Пока у меня в голове вертелись эти мысли, ювелир начал рассказывать подробную историю колье Кэппулов. Поначалу его слушателями стали лишь мы с профессором да еще одна оказавшаяся поблизости парочка. Но постепенно аудитория увеличивалась. Тема оказалась актуальной, гости, особенно дамы, с нетерпением ожидали появления уникальной драгоценности…
Я выскользнула из густеющей на глазах толпы, окружившей Монлезье-Гренеля. И поспешила на поиски Фрэнка К. Лесли. Профессор попытался было увязаться следом, но я сослалась на неотложные дамские дела.
10
– Совершенно исключено, – отверг футболист мои подозрения. – Во-первых, все специалисты единодушны: разосланное по ювелирам описание сочинил дилетант. Видевший камни, державший в руках, даже взвешивавший, – но дилетант.
– Совершенно естественный ход со стороны профессионального ювелира, – настаивала я. – Специалисту куда проще выдать себя за профана, чем наоборот.
– Возможно, вы и правы… Но есть еще один момент. Монлезье-Гренель впервые увидел колье после того, как ювелиры получили анонимное предложение. Спустя неделю. А до этого мог лишь слышать легенды о нем.
– Хм… Но ведь его фирма существует сто двадцать лет… Может, кто-то из предшественников приглашался на одну из предыдущих оценок, а в архиве фирмы осталось подробное описание колье?
– Тоже исключено. Не забывайте, что он Монлезье… Кэппул-отец, надо думать, сейчас пригласил его неспроста – чтобы новые родственники из первых рук узнали, что за приданое получает Джезебелль. Но раньше такое было попросту невозможно.
Пришлось удрученно согласиться с тем, что мои легендарные интуиция и чутье на этот раз дали сбой.
– Больше ничего подозрительного? – спросил Лесли.
Я покачала головой.
– Может, и обойдется, – сказал он с сомнением. – Через полчаса вынесут колье. Как бы я хотел, чтобы этот день уже закончился…
Когда я вернулась к исполнению своих обязанностей, толпа вокруг ювелира и профессора отнюдь не рассеялась. Наоборот, стала еще гуще.
Но теперь рассказывал Монлезье-Луер. Рассказывал странную историю о предыдущем, семидесятилетней давности, появлении на публике фамильного колье. О последних выстрелах Столетней войны. И о биплане-призраке, мчащемся из ниоткуда в никуда в ночном небе Иллинойса.
Столетняя война VI
Когда Анри Монлезье-Руж впервые увидел Джудифь Кэппул, она горько рыдала.
Слезы редко красят женщину, но Джудифь все равно показалась молодому Монлезье прекрасной. А когда рыдает прекрасная девушка, то…
Он подошел решительным шагом. Он сделал настолько уверенно-небрежный жест в сторону начинавших собираться зевак, что они мгновенно вспомнили про свои неотложные дела. В Броквуде, штат Техас, хорошо знали "Пьяного Мустанга" и его бесшабашного пилота. Знали, что оскорбленный Анри за словом в карман не полезет – полезет за револьвером.
– Что случилось, мадемуазель? – спросил он участливо.
– Поезд… поезд… – Других слов сквозь рыдания было не разобрать.
Поскольку дело происходило на площади перед вокзалом Броквуда, Анри догадался: девушка отстала от поезда. Не опоздала – никаких вещей у нее не было, а именно отстала.
Через несколько минут, когда рыдания поутихли, его догадка вполне подтвердилась. Джудифь возвращалась из пограничного с Мексикой Эль-Пасо от родственников. Те посадили ее в поезд и, скорее всего, уже отправили отцу телеграмму. Наверняка он будет ее встречать, а она… Ужас, ужас, ужас… Ведь она везла, везла семье кучу мексиканских сувениров – но увидела, что тут, на площади, продают серапе очень оригинальных расцветок, и… и… Поезд должен был стоять десять минут, но… Ни денег, ни вещей – ничего… Отец никогда и никуда теперь не отпустит ее одну…
Серапе – действительно, довольно оригинальное – валялось в пыли под ногами.
