Правда, Леночка явно хотела бы спросить ещё о чём-то (возможно, кто такая Едрёна Феня), но Чин-чин пресёк эту попытку в зародыше, наступив любознательной сокурснице на ногу. И правильно сделал. За Леночкой нужен был глаз да глаз. Кроме неотразимой мордашки родители-украинцы наградили её звучной фамилией Халэпа, и благодарное чадо стремилось оправдывать родительский дар на все сто. Единственно, что у Леночки получалось действительно хорошо, это влипать на ровном месте и втравливать в свои неприятности как можно больше народу.
Так и не дождавшись от практикантов чего-либо предосудительного, Изверг разочаровано буркнул: "Благодарю, сыт," – и поднялся из-за стола.
Перед тем, как покинуть кают-компанию, убелённый экс-космоволк проворчал, обращаясь, главным образом, к псевдокожаной стенной обивке:
– Если через полчаса мне не расчистят рабочее поле, я сделаю это сам, – и так прихлопнул за собой люк, что отражения потолочных светильников в содержимом тарелок раздробила мелкая рябь.
– Чего он так на нас взъелся? – Леночка не то всхлипнула, не то отфыркнула от глаз свою умопомрачительным образом завитую чёлку. – Что мы ему такого?..
– Да ничего, – Чин-чин собрал со стола пустые тарелки и отправился к амбразуре кухонного синтезатора. – Ты, Ленок, поставь себя на его место. Под занавес такой биографии оказаться на блокшиве – чем-то вроде космического бакенщика… И то ведь, считай, из милости только держат, в память былых заслуг: при его годах да болячках простого бы смертного трёхдюймовым швом к Земле приварили.
– А что такое "блокшив"? – Леночкин нос зашевелился от любопытства.
– Корабль, который на девяносто процентов выработал полётный ресурс и используется в качестве орбитальной станции, – раздраженно пояснил отличник, староста и во всех отношениях положительный человек Белоножко. – Между прочим, это тебе положено знать.
Вообще-то Виталию следовало бы понимать, что корить Леночку незнанием азбучных истин – дело намертво безнадёжное: Леночка, похоже, считала, что при её внешности (а в добавок ещё и при папе-директоре училища) быть умной попросту глупо.
– Мало ли чего кому положено! – огромные карие глаза папенькиной дочки шарахнули по старосте дуплетом ледяного презрения. – Тебе, например, полагалось бы наладить отношения с Извер… – обладательница благозвучной фамилии воровато оглянулась на зарешеченное дупло микрофона внутренней связи и сбавила тон до шепота, – с Изверовым то есть. А ты только пыхтишь и терпишь. Тоже мне староста – матрац безответный!
– А что я могу?! Спорить – только хуже получится. Думаешь, он сам не знает, что в полчаса свернуть такую программу… – тут Виталий захлебнулся словами и едва не упал с табурета, поскольку Чин-чин, расставляя на столе заново наполненные тарелки, вдруг заскрипел совершенно Изверговским голосом:
– Нештатная ситуация не будет интересоваться, соответствует ли поставленная ею задача вашим возможностям. Космос противопоказан тем, кто не способен выполнить любое указание в любые сроки.
Леночка зааплодировала, Виталий приподнял кулак с оттопыренным большим пальцем. Чин-Чин важно раскланялся и примерился было сесть за стол, но, отчего-то передумав, торопливо направился к выходу.
– Ты куда? – удивлённо окликнул его Виталий.
– До термина ультиматума осталось двадцать минут, – Чин-чин уже взялся за ручку люка. – Пойду гляну, что можно успеть сделать с программой.
– Подожди, – уставленный в Чин-чинову спину изящный носик папиной Халэпы возбуждённо подрагивал. – Слушай, а что это у нас девчонки шушукались, вроде бы ты чуть ли не с пятнадцати лет угодил в список самых опасных кримэлементов Земли? И будто к нам в училище тебя то ли Интерпол упёк на исправление… то есть на это… перевоспитание… то ли ты сам решил отсидеться чуть ли не под чужой фамилией… Это правда?
