- А вы сами знаете Венцеслав? - поинтересовался я.
- А то нет! Работая в Космической Службе Каринтии, нельзя не познакомиться с достопримечательностями ближайших планет! Я начинала на силезианских челноках, но Силезия - это просто огромная грязная куча мусора. Как только мне позволил возраст и образование, я стала страстно стремиться к месту на Лунных паромах. По крайней мере, сейчас кучу времени провожу в Нью-Праге. Жаль только, я вступила в Космическую Службу слишком поздно. Все было в порядке, когда Каринтия была еще членом Федерации: в те дни уроженцы Каринтии - как Лиз Барток - могли летать на больших судах, принадлежащих "Трансгалактическим клиперам" и "Межзвездной транспортной компании". А сейчас зарегистрированные в Федерации суда должны обслуживаться только гражданами Федерации.
- Но ведь остается Приграничье.
- Не для меня, - решительно ответила она.
- Спасибо за книгу, - поблагодарил я.
- Не стоит благодарности. И помните: тот, кто знает Венцеслав, поможет вам куда больше.
Я изучающе взглянул на нее и вспомнил, что являюсь сторонником принципа "Ищите женщину". Она была совсем недурна. Да еще и каринтийка. На большинстве планет в ней нашли бы что-то пикантное. Не знаю, в климате ли дело, а может, в окружающей среде, - но во всех здешних женщинах есть что-то от сиамских кошек, а я всегда любил кошек вообще и сиамских в частности.
- До обеда я освою эту брошюру, - пообещал я.
И углубился в чтение:
Венцеслав.
Единственный спутник Каринтии.
Атмосфера: абсолютный вакуум.
Плотность: 1, 5.
Гравитация: 0, 15.
Флора: отсутствует.
Фауна: отсутствует.
И так далее и тому подобное.
- Вы с Земли, - сказала она.
- Как вы догадались? - тупо спросил я.
- Я целый день заполняла бумаги, касающиеся корабля, груза, а также единственного пассажира - вас.
- О!
- К тому же, Айвор, конечно же, сказал мне о вас.
- О?
- В любом случае, вторые помощники с роскошных лайнеров не каждую неделю опаздывают на корабли, Джонни. О вас идет дурная слава.
- Наверное, поэтому капитан и другой офицер обращаются со мной, как с котом в мешке.
- Наверное.
- А у вас не будет неприятностей, Анна?
- Нет. У меня есть… - она усмехнулась. - Извините, Я просто хотела сказать, что знаю очень много, в том числе и такого, от чего зависят мои "старшие". Если я уйду, уйдут и они.
Я смотрел на нее и размышлял, что женщины на корабле, будь то пассажирки или члены экипажа, слишком опасны. Особенно такого типа, как Илона. И как Анна. В ней было что-то от Илоны…
Мое внимание плавно переключилось на низенький столик, который она сервировала между нашими полками: бутылка неизменной сливовицы, тарелка с канапе. Я подумал о том, что мне повезло: я способен наслаждаться нормальной выпивкой в космосе в компании с привлекательной девушкой, и не нужно прибегать к уловкам вроде потягивания спиртного из бутылочек, как в невесомости. Всем известно, как проходит полет на жалких консервных банках вроде этой. "Лунная девушка" первую половину пути движется с постоянным ускорением, пока не наберет скорость, а потом разворачивает маршевые двигатели вперед и идет с постоянным замедлением, пока не достигнет пункта назначения. Таким образом, на корабле всегда сохраняется нормальная сила тяжести. И никаких галактических двигателей, никакой постоянной невесомости.
Я вновь взглянул на Анну, и мне понравилось то, что я увидел. Девушка оказалась достаточно изобретательной, чтобы сделать из униформы нечто особенное. Верхняя пуговка на рубашке расстегнута. Ее шорты, когда-то пошитые в соответствии с инструкцией, были потом ею обрезаны очень коротко. Многим женщинам не стоит носить шорты, но Анна к таким явно не относилась.