Кошмарной и безвыходной ситуация могла показаться лишь впечатлительной девятнадцатилетней девушке. При помощи телеграфа проблема решалась легко и просто. Но Анри – через десять минут общения с Джудифью – понял, что пропал. Пропал окончательно и бесповоротно. Понял, что ему, влюбленному доныне лишь в синеву неба, будут теперь сниться эти заплаканные синие глаза…
– Этот пустяк не стоит ваших слез, мадемуазель, – сказал он уверенно. – Поезда по Техасу ездят неторопливо. До Форт-Уэрта мы успеем перехватить его трижды.
– У вас есть автомобиль? – спросила девушка со слабой надеждой. – Боюсь, я не выдержу бешеной конной скачки по прериям…
У нее уже мелькнула мысль о машине – едва Джудифь увидела исчезающий за семафором поезд. Но жители маленького патриархального Броквуда до сих пор предпочитали пользоваться старым добрым гужевым транспортом.
– Машины у меня нет, извините, мадемуазель. Есть кое-что получше. Самолет.
…До сих пор мисс Кэппул не доводилось воспарять над грешной землей. Впечатление было потрясающим. Она, не отрываясь, смотрела на расстелившуюся под крылом "Мустанга" огромную пыльную карту Техаса – онемев от восторга. Старый биплан казался ей чудом техники, а его пилот… Она сама не понимала, кем казался ей Анри. Джудифь в свои девятнадцать лет еще ни разу по-настоящему не влюблялась…
Поезд они догнали – преодолев за час сотню миль. Но, как оказалось, зря. Выяснилось, что стараниями соседей по купе и проводника всю имущество мисс Кэппул было аккуратнейшим образом упаковано, уже на следующей станции вручено машинисту встречного поезда – и сейчас наверняка поджидает владелицу в Броквуде.
Полетели обратно – уже не торопясь, сделав крюк для заправки.
Начальник станции Броквуд, жизнерадостный толстяк в ковбойских сапогах и стетсоне, несказанно удивился: как, ему ведь сказали, что мисс улетела домой самолетом! И он самолично отправил все ее вещи посылкой в Иллинойс, согласно обнаруженному на чемодане адресу. Буквально на ходу впихнули в почтовый вагон лишь чуть притормозившего курьерского поезда! И все бесплатно, мисс, все за федеральный счет! Начальник явно гордился оперативно оказанной медвежьей услугой.
Анри – скажем прямо – тоже в глубине души был рад. Неизбежное расставание откладывалось. И он предложил лететь в Иллинойс на "Мустанге"! С учетом двух пересадок, поездом добираться от мексиканской границы до Ост-Кемпена неделю. Он, поспешив, может уложиться в три дня. А можно и не спешить – и увидеть сверху всю Америку. Всю, как она есть.
И они полетели. Не спеша…
…Неизвестно, что способствовало лавинообразному развитию взаимного чувства. Свежий ли воздух высоты, или теснота кабины "Мустанга"… Навигационное оборудование биплана – вернее, почти полное его отсутствие – делало ночные полеты весьма рискованными. И во время первой ночевки, лежа без сна на узкой койке отеля, затерянного где-то в степях Оклахомы, перебирая события переполненного впечатлениями дня, Джудифь поняла: она любит Анри.
А потом, следующим вечером, случилась вынужденная (по крайней мере, так утверждал пилот) посадка, и романтическая ночевка среди бескрайних полей, и костер, посылающий искры куда-то к звездам, и рука Анри, лежащая на ее плече, и…
Его фамилию она узнала только утром. Удивилась и подумала, что теперь, пожалуй, сможет претендовать на наследство Ревекки Кэппул… Джудифь – что бы ни подумали ханжи и моралисты о минувшей ночи – воспитывалась в строгих правилах. И первым делом поинтересовалась у сияющего Анри: не желает ли он показать ей одну из местных достопримечательностей? Например, ближайшую церковь?
