* * *
Джереми Дако маячил в дверях лифта.
– Не могу больше смотреть на это. – Глаза его покраснели. Казалось, со времени их первой встречи он постарел на десять лет. – Слишком злюсь, и тоска берет.
– Ничего. – Рени пропустила Ксаббу и погладила Джереми по плечу. – Спасибо, что пустили нас посмотреть. Надеюсь, мы найдем что-нибудь. Если вы нам понадобитесь, мы поднимемся наверх.
– Полиция тут уже побывала. Думаю, вы можете трогать все, что вам вздумается.
Джереми опустил сумки Рени на пол и нажал на кнопку. Двери закрылись, лифт, гудя, поехал вверх, а Рени обернулась, чтобы бросить первый взгляд на лабораторию.
– О Господи… – К горлу подкатила жгучая кислота. Рени сглотнула. Она не ожидала таких разрушений. Те, кто безжалостно избили Сьюзен, потрудились в ее лаборатории с пугающей старательностью. – Тут, должно быть, без кувалды не обошлось.
Все до одного столы были разломаны, содержимое ящиков – разбито. Обломки корпусов и осколки деталей покрывали пол полуфутовым слоем пластиковой мезги, головоломкой без отгадки. Экраны на стенах тоже были разбиты, электроника – вырвана через иззубренные дыры, кабели болтались, точно кишки у жертвы инквизиции.
Ксаббу сидел на корточках, просеивая между пальцами кусочки пластика.
– Безусловно, – заметил он, поднимая глаза, – это не работа грабителей. Никакой вор не станет тратить столько времени на разрушение дорогостоящего оборудования, даже если пришел только за деньгами.
– Глазам своим не верю. Господи всевышний, ты только посмотри.
Сама всеобщность разрушения таила в себе некое жуткое очарование – энтропия в картинках для школьников.
"Берегись, – безмолвно предупреждало разорение. – Есть вещи, которых не восстановишь, если только само время не повернется и не поползет вспять".
Рени попыталась представить текущее обратно время, как видеоролик на реверсе – осколки слетаются на места, предметы обретают прежнюю форму, столы поднимаются на ножки, как пробуждающиеся звери. А раз уж время пущено вспять, вернется и Сьюзен – искра жизни возвращается в холодное тело, стягиваются кости, пятна сухой крови, скрытые под обломками, разжижаются, стекаются, как капельки ртути, подпрыгивают с пола, втягиваясь в заживающие раны. И сама смерть бежит, поджав хвост.
Рени передернуло. Силы разом оставили ее от ужаса и отчаяния.
Она глянула на хрупкую спину Ксаббу, задумчиво перебирающего обломки приборов, и снова почувствовала на плечах груз ответственности. Ощущение было в эту секунду даже приятным – она нужна людям. Сьюзен больше нет, ее не вернуть – так лучше думать о настоящем, о проблемах, которые можно решить. Рени глубоко вздохнула, раскрыла одну из принесенных из политеха сумок и вытащила небольшой стационарный узел. Руки ее тряслись. Она расчистила на полу пятачок близ розетки и подключила узел.
– Будем надеяться, что у этой штуковины хватит мощности на домовую систему, – проговорила она, довольная, что голос ее не подрагивает. Кризис миновал. – Джереми сказал, что свет и все остальное ему пришлось включать вручную, поскольку бандиты, кажется, вывели систему из строя.
– А обычные преступники способны на это?
– В наши дни хватает подпольных взлом-программ, и некоторые очень дешевы. Но я не думаю, что Сьюзен могла оставить свой дом незащищенным от такой атаки – а это подразумевает, что у нападавших был серьезный программный пакет. Если заберусь в домовую систему – смогу сказать точнее.
Ксаббу нахмурился.
– Но разве полиция уже не осмотрела ее?
