Свиньи? Собаки? "Пробные испытания в начальной стадии опытов с путешествиями во времени, наверное, - подумал Квеллен. - Машина была тогда еще новой и ненадежной, и для того чтобы обеспечить переброску, ставили опыты на несчастных животных. Ненадежный привод машины забрасывал несчастные создания в эпохи задолго до промышленной революции. Но, разумеется, операторы машины не могли знать конечных точек прибытия ее пассажиров, если только у них не было тех архивных материалов, до которых докопался Брогг".
Не все случаи, подобранные Броггом, описывали происшествия, имевшие место в середине века. Немалая часть кассеты "В" была посвящена примерам из более недавнего прошлого, хотя гораздо раньше 1979 года, который рассматривался как крайний предел путешествий во времени. Квеллен не преминул обратить внимание на девушку, появившуюся у дверей коттеджа близ Бристоля в Англии вечером 3 августа 1817 года и выпрашивавшую еду на языке, который был назван "неизвестным".
"Но как они узнали, что она просила, - спросил себя Квеллен, - если язык был "неизвестным"?" На это кассета ответа не давала. Вместо этого в ней сообщалось, что говорившую неразборчиво девушку привели к мировому судье, некоему Сэмюэлю Уоррелу, который вместо того, чтобы арестовать ее по обвинению в бродяжничестве, отвел ее к себе домой. ("Подозрительно", - подумал Квеллен.) Судья допросил девушку. Она записывала ответы незнакомыми знаками, которые были похожи на гребни, клетки для птиц и сковороды. Эти надписи были проанализированы лингвистами. Наконец появился один, назвавший себя "джентльменом из Восточной Индии". Он задал ей ряд вопросов на малайском языке и получил вполне вразумительные ответы.
Она утверждала, что была принцессой Карабу, похищенной пиратами из своего дома на Яве и увезенной в море. Она испытала множество приключений, пока в конце концов не совершила бегство у берегов Англии. При посредничестве "джентльмена из Восточной Индии" принцесса Карабу сообщила множество подробностей о жизни на Яве. Затем появилась на сцене женщина из Девоншира, некая миссис Уилкокс. Она объявила, что принцесса на самом деле является ее родной дочерью Мири, родившейся в 1791 году. Мэри Уилкокс созналась в своем обмане и эмигрировала в Америку.
Брогг приложил следующие соображения в отношении принцессы Карабу.
"Согласно мнению некоторых крупных специалистов, здесь произведено многоступенчатое жульничество. Появляется загадочная Девушка, затем появляется какой-то мужчина и утверждает, что понимает ее язык. Пожилая женщина заявляет, что все это обман. Но и это было мистификация. Что, если девушка была гостьей из будущего, а "джентльмен из Восточной Индии" - еще одним прыгуном, который пытался ловко выдать ее за яванскую принцессу, чтобы не выявилось ее истинное происхождение. Женщина же, претендовавшая на роль мамаши, была третьей перебежчицей, которая вышла на сцену, чтобы защитить девушку, когда появилась угроза ее разоблачения? Интересно все-таки, сколько путешественников во времени жило в Англии в 1817 году?"
Квеллен перешел к следующему примеру.
Калиостро объявился сначала в Лондоне, затем в Париже, говоря с каким-то неразличимым акцентом. Сверхъестественные способности. Агрессивный, одержимый, своеобразный, он обвинялся в том, что на самом деле был неким Джозефом Бальзамо, сицилийским преступником. Но это так и не было доказано. Роскошную жизнь в Европе восемнадцатого века Калиостро обеспечивал себе продажей алхимических порошков, приворотного зелья, эликсиров молодости и других страшно полезных предметов. Потеряв осторожность, этот человек в 1785 году попал в Бастилию, бежал, посетил многие страны, снова был арестован и умер в тюрьме в 1795 году. "Мошенник? Самозванец? Путешественник во времени? Вполне может быть. Когда начинаешь доверять подобным свидетельствам, все возможно", - грустно подумал Квеллен.
Каспар Хаузер. Шатаясь, появляется на улицах Нюрнберга в Германии в один из майских дней 1828 года. На вид ему было лет шестнадцать-семнадцать. (Молод, пожалуй, для прыгуна, - подумал Квеллен. - Хотя внешность бывает обманчива".) Способен был выговорить по-немецки только две фразы. Когда ему дали перо и бумагу, написал имя "Каспар Каузер". Было сделано допущение, что так его зовут. Этот мальчик не умел обращаться с самыми обыденными предметами и не имел опыта повседневной жизни среди людей. Попал в 1828 год, без сомнения, в результате неисправности машины времени.
