Что касается самой поездки, вот по какому маршруту я решил ее осуществить: туда - по Дунаю, обратно - по железной дороге. Я отправлюсь по этой великолепной реке от Вены и, хотя не проплыву все 2790 километров ее течения, увижу, по крайней мере, наиболее интересную часть Дуная, пересекающую Австрию и Венгрию - Вену, Прессбург, Будапешт, Рагз (у сербской границы). Путешествие там и закончится, посетить Землин, а затем Белград у меня уже не будет времени. Между тем сколько еще великолепных городов омывает Дунай своими могучими водами! Пройдя через знаменитые Железные Ворота, он отделяет Валахию, Молдавию, Бессарабию от Болгарского княжества, течет мимо Видина, Никопола, Русе, Силистры, Брэилы, Галаца, Измаила и, наконец, тремя рукавами впадает в Черное море!
Мне показалось, что для подобного путешествия будет достаточно шестинедельного отпуска. За две недели я доберусь от Парижа до Рагза; Мира Родерих, думаю, не станет проявлять слишком большого нетерпения и предоставит это время в распоряжение любителя экскурсий. Я пробуду примерно столько же недель у брата, а за оставшееся время успею вернуться во Францию.
Итак, я написал соответствующее прошение в "Компани дю Нор", и моя просьба была удовлетворена. Я привел в порядок несколько срочных дел, собрал необходимые документы, о которых мне писал Марк, и занялся подготовкой к предстоявшей поездке.
На это много времени не потребовалось: у меня не было большого багажа - только небольшой чемодан да дорожная сумка.
Вопрос о языке страны, куда я ехал, меня не беспокоил. Со времени путешествия по северным провинциям я достаточно хорошо владел немецким. Кроме того, многие венгры, по крайней мере в высшем обществе, знают французский. Поэтому за австрийской границей брату никогда не приходилось испытывать какие-либо языковые трудности.
"Вы - француз, и можете чувствовать себя в Венгрии как дома", - говорил одному нашему соотечественнику депутат венгерского парламента, выражая в этих весьма сердечных словах чувства венгерского народа к Франции.
Итак, в ответе на последнее письмо Марка я просил передать мадемуазель Мире Родерих, что, так же как и она, я с нетерпением жду нашей встречи, что ее будущий деверь горит желанием поскорее познакомиться с будущей невесткой и т. д. Вскоре я должен отправиться в путь, но точно указать день приезда в Рагз не могу, так как на борту dampfschiff буду зависеть от капризов прекрасного голубого Дуная, как поется в знаменитом вальсе. Одним словом, я не задержусь в пути, мой брат может на это рассчитывать, и если семья Родерих согласна, она уже сейчас может назначить свадьбу на первые дни мая. Еще я просил не ругать меня, если во время путешествия не смогу присылать письма изо всех тех мест, где побываю. Я буду писать иногда, чтобы мадемуазель Мира могла установить, сколько километров еще отделяют меня от ее родного города, и в любом случае пришлю телеграмму, ясную и лаконичную, с сообщением о дне, часе и минутах своего прибытия в Рагз, если пароход не опоздает.
Поскольку я должен был сесть на судно только в Вене, я попросил генерального секретаря "Компани де л’Ест" выдать мне бесплатный железнодорожный билет с факультативными остановками на различных станциях между Парижем и столицей Австрии. Подобные услуги оказывают друг другу различные компании, и моя просьба не вызвала никаких возражений.
Накануне отъезда, 4 апреля, я отправился в контору генерального секретаря, чтобы попрощаться и взять бесплатный железнодорожный билет. Передавая его, секретарь поздравил меня, сказав, что ему известна причина моей поездки в Венгрию; он слышал о женитьбе моего брата Марка Видаля, которого знает как художника и светского человека.
- Мне известно также, - добавил он, - что семья доктора Родериха, в которую войдет ваш брат, - одна из самых уважаемых в Рагзе.
- Вам о ней говорили? - спросил я.
- Да, как раз вчера, на вечернем приеме в австрийском посольстве.
- И от кого вы все это узнали?
- От офицера будапештского гарнизона, он познакомился с вашим братом в венгерской столице; офицер всячески его расхваливал, что не может, конечно, вас удивлять, дорогой господин Видаль…
- И этот офицер, - спросил я, - столь же похвально отзывался о семье Родерих?..
- Конечно. Доктор - ученый, известный во всей Австро-Венгерской империи. Он удостоен всевозможных почетных наград. Одним словом, ваш брат сделал прекрасный выбор, ибо, как говорят, мадемуазель Мира Родерих очень красива…
- Вы не удивитесь, мой дорогой друг, - заметил я, - если я скажу, что Марк находит ее именно такой; кажется, его чувства глубоки и искренни.