К чести молодого Монлезье-Ружа надо сказать, что, отвечая согласием на негаданное предложение, он и понятия не имел о знаменитом колье Кэппулов…
Встречавший Джудифь отец, к ее удивлению, совсем не обратил внимания на то, что дочь, севшая на поезд за две остановки до Ост-Кемпена, прибыла без багажа. Заботливо приготовленная история пропала зря. Эбрахам Кэппул (тезка знаменитого генерала) казался полностью погруженным в какие-то свои думы. Джудифь тоже молчала, размышляя, как бы аккуратнее подготовить родителей к шокирующему известию…
Ничего в этом направлении предпринять она не успела. Спустя десять минут после прибытия под родной кров Эбрахам Кэппул порадовал дочь известием: ровно через полтора месяца она выходит замуж!
…Введение сухого закона весьма пошатнуло позиции клана Кэппулов, традиционно продолжавших заниматься винокурением. Нет, как всем известно, Америка в результате "прогибишен" пить не перестала, но отличный, многолетней выдержки виски, производимый Кэппулами, вытеснился дешевыми суррогатами, подпольно ввозимыми через мексиканскую и канадскую границы. И заправляли этим бизнесом люди новые, хваткие и беспринципные, с которыми привыкшим к легальному ведению дел Кэппулам тягаться было трудно.
Стоявший во главе клана Эбрахам Кэппул отчаянно пытался выправить положение, перекачав деньги в другие отрасли, скупив большие пакеты акций компаний, работавших в нетрадиционных для клана областях. Казалось, дело пошло на лад – и тут грянула Великая Депрессия. Акции компаний, лопающихся как мыльные пузыри, превратились в макулатуру. Весной 1930 года перед Эбрахамом Кэппулом стояла простая дилемма: или пустить себе пулю в лоб, или ответить согласием на предложение Джека Саллини, попросившего руку его дочери.
Тридцатипятилетний Саллини, американец во втором поколении, был из тех криминальных дельцов, что чувствовали себя в неразберихе конца двадцатых как рыба в воде. Бутлегерство, азартные игры, рэкет, проституция – именно на этих четырех китах держалась подпольная империя Саллини. Но в последнее время гангстерского императора все больше тянуло к порядку и законности – и план по легализации своих доходов он выполнял с той же быстротой и решительностью, с какой ранее отстреливал конкурентов. Важным звеном плана стал брак с наследницей достопочтенного и влиятельного клана – кандидат в женихи первым из коллег нарушил традицию искать невест среди дочерей подпольных боссов итальянского происхождения.
Предложения Саллини были заманчивы: на заводах Кэппула восстановится производство спиртного, и при этом тестю не придется заботиться ни о его сбыте, ни о возможных неприятностях со стороны стражей порядка – зять все возьмет на себя. Прочие погибающие предприятия Кэппула тоже получат солидные финансовые вливания – если тесть не будет задавать нескромных вопросов о происхождении наличности.
Взамен Саллини хотел Джудифь.
И – колье Кэппулов.
Несколько лет назад мистер Эбрахам и на порог бы не пустил "грязного итальяшку"… А теперь…
Стреляться очень не хотелось. Идти за долги в тюрьму – еще меньше.
Он согласился.
Но объяснил: колье получить не так-то просто. Вот если бы уважаемый мистер Саллини носил немного другую фамилию… "Нет проблем!" – бодро ответил гангстер. И спустя полтора месяца (за этот срок дела Кэппула пошатнулись еще больше) предоставил заверенную кучей печатей бумагу с исторической родины, из которой следовало: его прадед по отцовской линии был самым натуральным Монлезье, усыновленным старинным сицилийским родом и принявшим новую фамилию…
Эбрахам Кэппул назначил день свадьбы – до неприличия близкий, в традициях клана было готовиться к бракам неторопливо и обстоятельно… Но жених торопил, да и обстоятельства поджимали – раньше, чем дочь предстанет перед алтарем, отец вполне мог предстать перед судебными исполнителями. Нельзя даже сказать, что Эбрахам Кэппул поступал вопреки желаниям дочери, – ими он просто не поинтересовался…
…Гостей со стороны невесты почти не было – клан Кэппулов не пришел в себя от шока. Зато в избытке присутствовали смуглые и черноусые молодчики, сверкающие набриолиненными проборами и дурновкусно-огромными драгоценными камнями в массивных перстнях и запонках. Но этот блеск не мог соперничать с сиянием колье на шее невесты.
