Мы проводили взглядом трупы, оттащенные к лифту в носилках на воздушной подушке.
Хэнд хотел было спрятать металлический стержень в карман, но, опомнившись, отдал его последнему из покидавших зал охранников. Потом он без какого-либо выражения, механически потер одну руку о другую.
– Кто-то хочет, чтобы вы, госпожа Вордени, вернулись назад. Кто-то, имеющий средства. Я полагаю, это само по себе подтверждает ценность производимых в вас финансовых вложений.
Вордени натянуто улыбнулась, изображая иронию. Я без церемоний добавил свою ложку дегтя:
– И есть еще кто-то внутри самой корпорации. По крайней мере об этом говорит полный отравы рюкзак. Не знаю, как иначе объяснить проникновение их людей в охраняемое здание. У вас утечка информации.
– Похоже на то.
– А кого именно вы послали за неизвестными, которые прошлой ночью следили за нами от самого бара?
Вордени обеспокоенно посмотрела на меня:
– А что, за нами кто-то шел?
Я сделал жест в сторону Хэнда:
– Так он говорит.
– Хэнд? – переспросила Таня.
– Да, госпожа Вордени, именно так. Вас провожали до самой Файнд-аллеи, и не только мы, – Хэнд говорил устало, и его взгляд, ненароком брошенный в мою сторону, казался почти извиняющимся. – Полагаю, это был Дэн.
– Дэн? И это что, не шутка? Ничего себе порядки! Ребята, а сколько у вас дают на отдых после смерти? Или своим людям новое тело предлагают немедленно, вместе с деревянным костюмом?
– У Дэна имелся готовый клон, свежий, из морозильника. Такова сложившаяся практика, по крайней мере в отношении оперативников. Дэну полагалась виртуальная неделя на психотерапию и хороший рекреационный пакет. Получил свое и загружен в новое тело. Был признан годным к несению службы.
– А был ли? Вы говорили с ним?
Я вдруг вспомнил свои слова, сказанные Дэну внутри системы для обнаружения и поиска после катастрофы: … эти работодатели пошлют на панель родных детей – лишь бы наложить лапу на вещи, о которых шла речь в моем письме. А что в сравнении с этим ты, приятель? Никто и ничто.
Только что убитый – в моем понимании это достаточно хрупкое состояние сознания. Оно делает восприимчивым к внушению. А Посланники могут убеждать, как никто иной.
Хэнд открыл голосовой телефон-раскладушку.
– Разбудите Дэна Цзяо Юна, немедленно, – некоторое время он слушал:
– Я знаю. Ладно, попробуйте еще раз.
Я только помотал головой:
– Это что, старая добрая казалось-бы-опять-захватившая-тебя бравада? Так, Хэнд? То, что выше всякой смерти и ради чего ты готов еще раз послать человека на смерть, если это тянет за собой определенную связь? Давай уже, положи трубку. Его больше нет. Он тебя продал, и не требуй от человека опять делать выбор, ложный выбор. – Хэнд судорожно дернулся, но трубку не оставил. – Хэнд, честно говоря, я сам заставил его это сделать.
Взгляд Хэнда, направленный на меня, дал понять, что он мне не верит.
– Хорошо, проехали. Если тебе станет легче, можешь послать меня ко всем чертям. Я лишь объяснил Дэну, что он на хер не нужен "Мандрагоре" и что корпорация пойдет своим путем, рано или поздно заключив сделку. С нами. После чего Дэн окажется на счетчике, если не врубится в сюжет вовремя.
– Я вовсе не отдавал приказа Дэну, мать твою, Ковач! – Наконец Хэнд вышел из себя, на самом деле готовый рвать и метать. Его рука сжала телефонную трубку так, что побелели костяшки. – Давать рекомендации – вообще не твое дело. Заткнись, пожалуйста, на хрен! Да, да, Хэнд слушает…
Он слушал. И, похоже, не услышал ничего хорошего. Хэнд сложил трубку.
– Дэн покинул здание прошлой ночью. Транспорт и направление следования неизвестны. Знаю, что его потеряли в здании "Общества взаимных кредитов" незадолго до полуночи.
