Прогремел гром, и глаза открылись, и уши снова стали его собственными, а бодрствующий разум нашел название. Звуковой барьер.
Джела окончательно стряхнул с себя сон и посмотрел на дерево, которое затеняло его, как могло.
– Крылатые создания, друг мой? И драконы? – Он рассмеялся – и обнаружил, что его голос звучал удивительно похоже на драконов из сна. – Драконы, а теперь космические корабли? Какой дивный бред вызывают твои плоды!
Он посмотрел в небо. Плыла узкая линия инверсионного следа, но корабль на ее конце разглядеть не удалось. Похоже, что корабль летит прямо от него – туда, где он сам приземлился. Или наоборот – прямо к нему.
Вздохнув, Джела-солдат потянулся за солнечными очками, похлопал по прикрепленному к поясу ножу для успокоения и вытащил пистолет, проверяя, что дуло забито песком и заряд не сел.
– Сектор обстрела, – сообщил он дереву, – благоприятен для нас. Если это не те, кого мы знаем, и они смогут прочесть знаки, то поймут, где я, а потому я буду в другом месте. Если они не дураки, то додумаются до этого, но у меня с собой есть аварийные бакены.
А тебя… тебя я постараюсь замаскировать получше.
То, что получилось, казалось издали случайной грудой обломков, хотя следы вокруг трудно было замаскировать полностью. Самые заметные Джела постарался замести курткой и оставил маячок включенным. Один передатчик он взял с собой, оставив в норе все прочие приборы с энергетическим зарядом. Их там либо не заметят, либо они создадут впечатление, что Джела благоразумно прячется в тени.
Это было не совсем так, хотя отчасти тень над ним была. В любом случае сегодня это недолго будет иметь значение, потому что солнце скоро скроется за горизонтом.
Его выбор остановился на промоине, оставленной блуждавшим руслом. Там, поглядывая на дерево, он достал пистолет и запасные заряды, а потом вынул из карманов все, что могло связывать движения – на случай, если потребуется двигаться быстро.
Он невесело рассмеялся, прекрасно понимая, что держится только на адреналине и надежде, понимая и то, что его шанс двигаться быстро и скрытно весьма невелик после столь долгой голодовки.
Именно в этот момент он ощутил корабль, как будто над ним распахнулись огромные добрые крылья. Ветер донес до него завывание ветра и тихое шипение – удивительно похожее на годами знакомые звуки КК-456.
Корабль низко пронесся над лагерем Джелы, и крылья у него совсем не были большими – ведь корабль и сам был совсем небольшим! Он заложил вираж на девяносто градусов, показав одинокие черные цифры на каждом коротком маневровом крыле, еще один такой же вираж – при этом носовая пушка оказалась устремленной на лагерь, – и с тихим шипением опустился на пустое ложе океана. Потом застыл неподвижно почти на полные восемь секунд, после чего из распахнувшегося люка выскочил капрал Кинто и выругался, поскользнувшись на мягком песке.
4
На поверхности планеты,
Звезда 475 А
Время на задании: 14, 5 планетного дня;
выполнение задания продолжается
– Это приказ, Джела. Приготовься к посадке. Голос старшего пилота Контадо стал тише, а это хорошего не предвещало.
– Мы здесь не закончили.
Голос Джелы тоже стал тише. Он стоял над своей норой, полуобернувшись к дереву. Остатки своего снаряжения он уже разложил по карманам.
Контадо стоял рядом с деревом, возвышаясь над ним, и его постоянная недовольная гримаса подчеркивалась прищуром глаз в тенях низко опустившегося солнца. Он демонстративно пропустил мимо ушей, что в свое "мы" Джела включил и дерево.
Вокруг Джелы лежали остатки горячей пищи, которой его наскоро накормили, а также выброшенные упаковки от лекарств – несколько доз витаминов, аэрозольный стимулятор, противовирусные таблетки. И три пустых пузыря из-под воды.