Чин-чин не спеша обернулся и значительно, с расстановкой произнёс: "Ха-ха-ха". Затем он указал пальцем на стол, подмигнул Леночке и вышел.
Возмущение прекрасной Халэпы не знало границ.
– Ты понял, а? – кинулась она искать сочувствия у Белоножко. – Корчит из себя ну прям не знаю что! Прям тебе круче самых крутых яиц! Тьфу! Слушай, он хоть успеет, а?
– Успеет? Куда успеет? Ах, Чин с программой… Бог мой, да конечно же нет! – рассеянно промямлил Виталий, таращась на тот конец стола, за который раздумал усаживаться предмет обсуждения.
Леночка проследила за оцепенелым взглядом старосты и вдруг издала звук, который на чемпионате по визгу непременно бы побил рекорды пронзительности и продолжительности.
По обшарпанной столешнице неторопливо прогуливался огромный жирный таракан.
* * *
Коридор казался бесконечным. Уже невесть сколько времени эта тесная, плавно изгибающаяся труба стремительными толчками неслась навстречу и мимо, усыпляя однообразьем узора тёмной обивочной псевдокожи, завораживая монотонными всплесками плафонного света…
А где-то там, за украдливым коридорным выгибом, всё близилась, близилась покуда ещё невидимая цель этого тренированного бесшумного бега – массивная дверь с ало-пламенной надписью: "Главный энергоузел. Вход по спецпропускам с литерой Х".
Цель. Ворваться, перебить всё, что шевелится, найти и активировать систему самоуничтожения – и назад, пока таймер на пульте десантного катера не успел отсчитать контрольный срок возвращения. Всё как всегда. Зачем? Для чего всесильным боссам из Промышленной Лиги понадобилось превратить в белую вспышку аннигиляции именно вот эту дряхлую жестянку, безобидно накручивающую гелиоцентрические витки где-то между орбитой Плутона и основным руслом Стикса?
Зачем? Резидент класса "А" даже сам себе не задаёт подобных вопросов. Резидент получает приказы, выполняет их, а потом старается выжить.
Шагах в десяти, как раз посредине между двумя плафонами, где сумерки натужно балансировали на самой грани доподлинной темноты, стенная обивка вдруг вспучилась уродливым горбом, напряглась, треснула, обнажая бесформенную тусклую глыбу…
Робот-охранник! Дьявольщина, да сколько же их на этой якобы никчемной жестянке?!
Уже понимая, что не успеть, что заморочили, подловили-таки своего врага неведомые хозяева ржавой космической рухляди, Резидент вздёрнул кургузый стволик лучовки. Тренированный взгляд безошибочно нащупал единственное уязвимое место электронно-механического цербера – еле заметную впадину у основания фальш-головы… Нет, поздно!
Резидент еще успел заметить диафрагму, распахивающуюся на уродливом бронированном плече; успел разглядеть вспыхнувшую над ней злобную искру лазерного дальномера…
В следующий миг окружающее вымела из глаз ослепительная вспышка, а за ней пришла чернота.
Беспроглядная чернота с как бы налепленной на неё розовой надписью: "Error on drive A".
Студент Чинарёв, известный также как Чинарик или Чин-чин, стащил с лица эластичную вирт-маску и быстро огляделся, щурясь от показавшегося чересчур ярким света. Вокруг сверкала хромом и полированным пластиком рубка (единственный по-настоящему чистый отсек на блокшиве); совсем рядом корячился развесистым деревом каталогов монитор блокшивского чиф-компа, перед каковым компом Чинарёв, собственно, и изволил восседать в состоянии лёгкой пост-игровой прострации.
А сбоку, почти касаясь подлокотника пользовательского кресла, стоял отставной космоволк Виктор Борисович Изверг – с неприятной ухмылкой на бескровных губах и с пультиком дистанц-управления в руке.
Чинарёв пристроил маску возле комповского контактора и встал, пытаясь (кстати, не без успеха) изобразить на лице почтительное внимание.
– Н-н-да… – голос дряхлого космонавта прямо-таки сочился лицемерною скорбью (как, к примеру, гадючьи зубы – ядом). – Я, значит, на целый час сверх оговоренного срока отложил важнейшую работу, пошел господам студиозам навстречу… А господин студиоз, вместо спасения результатов двадцатидневной работы своей группы, развлекается недозволенными играми… То есть не играми даже, а… Нечего сказать, похвально!
