Я дернул за рукав Фашиста и показал на ладонь Варяга Она была прострелена посередине. И вторая тоже.
- Что это? - спросил я шепотом.
- Мы сняли его с дерева, - тихо ответил Фашист.
- Как сняли? - не понял я.
- Его распяли, - еще тише сказал он. - Веревками привязали, прострелили руки и ноги.
От страшных слов у меня закружилась голова. Я смотрел на сосну с низкими сухими сучьями, растопыренными прямо, как перекладина креста, и не понимал, как это могло быть. Через две тысячи лет после той Казни еще продолжают распинать людей?! Раненого Варяга избили, привязали к дереву и потом опять стреляли в него… Я поднял глаза выше, к небу. Оно было яркое, ультрамариновое, почти глянцевое. Неживое. Это небо не могло дать ответ. Тогда я зажмурился и увидел небо внутри себя. В этом небе стояла гора, а на горе крест. На кресте был Человек, Премудрость, отвергнутая земным прахом. "Повиси-ка на нем…"
Я почувствовал, что сзади меня кто-то теребит за куртку. Обернулся - на меня круглыми глазами смотрел Кир.
- Прямо живодерня… зачем это? - беспомощно спросил он.
- Это ненависть, - сказал я, глядя мимо него. - Она не зачем, она почему…
Кир не стал спрашивать - почему. А мне не хотелось говорить. Мне хотелось молчать.
Варяга подняли на руки и понесли через лес Руслан говорил, что он не выживет. Это была почти траурная процессия. Никто не вспоминал о том, что вытворял Варяг до этого. Что он фактически предал наше братство. Может быть, так никто не думал, но у меня на миг возникло чувство, что отряд находится на переломе своего существования. Или он скоро распадется, или станет чем-то новым, другим. Очень расплывчатое ощущение.
Мы могли так никогда и не узнать, какая затея была у Варяга на уме. Поэтому оставалось только забыть.
Через полчаса его погрузили на заднее сиденье "Рено". С ним поехал Горец, за рулем - Монах. Командир приказал остальным отправляться на базу, по пути не встревать ни во что. Сам он тоже собирался ехать в госпиталь, тот самый, где зашивали Богослова. Я догадался: он надеялся, что Варяг перед смертью придет в сознание, и тогда рядом с ним должен оказаться кто-то свои. Я заявил, что пойду с ним.
- Хорошо, - ответил он. Командиру сейчас тоже нужен был рядом кто-то свой. Я это понял по его все еще будто пьяным или больным глазам. Он словно задавал себе вопрос "Почему?" - и не находил ответа. Почему Варяг так поступил с нами? Или - почему он сам, командир, допустил такое, проглядел? А может - почему все не могло быть по-другому?
До госпиталя мы добрались на час позже Монаха-Шумахера. Он и Горец сидели в коридоре возле операционной. Варяга сразу положили под нож, но до сих пор оттуда никто не выходил, ничем не обнадеживал.
Через три часа Варяга перевезли в реанимацию. Хирург, делавший операцию, обошел врачебный этикет далеко стороной:
- Он умрет. Дело времени. Можете остаться, но не в таком количестве.
Монах и Горец отправились на базу.
Трое суток мы с командиром жили в коридоре госпиталя. Покупали в ближайшем магазине еду, спали по очереди. Сестры и нянечки поили нас чаем и испуганно расспрашивали про "стигматы" Варяга Командир отмалчивался на этот счет, я тем более. Утром мы ходили на литургию в церковь при госпитале, заказали молебен.
Поздно вечером третьего дня Варяг открыл глаза Было мое "дежурство", я кемарил на стуле и чуть не заорал, когда его перевязанная рука коснулась меня.
- Кто… здесь? - выдавил Варяг.
- Я… Костя… и командир, - пролепетал я.
- По… зови.
Я пулей вылетел в коридор, растолкал спящего командира.
- Там… Варяг…
Он бросился в палату. Я зашел внутрь, но остался у входа Страшно было видеть распятого, ожившего и разговаривающего.
