А Беннет был всегда энергичен, свеж и неутомимо разговорчив. Особенно во время перелетов, когда мы с ним вдвоем в тесной кабинке нашего вертолета плыли на двух-трехкилометровой высоте над африканскими просторами. Он все время о чем-то расспрашивал меня, что-то выяснял, оценивал. Порой его вопросы сбивали меня с толку:
– Вы знаете, Вит, у вас азиатский склад лица. Не то чтобы ярко выраженный, но заметный: скулы, разрез глаз… Вы случайно не мусульманин?
– Нет, просто в нас, русских, всяческих кровей намешано. Мой дед по отцу, который меня воспитал, был наполовину еврей, наполовину татарин. Он жил как раз в те времена, когда государство своих подданных сортировало по этническому происхождению, и до старости помнил, к какой категории относится. Так что среди моих предков, конечно, были и мусульмане. Но я их не знал. Все, кого я знал, были русскими. Во всяком случае таковыми себя считали даже тогда, когда это было невыгодно. А что касается веры… Я раньше ходил в церковь только на отпевания кого-то из знакомых. А сейчас и этого почти не бывает.
Беннет промолчал, сосредоточенно вглядываясь в отроги приближавшейся к нам горной цепи. Но я чувствовал, что он слушал меня внимательно и обдумывает мой ответ.
В другом полете он завел со мною и вовсе чудной разговор:
– У тебя невысокий рост, Витали.
– Средний.
– Я имею в виду - для полицейского.
– Да какой я полицейский! Сижу в лаборатории, делаю химические анализы, составляю справки и заключения.
– Все равно я бы на твоем месте подумал. Вытянуться на десять дюймов хлопотно, да тебе и не требуется. А прибавить себе дюйма три - это при нынешней медицине можно сделать быстро и недорого.
– В России любое изменение внешности оформить очень сложно, тем более - работнику полиции. А меня мой рост устраивает.
Он помолчал, казалось, поглощенный управлением вертолетом. Потом рассеянно сказал:
– Конечно, ты и со своим ростом привлекательный мужчина. Тебя, наверное, любят женщины?
– Я бы сказал по-другому: они в меня влюбляются.
– А в чем разница?
– Это значит, они любят меня до тех пор, пока не начинают со мной жить. Тут вся любовь быстро и проходит.
– Сексуальные проблемы? - спросил он. - Или характер? Секс сейчас хорошо излечивают.
– Характер, - ответил я. - Это не излечивается.
– Конфликтность, агрессивность?
– Нет. Просто по складу своему я - бирюк.
– What is biriuk?!
Насколько я понимаю, все решил наш разговор с Беннетом, когда мы с ним, закончив инспекцию в последнем лагере, остались там до утра. Мы вдвоем сидели под звездным небом, за раскладным столиком, освещенным переносной лампой, и пили. (Беннет обожал застолья на свежем воздухе.) Ооновские солдаты - в этом лагере служили японцы - прогуливались вокруг на удалении: чтобы охранять нас, но не мешать нашей беседе.
А подвыпивший Беннет изливал мне свои симпатии:
– Я рад, что познакомился с тобой, Вит! Ты - необыкновенный человек!
– Не преувеличивай. То, что я не побоялся разогнать несчастных стариков, то, что меня не укачивает в вертолете, и то, что я могу выпить бутылку виски и не свалиться, не делает меня необыкновенным.
А Беннет шумел:
– Нет, нет, я еще не встречал таких людей, как ты, честное слово! Я отправлю вашему министру внутренних дел благодарственное письмо от имени ООН. Мы так расхвалим тебя, что ты сразу получишь повышение!
– Повышение! - я засмеялся. - Через полгода мне стукнет шестьдесят пять календарных, и меня выкинут на пенсию.
– Как? - опешил Беннет. - Неужели у вас в России еще действуют ограничения по возрасту?
