После того как остановилась Земля, на одной ее половине царит полярная ночь, а другую опаляют убийственные лучи Солнца.
"Южане" создали под толщей раскаленного песка подземные города. "Северяне" владеют ледниками - мировым запасом питьевой воды. Узкий Терминатор, где условия жизни наиболее близки к прежним, обеспечивает продовольствием себя и соседей. Скрытое соперничество между этими цивилизациями может в любой момент перерасти в войну. А еще есть "Галакси", огромный обитаемый искусственный спутник. О нем успели забыть, но он имеет свои виды на будущее Земли.
Золотой век человечества навсегда останется в прошлом, если только не произойдет чудо.
Закрутится ли вновь планета - зависит от одного человека, агента Рассветной зоны.
Евгений Филимонов
Время льда и огня
1
Мое свидание с подружкой Зи в шалаше у силосных ям было в самом разгаре, когда я вдруг расслышал знакомый посвист.
Я слегка нагнул ветку орешника и окинул взглядом открывшееся пространство. Действительно, возле недалеких соседских скирд, за пышными зарослями чертополоха виднелась знакомая всей округе линялая армейская кепка, а приглядевшись, можно было заметить сквозь сетку лиловых соцветий массивный круп буланого, на коем Полковник и восседал. Даже отсюда было видно, что он не особо склонен изображать досужего всадника и деликатного хранителя чужого покоя, он просто приехал за мной.
Донеслось басовитое "Петр, эгей!…" Буланый вертелся на пятачке у скирд, мощно, со свистом взмахивая хвостом. Что ж, ничего не поделаешь…
Я повернулся к подружке Зи:
- Ну, видишь, как все неудачно складывается! За мной приехали…
Но Зи уже и так одевалась, натягивая одежду со свирепым треском. Зи была атлетическая блондинка, ей это шло, и она это знала. Все сыновья окрестных фермеров сходили с ума по этой самой Зи. Добиться ее мне стоило немалых усилий и трат, зато теперь наша любовь была в расцвете.
- Зи, я ненадолго. Через час я уже буду здесь.
Святая ложь! Полковник никогда бы не стал вылавливать меня в любовном гнездышке ради какого-то часа. Он свято блюл невмешательство в частную жизнь.
Пока я стоял в растерянности посреди нашего укромного шалаша (а уж мне-то казалось - как замаскирован!), Зи натянула куртку и холодно бросила мне, выходя:
- Зато меня не будет здесь! Меня тоже могут вызвать!
Уж это совершенно точно. Все недоросли нашего деревенского края готовы в любой момент вызвать мою крепенькую кралю и продержать ее по своим надобностям хоть до самого сочельника.
- Зи, постой!…
Но Зи уже взбежала на отвал старой силосной ямы и помахала мне оттуда - не с обычной своей лучезарной улыбкой, а походя и наскоро - так обычно исполняют формальность. Я понял, что ее долго еще придется ублажать, пока она сможет забыть это неудачное свидание. А может, и недолго.
Я наскоро отряхнулся, чтобы не предстать перед полковником уж и вовсе сельским волокитой с соломой в кудрях, и выбрался наружу. Полковник гарцевал уже совсем рядом, видать, заметил, что Зи ушла и церемонии ни к чему.
- Петр, ты уж извини…
Всегда в таких случаях чувствуешь неловкость.
- …но тут такой казус… Садись вот на Малыша, я с собой захватил, расскажу по дороге. Прости, что помешал, девушка она видная, что говорить…
Без иронии, и то хорошо. А Малыша, меринка нашего, он и в самом деле пригнал, вон пасется стреноженный за скирдами. Я надеялся, что старикан пребывал здесь все-таки не настолько долго, чтобы отметить некоторые особенности нашей с Зи интимной жизни.
Я распутал Малого и вскочил в седло. Мы поехали рядом, но не на полигон, как обычно, а домой. Странно, в полдень, в разгар работы на поле… Я искоса оглядел Полковника и заметил легкий тик века - а уж это был признак несомненный!