Чинарёв ещё раз покосился на дистанционник, который волк Виктор Борисович держал на манер древнего дуэльного пистолета. Покосился и спросил:
– Вы просто отключили меня от Сети или…
– Не "или", а "и". Вашу остроумную программку для лазания по секретным учебным файлам Лиги я при отключении стёр. Прошу учесть на будущее: мне выше темечка хватает неприятностей, которые я нажил по СОБСТВЕННОЙ инициативе. Ну, а теперь… – Изверг сунул дистанционник в карман и нагнулся над стационарным контактором, – теперь, друг мой, проводим-ка в последний путь плоды напряженной работы всей вашей троицы…
Длинные, по-старчески узловатые пальцы исполнили на светящихся квадратиках сенсоров нечто вроде ирокезской пляски со скальпами. "Вы уверены, что хотите стереть информацию с сегмента F4?" – осведомился приятный бархатный голос, и Виктор Борисович елейно пропел в ответ:
– Уверен, ласточка ты моя электронная. Делай, как велено. И сыграй-ка нам что-нибудь подходящее к случаю. Скажем, реквием Моцарта… или нет – лучше Молчановский "Путь".
Тихонько пострекатывал, помаргивал индикаторами системный блок; на экране монитора билась в эпилептических корчах стремительно нарастающая цифирь – процентовка выполнения "операции къедренизации"; а компьютерный саунд изводился скрипичным нытьём да трагически надтреснутым басом:
И хоть путь наш усыпан цветами,
Настом втоптанной в грязь красоты
Мы идём не к заждавшейся славе,
А бредём вслед за гробом мечты.
Несколько мгновений Чин-чин, щурясь, рассматривал лицо экс-великого космонавта – набор костистых углов, стянутых в единое целое густой паутиной морщин.
– Виктор Борисович, – голос нахального студента был исполнен безмерным почтением, – если не секрет, у вас в роду садисты были?
– Отнюдь. Я первый.
– Ага, значит, всё-таки садизм… – задумчиво покивал Чинарёв. – А то я никак не мог увязать некоторые факты. Ради освобождения тридцати гигов человек стирает программу на F4, хотя на F1, F2 и F3 у него почти два терабайта девственной пустоты. Это не считая того, что как-то уж очень слабо мне верится, будто на этой галош… на этом блокшиве наличествует всего лишь один рабочий комп.
Изверов на секунду оторвал взгляд от цифровой агонии выпалываемой программы, скосил на Чин-чина стеклянно взблеснувший глаз:
– Непременной составляющей курсовой практики являются трудности, максимально приближенные к реальным условиям дальнего перелёта. Так как старт-финишер с данной точки зрения не просто тихий, а наитишайший из омутов, мне приходится искусственно имитировать в нём признаки жизнедеятельности чертей, – он лицемерно вздохнул. – Приходится мне, недостойному, в единственной своей особи воплощать всю подлость пространства, сопространства, бортового оборудования (знаете принцип – чем совершенней, тем сволочнее?) и всех ваших будущих уродов-соэкипажников. Кажется, покуда я неплохо справляюсь, а?
Чин-чин позволил себе улыбочку, отчасти напоминающую удавью доброжелательность собеседника:
– Вынужден огорчить. Все наши материалы скопированы на "семечки", так что похороны мечты покамест не состоятся.
Трагическое пение оборвалось на полуслове, бархатный баритон сообщил: "Сегмент F4 свободен". Изверов чиркнул по монитору рассеянным взглядом, затем присел на кресельный подлокотник и снизу вверх уставился в лицо тянущегося по стойке "смирно" практиканта.
– Блефуете, студиоз! – правда, особой уверенности в голосе Изверга не ощущалось. – Не могли вы… ни на эллипсеты не могли, ни как угодно иначе. В здешнем компе конструктивно не предусмотрена возможность подключения копировальных драйвов. А на модуле Интерсети такая мощная блокировка, что ни один…
Чин-чинова улыбка стала еще шире и неприятнее:
– Предположим, копидрайв у меня всегда при себе. Правда, маленько нестандартный – запросто подключается через Интерсетевой порт. А насчёт блокировок… Знаете, на то они и существуют, чтобы порядочным людям было что взламывать.