- Тем лучше, дорогой Видаль, и я прошу передать вашему брату, что одобряю его выбор. Однако… кстати… Не знаю, должен ли я вам сказать…
- Сказать мне?.. О чем?..
- Марк никогда вам не писал, что за несколько месяцев до его приезда в Рагз…
- До его приезда?.. - повторил я.
- Да-да… Мадемуазель Мира Родерих… В конце концов, дорогой Видаль, возможно, ваш брат об этом ничего не знал…
- Объясните, в чем дело, дорогой друг, Марк ни разу мне ни на что не намекал…
- Так вот, за мадемуазель Родерих как будто уже ухаживал - что неудивительно, - и весьма настойчиво, один человек, которого нельзя назвать первым встречным. По крайней мере, мне об этом рассказал один сотрудник посольства, который три недели тому назад еще находился в Будапеште…
- И этот соперник?..
- Его отвадил доктор Родерих. Поэтому я думаю, что с этой стороны бояться нечего…
- Конечно, бояться нечего, иначе Марк в своих письмах сообщил бы мне о сопернике. Между тем он ни разу не обмолвился о нем. Кажется, этому соперничеству не следует придавать никакого значения…
- Разумеется, дорогой Видаль, и, однако, притязания этого человека на руку мадемуазель Родерих вызвали разные толки в Рагзе, и лучше, чтобы вы были в курсе…
- Безусловно, вы правильно поступили, предупредив меня, раз это не пустая болтовня…
- Нет-нет, информация весьма серьезная…
- Но теперь это уже не важно, - ответил я. - И это - главное!
Прощаясь, я все-таки спросил:
- Кстати, мой дорогой друг, тот сотрудник посольства, не назвал ли он вам имя соперника?..
- Назвал.
- И его зовут?..
- Вильгельм Шториц.
- Вильгельм Шториц? Он сын химика?
- Именно так.
- Сын химика, очень известного своими открытиями в области физиологии!..
- Германия по праву им гордится, мой дорогой друг.
- Разве он не умер?
- Умер несколько лет тому назад, но сын его жив, и, по словам моего собеседника, это такой человек, которого надо остерегаться…
- Мы будем его остерегаться, пока мадемуазель Мира Родерих не станет мадам Марк Видаль.
Затем, не придавая большого значения услышанному, я сердечно пожал руку генерального секретаря компании и вернулся домой заканчивать подготовку к отъезду.
II
Я выехал из Парижа 5 апреля в 7.45 утра поездом № 173 с Восточного вокзала и менее чем через тридцать часов оказался в столице Австрии.
На французской территории главными остановками были Шалон-на-Марне и Нанси. Проезжая через, увы, утраченные Эльзас и Лотарингию, поезд сделал короткую остановку в Страсбурге, но я даже не вышел из вагона. Тяжело было находиться среди людей, переставших быть твоими соотечественниками. Когда поезд уже проехал город, я высунулся из окна и увидел высокий шпиль Мюнстера, освещенный последними лучами солнца; в тот момент диск солнца клонился к горизонту и его свет шел со стороны Франции.
Ночь была заполнена мерным, усыпляющим стуком вагонов. Иногда до меня доносились выкрикиваемые резкими голосами кондукторов названия станций - Оос, Баден, Карлсруэ и другие. Затем в течение дня 6 апреля я ехал мимо смутно вырисовывавшихся городов, названия которых связаны с героическими воспоминаниями о наполеоновском периоде: Штутгарт и Ульм в Вюртемберге, Аугсбург и Мюнхен в Баварии. Потом, на австрийской границе, последовала более длительная стоянка в Зальцбурге.
Во второй половине дня поезд останавливался еще несколько раз, в частности в Вельсе, а в 5.35, пыхтя и издавая пронзительные свистки, он прибыл на вокзал Вены.
В столице Австро-Венгрии без сколько-нибудь определенного плана я провел тридцать шесть часов, в том числе две ночи. Подробно осмотреть город я собирался на обратном пути. По мнению сведущих людей, этапы путешествия нужно сортировать так же, как многочисленные, навалившиеся на вас вопросы.
Дунай не пересекает и не окаймляет Вену. Чтобы добраться до пристани, где я сел на пароход, отправляющийся до Рагза, пришлось проехать на фиакре около четырех километров. По сравнению с 1830 годом, когда только создавалось речное судоходство, навигационные службы отвечали теперь всем требованиям времени.