– Разумеется, осмотрела. Убийство богатого, известного профессора. Джереми сказал, что они тут три дня толклись – вместе с частной службой охраны. Нам с тобой тоже задали немало вопросов насчет того обеда. Но даже если они нашли что-то, с нами, гражданскими, никто делиться не станет – я уже пыталась что-нибудь разузнать, и Джереми тоже. Может, через полгода до нас и снизойдут, только поздно уже будет. – Рени включила стационарный узел, и тот ожил, замигав огоньками. Машина была хорошая, азиатского производства; если Рени ее на обратном пути уронит, то расплачиваться будет добрых полгода. – Посмотрим, что осталось и будет ли система с нами говорить.
* * *
Рени обмякла в кресле. Дако подлил ей чаю.
– Ваш друг тоже хочет?
– Наверное. – Она пялилась на дымящуюся чашку, слишком усталая, чтобы ее поднять.
Дако поколебался, потом сел напротив Рени.
– Вы нашли что-нибудь, что поможет поймать этих… убийц?
Пальцы его, сжимающие чашку, дрожали. Каково же ему было, подумала Рени, возвращаться в этот дом в первый раз после смерти Сьюзен?
– Нет. Они запустили в домовую систему разрушитель. Я опробовала все алгоритмы восстановления, которые знаю, но… Удивительно, что тут вообще еще что-то работает.
– Доктор все системы запараллелила , – ответил Джереми с тихой гордостью. – Она это так называла. На случай аварии.
– Ну а эти ублюдки запараллелили свою работу. Они не только вывели систему из строя, они разбили все "железо", которое нашли.
В кухню вошел Ксаббу, держа что-то в ладонях. Сердце Рени вдруг заколотилось.
– Что это?
– Я нашел это, когда выходил. Оно застряло между стеной и столешницей. Но я не могу понять смысла.
Рени вцепилась в бумажку и разгладила ее. Первым же словом было ее имя – Ирен . А под ним, узнаваемым дрожащим почерком Сьюзен были написаны слова "Атаско " и "Палео М." .
– Никаких ассоциаций, – проговорила она, подумав. – Этой бумажке может быть несколько месяцев – никто не сказал, что это обо мне, а не о какой-то другой Ирен. Но мы проверим. Хоть какой-то след.
Джереми странные слова тоже ничего не говорили. Вспыхнувший было энтузиазм приугас.
Ксаббу сел за стол.
– Проходя через гостиную, – произнес он серьезно, – я снова увидал картину. Наскальную роспись. – Взгляд бушмена уперся в стоящую перед ним чашку. Рени подумала, что сцена напоминает спиритический сеанс. – Мне очень стыдно, – неожиданно договорил бушмен.
– За что?
– Боюсь, я смутил доктора Ван Блик, говоря об этой картине. Она была доброй женщиной. Мне кажется, она ценила в этой картине ее значение, пусть и принадлежала к другому народу.
– Она была такая добрая… – Джереми сердито фыркнул и вытер слезы салфеткой, потом высморкался. – Слишком добрая. Она не заслужила такого. А тех, кто сделал это, надо бы найти и повесить, как в старые времена делалось.
– И все же она сумела сообщить нам нечто важное, – ответила Рени. – И, может быть, оставила эту записку. Мы должны сделать все, что можем, чтобы узнать то, что узнала она. А если это выведет нас на след ее убийц… – Она прервалась, вспомнив безлично-зверскую тщательность виденного в подвале разрушения. – Я сделаю все, что смогу – что смогу , – чтобы правосудие их покарало.
– Правосудие, – повторил Дако, точно бранное слово. – Да где его в этой стране найдешь-то?
– Посмотрите на факты, Джереми. Она была богатой и белой. Ее убийство властям заминать не с руки.
Джереми фыркнул – не то недоверчиво, не то согласно, Рени не могла сказать.
Пока они допивали чай, Джереми рассказывал обо всем, что сделал для подготовки похорон и сколько ему еще осталось здесь работать. Из Америки возвращались племянница и племянник Сьюзен, и, судя по опыту прошлого, Джереми ожидал, что его выставят, даже спасибо не сказав. Горечь его слов была объяснима, но все равно вгоняла в депрессию. Рени из вежливости сгрызла пару бисквитов, потом поднялась и сказала, что им с Ксаббу пора уходить
– Спасибо, что позволили нам поискать, – поблагодарила она. – Я бы не простила себе, если бы мы не попытались это сделать.
