего, обыкновенное железо.
- Сказка о железном волке, - произнес я вслух и тут же поправился: - Олене. По сути дела, то на то и выходит. Теперь ты знаешь, о какой охоте шла речь. С чем и можешь себя поздравить. Осталось только взять рога и повесить над дверью…
Я отвернулся и неторопливо зашагал вниз. До базы добрался через неполные пятнадцать минут. И не услышал ни малейшего звука, который привлек бы мое внимание. Впрочем, я ничего и не ожидал. Не прислушивался. На сегодня с меня было довольно.
Я закрыл за собой люк и тщательно проверил замок. Принял душ, чуток слишком горячий. Сердце громко стучало. Я с удовольствием смотрел на парящую воду, стекающую по покрасневшей коже, под которой все еще ощущал холод, словно там образовались кристаллики льда.
Съел запоздалый обед, внимательно просмотрел записи за день и вытянулся в кресле. Спать мне не хотелось. Но я и не думал ни о чем.
Первые дни колокола оставались снаружи. Не могу сказать, когда их низкий, модулированный голос, скорее ощутимый, чем слышимый, заполнил кабину. Впрочем, это не играло никакой роли.
Я вспомнил о кассетах с записями, которые мне не удавалось взять в магазине. Пожал плечами.
- Может, споем? - предложил себе. - Вот так… - и издал несколько неопределенных звуков. Замолчал.
Чуть погодя заметил:
- Если уж тебе охота валять дурака, то делай это по крайней мере со вкусом.
Я попробовал засвистеть. И обнаружил, что губы пересохли, словно после многодневного перехода через пустыню.
* * *
Началась четвертая неделя моей вахты. Оставалось девятнадцать лет, одиннадцать месяцев и шесть дней. Нет, пять. Мой взгляд скользнул в направлении матовой металлической пластины, встроенной между поверхностью пультов и экранами. Я мог бы отмечать на ней пройденные дни. Еще один фактор. Ускорение ритма. Минимальное, но о других вообще трудно думать.
Я осмотрелся в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить вместо мела. Не обязательно белого. Лучше - бронзового. Или темно-красного.
Безумие. Стоит мне раз начать, и я днями не ограничусь. Начну отмечать часы, потом минуты…
Я вообразил человека, стоящего перед пультом с мелком в руке и поглядывающего на циферблат. Услышал его голос. "Одна" - движение руки; "вторая" - новая черточка; "третья"…
Это был мой голос.
Безумие.
Я встал и принялся расхаживать по кабине. Присутствующий в воздухе звук сделался несколько сильнее. Примешалось неуловимое басовое гудение, словно от удаленных на десятки километров старинных сирен.
Металл. Железо, от которого остаются порхающие хлопья сажи. Неорганическая эволюция. Оставляешь в лесу моток стальной проволоки и отправляешься спать. А через двадцать лет встаешь, берешь ружье и возвращаешься с шикарными рогами.
- Олень, - сообщил я с гордостью. - Бык прямо чудо. Добрые триста килограммов живого веса.
Живого?
- Это тишина, - мой голос прозвучал более твердо. Словно бы я знал, что все зависит от того лишь, смогу ли я кого-либо убедить, что это и на самом деле только тишина. - Тишина, - повторил я. - Остальное - сказочки про железного волка. Колокола. Бычки. Шумы по ночам. Отсчет минут. Хорошо, хоть олень. Хорошо, что не гномик в островерхой шапочке. С длинной, седой бородой, плавно загибающейся к низу. Стоит на тропинке и грозит пальчиком. А когда подойдешь, то окажется, что вместо гномика - один пепел от только что погасшего костра.
Я остановился. Рассуждая логически, железных оленей не бывает. Тот, которого я встретил, являлся частью тишины. Как птицы или колокола. Безумие.
Не задумываясь о том, что делаю, я вернулся в тамбур и снял с полки брошенный туда ручной анализатор. Его окошко было чистым. Я стер данные после прочтения. Разве, что их там никогда не было.
