Пройдя за ночь без остановок сто пятьдесят километров, пароход продолжал плыть, следуя за многочисленными извилинами реки, под затянутым облаками небом - большую часть времени шел дождь. Вечером 19 апреля наше судно прибыло в городок Сексард. В тумане с трудом различались его очертания.
На следующий день, когда установилась хорошая погода, мы вновь двинулись в путь, твердо рассчитывая до вечера достичь Мохача.
Около девяти часов, когда я входил в рубку, из нее вышел пассажир-немец, бросив на меня странный взгляд, полный не только дерзости, но и ненависти. Мы впервые столкнулись так близко. Чего хотел от меня этот немец? Его поведение объяснялось, может быть, тем, что он узнал, что я - француз? Он мог прочитать на бирке моей дорожной сумки, лежавшей на одной из скамеек рубки: "Анри Видаль, Париж"; уж не поэтому ли он так косо на меня смотрел?
Как бы то ни было, пусть даже он узнал мое имя, я нисколько не торопился узнать его, поскольку этот персонаж мало меня интересовал.
"Матиаш Корвин" сделал остановку в Мохаче. Было уже довольно поздно, так что в этом городе с десятитысячным населением я смог увидеть лишь два острых шпиля над массой домов, уже погрузившихся в темноту. Тем не менее я сошел на берег и после часовой прогулки вернулся на пароход.
На рассвете 21 апреля на судно село около двадцати пассажиров, и мы снова двинулись в путь.
В течение этого дня упомянутый выше субъект встречался со мной несколько раз - проходя мимо по палубе с подчеркнуто дерзким видом, что мне решительно не нравилось. Если этот наглец хочет что-то сказать, так пусть скажет! В таких случаях одних взглядов недостаточно, а если он не говорит по-французски, я сумею ответить на его родном языке!
Я не люблю затевать ссоры, но мне не нравится, когда на меня смотрят так неприязненно. Я подумал, однако, что, если придется обратиться к пруссаку, лучше будет предварительно что-либо о нем узнать.
Я спросил у капитана, знает ли он этого пассажира.
- В первый раз вижу, - ответил капитан.
- Он - немец? - продолжал я.
- Без всякого сомнения, господин Видаль, и даже думаю, пруссак, то есть дважды немец…
- За глаза довольно и единожды!
Мои слова, как видно, понравились капитану, венгру по происхождению.
Во второй половине дня наше судно проплыло мимо Зомбора; но город невозможно было увидеть, так как он расположен слишком далеко от левого берега реки. Это - важный центр с населением не менее двадцати четырех тысяч человек. Он, как и Сегед, расположен на большом полуострове, образованном Дунаем и Тисой - одним из самых значительных притоков, впадающим в Дунай в пятидесяти километрах от Белграда.
На следующий день "Матиаш Корвин", то и дело петляя по реке, двигался в направлении Вуковара, построенного на правом берегу. Мы плыли вдоль границы Славонии, где река меняет южное направление на восточное. Там находится "Пограничная военная зона". Нам встречались многочисленные посты в некотором отдалении от берега; между ними поддерживалась постоянная связь благодаря передвижениям часовых, размещавшихся в деревянных домиках или будках из хвороста.
Эта территория управляется военными властями. Все ее жители, так называемые "грендзеры", - солдаты. Здесь нет провинций, уездов, приходов; их заменяют полки, батальоны, роты этой особой армии. Подведомственная ей площадь простирается от побережья Адриатики до гор Трансильвании - шестьсот десять тысяч квадратных миль с населением в миллион сто тысяч человек, подчиненных строгой дисциплине. Эта административная единица, созданная еще до царствования Марии-Терезии, сыграла свою роль не только в борьбе с турками, но и как санитарный кордон против чумы - одно не лучше другого.
После остановки в Вуковаре я больше не видел немца на борту нашего судна. Наверное, он высадился в этом городе. Так я был освобожден от его невыносимого присутствия и избавлен от каких-либо объяснений.
Теперь меня занимали другие мысли. Через несколько часов наше судно прибудет в Рагз. Какая радость вновь увидеть брата, с которым я был разлучен целый год, сжать его в своих объятиях, поговорить о разных интересных вещах, познакомиться с его новой семьей!
К пяти часам пополудни на левом берегу реки, между ивами побережья, над занавесом из тополей появилось несколько церквей; одни из них с куполами, другие - со шпилями на фоне неба, по которому быстро двигались облака.