– В полиции действуют. Говорят, что готовится новый закон, но я его не дождусь. Мой начальник так меня любит, что выбросит на улицу прямо в день рождения.
– Какой негодяй!
– Ну почему. У него свой резон, и по-своему он, наверное, прав. Он считает, что я недостаточно инициативен.
– Кто твой начальник? - с презрением спросил Беннет. - Майор, полковник? Да я, если захочу, могу обратиться прямо к Евстафьеву!
– Ой, только ради Бога не трогай нашего президента, у него и без меня хватает проблем. Нет уж, тут ничего не изменишь, быть мне пенсионером.
– А пенсия? - забеспокоился Беннет. - Пенсия будет хорошая?
– Мой покойный дед в таких случаях говорил: с голоду не помрешь, но бабу не захочешь.
Беннет захохотал, мотая головой, налил мне еще виски и вдруг спросил спокойно и почти трезво:
– Но ты ведь найдешь себе новую работу, да, Вит?
Я пожал плечами:
– Кому в России может понадобиться инженер-химик с таким специфическим опытом, как у меня? Я не знаю ни производства, ни настоящей науки. Думаешь, я раньше не пытался уйти из полиции и куда-то устроиться? Сколько раз пытался! Все без толку.
На эту тему мне совсем не хотелось говорить. Самолюбие не позволяло рассказать Беннету, каких унижений я натерпелся в поисках нового места. Я рассылал десятки своих резюме в самые различные фирмы, частные и государственные, российские и иностранные. Я бился неделями над составлением каждого такого коротенького послания, несчетно переправлял и оценивал каждое слово, каждую запятую, даже размер шрифта, пытаясь предугадать, как они будут восприняты при беглом прочтении тем или иным адресатом. И лишь в единичных случаях эти адресаты вообще снисходили до того, чтобы удостоить меня небрежным отказом. Большинство отвечало презрительным молчанием. Когда же я пытался предложить свои услуги какому-то работодателю, явившись к нему собственной персоной, меня обычно прогоняли с порога.
Я понимал: меня отвергают не только из-за недостатка образования или опыта. Везде сложились свои кланы, и я, одиночка, ни к кому не прибившийся за всю жизнь, теперь, будь хоть трижды бессмертным, просто не мог никуда втиснуться, чтобы заново начать карьеру.
Правда, черную работу, за гроши при желании можно было найти и в восьмидесятые годы XXI века. Но даже в своем отчаянном положении, загнанный в угол, я почему-то все равно надеялся, что сумею этого последнего падения избежать. По сути, надеялся на чудо.
– А чего бы ты хотел? - спросил Беннет. - Какое занятие тебе по душе?
Я задумался:
– Не знаю. Конечно, я размышлял об этом… Только не смейся. Может быть, больше всего я хотел бы устроиться гувернером к какому-нибудь толковому мальчишке. В богатых семьях сейчас модно брать гувернеров. Должно быть, во мне говорят нерастраченные отцовские чувства, со своим-то собственным сыном я давно потерял всякую связь. Я бы всюду ходил с этим мальчишкой, обо всем ему рассказывал… Так было и с моим дедом: у него тоже не сложились отношения с сыном, моим отцом, и он все передавал помимо него, прямо мне.
– Но, Вит! Такой человек, как ты, и в роли гувернера!
– Какой бы я ни был, в гувернеры мне тоже, скорее всего, не устроиться.
– Почему?
– Слишком мало детей. Совсем мало. Когда в России вводили генную профилактику, боялись, что будет перенаселение, хотели даже принять закон об ограничении рождаемости. В стране жили тогда восемьдесят шесть миллионов. А за четверть века, без всяких законов, добавилось только пять с половиной, и это при такой низкой смертности.
– Я понимаю, Вит, понимаю, - сказал Беннет. - Но все равно я тебе пошлю благодарность. И с работой для тебя мы что-нибудь придумаем, вот увидишь!