Я вспомнил Илону, обстоятельства нашего знакомства с ней, и подумал, что ведь Анна вполне бы могла сойти за ее сестру. Вспомнил Лиз Барток, то, что она предложила мне, а я не мог этого принять. Илона постепенно забывалась, и сейчас мне было гораздо проще, чем тогда с Лиз.
- Вы, земляне, счастливчики, - сказала Анна.
- Отчего?
- Ваша луна это Луна. Я видела снимки. Красивый вид. Все эти горы. Кратеры. Вы можете прямо с Земли видеть лунный рельеф. Знаешь, Джонни, нет никакой романтики в лунном свете, если луна - всего лишь большой гладкий светящийся шар в небе.
- Так на что же похож Венцеслав? - задал я дежурный вопрос, скорее для того чтобы перевести ее мысли в менее романтическое русло.
- Да просто здоровенный пылевой шар. Сплошная пыль, почти жидкая. Если не наденешь специальные пылеступы, запросто можешь утонуть в пыли. И, конечно, утонешь без скафандра.
- Так без него же еще и задохнешься, - подсказал я.
- Молчи. А если передатчик в твоем скафандре неисправен, а ты задыхаешься, то воздух закончится, и никто не будет знать, где откопать твое тело.
- На нашей луне тоже местами пыльно, - сообщил я.
- Ага. Местами. На Венцеславе пыль везде. Здания - вовсе не здания: это паромы. Они просто плавают в пыли. А пылеходы - настоящие лодки.
- И как они действуют? - спросил я. - В книге не описаны детали.
- Как самолеты. Одним концом они всасывают пыль, а из другого пыль выбрасывается. Электростатический эффект. Почти как ионные двигатели на космических кораблях.
- Гениально.
- Твой стакан опустел, Джонни, - вдруг изрекла она.
Анна вскочила на ноги подобно большой гибкой кошке и неуловимым движением расстегнула вторую пуговицу на рубашке. Грациозно перешагнула через столик и уселась рядом со мной. Лицо ее было так близко, губы многообещающе приоткрылись.
Я был в замешательстве. И, наконец, решился.
Теперь на рубашке были расстегнуты все пуговицы, и она упала с ее стройных плеч, обнажив торчащие груди с розовыми сосками. Я зарылся в них лицом, в то время как ее руки были заняты стягиванием с меня одежды, а моя свободная рука искала кнопку на ее шортах. Происходящее настолько увлекло как меня, так и ее, что никто из нас не заметил, как койка под нами накренилась и вспыхнули огни.
Затем, пока огни продолжали мигать, перевернулся столик, и в наступившей темноте раздался пронзительный вой сирены.
Глава 13
Существует два золотых правила для выживания в космосе: "Если знаешь, что случилось, делай что-нибудь"; "Если не знаешь, что случилось, не делай ничего, пока не узнаешь , что же случилось".
Понятно, что в данном случае первое правило не подходило. И Анна, и я хорошо понимали это. Мы, казалось, целую вечность просидели в темноте, обхватив друг друга, рядышком, но, скорее, не как любовники, а как два человеческих существа, нуждающихся в поддержке и заботе. А потом внезапно ощущение веса исчезло. Мы плавали в невесомости. Звук сирены прекратился, и мы обнаружили, что приглушенный гул реактивных двигателей, являвшийся неизменны фоном нашей корабельной жизни, просто-напросто исчез.
- Мы все еще можем дышать, - заметил я.
- И непохоже, чтобы давление воздуха угрожающе снижалось, - согласилась Анна.
- Невесомость наступила спустя значительное время после сигнала тревоги. Следовательно, двигатель остановился уже после взрыва или чего-то подобного, так что повреждение, скорее всего, не в машинном отделении, - я пытался анализировать ситуацию. - Как думаешь, мог это быть метеорит?
- Нет. В системе Каринтии нет космических обломков значительного размера.
Слова ее прозвучали с неуместной педантичностью, и я даже засмеялся. Она издала странный звук, словно сердитая кошка, и отодвинулась от меня. Я услышал, негромкий хлюпающий звук - плачет, что ли? - и шорох ее одежды.
- Черт бы тебя побрал, - тихо выругалась она. - Где мои шорты?
