- Но вашему Богу было слабо устроить классную войну! - сказал тот же мальчик с насмешливой ухмылкой.
- Он сумел сделать куда больше, - возразил Пит. - Он создал Вселенную и все, что в ней есть. Все мы обязаны своим существованием ему и только ему. Временами он вмешивается в наши жизни, дабы помочь нам. Он может спасти всех нас - и каждого из нас в отдельности… А если он сочтет нас недостойными, то способен лишить своей милости и благодати и оставить во грехе. Неужели вам приятнее жить в раздоре с Богом и во грехе? Я надеюсь, вы этого не желаете, ибо печетесь о своей бессмертной душе!
Пит раздражался все больше. Эта упрямая мелюзга бесила его. Остолопы! А с другой стороны, больше никто не может подсказать ему, проезжал ли Тибор по этой дороге.
- Мы молимся тому, кто что захочет, то и сделает! - взвизгнул другой замурзанный негритенок.
Остальные поддержали его и закричали, перебивая друг друга:
- Да, мы славим того, который может сделать что угодно и с кем угодно!
- Того, который все-все может!
- Вы филотаны! - изрек Пит.
- Что это такое, мистер?
- Смертолюбы. То есть люди, обожествляющие смерть. Вы славите своего злейшего врага - того, кто пытается отнять у вас жизнь. Это самая чудовищная ересь, бытующая в современном мире… Ладно, спасибо вам, хоть и не за что.
Сэндз пошел прочь скорым шагом, сгибаясь под тяжестью своего рюкзака. Ему хотелось побыстрее уйти от этого сборища невежественных упрямцев.
Дети улюлюкали и хохотали за его спиной. Но скоро им надоело, и они побежали по своим делам.
Вот и хорошо.
Пит остался наедине с собой.
Отойдя подальше от селения, он присел на обочину, порылся в своем рюкзаке и достал оттуда передатчик, установил его на что-то вроде треноги, вытянул антенну и повертел ручку.
- Отче Абернати, - сказал он в микрофон, - докладывает Пит Сэндз.
- Слушаю тебя, Пит, - прозвучал в наушниках голос отца Абернати.
- Я уверен, что напал на след. - Пит рассказал о встрече с детьми, на которых церковь Служителей Гнева уже оказала свое тлетворное влияние. - Они проговорились, что он учил их катехизису. И вообще само их упрямое молчание говорит о том, что им есть что скрывать. Они покрывают Тибора. Так что я на правильном пути.
- Удачи тебе, - сухо произнес отец Абернати. - Послушай, Пит, если найдешь его, не делай ему ничего худого.
- Почему это? - возмутился Пит. - В нашей беседе, не далее как день или два назад, вы говорили…
- Я никогда не приказывал тебе преследовать Макмастерса. И никогда не советовал остановить его или причинить какое-либо зло.
- Согласен, вы такого не говорили. Но не ваши ли это слова: "Когда художник-калека вернется со свежей фотографией Господа Гнева и успешно завершит работу над фреской, это будет серьезной победой для церкви Служителей Гнева вообще и для отца Хэнди в частности". Разве по этим словам трудно догадаться о вашем истинном желании и о том, что именно пойдет на пользу Истинной Церкви!
- Нет греха страшнее, чем убийство. В Святом Писании сказано: "Не убий!" Так заповедано от Бога.
- Да я и не собираюсь причинить ему зло, - сказал Пит Сэндз. - На кой он мне сдался…
Про себя же подумал: "Если он мне и нужен, то только затем, чтобы он привел меня к так называемому Господу Гнева… Занятно, что я буду делать, если действительно повстречаю этого самого Господа Гнева? Ну да ладно, там видно будет".
- Как там Лурин? - спросил Пит, чтобы сменить тему разговора.
- Хорошо.
- Я знаю, зачем я иду и что делаю, - сказал Пит. - Так что, отче Абернати, позвольте мне довести до конца то, что я не могу не сделать. Вся ответственность лежит не на вас, а на мне. Извините за грубость, у меня своя голова на плечах.