А несколько месяцев спустя, в ноябре 2084-го, его "что-нибудь придумаем" отозвалось коротенькой заметкой Петроградского информационного агентства, которая появилась в нескольких городских интернет-газетах и даже в одной бумажной - "Невском обозревателе". Эту единственную за всю жизнь газетную заметку о себе я помню наизусть:
"В нашем городе наряду с несколькими другими крупнейшими городами Росконфедерации организуется представительство "Information and Investigation Service UN" - "Службы информации и расследований ООН", своего рода международной разведки, которая действует исключительно открытыми методами в интересах всего мирового сообщества.
Петроградское представительство возглавит Виталий А. Фомин (КВ - 64), один из опытнейших криминалистов России. Он прослужил более тридцати лет в научно-техническом отделе Петроградского полицейского управления, а совсем недавно блестяще зарекомендовал себя во время командировки в лагеря ООН для подопечных жителей африканского континента.
В руководстве Петропола нам заявили, что с большим сожалением отпускают столь ценного сотрудника, но, понимая всю важность его новой миссии, с готовностью идут навстречу и досрочно оформляют В. А. Фомину выход на пенсию по календарному возрасту.
Что ж, порадуемся тому, что наши петроградцы оказываются людьми столь заметными и необходимыми даже в масштабах всемирных организаций. И пожелаем г-ну Фомину успехов на его новом ответственном поприще".
7
То утро вторника 19 ноября 2085 года, мое обыкновенное рабочее утро, казалось, не предвещало ничего неожиданного. Без десяти девять я был в квартирке-офисе. До одиннадцати смотрел на большом и малом компьютерах, сразу на нескольких каналах, новости - мировые, московские, петроградские, регионов Росконфедерации (всюду будничная рутина, ни крупных катастроф, ни громких скандалов). Потом хотел взяться за газеты, да поленился. Некоторое время раздумывал, чего мне больше хочется - кофе или пива? Решил отказаться от кофе: я почувствовал желание поспать и взбадриваться было ни к чему.
Выпил баночку пива, выкурил сигарету и только прилег вздремнуть в маленькой комнате, как резко запиликал сигнал Интернет-вызова. Я мигом поднялся с дивана. Первая мысль: Служба опять вызывает российских сотрудников на конференцию. Покажут (конечно, в записи, в Нью-Йорке сейчас глубокая ночь) выступление Залински, начальника нашего департамента, с очередными инструкциями.
Но, подскочив к большому компьютеру, я с изумлением увидел почти сплошь темный экран, где не высветился номер вызывающего абонента. Зато в правом нижнем углу пульсировала, то опадая, то раздуваясь так, что казалось, вот-вот лопнет и брызнет искрами, лежащая огненная восьмерка.
С каждой секундой компьютер взвизгивал все громче, а я стоял перед ним в растерянности, пока наконец не вспомнил, отчаянным усилием не вытолкнул из памяти параграф инструкции, который никогда не принимал всерьез: горизонтальная восьмерка, символ бесконечности, означает, что вызов идет по специальному шифрканалу Службы, защищенному от перехвата. Да что такое творится?!
Я не сообразил, что прежде всего надо убавить громкость, и к тому моменту, когда ухитрился вспомнить код, необходимый для подключения к шифрканалу, компьютер заливался так пронзительно, что его могли услышать сквозь тонкие стены в соседних квартирках-офисах. Секретность у нас получалась хоть куда.
С нажимом последней клавиши кода визг оборвался, и, выступив из вспыхнувшего голографического экрана, со мной носом к носу оказался… Беннет. Вот уж кого я сейчас ожидал увидеть меньше всего! Последний раз он вызывал меня почти год назад, - разумеется, по обычному каналу, - чтобы поздравить с Рождеством (своим, западным). Тогда мы болтали о пустяках. Он немало потешался над тем, что у нас, в России, новый год встречают дважды, а Рождество отмечают посередине: "Целых две недели праздников! Смотри, не спейся, Вит!"
