– Надо, чтобы меня сзади держали, – сообразил Руслан. И тут же они решили, что Макс и его товарищ спрыгнут на типографскую крышу первыми и будут принимать малышей, а последним пойдет самый младший и легкий – Ренатик.
О том, как прыгать ему самому, Руслан пока не думал.
Не думал, пока не спустил вниз Ренатика и не стался один на пожарной лестнице. Всего операция заняла меньше семи минут, значит, скоро сюда понабегут те, кого вызвал Тимур, вряд ли он сидел запертый без дела…
– Прыгай! – позвал его снизу Макс. – Мы поможем!
– Нет, ребятки, не получится. Я провалюсь в щель. Вы бегите, ищите, как спуститься вниз, а потом…
– Аэродром! – крикнул Ренатик.
– Никаких аэродромов. Вы разделитесь на три группы и разными маршрутами пойдете к памятнику космонавтам – знаете памятник? Там рядом киоск с шаурмой, за киоском начинается улица Орехова, – быстро говорил Руслан. – Дом шестнадцать, внизу скажете, что вас послал Руслан к Наине…
– Нет, нам в аэропорт надо, – прервал его Макс.
– Нечего вам делать в аэропорту. Вы еще маленькие. Так вот, вы скажете Наине, что…
– В аэропорт, – твердо объявил Жорка. – И не надо тебе тут оставаться. Ты не думай, что они тебя пожалеют.
Дети понимали больше, чем ему казалось.
– Пожалеют, не пожалеют – ты об этом не думай, – велел Руслан. – Это уже моя забота. Бегите по крыше, ищите спуск…
Вперед вышел маленький Ренатик и протянул руки.
– Ты прыгай, мы тебя поймаем!
– Не получится, я тяжелый.
– Поймаем, – сказал Макс. – А если не прыгнешь – мы без тебя никуда не пойдем. Нам без тебя нельзя.
– Ты же пришел за нами, – добавила девочка. – Значит, мы должны следовать за тобой… Как же без тебя?…
– Пры-гай! – четко произнес хор из двух голосков.
– Пры-гай! – их уже больше…
– Пры-гай! Пры-гай!
Ничего иного не осталось – нога сама переметнулась через подоконник, руки вцепились в край, раскачаться никак не получалось…
– Пры-гай! Пры-гай!
Он не прыгнул – он сорвался. Пальцы поехали по жести, и примерно секунду он висел ни на чем, от ужаса крепко зажмурясь.
А потом ощутил крепкий удар по пяткам. Покачнулся. Открыл глаза.
– Ну вот, а ты боялся, – сказал Макс.
Они стояли на типографской крыше – Руслан и дюжина окруживших его ребятишек. Руслан повернулся и посмотрел на раскрытое окно. О ангел смерти, прыжок оттуда был попросту невозможен…
* * *
– Нет, нет, нет, мы никуда не пойдем, – повторял Руслан. – Никакого аэродрома, никаких братьев…
Он сопротивлялся из последних сил.
– Мы не можем тебя здесь оставить, – совсем по-взрослому сказал Макс. – Ты должен быть с нами, ты же привел нас сюда.
– Ну и что?
– Тебе нужно вести нас дальше.
– Господи, как вам объяснить? Ребята, вы ждали непонятно чего! Кто-то мотоциклиста ждал, кто-то – белку на заборе! А если бы прибежала эта самая белка – вы что, подхватились бы все сразу и пошли за ней?
– Да… да… да… – сперва неуверенно, потом все тверже ответили дети.
– Забор бы кончился, белка бы на дерево вскарабкалась – и вы туда же?
– Она бы не полезла на дерево, – Макс улыбнулся. – К нам могла явиться только та белка, которую послали за нами. Значит, она бы нас и повела. А приехал вот ты…
– Значит, меня за вами прислали?
– Да.
– А кто прислал?
Вот тут моментального ответа уже не было.
– Ты нас проверяешь, да? – вдруг спросил Жорка. – Макс, объясни ему, ты умеешь.
– Можно объяснить только то, что знаешь. А не то, что чувствуешь. Иначе получится вранье. Мы все, сколько нас есть, чувствуем одинаково – ты пришел за нами и теперь ты будешь нас вести. А если все люди чувствуют одинаково – то это, наверно, и есть правда?
– Я был не один.
– Да, мы заметили, – сказал Макс. – Только он, твой товарищ, вести не может. Его самого кто-то все время ведет.