Я взвесил на ладони плоский, дискобразный аппаратик и вернул на то место, где он лежал. Вернулся в кабину и задержался у прохода в нишу, возле диагностического устройства. Пробежал взглядом по его темным, слепым экранам, по рядам индикаторов.
- Нет, - заявил твердо. - Нет.
Я не ощущал усталости. Мышцы мои послушны. Я говорю: "пойду посмотрю, осталась ли еще та запись в окошке анализатора" - и действительно иду. Мой рассудок функционирует нормально. Навязывает свою волю всему телу.
Олень, черные круги, балаган в Централи, который неожиданно исчезает - все это временные отклонения. Железных зверей не бывает. Никогда их не было на этой планете. И за ее пределами тоже. Нет ни малейшей причины, чтобы они появились и за двадцать лет размножились.
Вопрос этот следует считать закрытым.
- А теперь, - сказал я, - неплохо бы снова послушать музыку…
Прошел месяц, а металлическая полоса под экранами оставалась чистой. Выпало несколько дождливых дней. Я проверил параметры и пришел к выводу, что программу орбитальных климатических станций изменили. Циклы наступали с разной периодичностью. Очевидно, пытались воссоздать точную копию природной циркуляции воды в атмосфере.
Болото, образовавшееся между базой и полянкой на вершине холма, подступило к самым стенам строения. Тишина пополнилась новой составляющей: кваканьем лягушек.
Однажды, возвращаясь с обхода наблюдательных пунктов, я задержался в нескольких десятках метров перед каменистой пирамидой и глазами альпиниста принялся прикидывать маршрут. Прямо из травы вырастала массивная, бронзового цвета глыба, собственно - небольшая, наклонная скала. Выше шел узкий карниз, упирающийся в косо срезанную поверхность. Со всем этим я справился бы за несколько минут. Неприятности начинались выше, где осыпь мелких каменных обломков ожидала единственного прикосновения ноги, чтобы скатиться вниз. Все же, когда-нибудь я попробую. Даже если в результате этой забавы загрохочу оттуда, то там не больше двенадцати метров.
Я закрыл глаза. Борясь с охватившим меня раздражением, простоял какое-то время, после чего быстрым шагом направился ко входу. В углублении, ведущем к тамбуру, остановился и нашарил переключатель. Когда я открыл глаза, не было уже ни скалы, ни карниза, ни каменной осыпи. На солнце ярко блестел светлый, словно отполированный овал купола.
Я тщательно вгляделся, словно хотел раз и навсегда запечатлеть в памяти его форму и размеры.
- Показать тебе еще что-нибудь? - процедил сквозь стиснутые зубы. - Не волнуйся. Фантоматические проекторы я перепрограммирую. Это я могу для тебя сделать. Скажи только, что бы тебе хотелось увидеть? Сам решай…
- Ладно, ладно… - добавил я, когда эхо моего голоса затерялось среди деревьев. - Это не обязательно сегодня. Можешь подумать. Я к твоим услугам. Каждый раз, как у тебя появится желание побродить по скалам или вытащить какой-нибудь автомат из кустов.
Поверхность купола угасла под надвинувшимся скалам. Я вошел внутрь. Зажег все лампы, открыл бутылку концентрата и, припав к ней губами, двинулся к пульту. Врубил главный контрольный экран гибернатора и переключил запись на цифровые данные.
Даже самый незначительный непредвиденный факт не нарушал покоя людей, ожидающих во сне, пока время загладит последствия их любопытствующего нетерпения. Может, не совсем их, но значения это не имело. Детство - не только привилегия. Энергия поступала непрерывным потоком, питая генераторы и криогенные агрегаты, благодаря которым сон миллиардов людей был одновременно их путешествием во времени.
А как иначе определить состояние, когда человек разминулся с процессом старения своей среды обитания, опережая этот процесс или, наоборот, отставая от него?
- Отчаянный игрок, - произнес я с полным ртом. - Даешь сорок лет форы своей биосфере. Сам позволил другим побеспокоиться о полных двух десятилетиях. Ты - как флюгер. Раз - туда, раз - сюда. И единственное тебе оправдание, что ни на что не имеешь влияния.
Я глотнул и добавил:
- А тех даже дождик не промочит…