– Что, не можешь совладать с персоналом в наше-то трудное время?
– Ковач! – Хэнд простер руки так, словно хотел схватить меня за горло. – Я не желаю этого слышать. Понятно? Я. Не. Желаю. Слышать.
В свою очередь я просто пожал плечами.
– Никто не желает. Потому что такие дела идут сами по себе.
Хэнд просто кипел, сдерживаясь из последних сил:
– Ковач, мне не хочется обсуждать с тобой закон о найме, тем более – в пять утра. Гребаное утро, в рот ему ноги… – тут Хэнд развернулся на пятках. – Вам следовало бы отточить совместные действия. Загружаемся в район Дэнгрека, ровно к девяти утра.
Взглянув в сторону Вордени, я уловил смешок. Чисто детская заразительная усмешка. Словно мы обжимались за спиной человека из "Мандрагоры".
Пройдя десять шагов, Хэнд остановился, будто что-то почувствовал.
– Да. Кстати. – Он повернулся, обращаясь к нам с Таней: – Час назад кемписты сбросили ядерную бомбу на Заубервилль. Сто процентов поражения живой силы.
В зрачках у Вордени полыхнул огонь, и я заметил это прежде, чем она отвела взгляд. Затем Таня уставилась в пол и плотно сжала губы.
Хэнд стоял, наблюдая за происходящим.
– Думаю, вы оба должны были это знать, – проговорил он.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Дэнгрек.
Небо – как выцветшая хлопчатобумажная ткань. Голубизна, оттененная перьями белых облаков, плывущих высоко и далеко. Солнечный свет – достаточно отфильтрованный, но заставляющий прищурить глаза. Его тепло, скользящее по моей коже. Легкий ветерок, идущий с запада, и листва, сорванная с чахлой местной растительности и летающая около нас.
На горизонте догорал Заубервилль. Дым поднимался вверх на фоне выцветшего полотна неба, точно следы от испачканных нефтью пальцев художника.
– Что, Ковач, теперь ты доволен собой?
Таня Вордени произнесла это мне на ухо, негромко, когда вышла вперед, чтобы посмотреть на побережье. Слова были первыми, обращенными ко мне с момента, когда Хэнд объявил о происшедшей бомбардировке. Я принял ее игру:
– У меня возражение: это преступление прошу записать на счет Кемпа. – И подошел ближе. – Наконец, не делай вид, будто этого не ожидала. Ты не хуже других знала, что так будет.
– Да, но меня переполняют ощущения.
Картина на самом деле крепко ударила по мозгам. Ролик крутили на бесчисленных экранах по всему зданию "Мандрагоры", повторяя раз за разом. Кадры сняли операторы военной хроники. Яркая, с булавочную головку точка в полной тишине вырастала в огненный пузырь, звук возникал после. Сквозь грохот на фоне разраставшегося огромного грибообразного облака звучали бессвязные комментарии. Потом шел повтор. Компьютер оцифровал изображение, встроив ролик в нашу виртуальную систему. Серого пятна неопределенности больше не существовало.
– Сутъяди, развертывай группу.
Из динамика прозвучал голос Хэнда. Последовал обмен отрывистыми репликами, и я с раздражением снял наушники. Сзади послышался топот, но мое внимание уже переключилось на Таню Вордени, вернее, на зажатую позу, в которой она застыла. Продолжая смотреть в сторону полуострова, она произнесла:
– Надеюсь, они погибли быстро.
– Да, прямо как в песне: "Не бывает быстрей".
– Госпожа Вордени…
Оле Хансен. Голос напомнил о его прежних, ясных голубых глазах, странным образом узнаваемых за взглядом совсем иных – широко расставленных карих глаз, принадлежавших новому телу.
– Пора осмотреть место работ.
Издав звук, отдаленно напоминавший смех, Таня ничего не добавила. Хотя что-то явно просилось на язык.
– Конечно. Иди за мной.
Я проводил взглядом их фигуры, спускавшиеся по крутому склону в сторону пляжа.
