– Вот именно, Бартан. – И снова – не голос, а модуляции молчания, непостижимым образом льющаяся с небес мудрость и доброта. – Это происходит на самом деле. Но больше никогда не повторится. Так что хорошенько запомни мои слова. Я не умерла! Хватит себя истязать, другой жизни у тебя не будет. Лучше займись чем-нибудь полезным. А меня забудь. И не держи зла. Прощай, Бартан…
Чаша, ударившись оземь, с треском разлетелась, и Бартан от неожиданности вскочил на ноги. Шатаясь и дрожа, он вглядывался в изрешеченную звездами тьму, в Дальний Мир, почти касающийся западного горизонта, – без бахромы лучей он смотрелся точкой чистого зеленого свечения. Но теперь Бартан знал доподлинно: эта точка – другая планета, реальный мир, возможно, не уступающий размерами Миру и Верхнему Миру, и она обитаема.
– Сонди! – выкрикнул он, пройдя зачем-то несколько шагов вперед. – Сонди!
Дальний Мир как ни в чем не бывало сползал к горизонту.
Бартан вошел в кухню, схватил другую чашу и вернулся на крыльцо. Налил вина и выпил, не отрываясь, мелкими глотками. Загадочная блестка на горизонте мерцала и постепенно сходила на нет. Когда она сгинула, он ощутил в голове небывалую и необъяснимую прозрачность: способность постигать сверхъестественное стремительно покидала его.
Медлить с решением было нельзя – хмельной вал угрожал вновь погрузить его в долгое беспамятство.
– Я по-прежнему отвергаю все религиозные догмы, – громогласно заявил он темноте, надеясь, что от этого его мысли на месяцы, если не на годы, впечатаются в сознание, – и поступаю совершенно логично. Но почему я уверен, что это совершенно логично? Потому что альтернисты проповедуют: только душа человека отправляется в странствие по Горнему Пути. Память не сохраняется – таков догмат их веры. Иначе на каждого мужчину, женщину и ребенка давило бы невыносимое бремя воспоминаний о предыдущих судьбах. Однако ясно, что Сондевира помнит и меня, и наше прошлое, следовательно, она не может быть альтернистской реинкарнацией. Мне не доводилось слыхать о людях, приходивших с того света пообщаться с близкими, да и Сондевира говорила, что другой жизни у меня не будет… хотя, разумеется, это ничего не доказывает. Но если человек живет на свете один раз и если Сондевира на самом деле разговаривала со мной, то логичен вывод: она не умерла! Она где-то существует физически!
Бартан сильно вздрогнул и надолго припал к чаше; пьяное воодушевление уживалось в нем с подавленностью. Нить рассуждений ставила перед ним все новые вопросы – трудные, непривычные. Отчего ему втемяшилось в голову, что Сондевира на Дальнем Мире? Куда разумнее было бы допустить, что она где-нибудь здесь, на родной планете, хоть и далеко. Может, в человеческом подсознании призраки как-то связаны с ликом зеленой планеты, или в диковинной безголосой речи Сондевиры не только слова, но и молчание было насыщено смыслом? Если она на Дальнем Мире, то как, спрашивается, она там оказалась? Может, это как-нибудь связано с удивительными молниями, которые он видел в ночь ее исчезновения? А вот еще загадка: откуда у нее чудесная способность разговаривать с ним через тысячи миль космического пространства? Но все это не так уж важно… Теперь, когда Бартан посвящен, что он может и должен предпринять? Вот главный вопрос!
Бартан ухмыльнулся, вперив во тьму остекленевший взор. Как раз на главный вопрос ответить проще всего. О чем тут думать? Надо слетать на Дальний Мир и привезти Сондевиру домой.
* * *
– Жену похитили?! – За изумленным возгласом мэра Кэрродалла наступила тишина, перенасыщенная любопытством завсегдатаев таверны.
– Ага. – Бартан кивнул.
Кэрродалл порывисто шагнул к нему, ладонь упала на рукоять короткого меча.
– Кто посмел? Ты его знаешь?
– Не знаю, кто в этом виноват, зато знаю, где она, – ответил Бартан. – На Дальнем Мире.