- Брось думать о шортах, - отвечал я. - Давай лучше попробуем разобраться, что же случилось. Во-первых, то, что случилось, не затронуло машинный отсек. Далее, в обшивке нет дыры, а если и есть, по крайней мере, герметичность дверей не нарушена.
В ответ она вновь издала всхлипывающий звук.
- Ты же космонавт, - резко сказал я ей. - И офицер этого корабля. Не падать духом!
- Со мной все в порядке, - холодно ответила она, но в голосе недоставало убежденности.
- Тогда скажи мне вот что. На этом корабле есть система аварийного освещения?
- Конечно.
- Тогда почему она не работает?
- Я же не инженер, - пробормотала она.
Я наощупь двинулся искать выход и, обходя ее, ощутил вспышку гнева, когда ее обнаженное тело отпрянуло при моем касании. Дверь отсека была за моей койкой со стороны головы. Держа ее открытой, я рылся в дипломате. Наконец, нашел то, что искал: карманный фонарик. Включил его, настроил широкий луч. Анна обругала меня, но даже и не подумала прикрыть свою частичную наготу.
Я посмотрел на нее. Лицо ее было бледным, покрытым испариной. Рука зажимала рот, как будто она задыхалась. Вначале я решил, что все это - искусно разыгранный спектакль, изображающий страдающую от космической болезни космолетчицу. Потом понял, что при работе на этих маленьких ракетках, совершающих полеты только на короткие расстояния, у Анны просто не было возможности привыкнуть к невесомости., которая здесь наступает только на очень короткое время в середине пути, при смене положительного ускорения на отрицательное.
- В отсеке… - выдавливала она из себя. - Бутылка. Пилюли…
Я увидел бутылочку, убедился, что это нужная ей, открыл и достал две таблетки. Анна схватила их и поднесла ко рту. Пилюли уплыли, прежде чем она успела проглотить их. Я дал ей еще две.
Эти она сумела удержать. Лицо ее постепенно ожило и порозовело:
- Извини, - сказала она.
Я вздохнул.
- На этом отрезке при постоянном ускорении мы никогда не испытываем невесомости, - сообщила она. - Разве только немного. Принимаем пилюли перед поворотом или если знаем, что двигатель может остановиться.
- Я тебе верю. Оденься, пойдем посмотрим, что произошло.
Анна оделась раньше и стала ожидать окончания моего туалета:
- И что теперь? - спросила она, в то время как я справлялся с застежкой на брюках.
- Останься лучше здесь, пока я осмотрю судно, - посоветовал я.
- Это мой корабль! - вспыхнула она.
- Хорошо. Пойдем вместе. Но я буду впереди.
"От нее одна морока", - подумал я, вспомнив ее реакцию на невесомость. Но даже если и так, все-таки не стоит оставлять ее здесь, одну в темной каюте неисправного корабля. И потом, Анна все-таки лучше меня знакома с кораблем.
Открыв дверь каюты, я выплыл в образовавшийся проем. Приходилось одной рукой держаться за спинку прикрученной к полу кровати, а другой - удерживать дверь открытой. По бокам узкого прохода вокруг главного подъемника были перила, и я мог спускаться, цепляясь за них.
Перед тем, как начать спуск, я дождался Анну, забрал у нее фонарик и прицепил к поясу. Не стоило рисковать единственным источником света на спиральной лестнице в условиях невесомости. Игнорируя ступеньки, я прыгнул в ствол центрального подъемника - и устремился вниз. Сзади слышалось дыхание Анны, похоже, она неплохо адаптировалась к невесомости.
Мы миновали общие комнаты, кают-компанию и достигли нижнего яруса. Дальше проход был закрыт герметичной дверью. А за дверью - рубка управления. Измеритель давления, защищенный металлической оболочкой, показал нулевое значение.
- Кто может быть в отсеке в это время? - спросил я.
- Айвор, - замешкавшись, ответила Анна. - Сейчас его смена. Может быть, капитан.
- Им конец, - сказал я, - А где остальные - инженер и свободный офицер?
- Наверное, где-нибудь там, - прошептала она.
