Он получил несколько идиотских публичных ответов, как это всегда бывает в сети. Дурацкие каламбуры (Вы хотите проблему устранить, вы сказали? Срань господня!) и совершенно не относящиеся к делу комментарии (Я побывала в Торонто в 1995-м. Какой потрясающе чистый город!). Но пришел также один конфиденциальный ответ, который был виден только ему одному.
Именно на такой ответ он и надеялся.
Дата: 10 ноября 2011, 23:57
От: Помощника
Кому: Мстителю
Тема: в связи с устранением
Могу помочь справиться с проблемой. Мы можем встретиться?
Двойник ответил немедленно. Он не чувствовал такого душевного подъема с тех пор… впрочем, он еще никогда такого не чувствовал. Это было почти так же здорово, как адреналин.
Дата: 11 ноября 2011, 00:05
От: Мстителя
Кому: Помощнику
Тема: в связи с устранением
Предпочитаю не встречаться. Желаю полного устранения. Мы понимаем друг друга?
Дата: 11 ноября 2011, 09:17
От: Помощника
Кому: Мстителю
Тема: в связи с устранением
Понимаю. Гонорар: CDN$100K авансом по сети на банковский счет 892–3358–392–1 в Первом швейцарском банке (расчетная система Евросвисс-100).
Дата: 11 ноября 2011, 09:44
От: Мстителя
Кому: Помощнику
Тема: в связи с устранением
Перевод средств будет осуществлен. Но мне хотелось бы кое-чего особенного; сообщите, если это будет стоить больше. Вот подробности…
Суммы, о которых шла речь, строго говоря, нельзя было назвать мелкими карманными расходами, но двойник знал все необходимые пароли доступа к финансовым счетам компании "Хобсон мониторинг". В конце-то концов, это была в некотором смысле его компания, его деньги.
Я оказался прав, подумал двойник. По сети и вправду можно получить почти все что угодно.
ГЛАВА 22
Кэти снова ушла к своему психоаналитику. Питер понял, что он завидует: у нее было с кем поговорить, ее готовы были выслушать. Ах, если бы…
И тут его осенило.
Ну конечно же.
Именно то, что нужно.
И это не повредит эксперименту - в самом деле нет.
Сидя в своем домашнем кабинете, Питер связался с компьютерами "Зеркального отражения". Когда его попросили зарегистрироваться в качестве пользователя, он набрал псевдоним, под которым обычно регистрировался при входе в сеть, - "фобсон". Впервые получая псевдоним для работы с компьютером, еще в университете, Питер, как и другие студенты, в качестве кодового имени пользователя получил допуск, составленный из первой буквы его имени и фамилии - "пхобсон". Но один из сокурсников подсказал ему, что "пх" можно заменить на греческое "ф", чтобы набирать на клавиатуре на одну букву меньше, и с тех пор Питер всегда пользовался в качестве своего стандартного допуска псевдонимом "фобсон".
Он спустился вниз по многоступенчатому меню и наконец добрался до экспериментальной системы искусственного интеллекта. Саркар установил простое меню для вызова в рабочий сегмент оперативной памяти любой из моделей-двойников:
[F1] Дух (Жизнь после жизни)
[F2] Амбротос (Бессмертие)
[F3] Контроль (немодифицированная копия)
Кого же выбрать? И тут Питер понял, что столкнулся именно с той проблемой, которую они с Саркаром задумали решить своим экспериментом. Который из двойников окажется наиболее чутким собеседником? Версия "жизнь после жизни"? Сможет ли существо, лишенное физического тела, вникнуть в сложности семейных отношений? В какой степени брак - вопрос интеллекта и эмоций? И в какой степени эмоции определяются гормонами?
А как насчет бессмертной версии? Возможно, бессмертие означает неизменность. Наверно, бессмертный должен быть особенно озабочен вопросами супружеской верности. В конце концов, вступая в брак, люди рассчитывают, что это навсегда.