Кое-кто встретил эту новость сдавленным смешком, и вокруг Бартана начала расти толпа. Кэрродалл окинул ее раздраженным взором, у него побагровели щеки. Он перевел на Бартана сощуренные глаза.
– На Дальнем Мире? Ты о том… который в небе?
– Да, я имею в виду планету Дальний Мир, – мрачно произнес Бартан и потянулся к стойке, чтобы забрать кувшин с элем. Он потерял равновесие и упал бы, если б не схватился за край стойки.
– Сядь лучше, а то свалишься. – Кэрродалл дождался, когда Бартан опустится на скамью, и спросил: – Ты, должно быть, Тринчила наслушался, да? Хочешь, наверно, сказать, что жена твоя умерла и отправилась в путь по Горнему Пути.
– Я говорю, что она жива и находится на Дальнем Мире. – Бартан присосался к кувшину, а потом осведомился: – Неужели трудно это понять?
Кэрродалл уселся на скамью верхом.
– Трудно понять, как ты себя довел до такого плачевного состояния. Видок у тебя! А запах! Добро бы только плохого вина… Смотри, до чего допился – бредишь уже! А ведь я тебя, Бартан, предупреждал: бросай все и беги из Логова, пока не поздно.
– Уже. – Тыльной стороной ладони Бартан стер пену с губ. – Ноги моей больше там не будет!
– Ну вот, хоть одна здравая мысль. И куда ж ты теперь?
– Разве я не сказал? – Бартан скользнул взглядом по кругу веселых и недоверчивых физиономий. – На Дальний Мир, куда ж еще? Жену вызволять.
Грянул взрыв смеха, уже неподвластного авторитету мэра. Толпа разрасталась, хотя кое-кто спешил прочь – разнести по городку потрясающую новость. Кто-то поставил перед Бартаном полный кувшин. В таверне появился толстяк Отлер, плечом проложил себе дорогу к Бартану и спросил:
– Слышь, друг, а откуда ты знаешь, что твоя жена перебралась на Дальний Мир?
– Она сама мне сказала… три ночи назад. Отлер ткнул соседа локтем в бок.
– Здорова орать бабенка… Еще бы – с такой-то грудью! Зря мы ее недооценивали, верно, Элсорн?
От такого хамства с Бартана слетела пьяная безмятежность, он схватил Отлера за грудки и попытался повалить на скамью. Но мэр растащил их и грозно выставил между ними палец.
– Я ж только хотел сказать, – жалобно произнес Отлер, заправляя рубашку в штаны, – что Дальний Мир очень уж далековато лежит. – Он расплылся в улыбке, сообразив, что скаламбурил. – Даром его, что ли, так прозвали? Далекая планета.
– С тобой поговоришь, так и в школу ходить не надо, – проворчал Бартан. – Сондевира мне являлась. Она говорила, но это было видение.
Снова громыхнул хохот. Бартан, как ни одурел от вина и пива, сообразил, что все принимают его за идиота.
– Господа, – произнес он, неуверенно поднимаясь на ноги, – я слишком задержался в вашем гостеприимном краю и теперь вынужден вас покинуть, чтобы отправиться в благородный город Прад. Я не пожалел двух дней на ремонт и смазку фургона, так что путешествие будет не слишком долгим, и тем не менее в пути мне понадобятся деньги на еду, да и на вино, пожалуй. – Толпа насмешливо загомонила, и он кивнул с серьезным видом. – И на бренди. В фургоне – воздушная шлюпка, она вполне исправна, только оболочку нужно заменить. К тому же я привез добротную мебель и инструменты. Кто даст за все это сто роялов?
Несколько человек вышли из таверны – проверить, не лжет ли он. Остальных больше интересовало бесплатное развлечение.
– Ты не сказал, как собираешься добраться до Дальнего Мира, – произнес торговец со впалыми щеками. – Попросишь, чтобы тобой выстрелили из пушки?
– Сейчас я весьма смутно представляю себе этот полет. Потому-то и нужно сначала попасть в Прад. Есть там один человек, он в таких делах лучше всех разбирается. Надо его найти.
– А как его зовут?