Это были первые очертания большого города, это был Рагз. За последним изгибом реки он предстал целиком, живописно раскинувшийся у подножия больших холмов, на одном из которых возвышался старинный феодальный замок, традиционный акрополь древних поселений Венгрии.
Несколько поворотов колеса, и наш пароход приблизился к пристани. В это время произошел следующий инцидент.
Я стоял у леера левого борта, смотря на линию причалов, тогда как большинство пассажиров направились к сходням. У трапа толпились встречающие, и я не сомневался, что там был и Марк.
Я старался его разглядеть, как вдруг отчетливо услышал совсем рядом фразу по-немецки: "Если Марк Видаль женится на Мире Родерих, то горе ей и горе ему!"
Я быстро обернулся, но никого не было, и однако кто-то со мной сейчас говорил, и его голос был похож на голос немца, который уже сошел с парохода.
Но никого, повторяю, никого возле меня не было! Разумеется, я ошибся, полагая, что слышал эту угрожающую фразу… наверное, просто галлюцинация… и ничего более… Под оглушительные выхлопы пара у боков нашего судна я сошел на набережную с чемоданом и дорожной сумкой на плече.
III
Марк ждал меня у входа на пристань, он протянул руки, и мы крепко обнялись.
- Анри, дорогой Анри… - повторял он взволнованно, с мокрыми от слез глазами, хотя все его лицо сияло от счастья.
- Дорогой Марк, - произнес я. - Позволь еще раз тебя обнять! Ты повезешь меня к себе?..
- Да… в гостиницу "Темешвар", в десяти минутах отсюда, на улице Князя Милоша… Но сначала представлю тебе своего будущего шурина.
Я не заметил, что немного позади Марка стоял офицер, капитан в форме пехоты "Пограничной военной зоны". Ему было не больше двадцати восьми лет, рост выше среднего, прекрасная выправка, каштановые усы и бородка, гордый аристократический вид мадьяра и при этом приветливые глаза, улыбающийся рот; все в нем вызывало симпатию.
- Капитан Харалан Родерих, - представил мне его Марк.
Я пожал протянутую руку капитана.
- Господин Видаль, - сказал он, - счастливы вас видеть, ваш приезд, которого мы ждали с таким нетерпением, доставит большую радость всей нашей семье…
- Включая мадемуазель Миру?.. - спросил я.
- Без сомнения! - воскликнул мой брат. - И не по ее вине, дорогой Анри, "Матиаш Корвин" не смог проходить, как обычно, по Десять лье в час с момента твоего отъезда!
Надо сказать, что капитан Харалан бегло говорил по-французски, как и его отец, мать и сестра, которые бывали во Франции. С другой стороны, поскольку Марк и я прекрасно владели немецким языком, а также знали по-венгерски (правда, я много хуже Марка), то с этого же дня и в последующем мы разговаривали на этих различных языках, иногда их перемешивая.
Мы положили багаж в карету. Капитан Харалан, Марк и я сели в нее и через несколько минут остановились у гостиницы "Темешвар".
Первый визит в дом Родерихов был назначен на следующий день, поэтому мы с братом остались в моем довольно комфортабельном номере по соседству с тем, что занимал Марк со времени своего приезда в Рагз.
Разговоры велись до самого обеда.
- Дорогой брат, - сказал я, - вот наконец и встретились! Мы оба в добром здравии, не так ли?.. Если не ошибаюсь, разлука длилась целый год…
- Да, Анри!.. И это время… показалось мне таким долгим… хотя присутствие моей дорогой Миры… Но вот ты здесь, и я не забыл… что ты мой старший брат…
- И лучший друг, Марк!
- Поэтому, Анри, моя женитьба не могла состояться без твоего присутствия… рядом со мной… И потом, разве я не должен был получить твое согласие…
- Мое согласие?..
- Да… Как я попросил бы его у отца… Как и ты, он не отказал бы мне, вот познакомишься…
- Она очаровательна?..
- Ты ее увидишь, по достоинству оценишь и полюбишь!.. У тебя будет лучшая из сестер…
- И я приму ее как сестру, дорогой Марк, зная заранее, что ты не мог бы сделать лучшего выбора. Однако почему не поехать к доктору Родериху сегодня вечером?..