- Что произошло, господин полковник?
Порой и мне выпадает подтрунить над ветераном, иногда с рук сходит. На этот раз Полковник не обратил внимания на мою издевательскую официальность. Он невозмутимо трусил рядом со мной, лишь жилка на веке подрагивала, билась. Затем заговорил, будто очнувшись:
- Ты помнишь запрос, что прислали тете Эмме с той стороны?
- А как же! Но ведь это было давно, чуть не с месяц назад. Что-то еще пришло?
- Они сами приехали. Двое таких, ну да увидишь.
- Интервьюеры?
- Говорят, да. Профессионалы…
- Они что, с ней сейчас?
- Да. Когда я за тобой отправлялся, разговор был в самом начале. Обычные банальные вопросы приезжих: страна вечного заката, воздух после дождя, листва - словом, шаблон.
- Ну и что тут такого? Вы что, забыли, как в прошлом году несколько таких бывало? Тетя Эмма - живой реликт, что тут удивительного.
Мы звонко процокали по бетонному мостику на границе владений Исаака Огастуса. После недавних дождей ручей бежал резво, искрился, а небеса, согнав хмарь, сияли обычной опаловой пустотой. Жаль, что обиделась подружка Зи…
- Эти не из таких, поверь мне. Это народ хваткий…
- Южане вообще во все времена были хваткий народ. А это тем паче репортеры. Они кому угодно руки-ноги оторвут, а своего добьются.
- Ну, дай бог, чтобы так. Но чует мое сердце, что эти люди - моего ведения.
Тут уж ничего не поделаешь. Заскок Полковника, человека в целом хладнокровного, состоит именно в этакой эпизодической подозрительности: ему кажется, что среди мирных поселян нашего края там и сям внедряются и сеют зло чужие агенты, в прошлом его прямые враги - ведь когда-то Полковник возглавлял разветвленную и мобильную секцию по борьбе с ними. И вот теперь опять такой случай. Из-за стариковской мании пропала встреча с красоткой Зи…
Бодрой рысью взметнулись мы на наш холм, и в который уже раз оценил я приглушенную прелесть нашей усадьбы, разноцветные квадры полей, разметавшихся под низким солнцем, дальние купы дерев, словно подернутых закатной пыльцой. Но взгляд Полковника был неотступно прикован к лендроверу, припаркованному под вязами у нашего амбара.
- Да, но я-то здесь для чего? Я-то ведь никакая не знаменитость из той поры!
И тут Полковник выдал такое, что окончательно убедило меня - прогрессирует наш ветеран и его мания охватывает все новых и новых людей. В том числе и меня, ибо вот что изрек Полковник:
- Они приехали за тобой, сынок, поверь мне!
На террасе и в самом деле уже возились двое южан: один, костистый парень с бородкой, заведовал освещением, второй, плотный и низенький в красной безрукавке, манипулировал микрофоном прямо перед очками нашей старушки. Очки эти почти закрывали крохотное, сморщенное личико тетушки Эммы, которая и в свои семьдесят шесть никак не хотела выглядеть дряхлой. И - тем более - перед телекамерой!
Сама тетушка Эмма припасла для беседы все то, что обычно позволяло ей делать необходимые паузы, обороняясь от напористых интервьюеров: компактная кучка слайдов и кассет высилась на столике возле монитора. Тетушка Эмма как раз давала пояснения к слайду, где доктор Бюлов, улыбающийся и еще вполне молодой, стоял у входа в свою австралийскую лабораторию ("Именно ту!"-закивали южане), окруженный десятком ассистентов и ассистенток, залитый солнцем и сам как бы излучающий энергию; блистательный Бюлов, тот самый, которого впоследствии проклинали на стольких языках, которого отлучали от всех церквей, благодаря которому мы теперь так жили… А она его знала, более того - была любовницей… Но теперь отрицала, что крайняя девчушка в шортах - именно она. Да, собственно, какая сейчас разница!