Питер подумал о своих любимых книжных персонажах: о Спенсере, Сюзан Сильверман. И Хокс. Но когда в последний раз Роберт Б. Паркер, написавший эту сагу, находил для своих героев какую-нибудь оригинальную ситуацию, позволяющую высветить новые грани их личности, достойные исследования?
Столетие вместе с Кэти.
Тысячелетие вместе с Кэти.
Питер покачал головой. Нет, бессмертная версия вряд ли его поймет. Бессмертие наверняка лишено чувства постоянства. Оно может дать только перспективу. Масштаб восприятия.
Питер склонился к клавиатуре и нажал F3, выбрав контрольного двойника. Именно его, только его, свою неизмененную, точную копию.
- Кто там? - спросил синтезатор речи.
Питер откинулся на спинку стула.
- Это я, Питер Хобсон.
- Вот как, - насмешливо откликнулся двойник. - Я, ты хочешь сказать.
Питер слегка опешил.
- Ну, в некотором смысле.
Синтезированный голос усмехнулся:
- Не волнуйся, я уже привыкаю ощущать себя двойником Питера Хобсона, базовой версией. Но ты-то знаешь, кто ты на самом деле? Может, ты тоже всего лишь имитационная модель? - Из динамика донеслось начало мелодии "Сумеречная зона", причем двойник насвистывал ее гораздо точнее, чем это когда-либо удавалось настоящему Питеру.
Питер рассмеялся.
- Пожалуй, мне не хотелось бы поменяться с тобой местами, - сказал он.
- Ну, здесь не так уж плохо, - возразил двойник. - Я очень много читаю, одновременно занимаюсь примерно восемнадцатью книгами - когда одна надоедает, переключаюсь на другую. Конечно, процессор рабочей станции намного превосходит по скорости химический мозг, так что я усваиваю материал гораздо быстрее - наконец-то я смог продраться сквозь Томаса Пинчона.
Это просто замечательная имитация, подумал Питер. Замечательная.
- Хотелось бы мне иметь больше времени для чтения, - начал Питер.
- А мне хотелось бы иметь возможность с кем-нибудь переспать, - бесцеремонно перебил двойник. - Всем приходится нести свой крест.
Питер снова засмеялся.
- Ну так зачем ты вытащил меня из бутылки? - спросил двойник.
Питер пожал плечами:
- Я не знаю. Наверно, чтобы поговорить. - Пауза. - Мы создали тебя после того, как я узнал про Кэти.
Нет нужды выражаться яснее. В искусственном голосе сквозила печаль:
- Да.
- Я пока никому еще не рассказывал об этом.
- Я думаю, ты этого и не сделаешь, - отозвался невидимый собеседник.
- Да?
- Мы с тобой очень скрытный человек, - продолжал двойник, - прошу простить за неправильную грамматику. Мы не привыкли раскрывать нашу внутреннюю жизнь.
Питер молча кивнул.
- Чуть погромче для суда, пожалуйста, - с легкой иронией попросил двойник.
- Прости, совсем забыл, что ты меня не видишь. Я с тобой согласился.
- Естественно. Послушай, что я, собственно, могу тебе посоветовать. Я имею в виду, что мне приходит в голову почти то же, что и тебе. Но давай попробуем как-нибудь вместе разобраться. Только между нами, так сказать: ты все еще любишь Кэти?
Питер молчал несколько секунд.
- Трудно сказать. Та Кэти, которую я знал, то есть думал, что знаю, никогда бы не сделала ничего подобного.
- Но насколько хорошо мы вообще можем знать кого бы то ни было?
Забывшись, Питер снова кивнул:
- Вот именно. Прости, что использую в качестве примера тебя, но…
- Ты же знаешь, люди терпеть не могут, когда ты это делаешь.
- Делаю что?
- Используешь их в качестве примера. У тебя дурная привычка хватать всякого, кто попался под руку, чтобы что-то доказать. "Прости мне, что беру в качестве примера тебя, Берта, но если кто-то по-настоящему толст…"
- Ну уж не заливай. В жизни не говорил ничего подобного.