– Маракайн, – ответил Бартан. – Небесный маршал лорд Толлер Маракайн.
Отлер кивнул, плохо сдерживая ухмылку.
– Голову даю на отсечение, он тебе страсть как обрадуется. Вы с его светлостью – два сапога пара.
– Хватит! – Кэрродалл ухватил Бартана за руку и вытащил из таверны. – Бартан, смотреть на тебя – одно расстройство. Мало тебе пьяной болтовни про Дальний Мир, так еще и Убийцу Королей приплел! Да неужто ты всерьез?
– А почему бы и нет? – С видом уязвленного достоинства Бартан отцепил от рукава пальцы мэра. – Война закончена, и лорду Толлеру больше не нужны небесные крепости. Когда я ему предложу слетать на Дальний Мир и водрузить там стяг Колкоррона – Колкоррона, заметь! – он наверняка с радостью возьмет меня под свое покровительство.
– Жалко мне тебя, – печально вздохнул Кэрродалл. – Ей-богу, жалко.
Фургон катил на восток, Бартан поглядывал на горизонт и в конце концов был вознагражден первым отблеском долго прятавшегося Мира. Вначале планета-сестра изгибалась серебряным месяцем над далекими горами, но мало-помалу поднималась все выше, пока не превратилась в сияющий купол, полусферу, все настойчивее посягающую на небесную тропу. И вот уже ясно видны очертания континентов и океанов, и в памяти пробуждаются далекие и давние легенды…
В следующий миг от горизонта оторвался нижний край Мира, и в узкую щель между планетами ударили разноцветные струи солнечного пламени. Происходило привычное для уроженцев Колкоррона суточное чередование света и тьмы, и хотя на этой стадии утренний день бывал чересчур короток, Бартан, одиноко трясущийся на пыльной дороге, не мог не отметить такое событие щедрой порцией бренди.
Он знал: когда утренний и вечерний дни уравняются, он доберется до Прада и вручит свою судьбу совершенно незнакомому человеку.
Глава 12
При закладке дворца архитекторы не пожалели времени, сил и смекалки, чтобы сад выглядел как можно древнее. Некоторым статуям ради этого отбили руки и ноги, стены и каменные скамьи "состарили" с помощью едких жидкостей. Цветы и кусты в этом саду частью были выращены из семян, вывезенных с Мира, а частью являлись местными аналогами растений Старой планеты.
Толлеру понравился замысел неведомых архитекторов. Прогулка по саду заполняла мучительную пустоту закатного часа. Однако аудиенция явно была назначена здесь не случайно, и Толлер ломал голову над психологической подоплекой. Деяния короля Чаккела со дня его прибытия на Верхний Мир не могут гарантировать ему место в истории, и он почему-то не желает с этим мириться. Видимо, он алчет всего того, чем обладали его предшественники, – не только власти, но и ее атрибутов и символов. Точно такие же амбиции совсем недавно погубили короля Новых Людей, и Толлер в который раз подумал, что ему не дано понять тех, кто мечтает править другими.
– Что ж, я вполне удовлетворен, – изрек Его Величество, поглаживая на ходу живот, как будто с наслаждением вспоминал о банкете. – Конечно, в нашей казне пробита внушительная брешь, но Рассамардена больше нет, и я могу избавиться от летучих крепостей. Сбросим их на Мир, глядишь, прикончим еще несколько заразных нахалов.
– Не думаю, что это хорошая идея! – вскинулся Толлер.
– А чем она плоха? Все равно они рано или поздно попадают, так пусть лучше на них, чем на нас.
– Ваше Величество, я имею в виду, что нам и впредь понадобится оборона. – Толлер понимал, что от него ждут логичных доводов, однако не мог сосредоточиться на проблемах, далеких от его личной жизни, – таких, как военная стратегия. Они с Беризой всего несколько часов назад высадились с небесного корабля, и теперь ему предстояло неизбежное объяснение с женой.
Чаккел раскинул руки, останавливая спутников.
– Завотл, а ты что скажешь?
Бледный Илвен Завотл прижимал локоть к животу.
– Прошу прощения, Ваше Величество… Вы меня о чем-то спросили?