Адвокатская фирма "Моррисон и Моррисон", выступавшая душеприказчиком Ревекки Кэппул, поначалу в штыки приняла итальянскую бумажку Саллини. Но когда старший Моррисон скоропостижно скончался от передозировки свинца в организме, уцелевшие партнеры немедленно признали гангстера за самого доподлинного Монлезье.
Венчание должно было состояться здесь же, в семейной часовне Кэппулов, но по католическому обряду (предки-пуритане заворочались в гробах от такого попрания устоев).
Джудифь, цветом лица соперничающая со своей фатой, шла по парку медленно. Очень медленно. И, не отрываясь, смотрела вверх. Только вверх. На небо.
И небо взорвалось ревом мотора!
"Мустанг" прошел над процессией низко-низко. Казалось, головы и куски тел полетят сейчас во все стороны от бешено вращающегося пропеллера. Гости бросились врассыпную. Сделав разворот на малом радиусе, биплан повторил маневр. Пролететь ниже было невозможно – но он пролетел. Гангстеры вжимались в землю, пачкая неимоверно дорогие костюмы и ожидая, когда сверху ударит пулемет или посыплются бомбы.
Вместо этого "Мустанг" коснулся земли, прокатился по лужайке и замер ярдах в шестидесяти от залегшей процессии. Все взгляды были прикованы к нему, никто поначалу не заметил, что невеста, отшвырнув фату, бежит к самолету.
Никто, кроме одного человека – Эбрахама Кэппула, в последние дни начавшего подозревать неладное, но ни слова не сказавшего будущему зятю.
И отец преградил путь дочери.
Трудно понять, чего он хотел больше: остановить дочь или сохранить исчезающие вместе с ней бриллианты. Но когда Эбрахам Кэппул от резкого толчка в грудь рухнул на землю, колье с лопнувшей застежкой оказалось в его руке.
Джудифь не замедлила бег. Неслась прямо в объятия выпрыгнувшего из "Мустанга" человека в кожаной куртке и кожаном летном шлеме. И, когда он уже подсаживал ее в кабину, рев работающего мотора перекрыли выстрелы.
Стрелял сам Джек Саллини – не расставшийся даже на собственной свадьбе с длинноствольным армейским кольтом модели 1917 года. Позже он утверждал, что целился исключительно в пилота, – но многие разглядели красное пятно на ослепительно-белом платье невесты.
Стрелком Саллини оказался неплохим. Анри пошатнулся, с трудом устоял на ногах, привалившись к "Мустангу". И медленно стал сползать вниз. Саллини нажимал на спуск снова и снова… Что кричала Джудифь, протягивая руки сверху, из кабины, никто не услышал. Но Анри Монлезье-Ружа слова любимой женщины поставили на ноги. С огромным трудом и с ее помощью он перевалился через борт кабины.
"Мустанг" начал разбег. Саллини, рыча, швырнул под ноги опустошенный кольт, вырвал пистолет у одного из своих присных – те тоже достали оружие, но стрелять в сторону невесты шефа не решались…
Новые выстрелы взлету не помешали. Хотя на какое-то мгновение показалось, что биплан врежется в высокую ограду парка. Но шасси разминулось с потемневшими кирпичами в нескольких дюймах – и вскоре шум двигателя стих вдали. И тогда все услышали крик Эбрахама Кэппула:
– Проклинаю! Проклинаю блудливую сучку! Вечно болтайся в небесах! Вечно! На земле, пока я жив, тебе места не будет!!!
Джек Саллини молчал. И нехорошо смотрел на несостоявшегося тестя.
11
Под конец рассказа звучному голосу профессора внимала чуть ли не половина гостей.
– И что? Чем все кончилось? – в несколько голосов стали спрашивать слушатели, когда профессор замолчал.