Джереми пожал плечами.
– Никого за это все равно не накажут. Не так, как хотел бы я. И никто сильнее меня не будет тосковать по ней.
Что-то всплыло в памяти.
– Погодите, Джереми. Сьюзен упоминала свою подругу по имени Мартина, исследовательницу, фамилии не помню – Де-рю-что-то.
Дако покачал головой.
– Не припомню.
– Я знаю, домовая система выпотрошена, но нет ли других записей? Может, она вела дневник по-старомодному – блокнот какой-нибудь, бумажки?
Джереми помотал было головой снова, потом задумался.
– У нас есть книга расходов. Доктор всегда беспокоилась, что могут возникнуть проблемы с налогами, и мы все записи в ней повторяли.
Он выскочил из комнаты, явно довольный, что и ему нашлось дело.
Рени и Ксаббу потягивали остывший чай молча – они слишком устали, чтобы беседовать. Через четверть часа Джереми вернулся с гроссбухом в кожаном переплете.
– Один небольшой чек, три года назад, с пометкой "исследования", на имя Мартины Десрубинс – Он указал. – Похоже?
Рени кивнула.
– Звучит точно похоже. Есть ее сетевой адрес или номер телефона?
– Нет. Только имя и сумма.
– Ну ладно. Для начала сгодится.
Рени ощупывала сложенную бумажку, на которой записала теперь и имя знакомой Сьюзен.
"Осколки, – думала она. – Кусочки чего-то – голоса в темноте, путаные образы, недослышанные имена. Это все, что у нас есть".
Она вздохнула. Джереми вывернул машину на темную аллею. Кое-где сквозь деревья просачивался свет из окон, выдающих местоположение соседних изолированных крепостей Клоофа, – свет, как всегда, демонстрация отваги перед лицом безграничной пугающей тьмы.
Отваги? Или невежества?
"Осколки". Рени прислонилась к холодному стеклу. Ксаббу дремал. "Думаю, ничего другого мы и не найдем".
* * *
Рени сидела на кровати и пыталась высушить волосы, наслаждаясь тишиной. Очередь в душ по вечерам была длинная, сплетничать у нее не было настроения, так что двадцать минут ожидания заставили ее всерьез помечтать об одиночестве.
Разматывая накрученный из полотенца тюрбан, Рени просматривала автоответчик. Звонил кто-то из политеха, сообщил, что ее завтра вызывают к советнице – звучало зловеще. Алготритм поиска она установила на два слова из записки Сьюзен. Чем больше она размышляла, тем более странным ей казалось, что доктор Ван Блик, всю жизнь проработавшая с информационной технологией, нацарапала записку, вместо того чтобы оставить устное сообщение в компьютере. Быть может, находка Ксаббу важнее, чем ей казалось поначалу?
Корреляцию между "Атаско" и "Палео М." система нашла быстро – двадцатилетней давности книга (третье издание) под названием "Палеолитическая Мезоамерика", написанная человеком по имени Боливар Атаско. Первый поиск исследовательницы подруги Сьюзен по адресным книгам Южной Африки успехом не увенчался, и Рени запустила новый – по всему миру через онлайновые справочники по сетевым адресам на фамилию, похожую на "Десрубинс", после чего вернулась к книге.
Рени решила, что, раз уж она тратит больше денег, чем имеет, стоит слить себе заодно и саму книгу. Перекачка стоила дороже обычного – видимо, из-за обилия иллюстраций, но если Сьюзен оставила ей намек, то лучше бы ей этот намек отыскать.
Когда волосы Рени просохли, книга уже находилась в ее пульте.