- Нет… завтра… Это неожиданность, что судно пришло рано… Его ждали к вечеру. Мы с Хараланом только из предосторожности пришли сегодня на пристань, и правильно сделали, поскольку присутствовали при высадке пассажиров. Ах! Если бы моя дорогая Мира знала, как она пожалела бы!.. Но, повторяю, тебя ждут только завтра… Госпожа Родерих и ее дочь сегодня вечером заняты… они собираются в собор и завтра извинятся перед тобой…
- Хорошо, Марк, - ответил я, - а поскольку сегодня в нашем распоряжении еще несколько часов, поговорим о прошлом и о будущем, оживим после годичной разлуки все воспоминания, которые могут быть у двух братьев!
И вот Марк рассказал мне, что случилось с ним после того, как он покинул Париж, о всех своих успехах в Вене, в Прессбурге, где перед ним широко распахнулись двери артистического мира. В целом он не поведал мне ничего нового. Правда, стать моделью для портрета с подписью Марка Видаля добиваются и оспаривают друг у друга с одинаковым рвением как богатые австрийцы, так и богатые мадьяры!
- Я не мог удовлетворить все просьбы, дорогой Анри. Они приходили отовсюду, и заказчики, желая оттеснить соперников, то и дело набавляли цену. Как сказал один житель Прессбурга, на портретах Марка Видаля люди больше похожи на себя, чем в жизни! Поэтому, - шутливо добавил брат, - весьма вероятно, что в один из ближайших дней министр по делам искусств увезет меня писать портреты императора, императрицы и эрцгерцогинь Австрии!..
- Будь осторожен, Марк, будь осторожен! Ты окажешься в довольно трудном положении, если получишь приглашение от двора и уедешь из Рагза.
- Я отклоню приглашение самым почтительным образом, мой друг! Теперь о портретах не может быть и речи… или, вернее, я только что закончил свою последнюю работу…
- Портрет Миры, не так ли?..
- Да, и это, наверное, не самая плохая моя работа…
- Кто знает?! - воскликнул я. - Может случиться всякое, если художник уделяет больше внимания модели, чем самому портрету!..
- В конце концов, Анри… ты сам увидишь… Повторяю, на холсте Мира больше похожа на себя, чем в жизни!.. Это, кажется, свойство моих портретов… Да… все то время, когда дорогая Мира позировала мне, я не мог оторвать от нее глаз!.. Но она не шутила… Эта слишком короткие часы она посвящала не жениху, а художнику!.. Моя кисть скользила по полотну… и казалось, что портрет готов вот-вот ожить, как статуя Галатеи…
- Спокойно, Пигмалион, спокойно. Расскажи, как ты познакомился с семьей Родерих.
- Это было предначертано судьбой.
- Не сомневаюсь, но все же…
- В первые же дни после моего приезда лучший светский клуб Рагза оказал мне честь и принял в свои почетные члены. Это было чрезвычайно приятно, хотя бы потому, что я мог проводить там вечера, которые кажутся такими длинными в чужом городе. Я бы усердно посещал этот клуб, где меня так хорошо принимали, и именно там я возобновил знакомство с капитаном Хараланом…
- Возобновил?.. - переспросил я.
- Да, Анри, так как я уже встречался с ним несколько раз в Пеште, в официальных кругах. Офицер с большими достоинствами и с прекрасным будущим и вместе с тем любезнейший человек. В тысяча восемьсот сорок девятом году он проявил бы себя как герой…
- Если бы родился в ту эпоху! - заключил я, смеясь.
- Золотые слова, - продолжал Марк таким же тоном. - Короче говоря, мы виделись здесь ежедневно, так как у него отпуск, и он продлится еще месяц. Наши отношения постепенно переросли в тесную дружбу. Он захотел представить меня своей семье, и я охотно согласился, тем более что уже встречал мадемуазель Миру Родерих на нескольких приемах, и если…
- А поскольку сестра была не менее очаровательной, чем брат, ты стал частым гостем в доме доктора Родериха…
- Да… Анри, и уже шесть недель я не пропустил ни одного вечера! Может быть, ты думаешь, что я преувеличиваю, когда говорю о Мире…
- Нет, мой друг! Нет! Ты не преувеличиваешь, и я даже уверен, что когда речь идет о ней, никакое преувеличение не кажется чрезмерным…
- Ах, дорогой Анри, я так ее люблю!