- Федьку… они забрали… - рвано говорил Варяг. - Я его… прикладом…
- Я знаю. Он звонил из "Блиндажа". Но мы опоздали. Зачем ты это сделал, Денис?
- Я… знал, ты… уничтожишь "сепаратор" - я хотел… проверить… запустить его… с поправкой… - Он попытался усмехнуться" разбитые губы плохо двигались. - Вычитатель… существует… Я хотел вычесть… всю сволочь… План возник… в аэропорту… Я не предатель, командир… не смотри на меня так… Просто… ты не дал бы мне… сделать это…
- Не дал бы.
- Я вычислил Консультанта… Он стоял там… наблюдал… Уверен… директор подал ему знак… табличкой… Они знали друг друга… Потом он стал уходить… я убил директора.. Это тоже план… сказать… что преследую убийцу… Он сел в такси… в городе пересел… ему прислали машину… Тогда я последний раз звонил… сыграл свое убийство… На светофоре… я снял шофера и охранника… выволок Консультанта… прострелил ему руку… чтоб не дергался… пересадил к себе… В "Блиндаже" отобрал у него… Это просто компьютер… Но я таких не видел… Клавиш больше… Обозначения… непонятные… хотел разобраться… А тут Богослов… Он не должен был… Потом пришли эти… На "сепараторе" маячок… Консультант… бывший русский… Пауль Гейнц… Я узнал его… учились вместе… сволочь… на самом деле… Павел Генкин…
Варяг замолчал, задыхаясь, и закрыл глаза.
- Устал…
- Костя, живо врача!
- Нет, - запротестовал Варяг. - Не надо… Хорошо, что ты тут… Я скоро… уже скоро…
- Здесь есть священник, - сказал командир.
- Священник?.. - Варяг дернул уголком губ. - Нет… Поздно мне… о душе думать…
Командир молчал.
- Я же говорил, - наконец нарушил он тишину, - нет у тебя защиты от дурака. А дурака ты свалял крупного.
- Свалял, - эхом повторил Варяг.
- Нечестивых не победить их методами. Вспомни Константина. Чем он побеждал… Мы все приходили в отряд, чтобы повторить его выбор, может быть, сами того не зная поначалу.
Император Константин, догадался я. Его знамя с крестом и надписью "Сим побеждай".
Варяг ничего не ответил.
- Ты знаешь, что они с тобой сделали? - спросил Святополк.
Молчание. Мерный писк аппаратуры.
- Командир… хочешь сказать… они сделали меня… мучеником… повторили мной Христа?..
- Но ты же не принимаешь Христа, как и они. Выходит, они зря старались.
- Зря старались? - На разбитом лице очень трудно изобразить сильные эмоции. Варягу это удалось. Потом он расслабился и произнес: - Да, это аргумент… Эта свора ненавидит крест…
Почему?
- Потому что его ненавидит их хозяин, тот, кому они служат, - пожал плечами командир.
- Я не верю ни в крест, ни в дьявола, -- на пределе сил выдохнул Варяг. - Не мучай ты меня, командир…
- Да ты же сам себя мучаешь. Если уж не верить, так не верь и в свое неверие. Так логичнее.
- Не могу…
- Можешь, - настаивал командир. - Просто смирись с тем, что Бог тебя любит.
- Смириться… Слово-то какое… Жесткое слово… Больно бьет… - Лицо Варяга было страшно напряжено. Мышцы затвердели в кривоватую маску.
- Врагу не сдается наш гордый Варяг? - горько усмехнулся командир. - Ты нарастил на себе панцирь, в который оно бьется и не может пробить. Этот панцирь - не ты. Сними его. Тогда не будет больно. Слово войдет в тебя, как меч в ножны.
Варяг снова и надолго замолчал. Командир сел на стул рядом с ним. Мне тоже было тяжело. Душа горела. Она не понимала, почему так легко может быть отброшен вопрос жизни и смерти, любви и ненависти. Почему изо всех сил - последних сил - надо сопротивляться ему?
- Хорошо, - хрипло произнес Варяг. - Я попробую. Зови… своего священника Да поможет мне святой Константин. - Он так и оставался до конца усмехающимся, скептичным Варягом. Но смеяться сейчас мог только голосом.