– Та-ак… Значит, чтобы порядочным людям… – Изверов чуть ли не по самые локти засунул руки в карманы своего тёмно-серого рабочего комбинезона и сделался уже просто до неприличия похож на удава. Тем более, что голос экс-прославленного космонавта превратился в сплошное присвистывающее шипенье:
– С-стало быть, чтобы порядочным… С-кажите, а как такая порядочнос-сть уживается с копирайтом? Вс-ся программная продукция, созданная по заданию консорциума Космотранс на оборудовании консорциума Космотранс являетс-ся ис-сключительной с-собственностью конс-сорбциума Космотранс-с-с. С-специальным пунктом оговорены курс-сантс-ские работы – на чисто теоретический случай, ес-сли ваша братия когда-нибудь с-сподобится состряпать что-либо с-стоящее. С точки зрения нас-стоящего постановления ос-существлённое вами копирование квалифицируетс-ся как бес-спардонное воровс-ство, караемое с-согласно с-с-статье…
– На лазер берёте, начальник! – Чинарёв сломал свою нарочито дисциплинированную стойку, заложив руки за голову и раздвинув ноги, как перед обыском. – Не на фрайера напали, неча мне липу приваривать! Блокшив – территория Космофлота; пока копия здесь, никакого воровства не было. И вообще, я имею право хранить молчание до прибытия моего адвоката!
Изверов вскочил так порывисто, что зарвавшийся студент невольно отпрянул.
– Шуточки шутишь? – в лице отставного космопроходца что-то неуловимо переменилось, и Чин-чину тут же перестало казаться, будто бы это так уж смешно – называть Изверова Извергом.
Несколько мгновений Виктор Борисович потратил на гневное раздувание ноздрей да игру желваками; затем, обмякнув, проворчал:
– Ладно, свободен.
Чинарёв щелкнул каблуками, лихо исполнил "налево кругом" и направился к выходу. Впрочем, не успел он сделать и пары шагов, как Изверов решил продолжить беседу:
– Кстати, откуда у вас кличка такая – Чин-чин? Странная какая-то кличка, право слово…
– А, это очень интересный вопрос, – охотно отозвался практикант, оборачиваясь. – Во-первых, "чин" то ли по-корейски, то ли по-лаосски значит "рыжий", а я, как можете видеть, на этом языке получаюсь не просто чин, а именно что чин-чин. Во-вторых, я очень люблю чинзано. Понимаете, этот божественный напиток просто невозможно пить под "ваше здоровье" или какое-нибудь там "прозит". Чинзано следует пить только под "чин-чин", иначе это будет уже не чинзано. Ну, а в-третьих, если вы обратили внимание, подобная кличка вполне может происходить от первого слога моей фами…
Не трудясь дотерпеть до конца этого пространного путешествия к истокам Чин-чиновой клички, Изверг задал новый вопрос:
– А к романсам Молчанова вы как относитесь? Я тут давеча специально вызвал на саунд "Путь" – как он вам?
– Романс хорош, только название подгуляло, – безмятежно ответствовал Чинарёв. – "Муть" было бы гораздо точнее.
Отставной герой космоса вновь присел на подлокотник и сунул руки в карманы. И сказал:
– Странно. Я полагал, что вам должно нравиться. Вообще, знаете, у вас с этим вундеркиндом Матвеем Молчановым очень много общего. Он, представьте, наряду с сочинительством одно время тоже увлекался программированием, шнырянием по Интерсети, лазанием в запретные файлы… К семнадцати годам Матюша уже считался весьма лихим хакером. И кличка у него была, вроде вашей, занятная: Чингизхан. Причём не просто так Чингизхан, а Гунн Вандалович.
– Очень интересно, – деревянно выговорил студент Чин-чин. – Я могу, наконец, идти?