Однако он быстро научился многому. После того как он отсидел некоторое время за бродяжничество, его передали школьному учителю, профессору Даумеру. Этот школьный учитель обучил парня школьному языку, и тот написал автобиографическую повесть, в которой утверждал, что провел всю свою жизнь в небольшой темной камере, питаясь только хлебом и водой. Тем не менее задержавший его полицейский утверждал: "Для человека, проведшего столько времени в заключении, у него был очень здоровый цвет лица. Он не был ни бледным, ни худым".
Много противоречий. Вся Европа очарована им. Все размышляют над таинственным происхождением Каспара Хаузера. Некоторые предполагают, что он был кронпринцем Вадена, похищенным в 1812 году агентами Морганатической жены его предполагаемого отца, великого герцога. Однако вскоре это предложение было отвергнуто. Но не опровергнуто. Другие говорили, что он лунатик, человек, потерявший память. 17 октября 1879 года Каспара Хаузера находят с раной на лбу, которая, как предполагалось, была нанесена ему незнакомцем в черной маске. Для его охраны к нему были приставлены полицейские, еще несколько преднамеренных покушений. 14 декабря 1833 года Каспара Хаузера находят умирающим в парке, с глубокой кинжальной раной на левой стороне груди. Утверждают, что ранение нанес какой-то незнакомец. Никаких признаков оружия, вокруг никаких следов, кроме отпечатков башмаков самого Хаузера. Предполагалось, что рану он нанес себе сам. Умер Каспар через несколько дней, воскликнув перед смертью: "Боже мой! Почему я должен умереть так позорно и бесславно".
Квеллен снял кассету. Свиньи, собаки, принцесса Карабу, Каспар Хаузер - все это было весьма занимательно. Это могло даже служить подтверждением того, что вся человеческая история была окроплена путешественниками во времени, а не только в период с 1979 года по 2106 год. Но все эти факты мало чем помогли Квеллену в решении его непосредственных задач, хотя их подборка свидетельствовала об аналитическом складе ума Брогга.
Квеллен убрал кассету со стола и набрал номер Джудит. На экране появилось ее лицо, бледное и строгое. Она была далеко не красавица. Слишком высокая переносица, покатый лоб, тонкие губы, выступающий подбородок. Правый глаз ее был расположен несколько выше левого, и она немного косила. Несмотря на это, ее нельзя было назвать непривлекательной. Квеллен не раз ради забавы подвергал себя искушению влюбиться в нее. Но в этом были свои неудобства. Он не мог себе позволить настолько ослабить свою психологическую защиту, чтобы поделиться с нею тем фактом, что у него есть тайное прибежище в Африке. Добродетельность была одной из ее характерных черт, и она могла донести на него.
- Я тебя уже давно не видела, - сказала женщина. - Ты почему прячешься от меня?
- Извини, Джудит, но я в самом деле был по горло занят работой.
- Пусть тебя не мучают угрызения совести. У меня пока все хорошо.
- Я в этом не сомневался. Как там твой фрейдолог?
- Доктор Галубер? О, замечательно! Он очень хочет с тобой повстречаться.
Квеллен ощетинился.
- В мои намерения психотерапия не входит, Джудит. Извини.
- Ты уже во второй раз извиняешься в трех последних фразах.
- Изви… - начал было Квеллен, после чего оба рассмеялись.
- Я имела в виду, - сказала Джудит, - чтобы ты встретился с доктором Галубером не как с врачом. Он будет на нашем следующем причастии.
- И когда же?
- Сегодня вечером. Ты придешь?
- Ты же знаешь, что общее вырыгивание никогда не приводило меня в большой восторг, Джудит.
Она холодно улыбнулась.
- Я знаю. Но тебе пора выбраться из своей скорлупы. Ты слишком увлекаешься жизнью для самого себя, Джо. Если ты хочешь оставаться холостяком, это твое личное дело, но вовсе не обязательно быть также и отшельником.
- Я могу бросить мелочь в психоаналитический автомат и получить из него столь же прекрасный совет.
- Может быть. Так ты придешь?
Квеллен подумал о деле, которое он изучал всего лишь час назад, об участнике причастия, который подсунул псевдоживое стекло в пищеварительный тракт трех единоверцев, а затем с интересом наблюдал, как они умирают в мучениях.
Квеллен представил себя самого, корчащимся от боли, прильнувшую к нему плачущую Джудит и попытался извлечь со дна души последний остаток сопереживающей печали от своих страданий, что соответствовало бы духу исповедоваемого ею культа.
Он тяжело вздохнул. Она была права. В последнее время он стал жить только для себя. Ему надо встряхнуться, позабыть хоть ненадолго свои служебные обязанности.
- Да, - сказал он, кивнув утвердительно. - Да, дорогая, я приду к причастию. Ты довольна?
Глава девятая
У Стенли Брогга день получился очень трудным.
Заместителю комиссара приходилось все время таскать каштаны из огня для Квеллена, но это его не смущало, так как у Брогга была колоссальная работоспособность. В глубине души он считал, что вдвоем со Спеннером они тянут работу всего управления. Они были два сапога пара. Крупные мужчины, солидные и неторопливые, с достаточным запасом плоти, чтобы черпать дополнительную энергию во время кризисов. Спеннер вел административную часть дела, а Брогг - рутинную, повседневную. У Спеннера был шестой разряд, у Брогга - девятый. И все же Брогг держал себя со Спеннером на равных.
Эти двое других - Колл и Квеллен - были архитектурными излишествами аппарата управления. Колл был полон ненависти и злости, кипел от гнева просто потому, что был мал ростом и некрасив. Разумеется, он был не глуп, но внутренне присущая ему изначальная невротическая направленность делала его опасным и ненужным. Если и нужно было бы подвергнуть принудительной психотерапии, так это Колла. Брогг часто сравнивал его с римским императором Тиберием, злобным, таящим опасность для окружающих, не безумца, но с искривленной психикой. От таких людей лучше держаться подальше.
Если Колл был Тиберием, то Квеллен - Клавдием: добродушным, умным, в сердцевине своей слабым. Брогг презирал своего непосредственного начальника. Квеллен был в его глазах трус, несоответствующий своей должности. Временами Квеллен брался за дело энергично и решительно, но это не соответствовало его натуре. Брогг выполнял за Квеллена будничную работу в течение многих лет. Иначе управление давно было бы признано недееспособным.
Что было удивительным в Квеллене - он был способен на преступление. Это в свое время поразило Брогга. Он как-то не думал, что этот человек обладает подобным свойством. Чтобы получить участок земли в Африке, необходимо было тщательно подделать документы, затребовать и добыть незаконное стасисное устройство для транспортировки из квартиры служащего седьмого разряда в бассейн реки Конго, вести жизнь беззаботную и даже роскошную. Это было столь смелым предприятием, что Брогг до сих пор не мог понять, каким образом это все удалось осуществить такому человеку, как Квеллен. Единственным объяснением могло послужить то, что Квеллену была настолько отвратительна суровость окружающей его жизни, что он готов был подвергнуть себя любому риску, лишь бы иметь возможность отстраниться от нее. Даже трус мог подняться до того, что выглядело как нравственное величие, в интересах своей собственной трусости. Подобным же образом мягкий, слабохарактерный человек, вроде императора Нерона, мог превращаться в демона - только для того, чтобы сохранить в неприкосновенности свою слабохарактерность. Нерон, как считал Брогг, не был по натуре своей демонической личностью в духе Калигулы. Он стал чудовищем в результате длительной постепенной эволюции. В некотором роде это не соответствовало его характеру, точно так же, как удивительный по смелости поступок Квеллена дисгармонировал с образом человека, который создал Брогг.
Брогг обнаружил величайшую тайну Квеллена чисто случайно, хотя тут и присутствовала некоторая доля вероломства. Он уже давно подозревал, что у Квеллена есть некий секрет, но не имел ни малейшего представления, что это такое. Возможно, незаконная религиозная деятельность. Может быть, Квеллен был приверженцем одного из запрещенных культов, группы, поклонявшейся хаосу, или членом одной из банд, о которых ходили слухи, что они собираются по темным углам, чтобы распевать молитвы в честь поджигателя-убийцы Флеминга Бесса.
Не зная подробностей, но учуяв обеспокоенность в поведении Квеллена, Брогг стал искать способ, как обратить к своей личной выгоде сложившееся положение. У него были большие расходы. Брогг был человеком с претензиями на ученость. Поглощенный изучением древних римлян, он окружил себя книгами, настоящими римскими монетами, историческими предметами той эпохи. Чтобы приобрести что-нибудь подлинное, нужны были немалые деньги. Брогг проживал без остатка все свое жалованье. И тут ему пришло в голову, что Квеллен мог бы стать дойной коровой для него.
Для начала Брогг переговорил с тогдашним напарником Квеллена по комнате, Брюсом Мареком, - тогда Квеллену еще не был присвоен седьмой разряд и он, как всякий неженатый мужчина его разряда, должен был делить квартиру еще с кем-нибудь. Марек, хотя и подтвердил, что происходит нечто странное, не мог, однако, привести никаких доказательств. Похоже, ему было известно немногое. Затем Квеллен получил повышение, и Марек перестал интересовать Брогга.
Тогда он прицепил "ухо" к своему боссу и затаился, прислушиваясь.