Накормленный и напоенный, освеженный естественно и искусственно, закрытый от солнца тенью спасательного корабля, Джела чувствовал себя сильнее, чем в последние дни, – и упорным, как деревья, за которыми он пришел к песчаному океану.
– Я возьму это дерево с собой, – заявил он очень тихо.
– На борт, черт подери! Окно отлета…
Это уже было сказано громко, что показывало, что Джела получил преимущество.
– Окно отлета – это произвольный момент, выбранный пилотом. Вы действуете на основе догадок. На датчиках пока ничего нет…
– Солдат, это – не биологическая экспедиция. Я не собираюсь…
– Старший пилот, это дерево спасло мне жизнь. Оно и его родня сражались с шериксами… кто знает, как долго… тысячи лет! Я не могу найти другого объяснения тому, что эту систему так долго оставляли в покое, – и тому, что сейчас она привлекла такое внимание. Мы не имеем права просто бросить его без защиты.
Из недр корабля – не по коммуникатору, но все равно достаточно внятно – донесся голос Кинто:
– Если он хочет защищать это дерево, дайте ему еще пистолет и поручите ему эту работу. Я же говорил вам, что не стоит за ним тащиться…
В корабле послышались споры, а потом объявление:
– Старший пилот, до захода солнца остались считанные секунды. Я начал обратный отсчет, а Кинто проводит предполетную проверку на тот случай, если нам придется лететь прямо к точке рандеву.
Новый голос из коммуникатора принадлежал младшему пилоту Тетрану, и Джела поспорил сам с собой, что помимо предполетной проверки Кинто теперь получит либо фонарь под глазом, либо много бесполезной работы сразу по возвращении на базу. Или и то, и другое.
Старший пилот Контадо посмотрел на дерево – и на Джелу, а потом на корабль и вдаль, затенив глаза ладонью.
– Старший пилот, как премию… я имею в виду компенсацию за то, что меня подбили, когда я спасал командира и "Трезубец", не могли бы вы устроить для меня… – тихо заговорил Джела. Услышав такое, старший пилот просто ахнул, но Джела продолжал свою дерзкую речь: – И я обещал, когда съел плод… я обещал, что спасу его, если смогу! Сэр, мне надо только…
Контадо прервал его резким взмахом руки и презрительным хмыканьем.
– Боец, если ты настаиваешь, оно твое. У тебя есть время забрать свой сувенир до взлета корабля. Квартирмейстер будет снимать с твоего счета плату за его перевозку – я не удостою эту штуку правом считаться за образец. И ты явишься на посттравматическое обследование в первом же госпитале.
– Я предпочел бы взлететь при дневном свете! – донесся безжалостный голос младшего пилота.
Джела побежал к дереву, доставая аварийный нож и одеяло, надеясь, что не убьет растение, пытаясь его спасти.
– Мы взлетим с тобой или без тебя, Джела, – сказал старший пилот, и ветер унес его оставшиеся без ответа слова куда-то далеко.
Джела не был ни садовником, ни древесным хирургом, и если когда-нибудь он чувствовал, что ему не хватает подготовки, то именно сейчас, с боевым ножом в руке на чужой планете, стоя на коленях перед деревом, которое намеренно спасло ему жизнь. Рядом с собой он расстелил походное одеяло, чтобы завернуть в него дерево и унести.
– Спасибо тебе, – сказал он, кланяясь, и попытался вспомнить все то, что он в своей жизни слышал, не слишком прислушиваясь, от тех, кто ходил по лесам других миров.
А потом, поскольку ничего другого не оставалось, он начал копать ножом траншею, вкапываясь в землю так, как его учили, вспоминая, как быстрее прорезаться через наружные корни. Его учили, как не запутать клинок в корнях, как подобраться под выступающие корни, чтобы сохранить их для маскировки или укрытия. Все это вспомнилось ему – благодаря опыту окапываться под огнем.