Сейчас он тоже начал в шутливом тоне:
– Хэлло, Вит! Давненько тебя не вызывал, все дела, дела. Но ты мог бы и сам вспомнить старого приятеля. Почему ты мне не звонил?
– По той же причине. Боялся помешать твоим делам.
Беннет засмеялся:
– Ну, хорошо. Так я тебя поздравляю, Вит!
– С чем? - в первый момент я почему-то опять подумал о Рождестве. Но даже до католического оставалось еще больше месяца.
– Черт возьми, да сегодня ровно год, как ты работаешь в нашей Службе! Неужели позабыл?
– Да как-то закрутился. Тоже, знаешь, дела.
Беннет сочувственно кивнул:
– Я понимаю… А как ты поживаешь, Вит? Не женился в очередной раз?
– Ищу невесту.
– И когда будет результат поиска?
– Пока что меня устраивает процесс.
Я старался подладиться под его тон, хотя по-прежнему не понимал, что происходит: мы обменивались шуточками по спецканалу, которым разрешалось пользоваться только в исключительных случаях, вроде падения астероида, и каждая секунда нашего трепа стоила Службе сумасшедших денег.
– А как там у вас, в Петрограде, с преступностью? По улицам-то хоть можно спокойно ходить?
– Да какая сейчас преступность, так, по мелочам, - ответил я и на всякий случай поспешно добавил: - Я обо всем пишу в своих отчетах!
– Не сомневаюсь, - улыбнулся Беннет. - Ну, а всякие чрезвычайные происшествия, катастрофы?
Я лихорадочно напрягал память:
– Тоже как будто ничего особенного. Позавчера был один сильный пожар, но оказалось…
– Вит! - перебил он меня. - Что там за история с двумя парнями, которые на своей машине влетели в речку? Ты слышал об этом?
Конечно, я слышал. На фоне вялой петроградской жизни такие события были яркими вспышками, и пресса их мусолила подолгу. Две недели назад, 5 ноября 2085 года, при странных обстоятельствах погибли двое мужчин, КВ - сорок восемь и тридцать пять, оба - сотрудники известной фирмы "ДИГО". Поздним вечером на набережной, недалеко от речного вокзала, они разогнались на своей машине до скорости чуть не двести километров в час, а затем водитель резко вывернул руль и направил машину прямо в Неву. Пробив, как снаряд, решетку ограждения, машина ухнула в реку.
Расследование ни к чему не пришло. Поведение погибших, как его удалось восстановить, казалось абсурдным. Сидевший за рулем Илья Жиляков, старший из двоих, за несколько минут до катастрофы не только отключил автонавигатор и перешел на ручное управление, но и выключил систему безопасности. Поэтому даже передние надувные подушки не выстрелили в момент удара о решетку, и оба несчастных погибли в тот же миг, обоим раздавило грудные клетки. Поэтому же в воде не закрылись воздухозаборники кондиционеров, и салон машины затопило.
Но если Жиляков вел себя как безумец, то его младший напарник, Александр Самсонов, явно не пытался ему помешать и вообще никак не реагировал на происходящее. Он преспокойно сидел рядом, пристегнутый к своему креслу, когда Жиляков разгонял машину и посылал ее на ограждение набережной. В крови у обоих не нашли никаких наркотиков, только незначительные следы алкоголя.
Первой версией было, конечно, самоубийство. Но кто теперь кончает с собой таким варварским способом? В наши бессмертные времена самоубийства не редкость, только для этого давно придуманы более изящные методы. Фармацевтические компании даже выпускают специальные таблетки, - конечно, совершенно невинные, успокоительные, снотворные, - но все прекрасно знают, сколько их надо принять, чтобы легко и без мучений разделаться со своим бессмертием. В Думе несколько лет крутился закон о запрете их свободной продажи, но дело ничем не кончилось.