- Я немного утрирую, чтобы выглядело смешнее; еще одна наша черта, которая нравится далеко не всем. Но ты понимаешь, о чем я говорю: ты берешь некий воображаемый диалог и втягиваешь в него реальных людей в качестве примеров: "Возьмем твой собственный случай, Джефф. Помнишь, как твоего сына арестовали за ограбление киоска? Хотелось бы знать, насколько круто ты захотел бы обойтись с юными правонарушителями в подобной ситуации?"
- Таким образом я обосновываю свою позицию.
- Знаю, но люди терпеть этого не могут.
- Пожалуй, я догадываюсь об этом, - сказал Питер. - Но тем не менее, - он произнес эти слова с нажимом, стараясь перехватить инициативу, - если взять, к примеру, наш эксперимент с Саркаром: мы создали модели моего сознания. Модели, только и всего. Подобия, которые, похоже, ведут себя так же, как оригинал. Но когда реальная личность строит свои отношения с кем-то еще…
- Действительно ли эта личность строит отношения с другой реальной личностью или же только с моделью - с образом, с неким идеалом - созданным ее воображением?
- Хм, пожалуй. Именно это я и собирался сказать.
- Разумеется. Сожалею, Пит, но тебе будет трудновато озадачить себя самого своим собственным остроумием. - Голос надтреснуто рассмеялся.
Питер почувствовал легкую досаду.
- И все же это важный вопрос, - упрямо продолжал он. - Действительно ли я хоть когда-нибудь по-настоящему понимал ее?
- Собственно говоря, ты прав: мы, возможно, просто неспособны никого узнать по-настоящему. Но тем не менее Кэти мы знаем намного лучше, чем кого бы то ни было еще на всем белом свете. Мы знаем ее лучше, чем Саркара, чем маму и папу.
- Но как же тогда она смогла так поступить?
- Пойми, у нее же никогда не было такой сильной воли, как у нас с тобой. Этот мудак Ханс явно здорово нажал на нее.
- Но ей не следовало поддаваться.
- Согласен. Но она не сумела. Ну и что мы теперь будем делать? Мы что, готовы из-за этого покончить с самыми важными в наших жизнях взаимоотношениями? Даже если оставить в стороне нравственные аспекты и взглянуть на дело с прагматической точки зрения, ты действительно хочешь снова попытаться найти себе подходящую пару? Ходить на свидания? Боже, как это будет занудно.
- Ты, похоже, сторонник сохранения брака ради удобства.
- Ну, все браки в той или иной степени таковы. Разве тебе не приходило в голову, что отец с матерью оставались вместе просто потому, что это был путь наименьшего сопротивления.
- Но у них никогда не было ничего подобного тому, что сложилось у нас с Кэти.
- Возможно. И все же ты так и не ответил на мой вопрос. Нам, парням, реализованным в двоичном коде, нравятся простые ответы вроде "да" или "нет".
Питер некоторое время молчал.
- Ты хочешь знать, продолжаю ли я ее любить? - Он горестно вздохнул. - Честно говоря, не знаю.
- Ты не сможешь решить, как жить дальше, пока не ответишь на этот вопрос.
- Все не так просто. Второй раз я такого просто не вынесу, даже если я все еще люблю ее. С тех пор как она мне это рассказала, я ни разу толком не выспался. Я постоянно об этом думаю. Мне все напоминает об этом. Я вижу в гараже ее машину и вспоминаю, что она согласилась подбросить Ханса, вижу диван в нашей гостиной: вот где она рассказала об этом. Я слышу слова "измена" или "интрижка" по телевизору… Боже, никогда прежде не замечал, как часто люди пользуются этими словами, - и опять проклятые воспоминания. - Питер немного откинулся назад в своем кресле. - Я не могу оставить это в прошлом, пока не буду уверен, что оно никогда не повторится. Она ведь, в конце концов сделала это не один раз. Она сделала это трижды - трижды в течение нескольких месяцев, возможно, всякий раз думая, что этот-то наверняка последний.
- Наверно, - согласился двойник. - Помнишь, как нам вырезали гланды?
- Что ты хотел сказать этим "мы", парень? Это ведь я - тот, у кого остались шрамы.