Командир обернулся ко мне. Я метнулся в коридор и побежал. За спиной словно крылья выросли.
Батюшка с дарохранительницей в руках еле успевал за мной на обратном пути.
- Да не лети так, пострел, - увещевал он меня. - Без покаяния не останется, если есть желание.
Моя пробежка наделала шуму, теперь в палате у Варяга толпились медсестры и врач. Священник властным голосом попросил всех оставить его наедине с Варягом.
Минут сорок после этого я ходил по коридору как маятник. Командир сидел на диване мраморной статуей.
Наконец дверь палаты открылась. Священник вышел на порог. Широко перекрестился.
- Прими, Господи, душу новопреставленного раба Твоего…
Отчего-то сразу стало легко, спокойно, И немного торжественно.
Лицо Варяга также было безмятежным светлым.
Похоронили его на местном кладбище. Мы вернулись на базу.
- Трое, - сказал командир. - Мы потеряли уже троих. Это много.
Судьба Богослова оставалась неизвестной, но на его возвращение мало кто надеялся.
- Какой человек был, - горевал Папаша - Суп из фотокамеры варить мог!..
Папаша был очень привязан к Богослову, несмотря на то, что на его долю выпадало больше всего Федькиных "диверсий". То из камуфляжа, развешенного на дереве для просушки, Богослов сито сделает - искры от костра поднимет так ловко. То в речке его искупает - пострелять по мишени решит, когда Папаша тихим вечером раков под мостом высматривает и никакого нападения врагов не ожидает. В общем, сам не свой стал Папаша из-за потери Богослова.
План Варяга по "вычитанию сволочи" командир не стал скрывать, рассказал всем. Эта идея вызвала спор на весь вечер. Сторонником Варяга объявился Февраль. Он размечтался и предложил запрограммировать "сепаратор" так, чтобы в Базовой реальности, как это назвал Богослов, осталась только цивилизация Третьего Рима. Все остальные вычесть. Его поддержали Фашист и Горец.
- Карфаген должен быть разрушен, - скандировал Матвей, размахивая стаканом.
- Разрушен, а не вынесен за скобки, - орал на него командир, тоже хорошо расслабившийся. - Не надо уподоблять себя этим… марсианам, полипам безглазым. Православие - это… - он набрал воздуху в грудь, -… преображение, а не отсечение.
- Мотька, ты дурак, - рубил сплеча Монах, не отстававший от них. - И ты, Ленька тоже. Один Творец знает, что останется после этих ваших вычитаний. Может, пакость какая-нибудь останется, хоть ты что там запрограммируй. Парни, воля Божья - это вам не фуфелки. Вы ее-то учитываете, я вас спрашиваю?
- Вы все забыли об одной ма-аленькой вещи, - перебивая всех, надрывался Премудрый, хотя вообще это было ему несвойственно. - У нас нет этой штуки, раз. Если 6 была, надо знать, как с ней обращаться, два. И три, я согласен с Монахом, ничего приятного из этого не выйдет.
- Надо взять штурмом этот Институт времени, - заявил Февраль, не обращая внимания на пункт "три". - Захватить в заложники какого-нибудь спеца, а лучше двух. Дать им задачу, и пускай работают.
- Тьфу на вас, - сказал Монах и пошел махать своим мечом. У него это было вечерней молитвой, как у остальных - упражнения в меткости стрельбы.
- А правда - что делать-то? - расстроился Горец. - А если они нас вычтут?
- Что делать, что делать, - сердито прогудел Паша. - Уповать. Все равно не избегнут.
- Действительно, - удивлялся Леха. - Кто сказал, что они сами себя не вычтут при этом? От большого-то ума все может быть…
Но все-таки тревожность оставалась. На базе мы провели несколько дней. Половина отряда пребывала в унынии. На все лады обжевывалась идея захвата Института времени. Кое-кто предлагал снести его напрочь взрывчаткой. Командиру наконец надоели эти безумные планы, и он решил лечить уныние радикальным средством. Разработал рискованную операции по разгрому еще одной, весьма крупной, столичной конторы информационного спецназа. Операцию мы провели хоть и не блестяще, но успешно, горела контора вместе со всеми бумагами и компьютерами хорошо, небо черным дымом закоптила.