И потом, самоубийство не совершают вдвоем. Так поступают только любовные пары, хотя бы и гомосексуальные, а погибшие не были гомосексуалистами, уж эту тему газеты облизали, как конфетку. И тот, и другой оказались вполне нормальными мужчинами. У старшего, Жилякова, даже остались жена и маленькая дочь.
В общем, помусолив сенсацию несколько дней, журналисты (и следствие) сошлись на том, что водитель, вероятно, внезапно сошел с ума - случай редчайший, но не сверхъестественный, - а его напарник в это время попросту спал.
– Мне известно только то, что было в газетах, - осторожно сказал я. - И потом…
– Витали! - Беннет перебил меня. - Ты работаешь в Службе целый год. Я думаю, ты успел отдохнуть? И подкормиться?
Я промолчал. Мне стало немного не по себе. Словно от страха, похолодело в желудке. Хотя в тот момент я ничего не боялся, я просто не понимал, что происходит.
– Витали! Мы все-таки - Служба расследований. Мне кажется, для тебя настало время оправдать нашу вывеску и отработать свое жалованье. Ты понимаешь меня?
– Пока нет.
– Витали, - сказал Беннет, - нужно, чтобы ты взялся за расследование этого дела.
– Какого?
– Черт побери, да с машиной, улетевшей в речку! Ты должен точно выяснить, кто прикончил этих ребят, за что и каким способом. Теперь понятно?
– И когда начинать? - спросил я нелепо. Голова у меня все еще шла кругом.
– Прямо сейчас! - отрезал Беннет. - Или у тебя сегодня выходной? Докладывать будешь лично мне, ежедневно, в любое время суток, по шифрканалу. Если пойдет интересный улов, можешь звонить хоть каждый час.
В бедной моей голове все понемногу начало выстраиваться. И я задал вопрос, пока еще не самый главный:
– Почему докладывать тебе? Ты ведь заведуешь в Службе африканским департаментом. Российскими делами командует Залински.
Он усмехнулся:
– Считай, что меня понизили. Интриги бывают не только у ваших, но и у наших бюрократов.
Тогда я задал следующий вопрос:
– А ты уверен, что я справлюсь? Конечно, я тридцать лет прослужил в полиции, я принимал участие в десятках расследований, но всегда - как эксперт, сидя в лаборатории, за приборами. Самостоятельное расследование я не вел ни разу в жизни.
– Мы знаем, что ты не профессиональный сыщик, - спокойно ответил Беннет. - Но у тебя есть другое бесценное качество: ты - надежный парень. И в наших глазах это перевешивает и твое неумение, - он добродушно улыбнулся, - и даже твою лень.
Я промолчал.
– Вит! - сказал он. - Я хочу, чтобы ты, наконец, понял: это приказ, его надо выполнять!
И тогда я задал главный вопрос:
– Послушай, но мы же не полиция какого-то государства. Мы даже не Интерпол. Мы - спецслужба ООН, всей ООН! Почему это вдруг мы решили заняться таким пустяковым случаем? Или ты считаешь, что тех двоих прихлопнули инопланетяне?
Он даже не улыбнулся:
– Мы получили кое-какие сигналы. Похоже, дело как раз в нашей компетенции. А что касается инопланетян, они здесь ни при чем. К сожалению.
– Почему - к сожалению? - изумился я.
– Мне кажется, - ответил Беннет, - разобраться с инопланетянами было бы легче.
– Хорошо, - сказал я, - раз ты вгоняешь меня в какую-то авантюру, я для начала должен знать все, что вам об этом известно. Рассказывай!
Беннет поморщился:
– Не стоит. Те обрывки сведений, что у нас есть, выглядят полным бредом. И я не хочу тебя заранее на что-то настраивать. Давай ищи. А мы будем сравнивать твою добычу с тем, что уже имеем.
Я попытался возразить, но он повторил: