…Когда через полгода он неожиданно сам пришел греться – Пятый сначала удивился, потом на него накатила волна испуга, а за нею вдруг пришла боль, невыносимая внутренняя боль. Лежа рядом, уткнувшись лицом Рыжему в плечо, он неожиданно для себя вдруг заплакал – беззвучно, зло, отрешенно, словно слезы эти были чем-то, чем он сейчас пытался отгородиться от того, что измучило его за эти полгода, измучило невыразимо…
– Ты что? – шепотом спросил тогда Лин.
– Никогда… никогда больше… не позволю…
– Что?..
– Господи… я же – не они… Если ты мне не верил, то кто я тогда?.. Господи, в жизни своей, Рыжий, никогда… Ты же думал, что я… как они… но я же… Грязь, мерзость какая… В мыслях никогда не было…
Лин сел, повернулся к другу, посмотрел на него виноватыми глазами. Потом неловко обнял, и они почти полчаса просидели неподвижно.
***
Всё, что можно было сказать – и на всю оставшуюся жизнь – было сказано за эти полчаса. Не словами. Потом было очень и очень много всего, и Лин сам единственный раз нарушил это непреложное правило – слишком уж сильно не понравилась ему ситуация… Да и выхода другого не было.
Пятый не разговаривал с Рыжим не четыре месяца, а дольше – почти весь отпуск. Не от обиды – от стыда. От того, что опять не уследил за собственным телом, пропустил момент входа в неадекват, не оценил область этого неадеквата, и друг оказался вынужден делать с ним то, что сам он обещал никогда не делать – ни с кем.
"Да, – подумал Пятый. – Я умею злиться долго. Особенно – на себя".
***
После неудачной попытки извиниться Клео был молчалив и замкнут: Рауль следил за ним с беспокойством. Кто бы мог подумать, что невинный вроде бы инцидент способен вогнать блонди в подобное состояние… "Интересно, – думал Рауль, – понимает ли сам Клео, что ему просто-напросто стыдно? Ох, сомневаюсь…"
А внутри катера Сэфес простора было мало. Друг от друга никуда не денешься. Катер, конечно, не такой уж и маленький, но всё равно – замкнутое пространство.
– Полет к узлу займет много времени? – спросил Рауль, чтобы рассеять висевшее в катере неловкое молчание.
– Не полет, – поправил Пятый. – Вспомни, ты же видел Сеть. Лететь – это слишком долго, Рауль.
– Неважно. Так все-таки, сколько уйдет времени?
Клео сидел поодаль, на выросшем у стены подобии стула (то ли запрос был сформулирован некорректно, то ли желаемый образ в сознании Клео был искаженным, но сиденье получилось совершенно негуманоидным – какой-то дикий выступ-извив), и смотрел перед собою, в проем, где горели звезды. Желания участвовать в разговоре он как будто не проявлял.
– Чуть больше локальных суток. Заодно, кстати, посмотрим связку… что-то мне там не нравилось при последнем входе в этот сиур…
Пятый подсел к Раулю, вывел схему и стал объяснять метод проходов. Схема поворачивалась то одной стороной, то другой, раздвигалась, складывалась…
Лин сидел в носовой части катера, на полу. Бездумно смотрел в противоположную стену. И тоже молчал. На нем снова была форма, темно-синяя матовая рубашка с воротником-стойкой, закрывающим горло, штаны, и ботинки по типу армейских – высокие, на шнуровке. Брюки были заправлены в ботинки.
Никаких знаков различия на форме Сэфес Рауль никогда не видел, но каким-то шестым чувством понимал – похоже, этот простой облик для тех, кто в курсе, является символом практически абсолютной власти. Что бы сами Сэфес про себя не говорили, они – власть. И власть немалая.
И теперь Лин, судя по всему, этим символом пытался как-то он них отгородиться. Причем, что характерно, от всех. Однако удавалось это ему плохо – на лице порой проступало подавленное, совершенно забитое выражение, однако он находил силы взять себя в руки. И тогда лицо снова превращалось в маску, напрочь лишенную эмоций. Не психощит Аарн, конечно, но близко к тому.
"Пятый, достаточно, – Рауль мысленно остановил вращение схемы проходов. – Я более-менее понял. Только плохо, что придется провести здесь целые сутки. Не нравится мне это, – он показал глазами на Клео. – Я его таким уже черт знает сколько лет не видел. И главное, замкнулся даже от меня, представляешь? Никого не допускает. Странно на него Лин повлиял".
"В противоположный угол посмотри, – тоже мысленно ответил Пятый. – И это Лин, который прикалывался, когда его на ремни резали. В буквальном смысле резали, не в переносном. Не представляю, что будет, если мы это как-то не решим".
"А как ЭТО можно решать? Им обоим психотерапевт нужен…"
Рауль свернул схему сиура, сделал пальцами неопределенный жест – и от его пальцев вдруг разлетелись разноцветные звезды. Собрались в спираль, закрутились, сложились в светящуюся бабочку, которая порхнула на волосы Клео (тот ничего не заметил, ибо сидел спиной), села и принялась тихонько помахивать крылышками.
Пятый усмехнулся уголками губ. С его указательного пальца сорвалась изумрудная стрелка, в полете обернувшаяся второй бабочкой, тоже севшей на волосы мрачного блонди. "Немного по-другому, но результат похож, – заметил Пятый. – Психотерапевта тут взять неоткуда, а если мы не решим уже имеющуюся проблему – скоро их будет значительно больше. Рауль, прости, у меня раньше не было ни желания, ни возможности объяснить, в чем заключается причина… этого всего".
"Я догадываюсь, в чем, – ответил Рауль. – Ты на Лина бабочку напусти. Или нет, лучше знаешь что…"
Вокруг рыжей головы Лина, довольно высоко – чтобы он не заметил, – сгустился нимб. Золотистый, слегка светящийся.
"А? – с ноткой хвастовства спросил Рауль. – Красиво? По-моему, ему идет".
Нимб растаял.
"Не стоит, пожалуй. Хотя ты прав, что-то в этом есть, – с сомнением ответил Пятый. – Я боюсь трогать Рыжего. Не дай Бог, опять сорвется. А так… может, и отпустит его. Потихонечку".
– Выпить не хочешь? – предложил он Раулю. – Делать всё равно нечего.
– Давай, – со вздохом сказал Рауль. – Клео, ну что ты там засел? Стенку взглядом хочешь протаранить? Иди к нам, пить будем.
Клео повернул голову, зыркнул на него из-под светло-золотистых волос, и обернулся вместе со своим негуманоидным креслом.
– Опять стаут? – недовольно спросил он.
– И не только, – подтвердил Пятый. – Рыжий, ты с нами?
– Нет, – на пределе слышимости сказал Лин. – Я не хочу.
– Ну и ладно, – легко ответил Пятый. – Нам больше достанется.
– Пятый, катер может синтезировать вино? – спросил Клео.
– Может, запросто. Главное – знать, что хочется видеть на выходе…
– Тогда, с вашего позволения, я не отказался бы от бокала красного вина. Десертного, крепкого. Пусть катер считает из моей памяти. Мне не помешает сбросить напряжение…
– …самому, – закончил Рауль. – Заразился от Рыжего. Надо же, раз в кои-то веки Клео пьет алкоголь. На, держи… И отчего ты раньше не позаботился освоить эти системы? Ведь у нас самих есть такой же катер.
Он вынул из воздуха высокий стакан со стаутом. Спустя пару секунд Клео несколько неуверенно взял из ниоткуда бокал красного вина. Бокал оказался резным, с красными цветами на высокой ножке.
– Нравится? – спросил Рауль. – Это я от себя добавил. Я же знаю, какое ты вино любишь. И как именно пить ты любишь, тоже знаю. Ну что, давай, Пятый, говори тост.
– Не уж, спасибо. Мы как-нибудь так… обойдемся. – Пятый поднял с пола бутылку.
– Опять водка? – поинтересовался Лин из своего угла. – Сколько можно? Все люди, как люди, а этот…
Он поднялся и подошел к остальным. Снова сел на пол, теперь уже рядом с креслом Рауля.
– Урод, – с упреком сказал он Пятому. – Хоть закуску бы предложил. Хозяин, блин… гостеприимный…
– Вот и предложи, – Пятый отхлебнул из своей бутылки, поморщился. – Займись делом, хватит сидеть. Надоел уже всем.
Лин вздохнул, встал.