На палубе и в рубках парохода "Матиаш Корвин" можно было видеть самых различных людей - немцев, австрийцев, венгров, русских, англичан. Пассажиры разместились на корме, поскольку нос корабля загромождали грузы и туда невозможно было пробраться. Думаю, среди моих попутчиков были и поляки, одетые в венгерские костюмы и говорившие только по-итальянски. О них упоминает господин Дюрюи, описывая свое путешествие в 1860 году из Парижа в Бухарест.
Наше судно быстро шло вниз по Дунаю; его широкие колеса вращались в желтоватых водах этой прекрасной реки; чтo бы ни утверждала легенда, вода в Дунае кажется не ультрамариновой, а окрашенной скорее в цвет охры. Нам встречается множество других судов с надутыми бризом парусами; они везут продовольствие из деревень, раскинувшихся, насколько хватает глаз, по берегам реки. Мы проплываем мимо огромных плотов из стволов корабельного леса. На них расположены плавучие деревни, которые сколачиваются при отправлении и разбираются по прибытии; они напоминают громадные бразильские "жангады", плавающие по Амазонке. Острова следуют один за другим, причудливо расположенные, большие и маленькие; большинство из них едва выступает из воды, и иногда у них такие низкие берега, что, кажется, малейший паводок их затопит. Приятно было видеть их такими зелеными, свежими, поросшими ивами, тополями, осинами, сочными травами и яркими цветами.
Мы огибаем деревни, построенные на сваях у высоких берегов. Когда пароход идет на полной скорости, кажется, что расходящиеся волны качают эти деревни. Затем он проплывает под канатом парома, протянутым от одного берега к другому, рискуя зацепиться за него пароходной трубой; канат прикреплен к двум шестам, над которыми развевается австрийский флаг с черным орлом.
Когда пароход миновал Вену и проплывал мимо круглого (4 километра в диаметре) острова Лобау, по берегам заросшего деревьями, а в центре пересеченного высохшими рукавами, которые иногда заполняются водой во время паводка, мне вспомнилось одно важное историческое событие, происшедшее 6 июля 1809 года. Именно отсюда, из укрепленного лагеря, сто пятьдесят тысяч французов переправились через Дунай и потом под командованием Наполеона одержали победы под Эсслингом и Ваграмом.
В тот день позади нас остались и Ригельсбрун, а вечером "Матиаш Корвин" сделал остановку в устье Марха, левого притока Дуная (берущего начало в Моравии), почти у границы Венгерского королевства. Там пароход оставался всю ночь с 8-го на 9-е апреля. На заре он снова отправился в путь по территориям, где в XVI веке французы и турки сражались между собой с таким яростным упорством. Наконец, высадив и приняв на борт пассажиров в Петронелле, Альтенбурге, Хайнбурге и пройдя Венгерские Ворота мимо разведенного для него моста, наш пароход причалил к пристани Прессбурга.
Благодаря двадцатичетырехчасовой стоянке, вызванной разгрузкой и погрузкой товаров, - после трехсоткилометрового пути из Вены - я смог осмотреть этот город, достойный внимания туристов. Может показаться, что он построен на высоком берегу моря. И было бы неудивительно, если бы к его подножию накатывались морские волны, а не спокойные воды реки. Над великолепными набережными вырисовываются силуэты домов, построенных на удивление гармонично, в прекрасном стиле. Вверх по течению, у оконечности мыса, где, как кажется, кончается левый берег, высится остроконечная кровля церкви. На противоположном конце виднеется другой шпиль, а между ними - огромный холм, на котором воздвигнут зaмок.
Кроме собора с позолоченной короной на куполе я любовался многочисленными особняками, а иногда и настоящими дворцами венгерской аристократии. Затем поднялся на холм и осмотрел внушительный замок. Это было квадратное сооружение с башнями по углам, почти полностью разрушенное. Быть может, мы пожалели бы, что забрались на такую высоту, если бы не широкая панорама прекрасных виноградников в окрестностях города и не вид бесконечной равнины, по которой течет Дунай.
Прессбург, где когда-то утверждали свою власть венгерские короли, - официальная мадьярская столица и местопребывание сейма (скупщины), который до начала полуторавековой оттоманской оккупации (1530–1686 гг.) находился в Будапеште. Хотя в Прессбурге сорок пять тысяч жителей, город кажется населенным только во время сессий сейма, на которые собираются депутаты со всего королевства.
Должен добавить, что для француза название "Прессбург" тесно связано с договором 1805 года, подписанным после победоносного сражения при Аустерлице.