- А каким доктор был в обыденной жизни? - подбирался с другого конца толстяк, тогда как бородатый нависал над старушкой с телекамерой, клоня штангу осветителя вправо-влево (на мой взгляд, довольно неловко).
- О, это был водопад обаяния! - быстро и разборчиво произнесла тетушка Эмма. - В те годы, где бы он ни появился, тут же возникал кружок озорников! Понимаете, он их всех заряжал…
- Всех зарядил, как же! - буркнул мрачный осветитель. Мы с Полковником сидели в креслах, не вмешиваясь в беседу. Толстяк гнул свое:
- И вы тогда жили вместе?
Тетушка Эмма слегка насупилась.
- Вам, молодые люди, вряд ли будет доступна сущность жизни эпохи начала века… Ну да ладно, это долгий и посторонний разговор… А вот то, что мы все жили вместе - вся лаборатория! - это верно. Но не в том смысле, как вы понимаете. Просто это была семья - другого слова не подберу.
- И чем же вы занимались тогда?
- О, это было совсем далеко от глобальных проблем! Роберт… простите, доктор Бюлов тогда вовсю увлечен был идеей так называемой многооборотной стабильности - это название просторечное, пущенное в ход вашей братией, журналистами. Настоящий термин для вас слишком сложен и труднопроизносим.
- Ай да тетушка Эмма! Еще может при случае…
Полковник расстегнул френч и повернул кресло вполоборота к лужайке - возможно, чтобы не упустить из поля зрения лендровер, вещь вообще-то редкую в наших краях, а может, просто из-за солнца, светившего прямо в глаза. В давние времена, до Великого Стопа, была вроде традиция устраивать террасы на западной стороне дома, чтобы погожим вечерком семейство лицезрело закат. И мог ли Полковник, консерватор по сути своей, распорядиться иначе, возводя свой особняк? Хотя закатов не случалось вот уже почти полвека: солнышко стоит, словно привязанное, прямо над ветряком, и плотные облачка все бегут мимо вереницами, время от времени закрывая солнечные лучи.
Интервью все длилось:
- …но тогда он уже целиком подошел к разрешению этой своей главной проблемы, он, так сказать, уяснил для себя, что, воздействуя на неизмеримо малое, можно получить грандиозный выход, результат в макромире!
- То есть он предвидел что-то подобное?
- Ну, не совсем так… Это был один из вариантов раскладки, скорей даже маловероятный побочный выброс, причем регулируемый. Обратимый процесс, проще говоря. Не его вина, что так получилось…
- Не его? А чья ж? - вполголоса буркнул бородатый, обращаясь исключительно к нам. - Хорошее дело - перевернул весь мир, и ни при чем!
Теперь он занялся отражательным экраном, хотя, на мой взгляд, терраса и так была освещена превосходно.
Для второго репортера мы будто и не существовали. Он все допытывался:
- Ну, это все знают, это общеизвестные факты. Но вот когда до него дошло, что процесс разладился, что-то не так, - неужели доктор не отреагировал? Ведь он-то понимал лучше всех.
Тетушка Эмма подняла очки на лоб.
- Меня удивляет ваша неосведомленность. Вообще ваше поколение страшно невежественно. Ведь каждый знает, что на зарю века пришелся пик терроризма. Прямо-таки девятый вал. У нас это знает любой фермерский ребенок, неужели у вас, в метрополии… Впрочем, ладно. На азбучные вопросы даю азбучные ответы: группа Бюлова была захвачена террористами и блокирована в городке неподалеку. А эксперимент шел в заданном режиме, хотя лаборатория контролировалась этой шпаной! И нужный момент контроля оказался пропущен.
- Вы были с группой?
- Нет, мне повезло - а может, не повезло…
Кофе дымился на столике, никто к нему не притрагивался. И хотя мы с Полковником слышали эту историю уже сотни раз, всегда до нас словно бы доносился из той поры звенящий зуммер беды, зуммер на всю планету.