- Да какая разница. Дело-то в том, что нам их вырезали в двадцать два года. Поздновато для такой операции. Но нас по-прежнему мучили ангины и тонзиллиты. Наконец старый доктор Ди Майо сказал, что пора перестать лечить симптомы. Сделаем что-нибудь с первопричиной этих болезней.
Голос Питера звучал напряженно:
- Но что, если… если… я сам виноват в том, что Кэти мне изменила? Помнишь тот ленч с Колином Годойо? Он сказал, что обманывал жену, желая показать ей, что он несчастен и ему нужна помощь.
- Ну пожалуйста, не надо, Питер. Мы ведь с тобой знаем, что это чушь собачья.
- Я считаю, что мы не вправе об этом судить.
- Как бы то ни было, я уверен, сама Кэти знает, что все это сущая ерунда.
- Надеюсь, что так.
- У вас с Кэти был прекрасный брак - это трудно отрицать. Он не прогнил изнутри - на него покусились снаружи.
- Пожалуй, так, - нехотя согласился Питер, - но я много размышлял над этим - искал хоть какой-то намек на то, что мы сами чем-то разрушили наше счастье.
- Ну и что, нашел? - с любопытством спросил двойник.
- Нет.
- Конечно, нет. Ты всегда старался быть хорошим мужем - и Кэти тоже была хорошей женой. Вы оба приложили много усилий, чтобы сделать ваш брак счастливым. Вы интересовались работой друг друга, поощряли взаимные мечты и надежды, свободно и открыто разговаривали обо всем.
- И все же мне хотелось быть в этом совершенно уверенным. - Он немного помолчал. - Ты помнишь Перри Мейсона? Не самый первый сериал с Реймондом Барром в главной роли, а недолго продержавшийся римейк, сделанный в семидесятых годах. Помнишь? В конце девяностых его снова показывали. Гарри Джордино играл Гамильтона Бергера. Этот вариант ты помнишь?
Двойник задумался.
- Да. Не слишком удачная постановка.
- Если честно, дрянь, - подтвердил Питер. - Но ты помнишь?
- Да.
- А ты помнишь, кто играл Перри Мейсона?
- Конечно. Роберт Кальп.
- Ты действительно можешь вспомнить его игру? Вспомнить эпизоды, когда он появляется в зале суда? Ты помнишь его в этой серии?
- Да.
Питер развел руками.
- Роберт Кальп никогда не играл Перри Мейсона. Это был Монте Маркхэм.
- В самом деле?
- Да. Я тоже думал, что это был Кальп, пока не прочитал статью о Маркхэме во вчерашнем номере "Стар"; он сейчас в городе, играет в театре "Роял Алекс" в пьесе "Двенадцать рассерженных мужчин". Но ты ведь можешь отличить друг от друга этих актеров, Маркхэма и Кальпа?
- Конечно, - ответил двойник. - Кальп играл в "Я шпион" и в "Величайший герой Америки". И кажется, в "Боб и Кэрол и Тэд и Элис". Великий актер.
- А Маркхэм?
- Добротный исполнитель характерных ролей; мне он всегда нравился. Правда, с сериалами ему не везло, хотя разве это не он около года играл в "Далласе"? А примерно в 2000 году он снялся в этом ужасном шоу с Джеймсом Кэри.
- Верно, - подтвердил Питер. - Вот видишь? У нас обоих сохранились воспоминания - ясные, четкие воспоминания - как Роберт Кальп играет роль, которую на самом деле исполнял Монте Маркхэм. Сейчас, конечно, ты переписываешь заново эти воспоминания, и теперь, я уверен, можешь мысленно увидеть Маркхэма в роли Мейсона. Вот так и работает наша память: мы запоминаем лишь столько информации, сколько необходимо, чтобы впоследствии реконструировать события. Опуская подробности, мы запоминаем только важнейшие куски информации и отмечаем изменения. Затем, когда нам требуется вспомнить какой-нибудь эпизод, мы мысленно восстанавливаем его - и часто делаем это очень неточно.
- К чему это ты клонишь? - поинтересовался двойник.