– А вы пытаетесь вести меня! – не выдержав, крикнул Руслан. – Вы заставляете меня делать то, чего я не хочу! А я никакой не вожак, я прросто человек, работаю, отдыхаю, я мнеморедактор, понимаете, я ничего больше не хочу, меня моя жизнь вполне устраивает, я не хочу никого никуда вести! Понимаете, ребята? Когда я был такой, как вы, я тоже вечно куда-то залезал и чего-то искал, а теперь мне тридцать четыре года, я хочу жить, как все нормальные люди, чтобы работа, деньги, дом, семья, жена, дети…
– У тебя есть дети? – некстати удивился Ренатик. – А много?
– Один, сын… – и тут у Руслана перехватило горло.
Вовсе не так уж были ему нужны деньги, тут он детям малость приврал, и о семье пока не задумывался – объяснять детям, для чего ему вдруг понадобилась Лали, было бы глупо и несуразно… но врать о Гарибчике он не мог, не мог…
– Мы тоже дети, – вдруг сказал Ренатик. – И нас, наверно, тоже кто-то любит. Только мы не знаем – кто. Может быть, ты отведешь нас к нему?
Руслан справился с комом в горле.
Что же такое сидело в ребятах, если понадобилось изымать ЭТО и вставлять красивые картинки безмятежного детства – но с игрушечным оружием? Какая такая бомба или мина замедленного действия была в них заложена с рождения или же в первые годы жизни? Что обитало в их памяти, если даже уцелевшие кусочки оказались так сильны и непобедимы?
Что означали все эти пластмассовые пистолеты и автоматы, дорогие куклы в камуфляжных комбинезонах и арбалеты с настоящими стрелами?
– Я понятия не имею, куда вас вести, ребятки, – признался он. – Все прочее – ерунда. Если бы я знал такое безопасное место, куда бы вас отвести, я бы это сделал, а не торчал секйчас с вами на дурацкой крыше.
– Ты поверь, для нас самое безопасное место – это аэропорт, – сказал Жорка. – Там наши братья, и они сумеют нас защитить.
– Только им сейчас очень плохо, и я это слышу, – добавила девочка.
– Ребята, я чего-то не понял. Кто ваши братья? Эти сволочи в масках, которые захватили ни в чем не виноватых пассажиров и собираются их расстреливать по одному? Ради того, чтобы такая же сволочь, планировавшая все их безобразия, была отпущена на свободу?
– Да, – сказал Макс.
– Вы их видели, Вы с ними говорили? Как вы вообще додумались, что это ваши братья?
Ответа не было.
– Ну, знаем и знаем… – пробормотал мальчик лет десяти, кажется, его называли Эмиль.
– Вы впервые услышали о них, когда Тимур включил в машине приемник.
– Ну и что? – удивился Жорка.
Тут до Руслана дошло – в сообщении о террористах, очевидно, был заложен какой-то вербальный код, и он сработал. Активизировалась та самая мина замедленного действия – и милые детки устремились на помощь профессиональным убийцам.
И эти трогательные ребятишки каким-то образом умудрились сделать из него своего сообщника…
Неплохой расчет – кто бы не пожалел заблудших и обреченных детей?
Руслан, как многие мужчины, не имеющие способностей лидера и вынужденные весь век ходить в подчиненных, неплохо освоил искусство сидения одной задницей на двух стульях. Он неплохо чувствовал себя, когда обстоятельства плотно усаживали его на один стул, но при необходимости прекрасно справлялся с двумя, получая от этого обычное спокойствие бесконфликтного человека, для которого и рядовая размолвка с собственной женщиной уже достаточно обременительна.
– Так, хорошо, – сказал он. – Уговорили. Идем искать спуск.
И они пошли по типографской крыше – сперва шли, потом бежали между тусклыми квадратами выгнутых к небу окон. Крыша оказалась неожиданно липкой, детей это и пугало, и смешило, так что приходилось на них покрикивать, пока не добрались до отдаленного края. А там, связав веревкой одежду, понемногу спустились вниз и оказались в узком пространстве между вековой канавой и глухой типографской стенкой. Едва не свалившись в стоячую воду, вышли на край пустыря – и там уж глазастый Жорка высмотрел начало парковой аллеи.
До парка добежали, держась за руки, никому не давая отстать, а дальше Руслан сориентировался, куда двигаться, чтобы отыскать брошенный микроавтобус.