Правда открылась довольно быстро. Квеллен потворствовал тому, чтобы ломоть Африканского континента был зарегистрирован на имя, которое будет вписано впоследствии, и сделал все, чтобы стать кандидатом на это место. Большая часть Африки была оставлена в качестве резерва для членов Верховного Правления - в особенности ее тропическая часть, которая почти полностью обезлюдела после бактериологической войны полтораста лет тому назад. Квеллен отхватил свой ломоть. Он устроил так, чтобы там был выстроен дом и установлен незарегистрированный стасис-транспортер, который мог за одно мгновение перенести его через Атлантический океан. Разумеется, небольшая хитрость Квеллена со временем будет обнаружена при очередном размежевании. Но эта часть мира не должна была подвергаться размежеванию еще добрых полсотни лет, так что пока Квеллену мало что угрожало.
Несколько недель Брогг выслеживал Квеллена. Сперва он посчитал, что Квеллен, должно быть, брал с собой женщин в свое прибежище для участия в запрещенных религиозных обрядах. Но нет, Квеллен отправлялся туда один. Он просто искал покой и уединение. В какой-то степени Брогг сочувствовал своему начальнику в этой потребности. Но тем не менее у Брогга были свои собственные потребности, и он не был сентиментальным. Настало время, и он пошел к Квеллену.
- В следующий раз, когда отправитесь в Африку, - сказал он напрямик, - подумайте обо мне. Я завидую вам, комиссар.
У Квеллена от удивления отвисла челюсть. Затем он пришел в себя.
- Африку? О чем это вы говорите, Брогг? С чего бы это мне отправляться в Африку?
- Чтобы не видеть всего этого, - Брогг сделал рукой полукруг.
- Так?
- Я отметаю все ваши обвинения. Они ничем не подтверждены. Понятно?
- У меня есть доказательства. Хотите услышать?
В конце концов они пришли к соглашению. За щедрую плату наличными Брогг будет держать язык за зубами. Это случилось несколько месяцев тому назад, и Квеллен платил регулярно. Пока он это делал, Брогг соблюдал соглашение. По сути, он нисколько не был заинтересован в том, чтобы донести на Квеллена, который был сейчас ему гораздо полезнее как источник денег, чем как узник одного из исправительных заведений. Приобретая все необходимое для своих исследований за счет Квеллена, Брогг искренне надеялся на то, что больше никому не удастся разоблачить эту тайну, ибо это означало бы потерю его дополнительного дохода и могло даже довести его до тюрьмы по обвинению в сообщничестве. Все это время Брогг следил за Квелленом, как ангел-хранитель, прикрывая его от любопытных взглядов других.
Брогг понимал, что Квеллен боится и ненавидит его. Это его не беспокоило. Им были припрятаны в различных местах записанные на пленку донесения о беззакониях, совершенных Квелленом, и все это было запрограммировано так, чтобы оказаться в руках представителей Верховного Правления в случае внезапной смерти или исчезновения Брогга. Квеллен знал об этом и поэтому вынужден был бездействовать. Он ясно давал себе отчет в том, что в тот момент, когда датчики в этих проклятых ящиках перестанут принимать альфа-ритм Стенли Брогга, из них автоматически высунутся ножки, которые зашагают в ближайшее правительственное учреждение, чтобы выложить все начистоту. Поэтому ни Квеллен, ни Брогг ничего не предпринимали к их обоюдной выгоде.
В управлении работа шла своим чередом, хотя Брогг от случая к случаю позволял себе туманные намеки, чтобы Квеллен чувствовал себя неуютно. А вообще-то, Брогг как и раньше получал распоряжения и выполнял их.
Например, в деле с этими прыгунами. Последние несколько дней он провел, выслеживая Дональда Мортенсена, потенциального прыгуна, который должен был покинуть современность 4 мая. Квеллен попросил Брогга отнестись к делу Мортенсена с величайшей осторожностью. Брогг понимал почему. Он был достаточно умен, чтобы предвидеть последствия парадоксов времени, которые могли случиться, если бы кто-нибудь помешал убытию прыгуна, который числился уже в официальном списке убывших. Брогг сам просматривал все эти старинные архивы, составлял кассету для Квеллена, которую обозначил индексом "А". Если такому человеку не дать оказаться в прошлом, то весь мир может перевернуться вверх тормашками!
Брогг это понимал. Несомненно, Квеллен был тоже в курсе происходящего. Весьма вероятно, что Клуфмана и Дантона может хватить инсульт, узнай они, что отдел Квеллена легкомысленно обращается с прошлым. Такое легкомыслие ставит под угрозу каждого из живущих в настоящем, и особенно тех, которые могут потерять наивысший статус, обладателей первого разряда, естественно, больше, чем других, тревожит предпринятое расследование.
Поэтому Брогг был осторожен. Он был совершенно уверен в том, что Верховное Правление тотчас же прикроет продолжение дела Мортенсена, как только до него дойдет о нем слух. Брогг просто выполнял данное ему поручение. Он мог бы сделать жаркое из Квеллена, небрежно выполняя работу и спугнув Мортенсена, но у Брогга были свои серьезные мотивы для того, чтобы предотвратить неприятности, грозящие Квеллену.