– Хорошо. Только не мешайте, ладно? В отличие от некоторых я хоть готовить умею.
– Очень любопытно, – сказал Клео. Он так и сидел поодаль, и звездное окно за его спиной расширилось, окантовывая фигуру – это постарался Рауль – для эстетики и шутки ради. – С трудом представляю Сэфес в качестве фурнитура.
– Запросто, – парировал Пятый, глядя, как в передней части катера образовывается закрытая зона. – У нас и не такое можно увидеть. А ведь он нам с Раулем соврал, правда, Клео?
– О чем ты? – нарочито равнодушно спросил Клео. Бокал в его руке был уже пуст.
– О том самом. – Пятый криво усмехнулся, но в глазах его не было и тени улыбки. Вообще ничего. Мертвая черная пустота. – Ты понял, о чем. Ладно… Я хотел бы извиниться – еще раз. И за себя, и за него. Если сумеешь простить – прости. Пожалуйста.
Клео медленно кивнул. Бокал в его руке снова наполнился.
– Мне неловко спрашивать о подробностях… – заговорил он. Вздохнул и глотнул вина. – Но я хотел бы понять – в чем корни такой болезненной реакции? Лин когда-то подвергался насилию?
Рауль возвел очи к потолку и демонстративно покачал головой.
– Это еще мягко сказано, – вежливо ответил Пятый. – Ответ положительный. Подвергался.
Взгляд Сэфес стал отсутствующим, но Рауль почувствовал, что Клео случайно попал в очень болезненную точку, не ведая, что сделал, не стремясь к этому. Пятый встал, подошел к звездному окну, и вдруг со всей силы треснул кулаком по стене. Спустя пару секунд он повернулся к блонди, и лицо его снова пробрело прежнее выражение – отстраненное, бесстрастное.
– Простите, – мягко сказал он. – Про некоторые вещи иногда лучше не помнить.
– Ты думаешь, я неспособен это понять? – мягко, с непривычной интонацией спросил Клео. Он поднялся – выше Пятого на голову – и встал рядом с ним, задумчиво глядя на звезды. – Напрасно.
– Клео, – начал Рауль, – может, не стоит…
– Почему? – обернулся к нему блонди. – Или ты боишься?
Рауль пожал плечами.
– Давно, уже много лет назад, – заговорил Клео, глядя на Пятого, – во время бунта, устроенного Нарелином, я попал в руки его людей. Не буду рассказывать, каким образом это случилось… несущественно. И все это время меня пытались склонить к сотрудничеству с бунтовщиками. Разнообразными способами. Так что, Пятый, если ты думаешь, что переживания Лина мне незнакомы – ошибаешься.
– Если бы не федеральный десант, то, наверное, так бы моего Клео и заездили насмерть, – тихо добавил Рауль. – У нас все ненавидели блонди. Вам такую ненависть даже представить, наверное, сложно.
Тот в ответ слабо усмехнулся.
– Каждому своё, – ответил он. – Правда, замечательная надпись? Висела на воротах одного земного концлагеря, он назывался Освенцим. Ни я, ни Лин не претендуем на понимание, мы просим только одного – или принимать нас такими, как есть, или…
Он не договорил, снова поднял свою бутылку, сделал глоток.
– Пятый, – проговорил Рауль. – Все это делали с Клео по моему приказу.
– Это плохо, – ответил тот. – Надеюсь, ты потом извинился, – Пятый снова криво усмехнулся. – Впрочем, какая теперь разница?.. Вы сумели справиться с… проблемой, мы – нет. То есть сумели, но – по-другому. Ненависть, говоришь? А когда – без ненависти? Можешь себе представить? Тебе это, возможно, покажется смешным, Первый Консул…
– Это были не люди, – спокойно, с улыбкой, произнес Клео. – Это тли, клопы, насекомые-паразиты. Да, погубить человека способны и они. Шваль наподобие монгрелов может насмерть замучить человека для одного лишь развлечения. Но достоинство разумного существа – отнюдь не между ногами.
– Согласен, – кивнул Пятый. – Только последствия подобного общения для всех разные. Вероятно, это зависит от многих причин. И не стоит пытаться тут что-то сравнивать. Бесполезно. Достоинства – это одно. Сломанная психика – другое.