Он надеялся, что дети еще раз убедятся – машина встала на мертвый якорь, опять попросятся в аэропорт, но от всей ночной суеты устанут и начнут клевать носами.
Не вышло.
Старшие мальчики стали таскать камни и мостить их под передние колеса. Они были бодры, словно только что прооснулись и хорошо позавтракали. Малыши присоединились. Пандус из камней должен был расползтись – но удержался, и микроавтобус, к большому удивлению Руслана, выполз на асфальт.
Стараясь не думать о том, что сейчас творится в "Мнемозине", Руслан усадил детей и сделал все, чтобы поскорее затеряться в городских улицах.
* * *
Предлог нашелся простой – банальная малая нужда. Руслан вышел из машины и исчез в подворотне. Дети не знали особенностей подворотни – она вела в проходной двор, и оттуда – на проспект, к магазину, где в ряд стояли телефоны-автоматы.
Руслан колебался, какой номер выбрать – милицейский или "горячий". Предпочел "горячий".
Не обошлось без вранья. Он сказал, что дети оказывают на него психическое давление, сродни гипнозу, чтобы он их доставил к аэропорту. Это было вранье с дальним прицелом – потом ведь предстояла разборка с Шефом. И оно объясняло решительно все подробности этой ночи. Дети несомненно умели общими усилиями вводить собеседника в легкий транс.
– Но, если ты понимал это, почему на вызвал на помощь охрану? – спросил бы Шеф.
– Я не сразу это понял, – сказал бы Руслан. И ни в коем случае не брякнул бы про аппаратуру, настроенную на трансляцию клинической смерти. Он не видел черных экранов с серебряными ниточками – и точка. Транс, только транс, в котором видишь лишь то, что тебе предлагают увидеть.
Иначе придется объяснять, что его тонко настроенная душа не пожелала видеть в рабочих креслах детские трупы, но та же душа не возражала против того, чтобы детей на подступах к аэропорту задержали и увезли в неизвестном направлении. Душе было бы отрадно знать, что им опять поменяли память, выскребли все подозрительное, а подсадили более тонко выстроенные блоки, чем прежние. Это была бы комфортная реальность души, да, была бы, а какая еще нужна?…
– Хорошо, мы вас поняли, – сказал голос в трубке. – Значит, желтый микроавтобус, номера не знаете.
– Не заметил, – огорченно признался Руслан. – Но мы подъедем со стороны силосных башен, нас там сразу будет видно.
– Подъезжайте.
Тем разговор и кончился.
Руслан бегом вернулся к машине и увидел, что дети возятся с приемником.
– "Террористы изменили требования! – бойко сообщал микрофонный мальчик. – Они хотят получить в свое распоряжение самолет с экипажем. В знак благих намерений они выпустили из накопителя женщину с грудным ребенком, она сейчас идет по взлетно-посадочной полосе, ей нужно пройти около четырехсот метров, ближе они никого к накопителю не подпускают…"
– Это плохо, – сказал Жорка. – Это очень плохо.
– А что, нужно было оставить ребенка в накопителе? – спросил Руслан. – Ну, ты, парень, даешь…
– Это значит, что они получат самолет и заберут всех с собой, – вместо Жорки ответил Макс.
– Чего же плохого? Пусти-ка, – Руслан шуганул мальчика с водительского места. – Значит, твои братья все уцелеют. И тебя с собой заберут.
Мальчишки промолчали, и Руслан завел мотор.
Он все больше убеждался, что дети неразрывно связаны с террористами, но как – понять не мог. Что толку от малышей во время операции по захвату и удержанию заложников? Чем они могут помочь? Разве что обременить собой.
Вся надежда была на тех, кто обещал перехватить желтый микроавтобус. Пусть они заберут детей, пусть они разбираются!
– "Только что стало известно еще одно требование террористов! Обеспечить свободный подъезд к самолету микроавтобуса, который должен через четверть часа появиться на территории аэропорта! – сообщил звонкий голос. – Итак, освобождение узника совести, самолет и пассажиры загадочного микроавтобуса, который вот-вот прибудет на летное поле!"
Руслан временно потерял управление, машина вильнула.
Дети не могли связаться с террористами! У них просто не было такой возможности! Ведь они узнали о террористах только из радиопередачи… или вербальный код активизировал некую телепатическую связь?…
Скорее бы перехватили, что ли, обреченно подумал он, скорее бы перехватили…
Но никто не заступал дорогу с автоматами, никто не стрелял по колесам, не кричал в рупор, чтобы выходили по одному. И через несколько минут, миновав силосные башни, микроавтобус проехал по узкой шоссейке и уперся в решетчатые железные ворота – одни из запасных, непонятно для чего понатыканных по периметру ограды аэродрома. Возле ворот торчала заброшенная будка, через которую при желании можно было проникнуть вовнутрь.