- Я была далеко, я рвалась к нему… к ним, но все подступы были захвачены террористами, шла настоящая война. Неужели не помните?
Тетушка Эмма всегда изумляется - как можно не помнить чего-то, случившегося, скажем, полвека назад? Но это событие и вправду того стоило.
- …и когда Центр был освобожден, оказалось, ничего уже нельзя изменить.
- Что-то вроде цепной реакции?
- Да, если говорить приблизительно…
Тетушка Эмма улыбалась. Трудно было поверить, что эта тонконогая старушонка (а тогда - рыжеволосая молодуха с автоматом) в те гиблые дни носилась в военном джипе по стреляющим пригородам, имея все шансы быть убитой или даже замученной. Но об этом она рассказывала лишь нам с Полковником.
- И наш шарик стало притормаживать, - осклабился оператор.
- Да. Доктор Бюлов предвидел последствия, он выступал с… Но к нему не прислушались. И лет через девять торможение закончилось, глоб перестал вращаться…
Удивительные вещи делает время! Вот так мирно можно сказать о катастрофе. Вращение замедлялось, ритм жизни был сломан, по всей Земле прошелся гигантский ледник, перемешав нации и страны, пока не стабилизировался на темной стороне глоба, а другая сторона превратилась в раскаленную пустыню… И все это вмещается в формулу "глоб перестал вращаться"!
Репортер одним духом выпил остывший кофе и словно лишь теперь заметил нас:
- О, все ваше семейство в сборе!
- Строго говоря, - так же вежливо улыбалась тетушка, - нас трудно назвать семейством в подлинном смысле слова. Мы, все трое, - совсем чужие люди. Если разобраться, обломки катаклизма. Даже Петр, хотя он родился спустя лет двадцать.
- Вот как! - Репортер поставил чашку и переключил внимание на нас. - Полковник Ковальски, если я не ошибаюсь?
- Полковник глядел на него пристально и не отвечал.
- А это - его приемный сын?
- Точно, - ответил я.
- Если будет время и вы позволите, я потом поспрашиваю и вас с Полковником.
Он опять повернулся к тетушке Эмме:
- Так вы все - жертвы Большого Стопа?
- Конечно. И вы, и он, - тетушка указала на оператора, - и вообще все. Сейчас нет "не жертв", все мы - жертвы, прямые или косвенные…
- Что ж, в этом, наверное, есть смысл, хотя я никогда себя жертвой не чувствовал. - Он в самом деле мало походил на потерпевшего, да и второй тоже. - Однако вернемся к основной теме: доктор Бюлов, как известно, вскоре после этого умер, не так ли? И был законсервирован?
Тетушка Эмма мгновенно стала недоступной:
- Мне бы не хотелось говорить на эту тему…
Однако репортер был неотвязен:
- Но как же, ведь известно, что вы присутствовали при этом и даже знаете место захоронения, не так ли, мадам?
- Если вам известно, зачем спрашивать. Вы где-то нахватали вздорных слухов и теперь хотите моего подтверждения. Нет, этого не будет.
Репортер подобрался.
- Но как же, ведь имеется свидетельство самого Клауса Мейстера…
- Ну и спросите у покойника! А мне такие вопросы задавать не стоит, я не люблю их. А также и тех, кто их задает!
Любой на месте репортера оцепенел бы под ледяным взглядом тетушки Эммы, любой, но не этот толстяк. Он порылся в своих вещах и достал кассету.
- Но как же так? Ведь вот у меня пленка с Мейстером!
- Вот и слушайте ее… И вообще, я вижу, наш разговор исчерпал себя. Вы спрашиваете хрестоматийные вещи. Это что, для какой-то подростковой программы?
- Нет, обычный общедоступный материал.
- В любом случае я устала. У меня по расписанию сейчас отдых.