– Возможно, – задумчиво кивнул Клео. – Восемнадцать лет, кажется? Да… Вы очень сильные люди. Думаю, я так бы не смог.
– Девятнадцать, – поправил Пятый. – Возможно, смог бы. И даже лучше, чем мы. Не могу сказать, что мы справились, Клео. Я до сих пор уверен в том, что мы тогда проиграли.
– Но благодаря тем событиям вы стали Сэфес, а это никак не может считаться проигрышем.
– Не знаю, благодаря или вопреки, – еле слышно ответил Пятый. – Рауль, ты же поймал то, о чем я недавно… вспомнил. Только не ври, по глазам вижу, что поймал.
– Поймал, – нехотя ответил тот. – Знаешь, даже в подвале этом бетонном вашем… есть что-то неуловимо знакомое…
Он поперхнулся стаутом и закашлялся.
– Да ну тебя, – проговорил Рауль, прокашлявшись наконец. – С вашими считками рехнуться можно, и какой только урод это придумал – с такой точностью все фиксировать в памяти!
– Это не подвал, – ответил Пятый. – Это зал… восьмого "тима".
– Какая, к черту, разница, – раздраженно ответил Рауль. – Все равно ведь под землей. Лин, где ты?! – позвал он снова. – Я же водку без закуски пить не могу!
– Мне можно будет увидеть эту считку? – осторожно поинтересовался Клео.
– Потом, потом, – отмахнулся Рауль. – Что за больной интерес к грязным темам…
– Да, Клео, па-а-а-аршивые из Сэфес фурнитуры получаются, – усмехнулся Пятый. – Рыжий! Что ты там застрял? Вены, что ли, режешь?
– Нет. Жду, когда вам надоест трепаться, – зло ответил Лин. – Идите сюда, всё давно готово.
***
Транспортная Сеть тут тоже была. Катер завис на орбите мира Нумик-ла-тер-ска и занял очередь на вход в Транспортную Сеть. Сэфес после вчерашней пьянки выглядели не лучшим образом, но Лин хотя бы перестал смотреть на Клео с таким ужасом и сторониться его. И то результат. А пьянка получилась знатная!.. Под конец Рауль с Пятым пытались вспомнить какие-нибудь знакомые обоим песни, а Клео с Лином, сидя за столом друг напротив друга, долго обсуждали достоинства и недостатки размещения машины Транспортной Сети на Эвене. Оба сошлись на том, что "если поставить ее поближе к центру, добираться будет о-о-о-о-о-очень удобно, и плевать, что транспортники сами размещают машины – были бы люди, всегда можно договориться".
Очередь стояла мертво.
– Часа два, как минимум, – печально сказал Пятый. – Если не больше.
– Пятый, а можно, мы будем называть эту планету как-нибудь иначе? – жалобно спросил Рауль. – Это же выговорить невозможно. Нумик какой-то… никаких сил не хватит!
– Они не пользуются самоназванием, – ответил Пятый. – Раньше, насколько я помню, мир назывался Зэтар, но теперь они пользуются только реестровым именем. Система Нумик – в их языке сектор параллели, обозначение цикла – тер, ска – состояние относительно зоны. А ждать придется долго…
– Почему? – спросил Рауль. – Обычно на вход в систему очередей вообще не бывает.
– Бывают, – ответил Пятый. – И еще какие.
– Вон, тот же Окист, – оживился Лин. – В сезон гонки устраивают на транспортах – кто первый эту очередь займет. Торговцы, а как дети – чего только не случается, и таранят друг другу корабли, и… а, фиг с ними.
– Вообще-то у нас приоритет на вход, – ответил Пятый. – Только тут он… гм… лучше им не пользоваться.
– Почему? – удивился уже Клео.
– Помнишь, Рауль, мы с тобой когда-то говорили о добрых поступках и несчастных угнетаемых мирах? – печально спросил Пятый. – Ты еще сказал тогда – плевать, что потом подумают торговые партнеры и будущие жители, главное – спасти людей здесь и сейчас? Вот тебе живой пример последствий. Это экспансированная система. В которую четыре тысячи лет назад пришли те, кто очень хотел сделать "как лучше".
– Я говорил, что торговые проблемы, и проблемы жизни и смерти находятся в разных плоскостях, – возразил Рауль. – Ну, так и как? Сумели они сделать лучше?