Он знал, что не следует полностью освобождать дерево от земли, что нужно сохранить почву вокруг части корней. Но как определить, сколько ее нужно?
Почва удивила его, оказавшись даже суше, чем он ожидал. Он поспешно прорыл первый круг у дерева, понял, что песчаный грунт все равно вряд ли удержится, – и вырыл вторую траншею всего в трех ладонях от худенького ствола.
Копая, он заметил, что разговаривает с деревом, успокаивает его, словно оно понимает слова, – будто ребенка или щенка.
"Какой же я нахал: уговариваю короля планеты быть спокойным, пока я его выкапываю! "
И все-таки он продолжал говорить – возможно, чтобы утешить самого себя, уверить себя в том, что поступает правильно и как надо.
– Скоро мы тебя отсюда заберем, – приговаривал он. – Совсем скоро ты посмотришь на все это с высоты драконьего полета…
Ветер начал усиливаться, как это всегда бывало в сумерках, принеся с собой запахи планеты: пыли, земли и какой-то сладости, которую поначалу он не смог опознать, а потом понял, что это аромат – или даже вкус – дара дерева, который он съел…
Еще один обход вокруг дерева. Нож Джелы ушел намного глубже, и он копал по направлению к центру. Доносившиеся от корабля звуки были достаточно знакомыми: звуки закрывающихся заглушек, проверки механических частей, определения готовности к взлету.
Обходя дерево в третий раз, Джела услышал, что часть люков закрывается. И тогда же он понял, что принимал за комок почвы клубень дерева. И диаметр этого клубня был раз в десять больше диаметра надземного ствола. Выкапывая его, Джела ощутил, что весит он во столько же раз больше.
Наконец, он добрался до самого низа, нашел несколько прочных как веревки корней, уходящих глубоко в недра планеты. Он заколебался, не зная, которые из этих пуповин жизненно важны, не зная даже, как это определить, – и в это мгновение колебания почувствовал, как дерево сдвинулось, словно переместился какой-то внутренний балласт. А потом с резким щелчком дерево качнулось, и корни, которые его тревожили, оказались порванными, хотя его нож находился по меньшей мере в ладони от них.
Полный вес дерева и оставшихся корней лег на руки, и Джела пошатнулся, чуть было не свалившись в вырытую им самим яму.
Напрягая мышцы спины, он поднял дерево и прижал к себе, ощутив неожиданный вес клубня размером с голову, формой похожего на гигантскую луковицу.
Тут его слух зарегистрировал звук включившихся корабельных генераторов – и он вытащил дерево из негостеприимной земли, одним движением закутал в одеяло и бросился с ним к кораблю.
Капрал Кинто стоял на страже у последнего открытого люка, демонстративно глядя на дисплей, показывавший состояние люка, и приложив руку к кнопке аварийного закрытия.
– Он внутри! – сообщил Кинто в пространство, после чего по внутренней связи пришел голос старшего пилота:
– Взлетаем на счет двадцать четыре.
Кинто возмущенно посмотрел сквозь ветки на Джелу и мерзко ухмыльнулся:
– Даже герою не следует командовать старшим пилотом, Джела. Ох, попадешь ты под трибунал!
Корабль взлетел. Команда корабля позволила Джеле закрепить дерево в свободном противоперегрузочном кресле рядом со своим, и перестала его замечать. Никто в упор не видел, как он заботливо стирает пыль с листьев, как старается поставить дерево так, чтобы оно получало побольше света, как смачивает из кружки покрытые песком корни… И слов его тоже никто не слушал, поскольку все его слова предназначались дереву. С капралом Кинто говорить было не о чем, Контадо и Тетран были полностью заняты своими обязанностями, а ему – пассажиру – не следовало отвлекать их пустой болтовней. Так что он шептал дереву добрые известия и слова утешения: ведь оно оставляло позади не толька родную планету и ее достойных павших, но и саму почву, которая его взрастила.