Взглянув на него, Чаккел поморщился.
– Эй, да что с тобой творится? Похоже, собственные потроха тебе куда интереснее, чем мои слова. Заболел, что ли?
– Пустяковое разлитие желчи, Ваше Величество, – ответил Завотл. – Судя по всему, ваши блюда чересчур роскошны для моей крови.
– Ну, раз так, пускай твой желудок скажет мне спасибо. – Король ухмыльнулся. – Я собираюсь снять воздушный заслон и скинуть крепости на Мир. Что скажешь?
– Отсутствие обороны может соблазнить противника.
– С какой стати? Он деморализован, да и разбит наголову.
– А вдруг наследник Рассамардена одержим теми же амбициями? – спросил Толлер. – Тогда мирцы запросто могут послать новый флот.
– После того, как ты начисто уничтожил прежний? Толлер видел, что король начинает сердиться, но уступать не собирался.
– Ваше Величество, мое мнение таково: надо сохранить в зоне невесомости все истребители и необходимое количество баз.
К его удивлению, Чаккел от души рассмеялся.
– Ага, Маракайн, раскусил я тебя! – Он хлопнул Толлера по плечу. – Никак ты у нас не вырастешь, все бы в бирюльки играть. Теперь твои игрушки – истребители, а зона невесомости – песочница. А я, значит, должен за все это платить. Что, скажешь, не так?
– Разумеется, не так, Ваше Величество. – Толлер не скрывал раздражения. Джесалла нередко выговаривала ему в подобном духе, и он… "Джесалла! Я предал нашу любовь и теперь должен признаться тебе! Эх, если б только я мог получить прощение! Я бы поклялся больше никогда…"
– Да брось, я не в претензии, – усмехнулся Чаккел. – Я ведь кое в чем с тобой согласен… особенно после того, как познакомился с твоей красоткой.
– Ваше Величество, если вы имеете в виду небесного капитана Нэрриндер…
– Да ладно тебе, Маракайн, не надейся меня убедить, что эта крошка не побывала у тебя в постели. – Чаккел с нескрываемым самодовольством подзуживал Толлера; он пришел в радостный азарт, неожиданно обнаружив у собеседника слабое место. – У тебя же на лице все написано! А ты, Завотл, что скажешь?
Сосредоточенно массируя живот, Завотл произнес:
– Я думаю, командные станции лучше всего сжечь. Пепел развеется по ветру, и они не причинят нам вреда, а враг ни о чем не узнает.
– Превосходная мысль, Завотл! Я тебе, конечно, благодарен, но ты все-таки уклонился от ответа.
– Ваше Величество, я не желаю рисковать, – с улыбкой произнес Завотл. – Иначе мне придется либо выразить несогласие с королем, либо огорчить благородного господина, имеющего привычку бурно реагировать в подобных случаях.
Толлер благодарно кивнул ему.
– Он хочет сказать, что любой человек имеет право на личную жизнь.
Откровенно забавляясь, Чаккел покивал головой.
– Толлер Маракайн, мой старый советник, старый друг и старый насмешник! Нельзя одновременно плыть вверх и вниз по течению. Тебя на несколько дней опередили посланники на парашютах, и по всему Праду, да что там – по всей стране успел разлететься слух о твоем свадебном путешествии с очаровательным небесным капитаном. Она теперь национальная героиня, да и ты – в который уж раз? В пивнушках Колкоррона мои подданные – в большинстве своем дурни, охочие до романтики, – только и делают, что пьют за ваш союз. Их-то понять легко, ведь им не надо объясняться с леди Джесаллой, а что касается меня, то я, пожалуй, предпочел бы сразиться с Каркарандом.
Толлер решил, что пора уходить, и отвесил королю церемонный поклон.
– Ваше Величество, осмелюсь повторить: человек имеет право на личную жизнь.
Продвигаясь на юг по тракту, что соединял Прад с городом Хиверном, Толлер достиг гребня холма и впервые чуть ли не за год увидел собственный дом.