– Эй! Посланник!
Пришлось обернуться. Передо мной предстала сцена: вверх по склону рулила Иветта Крюиксхэнк в своем новеньком теле серии "Маори" с болтающимся на груди лазером и целой коллекцией из надетой на голову разнокалиберной оптики. Дождавшись, пока она вскарабкается наверх, не раз и не два споткнувшись в высокой траве, я спросил:
– Как тебе новое тело?
– Это… – Она покрутила головой и подошла ближе, повторив несколько тише: – Это такое… отчасти странное чувство, понимаете?
Я кивнул. Первая смена моего тела произошла достаточно давно, по личному, субъективному времени – тридцать лет назад. На самом деле прошло уже двести лет, но такое невозможно забыть. Шок на самом деле не пройдет никогда.
– К тому же я кошмарно ослабла, – Крюиксхэнк ткнула пальцем в тыльную сторону кисти и шмыгнула носом. – Как же так: тебе дали чудесную темную кожу, а мне?
В ответ пришлось напомнить:
– Меня не убили. Зато, когда столкнемся с радиацией, твое мнение переменится. Это тело держит излучение в два раза лучше моего.
– Какая разница, если конец в любом случае один.
– Это всего лишь тело, Крюиксхэнк.
– Ладно, тогда покажи мне свой фокус, Посланник. – Издав смешок, она взяла лазер за ствол, взглянув на меня искоса из-за разрядника. – Считаешь, можно увлечься девчонкой с таким белым телом?
Сомневаюсь. Тела серии "Маори" делали длиннорукими и широкоплечими. И действительно со светлой кожей, что особенно бросалось в глаза сразу после выхода клона из банки. Все же лица их были скуластыми, с широко посаженными глазами, большими губами и выдающимся носом. "Девчонка с белым телом". Хорошая шутка. Нет, даже на поле боя, в камуфляже…
Крюиксхэнк сказала:
– Выглядишь так, словно прицениваешься к корове.
– Извини. Я задумался.
– Забудь. Я не настолько озабочена. Говорят, ты воевал в этих местах?
– Пару месяцев назад.
– На что это похоже?
Я пожал плечами.
– На то, что по тебе без перерыва стреляют. В воздухе полно металла, летящего к цели. Обычная ситуация. Почему спрашиваешь?
– Говорили, "Клину" крепко досталось.
– С моей позиции обстановка виделась именно так.
– Тогда почему Кемп пошел на использование ядерного оружия? Имея хорошую позицию?
– Крюиксхэнк… – я начал было говорить и тут же замолчал, погрузившись в раздумье: как преодолеть барьер непонимания, свойственного юности? Ей всего двадцать два, и, как все двадцатидвухлетние, она считала себя вечной и думала, что вселенная нарочно вращается вокруг нее. Тот факт, что ее убили, теперь служил лишь подтверждением личного бессмертия. Ей не могло даже присниться, что есть мир, в котором значение прошлого опыта не просто мало: он просто не имеет смысла.
Крюиксхэнк ждала моего ответа, и я наконец сказал:
– Послушай, никто еще не смог объяснить, за что мы воюем на этой планете. Судя по тому, что я получил, допрашивая пленных, они тоже не знали. Не думаю, что эта война имеет какой-либо смысл, и советую тебе прийти к аналогичному мнению. Если хочешь жить долго.
Она вздернула бровь, и я вспомнил ее манеру, так и не изжитую после перехода в новое тело.
– То есть ответа ты не знаешь?
– Нет.
Хотя мои наушники были сдвинуты вниз, я все же услышал раздавшийся из переговорного устройства пронзительный голос Сутъяди:
– Крюиксхэнк! Ты собираешься наконец спуститься… И работать, как все?
– Иду, начальник.
Приняв удрученный вид, она начала спускаться. Пройдя несколько шагов – неожиданно остановилась, обернувшись в мою сторону.
– Эй, Посланник!
– Да?
– То, что я прошлась насчет "Клина" – это было не в укор… Просто мне так сказали.
Я поймал себя на том, что улыбаюсь в ответ.