– Приехали! – воскликнул Жорка. – Руслан, мы готовы.
– К чему готовы?
– Ты нас веди, ладно? – попросил Макс. – Мы же не знаем, где этот самый накопитель.
– Значит, я должен вас вести на верную смерть? – спросил Руслан. – Ведь террористы не знают, что вы идете к ним на помощь. Или знают?
– Ничего они не знают! – крикнул Эмиль. – Вот именно поэтому…
– …мы должны им помочь, – закончил Макс. – Ренатка, иди сюда, давай руку. Вот опять потеряешься – кучу времени потратим…
Руслан тянул, сколько мог, но обещанной помощи все не было. Вдруг его осенило – засада подготовлена на территории аэродрома. Детей перехватят, когда они пойдут пешком, вот что! Мысль была разумна, и он похвалил себя, что додумался до такого простого решения.
Дверь будки не поддалась – она открывалась наружу. Руслан нашел в салоне микроавтобуса, в куче всяких нужных железок, трос, думал, что удастся оторвать разве что мощную дверную ручку, но повезло – в несколько осторожных рывков машина выдернула эту дверь, и дети кинулись в будку.
Он понадеялся было, что дети бросятся к накопителю и забудут о нем – не вышло. Они ждали его, они с двух сторон взяли его за руки и пошли цепочкой, сперва по сырой траве, потом набрели на бетонированную дорожку, слишком узкую, чтобы идти в ряд, пришлось клином.
Все это смахивало на дурной сон, симптом какой-то гнусной болезни.
Руслан первым вышел на большую взлетно-посадочную полосу. Вышел примерно в середине ее. Один конец таял во тьме, другой вел к светлой башне накопителя. Теперь цепочка могла вытянуться, как полагается.
Полоса освещалась бледными фонариками, снопиками идущего из-под земли света, от снопика до снопика – метров десять, не больше…
– Идем, – сказал Макс. – Ты не думай, мы не боимся. Когда ты нас ведешь – нам не страшно. Идем!
И тут раздались выстрелы.
Руслан, таща за собой детей, кинулся прочь с освещенной полосы.
– Ты куда?! Не надо! – кричал крепко прихваченный за руку Ренатик.
Руслан не соображал – соображения не осталось. Он не мог бы объяснить, как вышло, что он сбил несколько малышей с ног, а сам рухнул сверху, раскинув руки, словно стараясь спрятать детей между собой и землей.
Даже если это были живые ходячие бомбы… все равно же это были дети… а остальное – потом, потом…
Рассудок очнулся, заработал, и вдруг до Руслана дошло – стреляют не здесь, не по нему, не по мальчишкам. Он встал на колени и поворачивался, прислушиваясь. Вдали, у накопителя, что-то орали в рупор. Руслан удивился – как близко удалось подойти к башне, это парламентеры, что ли?
– Пойдем, – сказал Жорка. – Они там не справятся и все испортят.
– Кто не справится, братья? – устало спросил Руслан.
– Да нет же… Пойдем, ты нас веди, а мы там поймем, что делать.
– Никуда вы не пойдете, там стреляют.
– Ну и что? – удивился Макс. – Это как раз ерунда. Ты просто не знаешь.
– Чего я не знаю? Что вас пули не трогают?
– А они должны нас трогать? – подал голос Ренатик, растиравший слишком сильно сжатую руку.
– Пойдем, ты все увидишь, – настаивал Макс. – Жорка, объясни ему, у тебя лучше получается.
– Тут не объяснить, тут нужно просто взяться за руки, – сказал Жорка. – Он все почувствует и поведет нас.
– Да брались за руки, ни хрена я не почувствовал! – выкрикнул Руслан.
– Значит, надо еще раз, – сказал кто-то из детей.
И они поднялись с земли, они окружили Руслана, они взяли его с двух сторон за руки и опять, цепочкой, вышли на взлетно-посадочную полосу.
Где-то слева шла перестрелка, от здания аэропорта раздавалось карканье рупора.
А они шли к приземистой башне накопителя, и Руслан понемногу успокаивался, и вдруг до него дошло: пули действительно не тронут…