Он лежал на юго-востоке, и до него еще оставалось несколько миль. Солнце вечернего дня перекрашивало серую кладку в белый цвет и резко вычерчивало здание среди естественных зеленых горизонталей. Толлер попытался пробудить в душе радость возвращения и любовь к своему родовому гнезду, но безуспешно, и ему стало совсем муторно.
"Я счастливый человек, – убеждал он себя. – В этом доме живет моя любимая постоянная жена, и если она простит измену, я почту за счастье быть ее верным супругом до конца наших дней. Пускай ей будет нелегко забыть обиду, я постепенно заслужу ее любовь, став тем, кого она хотела бы видеть рядом с собой, – Толлером Маракайном, каким ему надлежит быть и каким я искренне желаю стать. Вот о чем я мечтаю!"
С возвышенности Толлеру была видна галечная дорога, которая вела от большака к его имению. Внезапно ему попалось на глаза размытое белое пятнышко, вскоре обернувшееся всадником. Короткая подзорная труба – неразлучная спутница Толлера с детских лет – позволила разглядеть ярко-кремовый цвет передних ног синерога; теперь Толлер не сомневался, что наездник – его сын. На сей раз его радость была искренней – он очень соскучился по Кассиллу, и не только кровные узы были тому причиной, но и удовольствие, которое он получал, работая с сыном.
В горниле воздушной войны, в среде, малопригодной для жизни человека, у Толлера как-то сразу вылетели из головы планы, которые он вынашивал вместе с Кассиллом. Они немало сделали вдвоем, а собирались сделать еще больше – столько, что и жизни не хватит. В первую очередь надо положить конец вырубке деревьев бракки, не то человечество снова наживет себе непобедимого врага в лице птерты. И Толлер не видел иного пути к спасению, кроме развития металлургии.
Но король Чаккел упорно не желал взваливать эту проблему на свои плечи, а потому Толлеру ничего другого не оставалось, как взяться за дело самому и пособить сыну.
Он пустил синерога вскачь к перекрестку, предвкушая момент, когда Кассилл заметит и узнает его. Как раз на этом перекрестке произошла злополучная встреча с Оуслитом Спеннелем, но Толлер отогнал воспоминание. Они с Кассиллом быстро сближались. Когда их разделяло не более фарлонга, Толлер было встревожился, но тут же успокоил себя предположением, что сын закрыл глаза и доверил синерогу везти его привычным путем – вероятно, к кузницам.
– Эй, соня! – выкрикнул Толлер. – Кто ж так отца приветствует?
Без тени удивления на лице Кассилл глянул в его сторону, отвернулся и проехал мимо, не коснувшись повода. Пока Толлер приходил в себя от неожиданности, юноша успел достигнуть перекрестка и снова поверг отца в изумление, свернув на юг. Окликнув его по имени, Толлер повернул синерога и галопом поскакал вдогонку. Он обогнал Кассилла и остановил, ухватив его животное за поводья.
– Да что с тобой, сынок? – спросил он. – Никак спросонья?
В серых глазах Кассилла сверкал лед.
– Я не спал, отец.
– Так в чем же дело? – Толлер вглядывался в изящный овал юного лица, так похожий на лицо Джесаллы, и в его душе быстро угасала радость. – А, вот оно что…
– Вот оно – что?
– Кассилл, не играй словами. Что бы ты обо мне ни думал, имей хотя бы смелость высказать это прямо в глаза, как я тебе всегда высказывал. Ну, что тебя беспокоит? Может, дело в женщине?
– Я… – Кассилл прижал к губам кулак. – Впрочем, где она? Неужели сочла короля более достойным ее ласк?
Толлер едва подавил гнев.
– Не знаю, что тебе наплели, но Бериза Нэрриндер – превосходная женщина.
– Как и всякая шлюха, наверно. – Кассилл усмехнулся.
Толлер замахнулся, чтобы врезать ему тыльной стороной ладони, но в последний миг спохватился. Он опустил в замешательстве голову и посмотрел на свою руку так, будто она была посторонним человеком, пытающимся влезть в разговор. Его скакун, пофыркивая, ткнулся носом в бок синерога Кассилла.
– Прости, – вымолвил Толлер. – Характер, будь он неладен… На работу едешь?