- Но, мадам…
Однако тетушка Эмма уже начала подниматься с кресла (а это настоящий маневр), и галантный Полковник оказался тут как тут, помогая ей выбраться из подушек. Приезжие смотрели вслед "легендарной Эмме", ковылявшей с террасы в свою комнатку. Затем настырный снова обратился к нам:
- Бог с ней, с мадам… Мы и так ее с часок помучили до вашего прихода. Бесценный персонаж, бесценный. Их осталось уже совсем мало - свидетелей Остановки.
- Великий Стоп вообще мало кого оставил в свидетелях, - заметил Полковник.
- Верно. И потому вопрос к вам, Полковник, - как уцелели вы лично?
- Ну, это было не так сложно, как в случае с Эммой. События застали меня в отряде по борьбе с анархией, а он, сами понимаете, приспособлен для действий в любых условиях… Уцелеть там было не штука.
- Понимаете, Полковник, нас там не было - хотя бы по возрасту, - поэтому любая подробность…из жизни вымирающих мамонтов на вес золота. Но и мы видели не так уж много. Вообще, отдельному человеку удается увидеть до смешного мало. Все равно что младенцу сквозь щелку наблюдать скандал родителей… И что он поймет? Не говоря уже о том, что тысячи других взрослых в это же время заняты миллионами других дел, а связь между ними непостижима даже самым интеллектуально развитым. А, что там…
Вообще-то Полковник вовсе не многословен в обычной жизни. Такую тираду от него не часто услышишь. Столь пространно он мог объяснять лишь особенности верхового рейда на дальние расстояния или же приемы рукопашного боя - а их-то он знал неисчислимо.
- Где вы познакомились с мадам?
- Во время беспорядков в Турции - тогда уже бывшей Турции. Так называемый малоазиатский мятеж. Мы освободили… мадам в числе других пленных.
- И с тех пор вы живете одной семьей?
- Нет. Та встреча была лишь мимолетным эпизодом. Спустя много лет она узнала, что я усыновил бездомного парнишку, и через Бюро розыска нашла мой адрес. Нам показалось, что вместе будет лучше. Так оно и получилось.
Вот так. Реликтовая семья времен смуты, вся из обломков. Но покрепче иных подлинных семей.
Тем временем оператор стал потихоньку сворачивать разговор, как бы давая знать, что мы и вдвоем вряд ли затмим тетушку Эмму. Бородатый глянул на часы:
- О, мы заговорились! Впрочем, оно и понятно… Однако уже за полночь, а нам еще надо успеть на пропускной пункт. Хорошо, если там круглосуточно.
- До двух ночи. И с семи утра, - сообщил Полковник.
Четверть первого, а солнышко на прежнем месте. В старое время была бы уже глубокая ночь, со звездами. Никогда их не видел.
Оба засуетились, как попало швыряя оборудование в свои баулы. Полковник скептически наблюдал за их возней.
- Напрасная трата сил - до пропускника ехать не меньше трех часов, а дорога сами знаете какая.
Стоит ли томиться там до утра, в пустыне, в зной, под суховеем?
Приезжие озадаченно смотрели на Полковника.
- Словом, ночуйте здесь, а поутру отправитесь домой. Найдем для вас комнатушку.
Последовала краткая инсценировка учтивости. В завершение бородатый (он явно был в их дуэте главным) предложил:
- Что ж, любезность за любезность. Предлагаю отметить встречу и интервью скромной выпивкой.
Не откажите отведать вот этот продукт - не лучший и не худший, что в дорогу захватили.
И он извлек из какой-то сумки зеленую бутыль причудливой формы, полную на три четверти. Открыл, протянул Полковнику - обоняйте, мол. Тот понюхал, крякнул:
- Аромат многообещающий… Но из солнечного винограда лучше.
Бородатый уже достал походные стаканчики, выставил их на столе, бутыль загулькала. И вот уже в который раз образовалась на миг нерушимая, вечная когорта мужчин, коротающих ночь за выпивкой…