Виктор Борисович высвободил руки и всплеснул ими:
– Ну вот, только разговорились, а вы уж идти… Нет, пока не можете. О чём я?.. А, так вот этот Молчанов, он же Чингизхан Гэ Вэ тоже когда-то вломился в файлы Промлиги. Только он не как вы, не игрушек ради. Он, в частности, предотвратил использование Лигой аннигиляционных боеголовок против горпигорских колонистов на Центавре-шесть. Очень остроумно предотвратил. Знаете, как?
– Объявляется нулевая готовность, а в центре управления все экраны вместо таблиц наведения на цель показывают порнографические комиксы, – студент Чинарёв подавил мечтательный вздох и торопливо разъяснил:
– Я читал об этом.
– Ах, читал? – понимающе закивал Изверг. – Газеты, небось, сводки новостей… А я вот имею доступ к более компетентным источникам. Работа у меня, знаете ли, однообразная, а с былых лет остались обширнейшие знакомства, и Сеть даёт неограниченные возможности для поддержания этих знакомств…
Так вот, продолжим.
Вскоре после своего подвига Чингизхан Молчанов совершил ещё один благородный поступок: согласился выступить свидетелем на процессе о нарушении Лигой межрасового запрета на использование сверхразрушительных вооружений. Правда, отдельные очернители полагают, будто двигали им только низменные мотивы. Якобы за срыв аннигиляционной атаки горпигорцы заплатили господину Молчанову сумасшедшие деньги; Интерполу он сдался, спасаясь от мести Лиги; свидетельствовать согласился, чтоб избежать суда за свои хакерские подвиги… Ну, да бог ему прокурор. Дело не в этом, – Изверов встал и принялся рассеянно бродить по рубке. – Дело в том, – продолжал он на ходу, – что Интерпол по программе защиты свидетелей пристроил Чингизхана Молчанова под вымышленной фамилией студентом в ваше училище. Правда, защита получилась с изъянчиками. Фамилию ему выбрали неудачную, созвучную с хакерской кличкой (не то Чинарик, не то Чинарский, не то еще как-то в этом же роде); информацию о нём от великого ума сообщили руководству училища, а теперь даже студенты начинают что-то подозревать… Наверное, все потому, что процесса ждали со дня на день, а он всё откладывается да откладывается…
Виктор Борисович замер посреди рубки и тяжело уставился на Чин-чина:
– Я вот к чему тешу вас этими басенками, друг-студиоз. Зарубите себе на носу следующие обстоятельства. Первое: на этот блокшив меня не упекли (когда следующий раз станете со своими коллегами перемывать мне кости, затыкайте интерком подушкой). Я сюда напросился сам – этот корабль слишком много значил для меня, когда ещё был кораблём. Второе: я очень не хочу, чтобы из-за глупости дуреющего от скуки хакера пострадали ваши ни в чём не повинные сокурсники…
– И некто Изверов, – хмуро вставил Чин-чин.
– Да, представьте, судьба некоего Изверова мне тоже не безразлична, – кивнул отставной космоволк. – Так вот: ещё одна хакерская выходка на моём корабле, и я доведу до сведения функционеров Промышленной Лиги (среди них у меня тоже есть добрые знакомые)… Ну, вы наверняка понимаете, что именно я доведу до их сведения. Причём без малейших угрызений совести – они и так вот-вот вычислят господина Молчанова-Чингизхана. Поняли меня?
– Понял, – практикант скрипнул зубами. – Только вот вам небольшая добавочная информация об этом пресловутом Молчанове. Говорят, он довольно легко поддаётся на уважительные уговоры, на душевные просьбы… А вот когда его хватают за горло, этот дурак обязательно старается сделать наоборот. Представляете? Даже в ущерб себе – наоборот. – Он шагнул было к выходу, но приостановился:
– И вообще, вы, чем драться с тенью, лучше бы тараканами занялись. По кают-компании так и шмыгают.
Изверов уже сидел перед компом.
– Нереально, – пробурчал он, тыкая пальцами в сенсоры контактора. – Хоть человечество и сумело достичь пределов галактики, но против тараканов наша мудрая наука и могучая техника покуда бессильны.
– И против хакеров тоже, – тихонько сказал Чин-чин, закрывая за собой люк.