Если "Палеолитическая Мезоамерика" и содержала в себе некое эзотерическое послание от Сьюзен Ван Блик, то тайну она хранила крепко. На первый взгляд, книга представляла собой не что иное, как научно-популярный опус по древней истории Центральной Америки и Мексики. Рени проверила оглавление, но ничего примечательного не нашла. Потом она принялась просматривать текст. Цветные фотографии разрушенных городов и предметов ацтеков и майя поражали – особенно ей запомнились череп, вырезанный из цельного куска нефрита и искусная резьба по камню, изображающая цветоликих и когтистых богов, – но к проблеме Рени все это имело весьма отдаленное отношение.
Мигающий огонек привлек ее внимание ко второму запросу. Ни в одном из обычных международных справочников Мартина Десрубинс не значилась. Рени вызвала политех и, запустив гораздо более мощные университетские алгоритмы поиска – раз уж у нее все равно неприятности, надо пользоваться, пока дают, – вернулась к книге Атаско, пытаясь как-то связать текст с изображением загадочного города. Удача изменила ей и в этот раз, и Рени начала уже подумывать, что смятая записка относилась к каким-то старым работам Сьюзен. Она вернулась к предисловию и как раз читала об авторе, Боливаре Атаско, судя по всему, совершавшем очень интересные дела в очень интересных краях, когда из магазина вернулся отец.
– Давай помогу, пап. – Она отложила пульт и взяла у него сумки. – Ты мне принес таблетки от головной боли?
– Да, да, – ответил он, точно походы по магазинам были его пожизненной каторгой. На самом деле он ходил за продуктами второй или третий раз в жизни. – И таблетки, и все остальное. Эти, в магазине, они там тронутые. Берешь всего ничего, а в очереди стоишь со всеми.
Рени улыбнулась.
– Ты ел?
– Нет. – Длинный Джозеф нахмурился. – Забыл приготовить.
– Я тебе сварю что-нибудь. Завтра тебе с утра самому разогревать придется – я ухожу рано.
– Куда еще?
– Это единственное время, когда я могу спокойно поработать в лаборатории.
– Все-то тебя дома нет, девочка. – Отец мрачно опустился на кровать. – Все-то меня одного оставляешь.
– Я пытаюсь как-то помочь Стивену, папа. Ты же знаешь. – Рени постаралась не хмуриться, вытаскивая из сумки упаковку пива и пряча ее под стол, потом подоткнула халат, встала на колени на сизалевом коврике, пытаясь отыскать пакет муки из маниоки. – Я много работаю.
– Ты на работе пытаешься помочь Стивену?
– Пытаюсь.
Пока Рени жарила оладьи на портативной галогеновой плитке, отец подтащил пульт к себе и пролистал пару страниц "Палеолитической Мезоамерики".
– Это еще о чем? Целая книга о каких-то мексиканцах. Это не они, часом, вырезали у людей сердца и ели?
– Кажется, да. – Рени подняла голову. – Ацтеки практиковали человеческие жертвоприношения. Но я ее еще не читала. Мне кажется, что Сьюзен оставила мне эту книгу.
– Угу. – Отец фыркнул и закрыл опус Боливара Атаско. – Богатая белая женщина из богатого старинного дома – и что она тебе оставила? Книгу?
Рени закатила глаза.
– Папа, это не… – Она вздохнула и перевернула оладьи на сковороде. – Папа, у Сьюзен есть родственники. Она получат наследство.
Отец хмуро взирал на книгу.
– Ты сказала, что они не пришли в больницу. Когда я буду умирать, девчонка, только попробуй не явиться. А то… – Он умолк и подумал секунду, потом с ухмылкой раскинул руки, точно охватывая и комнатушку, и немногие их уцелевшие вещи. – А то я отдам это кому-нибудь другому.
Рени огляделась, не сразу сообразив, что он шутит. Рассмеялась она не только от радости, но и от удивления.
– Обязательно приду, папа. Страшно подумать, что кто-то заберет мой любимый коврик.
– Тогда не забудь. – Длинный Джозеф вытянулся на постели, страшно довольный собой, и закрыл глаза.
Рени уже начинала засыпать, когда зазвонил пульт. Испуганная, она нашарила в темноте выключатель – в такой поздний час ничего хорошего ей сообщить не могли. Отец всхрапнул и повернулся на бок, бормоча во сне что-то неразборчивое.