- Да вот к чему, мой дорогой братец: насколько точны наши с тобой воспоминания? Мы перебираем в памяти все события, которые привели к измене Кэти, и обнаруживаем, что нам не в чем себя упрекнуть. Все сходится, все логично. Но действительно ли все так и было? Каким-то способом, который мы предпочитаем не вспоминать, в какой-то момент, который мы выбросили из нашей памяти, какими-то поступками, надежно похороненными в нейронном цензурном кабинете, не сами ли мы толкнули ее в объятия другого мужчины?
- Я полагаю, - заметил двойник, - что если ты настолько вдумчив и самокритичен, чтобы задать подобный вопрос, то знаешь, что ответ на него скорее всего будет отрицательный. Ты очень заботливый и чуткий человек, Питер, - если только я вправе говорить это про себя самого.
Долгое время они молчали.
- Не очень-то я тебе помог, верно? - спросил двойник.
Питер подумал.
- Нет, что ты, совсем наоборот. Я теперь чувствую себя намного лучше. Мне помогло то, что я смог выговориться.
- Несмотря на то, что ты, в сущности, разговаривал сам с собой? - удивился двойник.
- Даже несмотря на это, - убежденно ответил Питер.
ГЛАВА 23
Утро было на редкость солнечным для середины ноября. Из-за неплотно задвинутых штор в гостиную пробивались потоки света. Ханс Ларсен сидел за столом в уголке, где он обычно завтракал, и жевал ломтик поджаренного белого хлеба с апельсиновым джемом. У входной двери его жена Донна-Ли надевала черные сапоги на десятисантиметровых каблуках. Ханс смотрел, как она нагибается, ее полные груди - как раз по размеру его ладоней - натянули красную шелковую блузку, ягодицы были плотно обтянуты черной кожаной юбкой из слишком толстой кожи, чтобы можно было разглядеть очертания трусиков.
Она безусловно красивая женщина, подумал Ханс, и умеет броско одеться, так что на нее все оглядываются. Потому-то он и женился на ней. Такая жена и должна быть у настоящего мужика. Ханс откусил еще кусочек тоста и запил его глотком кофе. Он постарается ублажить ее, когда сегодня вечером вернется домой. Ей это поправится. Конечно, вернется он поздно; после работы встречается с Мелани. Нет, погоди-ка - с Мелани он встречается завтра вечером, сегодня ведь еще среда. Значит, с Нэнси. Даже лучше; у Нэнси такие титьки, что за них умереть можно.
Донна-Ли со всех сторон осмотрела себя в зеркало, висевшее на двери чулана в прихожей. Она нагнулась поближе к нему, чтобы лучше рассмотреть макияж, затем крикнула Хансу:
- Пока.
Ханс помахал ей ломтиком тоста:
- Не забудь, я сегодня приду поздно. После работы у меня совещание.
Она кивнула, широко улыбнулась и вышла из дома.
Повезло мне с женой, подумал Ханс. На нее приятно смотреть, и она не слишком требовательна в отношении его времени. Конечно, настоящему мужику вряд ли хватит одной женщины…
На Хансе была темно-синяя нейлоновая спортивная куртка и голубая полиэфирная рубашка. Серебристо-серый галстук, тоже синтетический, еще незавязанный болтался у него на шее. Он надел также белые кальсоны и черные носки, но пока был без брюк. До ухода на работу у него оставалось еще минут двадцать. Из своего уголка для завтрака он мог смотреть телевизор, стоявший в гостиной, хотя изображение немного смазывалось падающим на экран солнечным светом. Шла передача канадского телевидения с Джоэл Готлиб, берущей интервью у какого-то неизвестного Хансу лысеющего актера.
Ханс доедал свой последний тост, когда в дверь позвонили. Телевизор автоматически уменьшил картинку текущей передачи до маленького квадратика в левом верхнем углу экрана, а остальную его часть заполнило изображение, передаваемое наружной телекамерой охранной системы. Мужчина в коричневой униформе Объединенной посылочной службы стоял на крыльце. В руках он держал большую, завернутую в бумагу коробку.