- Я, черт возьми, догадываюсь, что они где-то там или сям. Эти дерьмовые сирены были слышны, наверное, даже в Приграничье. С ними что-то случилось.
И точно.
Мы направились к комнате офицеров и обнаружили, что двери заклинило. Другой измеритель давления показывал, - а нам приходилось верить его показаниям, хотели мы этого или нет, - что за дверью абсолютный вакуум.
- Кто находится в машинном отсеке? - потребовал я ответа.
- Второй помощник.
- Так какого дьявола он не шевелится? Пойдем!
Я вернулся к центральному подъемнику. Снова вошел в шахту и, резко оттолкнувшись, прыгнул. Пролетев несколько уровней, достиг машинного отделения. Здесь дверь тоже была заперта, и я застонал в бессильной ярости. Однако датчик давления в отсеке показывал норму, это обнадеживало. Я нажал кнопку открывания двери, но ничего не произошло.
- Есть ручное управление, - сказала Анна.
- Хорошо. Покажи мне.
И она показала.
Ручки и рычаги оказались не такого вида, как я привык. Колесо штурвала вращалось крайне медленно. Но дверь наконец-то открылась, и я начал вглядываться в темноту машинного отделения, освещая фонариком блестящие силуэты приборов, коробочки датчиков… И пузырьки жидкости, неторопливо летающие по всему помещению…
- Еще один! - сердито воскликнул я. - Может ли хоть кто-нибудь из вашего экипажа, оказавшись в невесомости, не выблевать свои кишки?
- Никки! - позвала Анна. - Никки!
Только стон в ответ.
Я тоже застонал, войдя в машинный отсек. Вытащил инженера из его блевотины и потряс за плечи. Он начал бороться со мной. Пришлось ударить его по лицу.
- Нет. Не делайте этого! - выдохнул он.
- Я сделаю это еще раз, если не прекратишь скулить. Что с освещением?
Он вяло указал в сторону приборов:
- Панели управления…
Я отпустил его, поймал ремень от койки и привязал себя к панели. Вот и кнопка с надписью: "Аварийное освещение". Нажал ее. Загорелся свет. Не обращая внимания на инженера и Анну, я осмотрелся. Нашел интерком. Вызвал рубку управления. Нет ответа - да я и не ожидал. Вызвал капитана, главного офицера, главного инженера. И положил трубку на рычаг.
Отвернувшись от бесполезного прибора, я заметил, как Анна что-то достает из аптечки первой помощи и дает инженеру. Спрашивать, что это, не было нужды. Я терпеливо дождался, пока пилюли подействуют. Вытащил сигарету и сунул ее в рот. Закуривая, вспомнил, что у нас катастрофически мало кислорода, - а еще предстоит изучить характер повреждения, - но решил, что в данной ситуации курение необходимо.
- Почему двигатель отключен? - спросил я.
- Я… Не знаю, что произошло. Думал, так будет безопаснее, - возбужденно ответил инженер. - Сейчас включу его снова.
- Не включишь. Пока я не разберусь, в чем дело и куда нас несет. Пока не установим размеры повреждений, - отрезал я, вдыхая табачный дым. - А почему освещения не было?
- Не знаю. Короткое замыкание. Контакты замкнуло.
- А почему их замкнуло?
- Они раскалились из-за перегрева двигателя.
- Проклятый корабль! - выругался я. - А дверь почему заклинило?
- Послушайте, мистер! - взорвался он. - Нечего меня допрашивать. Вы всего лишь пассажир.
- Да, но пассажир, имеющий сертификат межзвездного мастера-астронавта, - сообщил я ему. - А это, по галактическим законам, обязывает меня взять на себя командование этим кораблем в случае смерти или нетрудоспособности офицеров, не взирая на мой статус, вернее, на его отсутствие.
- Смерти? - пробормотал он. - Старик? Шеф? Второй помощник?
- А ты как думал - что произошло, пока ты кувыркался в собственной блевотине? Тут что-то серьезное со всей остальной частью корабля, с рубкой управления и комнатой офицеров. И, перво-наперво, я хочу выяснить, в чем дело. Надеюсь, у вас тут, в вашей лавочке, найдется пара скафандров?