И дальше жизнь стала входить в прежнюю колею. Отряд делал обычную свою работу, уставал, зубоскалил, читал газеты.
В газетах и телевизоре творилось несусветное. Население зомбировали самым бессовестным образом. Астрологи и экстрасенсы наступали татаро-монгольской ордой. Нашествие шарлатанов-ученых было не менее убойным. Они косноязычно рассуждали про бифуркацию земной истории, активность торсионных полей и энерговихревую неустойчивость частиц. Потом появилось сообщение о визите делегации из Израиля в Институт времени. Якобы для консультаций по темпоральным отклонениям.
Что в мире нечто назревает, чувствовали многие. И пытались реагировать в меру своего понимания. Красные "кавалеристы", к примеру, попробовали совершить вооруженный переворот, взять штурмом Кремль. Но у них не было под рукой крейсера "Аврора", и переворот с треском провалился. Исламские террористы устраивали массовые похищения ученых и политических шишек по всему миру. Многим из них потом за ненадобностью отрезали головы. Но самым громким и фундаментальным было выступление Папы Римского. Он призвал сплотить ряды для встречи Великого Учителя, который придет, решит все мировые проблемы, и настанет эра добра, любви, справедливости. А у его паствы не было никаких оснований не верить в это, потому что Папа говорил "с кафедры" и в этом случае он непогрешим.
В общем, все спрыгивали с ума по-своему, как сказал Паша.
Только бессмертная Лора Крафт продолжала невозмутимо держать марку. Она теперь постигала тайны еврейской каббалистики. Училась насылать проклятие огненных ангелов для схватки с демоном зла, живущим в древних пещерах где-то в районе не то Архангельска, не то Вологды. "Выключи ты этого доктора Геббельса", - сказал, проходя, Горец. Но я просто застрелил ее. Раскокал телевизор вдребезги. Если эти демоны где-нибудь и водятся, то не у нас, а там, где, кроме "Единственного пути", ничего другого не осталось.
Однажды утром я проснулся и увидел Богослова Он стоял и малахольно улыбался. При этом был побитый и обтрепанный, под глазом - несвежий фиолетовый расплыв. Я заорал и, выпутываясь из спального мешка, бросился ему на шею. Счастливый Папаша затеял салют из автомата в честь возвращения уже оплаканного Федьки. В лагере царила суматоха. Все наперебой пытались сообщить Богослову, как рады его видеть и что наконец-то станет не так скучно жить на свете. В доказательство этого Богослов тут же ошпарил током Фашиста. Матвей запрыгал на одной ножке, тряся рукой и хохоча.
- Братцы, да он током дерется! Качать его, мерзавца электрического!
И Богослов полетел в небо. Он поднимался на воздух ровно столько раз, сколько дней его не было. Потом его уронили и опять хохотали, потому что он продолжал шпарить всех током. Только что искры не летели.
- Да он же ходячий аккумулятор!.. - радовался необыкновенному факту Папаша. - Можно батарейки заряжать.
- И компьютер подключать. А Интернет ты ловишь, Федька? - интересовался Ярослав.
За торжественным завтраком Богослов раскрыл тайну своего нового электрического дара.. Когда его, связанного, брали в плен, опять ударили по голове, и он во второй раз потерял сознание. Разузнать у Консультанта о приборе ему не удалось. И что делали с Варягом, он тоже не видел. Очнулся на полу микроавтобуса в окружении увесистых ботинок бойцов Пятой колонны. Он понял, что его взяли для выбивания из него информации, и решил симулировать потерю памяти от двух хороших ударов по голове. Его привезли в уединенный лесной дом, похожий на бывший пансионат или приют для престарелых. Бросили в оборудованный под тюрьму подвал. Стали допрашивать. Версия с амнезией их совсем не устраивала, они Богослову не поверили и начали его бить. Он орал благим матом, но все не то, что им было нужно. Через два дня битья приступили к пыткам. Сначала не очень суровым, потому что конституция у Богослова не прочная и, прямо сказать, хлипкая. Но стойкость духа он выказал необыкновенную, поэтому палачи перешли к пыткам электричеством. Каждый день озверело пропускали через него ток разной силы. Сами вконец умаялись, а Богослов знай себе шепчет молитвы и регулярно впадает в обморок.