– Сам видишь. Мир общается с двумя Индиго-системами и одной Маджента-системой. Причем и одна фаза партнерства, и вторая искусственно навязана – с миром никто не хочет сотрудничать. Теперь это – условная Маджента, неспособная к принятию самостоятельных решений… потому что в истинных Маджента-мирах власть, пусть децентрализованная, всё же присутствует. Равно как и в Индиго. А тут, – он безнадежно махнул рукой. – Все чинно, тихо и мирно. И…
– …тут лютой ненавистью ненавидят Контролирующих. Как класс, – закончил Лин. – За то, что четыре тысячи лет назад молодой экипаж Сэфес вытащил загибающийся инфернальный мир из Белой Зоны в Маджента. И поддержал его экспансию.
– А в чем причина ненависти? – удивился Рауль. – В том, что те Сэфес помогли миру выжить? И что в этом плохого?
– Когда этот мир выжил, Рауль, он понял, как относятся окружающие к выживающим так, – мягко сказал Лин. – И понял, что лучше было бы стать кем-то еще, чем быть чьей-то второй фазой. Для того, чтобы понять причину, по которой этот мир терпеть не могут окружающие, достаточно взглянуть на земную историю. Ее ты, я думаю, знаешь…
– Недостаточно широко, – ответил Рауль. – Я унаследовал память первого Рауля, а он все же не был историком. Мир-колония, ты имеешь в виду?
– Цивилизация, которая ничего не добилась сама, обречена на презрение. При всей политкорректности. Белого человека в Африке, Рауль, почитали, когда он шел с ружьем на плече. Если он был без ружья – его прекрасно съедали в ближайших кустах, – заметил Лин.
– Надеюсь, ваш катер сойдет за ружье.
– Катер с собой не возьмешь, увы. К счастью, дел у нас тут не так много, – пожал плечами Пятый. – Получить информацию, желательно от структур, которые занимаются управлением, поблагодарить и вежливо смыться. Крайне желательно не попасть при этом в неприятности. Здешние – мастера подавать протесты. На всё про всё у нас сутки.
– Тогда дайте нам с Клео ликбез о том, что можно, что нельзя, – с оттенком усталости произнес Рауль. – Чтобы не вышло, как когда-то с Сат-онвэе… Я ведь не могу знать нравы и обычаи всех миров.
– Сат-онвэе не мир, а конклав… Так. Ликбез не поможет, но если коротко… Блин, Рауль, поведенческие реакции я тебе скинуть не смогу, это долго, поверь. Даже у нас минут десять занимает!.. Лучше всего – повторяйте за нами. Тут кучу всего нельзя делать. Улыбаться, показывая зубы – нельзя, это агрессия. Упоминать о смерти – неприлично. Спросить имя жены – вульгарность. За любой заточенный предмет длиннее ширины ладони – огромный штраф… Что можно? Вежливо молчать. Задерживаться мы тут не будем. – Пятый тяжело вздохнул. – Если хотите, можете остаться. А если охота посмотреть, как…
– Посмотреть охота, – быстро проговорил Клео. – Мне нечасто приходится видеть новые цивилизации. Давайте сделаем так. Мы будем поддерживать с вами постоянный контакт с помощью детекторов, и если что-то станет для нас сомнительным – спросим вашего совета.
– А давайте вы не будете никуда от нас отходить, – попросил Лин. – На всякий случай.
– Это само собой, – согласился Рауль. – Куда уж мы от вас. Правда, Клео?
Клео кивнул.
Пятый встал с кресла, потянулся, зевнул. Зажмурился, помотал головой.
– Поспать, что ли? – спросил он. – Не выспался ни фига.
– Поспи, – посоветовал Рауль. – Когда можно будет входить в Транспортную Сеть, мы тебя разбудим.
Пятый кивнул и ушел в носовую часть катера. Несколько минут прошли в тишине, а потом Лин вдруг сказал:
– Да, Клео, в некотором смысле я теперь понимаю Нарелина…
– Как ни странно, мы тоже оказались способны понять друг друга, – откликнулся Клео.
– И в чем конкретно ты меня понимаешь? – осведомился Рауль, присаживаясь рядом с Лином и Клео. – Я за свою эпопею в качестве Консула много дров, знаешь ли, наломал…