– Алло? Кто это?
– Я Мартина Дерубен. – Фамилия была произнесена правильно, по-французски. – Зачем вы меня искали? – Женщина говорила по-английски с акцентом, голос ее был низок и уверен, точно у диктора на вечернем радио.
– Я не… то есть… – Рени села, включила изображение, но экран оставался темным – собеседница ее предпочла сохранить инкогнито. Рени уменьшила громкость, чтобы не разбудить отца. – Извините, если это показалось… – Она запнулась, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Она понятия не имела, насколько близко была Сьюзен знакома с этой женщиной и насколько ей можно доверять. – Ваше имя мне назвала знакомая. Я решила, что вы можете помочь… что вы можете быть как-то связаны… с одной моей семейной проблемой. – Если эта женщина сумела найти ее по нескольким запросам, врать не имеет смысла. – Меня зовут Ирен Сулавейо. У меня не деловая проблема. Я не хочу причинять вам неприятности или лезть в ваши дела… – Она потянулась за сигаретой.
В темноте долгая пауза казалась еще более долгой.
– Какая знакомая?
– Что?..
– Какая знакомая назвала вам мое имя?
– Доктор Сьюзен Ван Блик.
– Она просила вас позвонить мне? – В голосе женщины прозвучали неподдельные удивление и гнев.
– Не совсем. Послушайте, извините меня, но мне как-то неловко обсуждать это с незнакомым человеком по телефону. Может, мы могли бы встретиться? В каком-нибудь безопасном месте?
Женщина неожиданно рассмеялась, хрипловато, покашливая. Еще одна курильщица, подумала Рени.
– На полдороге между Дурбаном и Тулузой? Миз Сулавейо, я звоню из Франции.
– О…
– Но могу уверить вас, что во всей Южной Африке не найдется лучше защищенной телефонной линии, за исключением нескольких правительственных и военных. Так что это значит – доктор Ван Блик вроде как просила вас позвонить, а вроде нет? Может, мне стоит спросить у нее самой?
Рени вздрогнула, но потом поняла, что женщина еще не знает, или делает вид, будто не знает, о том, что случилось.
– Сьюзен Ван Блик умерла.
Молчание длилось несколько секунд.
– Умерла? – переспросила женщина тихо. Если эта Мартина только изображала неведение, то она была талантливой актрисой.
Рени выудила из пачки очередную сигарету и рассказала ей о случившемся, не упоминая о собственном участии. Очень странным казалось сидеть вот так в темноте, пересказывая события последних дней незнакомке из Франции.
"Незнакомке, которая говорит , будто она из Франции, – поправила себя Рени. – И утверждает, что она – это она, если уж на то пошло". Трудно было привыкнуть к штучкам из романов "плаща и шпаги", но в сети ничего нельзя принимать на веру.
– Мне очень, очень жаль, – произнесла женщина. – Но мне все не понятно, чего вы хотите от меня.
– Я уже говорила, что мне неуютно обсуждать это по телефону. – Поразмыслив, Рени пришла к выводу, что, если ее собеседница действительно звонит из Европы, довериться телефону все же придется. – Но, кажется, у меня нет выбора. Вам говорит что-нибудь имя "Боливар Атаско" или название книги…
– Стоп. – Короткий всплеск статики. – Прежде чем мы продолжим беседу, я должна сделать несколько запросов.
Рени удивилась резкой перемене темы.
– Что это значит?
– Это значит, что я тоже не могу быть слишком доверчивой, entendu? Но если вы та, кем кажетесь, мы еще поговорим.
– Та, кем кажусь ? Кой черт это значит?
Связь беззвучно прервалась.
Рени отложила пульт и улеглась, закрыв усталые глаза. Кто эта женщина? Может она действительно помочь, или это некое жуткое совпадение, случайно выпавший номер?
Книга, таинственная незнакомка – опять информация, лишенная структуры.
"Бегаем кругами". Усталость вцепилась в Рени, как капризный ребенок. "Ошметки, осколки. Но я должна двигаться дальше. Больше некому. Я должна".