– Забудь об этом, Крюиксхэнк. Хрен с ним. Интереснее узнать, не обидно ли, когда около тебя не пускают слюни.
– О-о, – улыбнулась она в ответ. – Кажется, я уже спросила об этом, – она опустила взгляд, целясь мне пониже пояса. – Что, если позже мы вернемся к этому вопросу?
– Сделай одолжение.
Зуммер переговорного опять запищал, и я вернул наушники на обычное место.
– Говорите, Сутъяди.
В голосе старшего группы прозвучала ирония:
– Простите, если побеспокоил, сэр. Не будете ли так любезны оставить моих подчиненных на время развертывания?
– Да ради бога. Больше не повторится.
– Приятно слышать.
Собравшись отключить связь, я вдруг разобрал голос Вордени, не стеснявшейся в выражениях. Сутъяди осведомился:
– Кто это там? Сунь, ты?
– Мать твою, не могу поверить…
– Это госпожа Вордени, сэр, – последним в разговор вступил Оле Хансен, как обычно спокойный, перекрыв брань нашего археолога. – Думаю, вам лучше спуститься и посмотреть самим.
Я мчался на пляж бегом, на финише проиграв Хэнду два метра. Сигареты и мои не вылеченные как следует легкие ни на что не влияли в виртуальности. Должно быть, резвость чиновника происходила от большой заботы за корпоративные финансы. Похвальное рвение.
Мы первыми оказались рядом с Вордени. Остальные члены группы сильно отстали, они еще не адаптировались к новым телам.
Археолог стояла перед упавшей скалой – в той самой точке, где была совсем недавно, при первом посещении виртуального берега. И я не сразу понял, на что она смотрит.
– А где же Хансен? – глупо спросил я. Вордени указала вперед:
– Он вошел внутрь. Решил посмотреть, что там.
Теперь я увидел их. Серые отметины на камне от лазерного луча, двухметровая, образовавшаяся в скале расщелина и проход, уводивший неизвестно куда.
– Ковач? – в интонации Хэнда слышалось едва уловимое веселье.
– Вижу. А как давно обновили модель?
Хэнд подался вперед, внимательно рассматривая лазерные отметины:
– Сегодня.
Таня Вордени негромко проговорила, обращаясь сама к себе:
– Зондирование поверхности высокоорбитальным спутником.
– Именно.
Вордени потянулась в карман за сигаретами:
– Ладно. Собственно, здесь нам нечего искать.
– Хансен! – проорал Хэнд в пролом, сложив ладони рупором. Очевидно, он забыл о переговорном устройстве.
– Слышу вас хорошо, прием, – послышался из наушников спокойный голос нашего эксперта по взрывам. – Здесь ничего нет.
– Разумеется, нет, – прокомментировала Вордени, не обращаясь конкретно ни к кому. И привела подходившую к случаю цитату: – "…нечто, напоминающее круглую площадь, около двадцати метров в диаметре. Скальные породы выглядят необычно, вероятно, оплавлены".
Хэнд с раздражением бросил в микрофон:
– Не более чем экспромт. Компьютер "Мандрагоры" еще анализирует то, что внутри.
Прячась от ветра, Вордени старалась зажечь сигарету.
– Задайте более простой вопрос: есть ли что-то внутри.
Хэнд переадресовал вопрос дальше. Спустя секунды пришел ответ.
– Да, по центру что-то вроде валуна или сталагмита.
Вордени кивнула.
– Это и есть ваши ворота. Вероятно, компьютеру лучше взять старые данные, снятые при первых сканированиях. Пока машина анализирует свежие снимки поверхности, на которых нет ничего, кроме каменной осыпи, и…
– Здесь кто-то есть, – сказал Хэнд, едва не проглотив микрофон.
– Да, похоже на то. Смотрите-ка…
Археолог меланхолично выпустила в небо дым, показывая направление. Недалеко от берега, в каких-то нескольких сотнях метров, на якоре стоял траулер. Судно слегка болталось на волне, в поднятой над морем сети угадывался какой-то груз.
Небо ярко вспыхнуло.