Переход на "Трезубец" прошел не гладко. Джеле пришлось самому перетаскивать себя и дерево через переходной шлюз. Выйдя оттуда с деревом в охапке, он не смог должным образом приветствовать капитана. Затем ему, как пилоту, вернувшемуся без корабля, нужно было подписать журнал стыковки, указав, что корабль потерян в результате действий противника. Эту обязанность он выполнил довольно неуклюже, поставив дерево себе на бедро и держа журнал под неудобным углом. При этом квартирмейстер демонстрировал странную степень интереса к вспомогательным экранам.
Никто из его звена не вышел его встречать, что он счел дурным знаком, и его направили не в его собственную каюту, а в кают-компанию пилотов, куда он был препровожден помощницей квартирмейстера.
– Мне надо бы пойти к себе в каюту, переодеть форму, привести себя в порядок…
Провожатая резко оборвала его протесты.
– Солдат, ты понимаешь, что достал уже всех до предела? – рявкнула она. – Пилотам пришлось долго убалтывать капитана так далеко возвращаться и ловить твой сигнал. И потом, нет гарантии, что тебя вернут именно в твою каюту…
Эти последние слова звучали неприятно – хуже, чем то, что он дошел до предела официально допустимого. С пределами он был давно знаком. А вот отсутствие каюты…
Поскольку он шел по коридору первым, то не мог заглянуть в лицо своей сопровождающей и проверить, не разыгрывает ли она его. В этот момент они дошли до пересечения коридоров, и ему пришлось пропустить пилотов с карточками дежурных. Джеле удалось спрятать лицо в ветках: он был рад, что эти юнцы – оба новобранцы – не увидели его реакции на броские татуировки у них на лицах. Отворачиваясь, он заметил, что два люка в коридоре отмечены желтыми сигналами, а еще один – красным.
– Было попадание? – спросил он через плечо, когда они пошли дальше. – Мне казалось…
– Твой корабль оттянул на себя почти все. – Ее голос зазвучал мягче, словно она отдавала должное исполненному долгу – и исполненному хорошо. – Но остались довольно энергичные осколки – и неудачный выстрел одного из наших кораблей.
Джела скривился – отчасти из-за этого известия, отчасти потому, что устал нести дерево. Он был готов поклясться, что, когда он выдернул его из земли, оно было гораздо легче.
Ему еще раз пришлось отойти в сторону, пропуская идущих по коридору, и он привалился к стене, чтобы секунду отдохнуть, пока хлопок по плечу не напомнил ему, что он идет по служебным делам, а не по своим собственным.
Снова шагая вперед, он лениво попытался вспомнить, какие из его вещей могли уцелеть, а какие нет, но потом потерял к этому интерес. Он на корабле и дерево на корабле – и, по правде говоря, это больше, чем то, на что он имел право надеяться.
Наконец они подошли к кают-компании пилотов. Люк был задраен, что необычно – по крайней мере, когда нет тревоги! – однако если есть опасность разгерметизации, это вполне разумная предосторожность. Джела успел отметить, что к двери небрежно приклеен знак его звена, а потом помощница квартирмейстера протянула руку через его плечо постучать в люк – в конце концов, это ее право, – чтобы кто-нибудь из младших по званию открыл ей изнутри.
Люк распахнулся. Неожиданный тычок между лопаток заставил Джелу шагнуть вперед, споткнувшись. Он выглянул из редкой листвы дерева, увидел на столе шесть пустых шлемов рядом с боевыми ножами без ножен – и пять лиц, знакомых, напряженных, встревоженных, глядящих на него.
У него задрожали колени. Он напряг их, отказываясь падать, но…
Шестеро? Шестеро погибших?
Капрал Бикра осторожно принял у него дерево, а младший сержант Вондал первым отдал честь.
С Джелой их оказалось шестеро – наименьшее количество людей, которое командование признает звеном.