Монлезье-Луер пожал плечами.
– Тем и кончилось – биплан растаял в небе. Навсегда. Кэппул и Саллини искали Джудифь долго и старательно – а уж возможностей у этих людей хватало. Кстати, гангстер спас-таки отца сбежавшей невесты от разорения. Ведь колье никуда не делось… Подрастала младшая дочь Кэппула – четырнадцатилетняя Рахиль. Решили, что через пару лет Саллини женится на ней… Но и этому браку не суждено было состояться. В 1931 году "паккард" Джека, в котором ехал он сам, еще двое мужчин и три девицы, был изрешечен из нескольких "томпсонов", следовавший сзади "форд" с охраной – тоже. Никто не уцелел. А колье осталось в семье. И семьдесят с лишним лет хранилось под замком.
– Неужели и после смерти гангстера Джудифь не дала о себе знать? – спросил кто-то.
Историк покачал головой.
– Не дала. Самое странное, что биплан Анри Монлезье-Ружа нигде и никогда не приземлился, хотя искала место посадки целая объединенная армия гангстеров и детективов. Нигде и никогда не находили его обломков. Исчез. Растаял в небе… И ходят слухи, что проклятие Кэппула сбылось. Что "Мустанг" до сих пор кружит где-то над облаками – на манер "Летучего Голландца". Иногда снижается, ищет место для посадки – но никак не может приземлиться. Такая вот легенда Иллинойса… Причем не один раз люди видели по ночам низко летящий биплан с погашенными огнями. Впрочем, может быть, это простые совпадения… Самолеты в стиле "ретро" сейчас в моде…
Возможно, профессора еще долго терзали бы расспросами, но тут наконец-то произошло долгожданное событие: из особняка Кэппулов вынесли колье.
Сказав, что будут его демонстрировать в прозрачном сейфе, Лесли ничуть не преувеличил. Четверо мужчин с натугой вынесли закутанное в шелковое покрывало нечто пирамидальной формы, водрузили на край обширной террасы Кэппулов. Высотой пирамида оказалась примерно по плечо тащившим ее мужчинам, а стороны основания были около четырех футов каждая…
Гости выстроились чинным полукругом, оттесненные одетыми в штатское сотрудниками Лесли. Покрывало с гигантского ларца сдернул сам мистер Джошуа Кэппул. Толпа ахнула – в основном женскими голосами.
Лично я особых поводов для восторга не узрела. Ну да, сверкают огромная "Звезда Джорджии", еще несколько знаменитых бриллиантов и множество мелких и средних… Но красоту этой вещи – узнав ее историю – я оценить не могла. И отвела взгляд от принесшей столько бед игрушки. Стала рассматривать ларец – весьма, на мой взгляд, примечательный. Наклонно сходящиеся стенки были сделаны из стекла толщиной не менее шести-семи дюймов, не дающего тем не менее почти никаких искажений. Стыки стекол прикрывали, поднимаясь вверх по ребрам пирамиды, массивные узорчатые оковки. Они сходились на вершине, украшенной кольцом около полутора футов в диаметре, кольцо было выполнено в виде стилизованного венка из колосьев и каких-то листьев. Внутри, на металлическом основании, возвышался обтянутый бархатом постамент – и уже на нем лежало колье Кэппулов.
– Этот ларец изготовили еще в 1889 году, когда колье собирались экспонировать на Всемирной выставке, – сообщил мне на ухо оказавшийся рядом Монлезье-Луер. – Та поездка сорвалась: Кэппулы и правительство так и не договорились, кто будет выплачивать немалые суммы, запрошенные страховыми компаниями. А вот теперь, видите, вещь пригодилась. Изготовители, кстати, клялись, что стекло выдержит с пяти шагов пулю сорок пятого калибра…
Интересно, подумала я, есть ли в истории двух кланов что-нибудь не известное этому всезнайке?
Публика любовалась блеском бриллиантов с расстояния в десяток шагов – ближе Лесли решил никого не подпускать (как он сам потом объяснял: не слишком даже понимал, от чего страхуется, просто повиновался смутным предчувствиям).