При выходе из виртуальной модели ощущения не были столь неприятными, как это происходило внутри комплекта обнаружения и поиска после катастрофы. Все же возвращение в реальность напоминало ванну со льдом. Конечности онемели от неимоверного холода, и меня начало трясти. Открыв глаза, я увидел перед собой очередное произведение психографического искусства.
– Чудесно, чудесно. – Эти слова я выстучал зубами, садясь и пытаясь найти опору. Дверь моей кабины открылась с приглушенным звуком. В проеме я увидел Хэнда. Он стоял в расстегнутом комбинезоне, щурясь от яркого света реального мира. При виде чиновника я скривился.
– Это было необходимо?
– Ковач, сначала оденься. – Он застегнул на шее молнию, продолжая говорить:
– У нас есть кое-какие дела. Мне нужно быть на месте не позднее, чем к вечеру.
– А ты не слишком резко… – Хэнд уже развернулся к выходу.
– Хэнд! Наши рекруты до сих пор не адаптированы к новому телу. Они долго не выдержат.
– Они уже осваиваются с местностью. – Хэнд бросал слова через плечо. – Десять минут реального времени или два дня виртуального. Потом загрузим их в реальность и оставим там. А если кто хотел попасть в Дэнгрек раньше нас, этим людям придется пожалеть.
– Пожалеть, что не оказались в Заубервилле! – Мой голос сорвался. – Тогда пожалели бы… как остальные!
Я слышал, как его ботинки протопали по коридору. Человек из "Мандрагоры" шел, застегнувшись "на все пуговицы", в отличном, подогнанном по фигуре комбинезоне. Кливер поднят, за все уплачено. Он ушел, озабоченный предстоящим делом, а я остался сидеть голой задницей в луже собственной, ни на кого не направленной злости.
Часть третья
ПОДРЫВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ
Между виртуальностью и жизнью есть одно простое отличие. В модели вам ясно, что существование всего поддерживается всемогущей машиной. Реальность не дает такой уверенности, легко воспитывая убеждение, будто сама находится под полным вашим контролем.
Квеллкрист Фальконер, "Мораль над краем пропасти"
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Невозможно пересечь половину планеты на космическом корабле и посадить его незаметно.
Мы и не пытались.
"Мандрагора" включила нас в приоритетный старт и дала нисходящую параболу, совпавшую с суборбитальной трассой военных транспортников Картеля. В заданной точке мы нахально ушли с курса, приземлившись на секретной посадочной полосе близ окраины Лэндфолла. Полуденная жара только начинала спадать.
Летели на новеньком штурмовике "Локхид-Митома". Приземлившись, корабль идеально слился с бетоном. Он показался мне отлитым из закопченного стекла скорпионом, которому оторвали жало. Увидев наш борт в первый раз, Амели Вонгсават скептически хмыкнула.
– Серия "Омега", – проговорила она, обращаясь персонально ко мне. Вероятно, потому что я забрался в кабину за ней следом. Говоря, она одновременно приводила в порядок волосы, закручивая пряди вверх, чтобы освободить доступ к расположенным на затылке разъемам полетной симбионики, а затем подколола их клипсами. – Наша крошка может сесть на Корпоративном бульваре, даже не обломав деревьев. Потом вы пускаете плазменные торпеды в парадную дверь Сената, делаете стойку на струе и оказываетесь на орбите раньше, чем они поразят цель.
– Не более чем пример, – сухо отозвался я. – Ради такого дела пришлось бы стать кемпистом и, соответственно, получить в распоряжение трижды пробитую дерьмовую посудину вроде "Моваи-10". Так, Шнайдер?
– Да уж, лучше об этом не думать.
– О чем лучше не думать? – вмешалась в разговор Иветта Крюиксхэнк. Ей нужно было знать все. – Как стать кемпистом?
Шнайдер ответил, поедая глазами формы ее свежеиспеченного тела:
– Нет, летать на "Моваи". Кемпист – звучит не уж так плохо. Если отбросить пропагандистское пение.
– Да ты что, кемпист? – Крюиксхэнк озадаченно заморгала.