- Это и видно. С другой стороны, мне представляется, что ты войдешь в самую почтенную из семей…
- И самую почитаемую, - ответил Марк. - Доктор Родерих - врач с блестящей репутацией; его мнением очень дорожат коллеги!.. Вместе с тем он добрейший человек и отец, достойный…
- …своей дочери, - прервал его я. - Так же как госпожа Родерих не менее достойна быть ее матерью.
- Она - превосходная женщина, - воскликнул Марк. - Любимая всеми близкими, набожная, милосердная, занимающаяся благотворительностью…
- И она будет такой тещей, каких уже не найти во Франции… не так ли, Марк?..
- Прежде всего, Анри, здесь мы не во Франции, а в Венгрии, в стране мадьяр, где нравы сохранили кое-что из прежней строгости, где семья еще патриархальна…
- Ну-ну, будущий патриарх…
- Это общественное положение, которое имеет свою цену! - промолвил Марк.
- Да, соперник Мафусаила, Ноя, Авраама, Исаака, Иакова! В конце концов, в твоей истории, как мне кажется, нет ничего необычного. Благодаря капитану Харалану ты познакомился с этой семьей… Тебя радушно приняли, что меня не удивляет, так как я тебя знаю!.. Ты с первого же взгляда был очарован мадемуазель Мирой, ее физическими и моральными достоинствами…
- Ты целиком прав, брат!
- Моральные достоинства для жениха, физические достоинства для художника, и они не поблекнут ни на полотне, ни в сердце!.. Что ты думаешь о такой фразе?..
- Напыщенная, но справедливая, дорогой Анри!
- Твоя оценка тоже справедлива; короче: так же, как Марк Видаль, увидев мадемуазель Миру, был очарован ее грацией, мадемуазель Мира, увидев Марка Видаля, была очарована…
- Я этого не сказал, Анри!
- Но я это говорю, хотя бы из уважения к святой истине!
Господин и госпожа Родерих, заметив происходившее, отнеслись к нему благосклонно… Марк вскоре открылся капитану Харалану, а тот встретил это признание одобрительно… Он поведал обо всем родителям, те, в свою очередь, - дочери… Мадемуазель Мира сначала из скромности и ради соблюдения приличий положилась на мнение родителей… Затем Марк Видаль сделал официальное предложение, получил согласие, и этот роман скоро окончится так же, как и многие другие романы подобного рода…
- То, что ты называешь концом, мой дорогой Анри, - заявил Марк, - по-моему, лишь начало…
- Ты прав, Марк. Я уже не понимаю истинного значения слов!.. Когда же свадьба?..
- Ждали твоего приезда, чтобы окончательно назначить дату.
- Да когда хотите… через шесть недель… через шесть месяцев… через шесть лет…
- Дорогой Анри, - ответил Марк, - очень прошу тебя сказать доктору, что твой отпуск ограничен, что "Служба тяги на железных дорогах" пострадает, если ты задержишься в Рагзе…
- Одним словом, на меня ляжет ответственность за столкновение поездов, за железнодорожные аварии…
- Вот именно, и что нельзя переносить свадьбу позднее чем…
- На послезавтра или даже на сегодняшний вечер… не так ли?.. Будь спокоен, дорогой Марк, я скажу все, что нужно. Действительно мой отпуск кончается примерно через месяц, и я надеюсь провести большую часть времени после вашей свадьбы около тебя и твоей жены…
- Это было бы великолепно, Анри.
- Но, дорогой Марк, значит, ты собираешься обосноваться здесь, в Рагзе?.. Ты не вернешься во Францию… в Париж?..
- Еще не решено, - ответил Марк, - у нас есть время, чтобы обсудить этот вопрос!.. Я думаю только о настоящем; что касается будущего, то для меня оно ограничивается женитьбой… за этой датой оно не существует…
- Прошлого нет, - воскликнул я. - Будущего нет… Существует только настоящее!.. Об этом говорит итальянское concetto, которое декламируют все влюбленные, обращаясь к звездам!
В таком духе наш разговор продолжался до обеда. Затем мы с Марком, закурив сигары, пошли прогуляться по набережной вдоль левого берега Дуная.
Эта первая вечерняя прогулка не могла дать мне общего представления о городе. Но в течение последующих дней у меня будет время детально его осмотреть - скорее всего в компании капитана Харалана, а не Марка.
Само собой разумеется, мы говорили на одну и ту же тему: только о Мире Родерих.