- В отсеке, - сказала Анна, провожая меня в нужном направлении. - Здесь.
- Посмотри на эти проклятые измерители давления! - воскликнул я, обследовав костюм. - Вынеси другой скафандр и посмотрим, может быть, он лучше. Я не собираюсь выходить, если у меня будет воздуха всего на пять минут!
- Там могут быть умирающие! - сердито вспыхнула она.
- Там только мертвые, - отрезал я. - Мертвые, понимаешь? Ты когда-нибудь видела, что делает с людьми вакуум? Я - видел. Извини, но мы ничем не сможем им помочь, и себе не поможем, если не возьмем себя в руки и не будем действовать продуманно и спокойно. Только тогда можно надеяться, что нам удастся спасти себя и корабль.
- Вот еще один костюм, - сказала Анна.
- Этот, кажется, получше, - успокоился я. - А сейчас ты, Ник, или как там тебя, скажи: у тебя есть план корабля? Со всеми герметичными дверями и перемычками?
- Что ты собираешься делать? - спросила Анна.
- Это я и пытаюсь решить, - ответил я.
Глава 14
Вначале я изучил план корабля, чтобы разобраться, с чего начать. Тут была одна загвоздка: на "Лунной девушке" не имелось внутренних воздушных шлюзов. Хотя, нет, одним она все же располагала, но только одним - и очень большим. Это была стволовая шахта.
- Вот что я собираюсь делать, - сказал я инженеру. - Надену скафандр и пойду вперед. А ты закроешь герметичный люк, а потом, когда я подам сигнал, откроешь правый клапан и выпустишь воздух из шахты.
- Мы же потеряем кучу кислорода, - возразил он.
- Нас осталось только трое, так что воздуха, имеющегося здесь, должно хватить, - сообщил я ему.
- А как ты собираешься подать сигнал? - поинтересовалась Анна.
- Надень второй скафандр, но оставь лицо открытым, - велел я ей. - Я свяжусь с тобой по рации.
- А если рация откажет, когда ты будешь снаружи? Как я пойму, когда снова загерметизировать шахту, если ты соберешься возвращаться?
- Ты скоро станешь настоящим космонавтом, - пообещал я ей. - Всегда помни о законе Мерфи и ищи способы справиться с возможными проблемами. Ну ладно, если рация неисправна, то я, собравшись вернуться, трижды постучу в дверь.
Я забрался в скафандр с полными баллонами кислорода и с неудовольствием опустил обзорное стекло. В первый раз сегодня надел скафандр за время, прошедшее с момента последней аварии на "Молнии" - как давно это было? Хронологически - не так уж давно, но с тех пор столько всего произошло… Одна Илона чего стоит.
И что это я, в конце концов, постоянно ее вспоминаю?
- Проверка, - сказал я. - Раз-раз… Лопух, ответьте Первому, прием!
- Слышу тебя хорошо и громко, - раздался слабый голос в наушниках.
- Отлично. Скажи своему дружку, что я иду.
- Он не дружок мне! - возмущенный голос Анны.
- Тем не менее, передай ему.
- Хорошо, - и затем, после паузы: - Береги себя, Джонни.
Я ступил на трап, ведущий к выходу. Магнитные подошвы скафандра давали иллюзию гравитации. Я стал взбираться по трапу, и иллюзия исчезла. В условиях невесомости это делать почти невозможно. Я протиснулся через отверстие, дотянулся до выступа на центральной колонне и ухватился за нее, продвигаясь к люку.
- Анна, закрыть герметичный люк, - сказал я. - Открыть клапан.
- Закрыть герметичный люк, открыть клапан, - повторила она.
Глядя вниз, я наблюдал, как задвигаются двери машинного отсека. Затем перенес внимание на измеритель внешнего давления, укрепленный на рукаве скафандра, и увидел, что столбик задрожал и начал падать.
- Шлюзование началось, - отрапортовал я и затем, через некоторый отрезок времени, показавшийся очень длинным: - Шлюзование закончено.