И так уж получилось, что он теперь стал старшим и по возрасту, и по званию.
Он неуверенно ответил на их салют и тяжело опустился в кресло рядом с деревом.
– Докладывайте, – приказал он, не имея никакого желания слушать их рассказ.
5
"Трезубец"
Изолятор
Медтехник был непреклонен, хотя и не отрицал, что Джела в целом правильно понимает теорию заражения.
Однако множество болезней могут передаваться – и могли уже передаться – просто за счет того, что инфицированный человек, такой, как Джела, пронес по кораблю инфицирующий объект, – такой, как дерево.
То, что Джелу сопровождала помощница квартирмейстера, которая была допущена во временную кают-компанию звена, следовало считать несчастным случаем. То, что со времени его возвращения на корабль никто еще не умер от какой-нибудь ужасной неизвестной болезни, никак не доказывало, что этого не произойдет вообще.
И, что важнее, были нарушены несколько стандартных правил, и медтехник подробно перечислил их все.
Во-первых и в-главных, Джеле не должны были позволить приземляться на планету без тщательной повторной оценки биологической информации, полученной прежними экспедициями.
Во-вторых, ни Джелу, ни дерево не должны были брать на спускаемый корабль без дезинфекции.
В-третьих (и это, как понимал Джела, раздражало медтехника больше всего), ни ему, ни дереву не следовало находиться на борту сейчас, раз они прошли дезинфекции.
Техник знал правила и имел влияние на кого-то из командования – и этого кого-то должным образом уведомили, после чего он соизволил ужаснуться.
И получилось так, что второй день Джелы в качестве исполняющего обязанности командира звена прошел в боксе изолятора. Камеру с двойными прозрачными стенками надули внутри обычной палаты лазарета. Дерево в двустенном отделении с двойными флексигласовыми стенками было еще более изолировано внутри бокса, пока шли всевозможные анализы почвы, которую оно могло бы назвать своей. По крайней мере они поняли, что разумно оставить дерево под наблюдением Джелы. Если оно посинеет, или покраснеет, или заселится вредителями прямо в своем боксе, он будет рядом и увидит это.
Никто понятия не имел, сколько времени может понадобиться чахлому на вид деревцу неизвестного рода, чтобы выказать признаки наличия паразитов, гниения и так далее, но Джела не стал напоминать об этом медтехнику. Зато удалось убедить его наладить систему полива растения, чтобы оно не дало "ложноположительный" ответ, из-за которого флот может посадить на карантин весь корабль.
К счастью, техник счел электронную связь биотически безопасной, и маленький отряд Джелы хотя бы мог при необходимости разговаривать с ним, обеспечивать обновление новостей на экране его комма и держать в курсе событий в звене.
Было бы все совсем хорошо, если бы капрал Бикра тоже не попала в изолятор, о чем сообщил ухмыляющийся Кинто. Капрал касалась дерева, приняв на себя ношу своего командира звена (как это достойно, как это скромно!). Поскольку Бикра была во всем звене самой организованной, упущений теперь не избежать.
Джела также думал, что Кинто причастен к его помещению в карантин, поскольку его дружба с медтехником была известна всем. Какая Кинто могла быть от всего этого польза, оставалось тайной, разгадку которой можно отложить до лучших времен; пока что младший сержант Вондал был слишком занят обслуживанием и ремонтом кораблей звена, чтобы тратить время на поиски столь важных сведений.
Медтехник был назойливым донельзя. Три блока датчиков вполне справлялись с передачей данных на центральный пульт лазарета, но техник все равно торчал в палате. Больше того, он постоянно проверял, сколько воды Джела пьет и…
– Вы мне хоть на десять секунд дадите покой, техник? Камеры слежения вы поставили, датчики на теле прилепили, манометры дыхания включили и взвесили меня два раза. Вы думаете, что я отращу крылья и брошу вас, если вы перестанете проверять мой цвет лица десять раз за вахту?