В таком полусумеречном состоянии он и выловил из глубин своего насыщенного вольтами сознания потрясающую идею. Богослов решил, что пора нанести ответный удар. Палачей, пришедших опять его мучить, он намертво сразил одной молнией на двоих. Это отняло у него сколько-то сил, поэтому охране досталось уже меньше - примерно на неделю лечения в клинике. У ворот в заборе его опять остановили, на этот раз он просто оглушил бойцов небольшим зарядом. На автопилоте он добрался до ближайшего населенного пункта, сориентировался на местности и пошел искать нас. Что интересно, от отсутствия еды он по дороге совершенно не страдал. Подпитывался немного от трансформаторных будок и во время грозы. Но чем дольше он шел, тем меньше в нем становилось электричества. Остатки Богослов почти извел на бандитов, которые хотели продать его в рабство азербайджанскому торговцу с продуктового рынка.
История была хоть и грустная, но от нее все лежали в лежку и истерично хохотали. Папаша утирал слезы и обещал передать Богослову собственный титул Первого враля на деревне, В ответ Богослов, улыбаясь, тюкнул его малой порцией электричества. Папаша охнул, дернул ногой, перестал трястись от смеха и стал задумчив.
В тот же день Леха Романтик и Василиса Жар-птица объявили, что женятся.
Глава 3. Божьи узелки
Ночью мне не спалось. Я ворочался, считал звезды над головой, потом вылез из спального мешка и пошел бродить. Лимонного цвета луна, казалось, даже пахла лимоном. Чаем с лимоном и медом. "И как ни сладок мир подлунный, лежит тревога на челе…" Мне было тревожно, и оттого не спалось. В душе смешались сомнения и уверенность, великое и малое, поднималась заря грядущего и нависали тени настоящего. Странное ощущение, будто стоишь в точке одновременно конца и начала… Тихие голоса в овраге. Я вздрогнул, услышав их.
- … стоим в точке начала и конца одновременно…
- … второе крещение Руси… слишком медленно… нужен новый Владимир Святой…
Я подошел ближе, оперся спиной о ствол березы. Внизу в овраге сидели Святополк и Ярослав. Им тоже не давали спать новая заря и старые тени. Диктофона у меня с собой не было, этот тихий разговор просто врезался в память.
- Владимир - это естественный ход событий, - спорил командир. - А нам сейчас нужно чудо, сверхъестественный ход. Нужен второй Константин Великий - дар, милость Божия.
- У Константина была империя. У нас ее теперь нет.
- Есть, хоть и урезанная. Больная, слабая, терзаемая. У Константина в самом начале была точно такая же. Римскую империю так же глодали черви раздоров и разврата, раздирала гражданская война. Но он создал Второй Рим. Нам нужен новый Константин, который поднимет знамя Третьего Рима… Пока на нас в самом деле не произвели операцию вычитания.
От этих слов мне стало еще тревожнее. На душе легла тяжесть. Я ушел от оврага, залез в свой мешок и молился до утра. Так и не заснул. На рассвете увидел Богослова. Он еще с вечера собирался в ближний монастырек на литургию. Я пошел с ним.
Вернулись мы к полудню. Навстречу выскочил взбудораженный Фашист и на ходу изложил Богослову совершенно бредовую идею. Он придумал, как можно сорвать запуск "сепаратора". При помощи электрических способностей Богослова!
- Тебе нужно будет только накопить в себе побольше электричества…
Богослов отодвинул его рукой.
- Извини, Матвей. Я не смогу.
- Но почему?! - чуть не взвыл от досады Фашист.
- Кажется, у меня пропали требуемые способности, - виновато улыбнулся Богослов и дотронулся до него. - Видишь, нет ничего.