- Да, - откликнулся отец Абернати, - но ответственность за тебя лежит на моих плечах!
Последовало короткое молчание.
- Я буду докладывать вам о происходящем дважды в день, - сказал Пит. - Уверен, что мы с Тибором сумеем прийти к соглашению. Впрочем, вероятность того, что Тибор Макмастерс разыщет Карлтона Люфтойфеля настолько ничтожно мала, что наш спор носит скорее академический характер.
- Я буду молиться за тебя, - молвил отец Абернати.
Связь прервалась - отец Абернати выключил свой аппарат. Пит заворчал, досадливо покачивая головой, и убрал передатчик обратно в рюкзак. Некоторое время он сидел ссутулясь, потом достал пачку "Pall Mall" и закурил драгоценную сигарету из своего скудного запаса.
"И какая нелегкая понесла меня на большую дорогу? - спросил он себя. - Добро бы послало начальство! Или меня действительно послало начальство - косвенным намеком во время того памятного разговора о Тиборе? А может, я просто неправильно истолковал невинные слова отца Абернати? Шут его знает… Если я совершу преступление, отец Абернати может, разумеется, от всего отпереться - дескать, никаких советов или поручений не давал. Скажет, как гангстеры говаривали в старину, "ни сном ни духом". У церкви и "Коза ностры" есть кое-что общее: некое олимпийское равнодушие главных боссов к судьбам мелкой сошки. Все шишки передаются по иерархии вниз и валятся на какого-нибудь беззащитного, который обретается в самом низу пирамиды. А я и есть тот беззащитный в самом низу пирамиды, на которого положено вешать всех собак."
Подобные мысли Пит не любил и старался побыстрее их прогнать. Но они назойливо возвращались.
- Отче наш, иже еси на небеси, - мысленно обратился он к Богу, с наслаждением, неспешно затягиваясь сигаретой, - дай мне знать, как поступить. Надо ли продолжать слежку за Тибором Макмастерсом или следует бросить это дело из моральных соображений? Но тут есть и другая сторона: я могу в случае чего помочь Тибору - далеко ли он уедет, такой увечный, с этой своей жалкой коровенкой! Если его тележка сломается, если он угодит в канаву, или поранится, или застрянет где-нибудь на дороге, я ему помогу - это само собой. Поэтому нельзя сказать, что я следую за ним с низменными целями. Можно взглянуть на мой поход иначе: гуманные поиски несчастного калеки, который, быть может, уже к этому моменту преставился в придорожной канаве… А-а, пропади оно все пропадом!
Прервав свою сумбурную молитву таким неожиданным образом, Пит докурил сигарету, отбросил ее, но не встал с земли, а продолжал сидеть, погруженный в размышления.
День теплел. Густой кустарник вокруг кишел насекомыми и птицами. У земли шмыгали небольшие зверьки. Вся эта живность была движима энергией, которую вложил в нее Иегова, дабы всякая тварь могла наслаждаться бытием и защищаться от опасностей.
"И куда же мы теперь направим свои стопы? - спросил Пит сам себя. Он развернул карту и сориентировался на местности. - Я вот тут, поблизости от Супер-М… О, эту проклятую штуковину надо обойти десятой дорогой! А вдруг Тибор уже нарвался на нее? Придется проверить - самому идти электронному черту в пасть."
- Дьявол ее забери, эту Супер-М! - воскликнул он вслух. Думая об электронном монстре, который подкарауливает прохожих с довоенных времен, Пит осерчал и помянул черта - что христианину совсем не подобает.
Все кругом ветшает, ржавеет и ломается. Почему бы и этой штуковине не скапутиться! В чем тут Божий промысел, что эта убийца Супер-М продолжает существовать - смертельная угроза для всего живого в радиусе пяти миль?
"Нет, ни за какие коврижки не пойду я мимо этой суперкровососки. Если Тибор угодил в ловушку и его разложили на атомы - будем считать, что мне не повезло. Ну а если его еще можно спасти?.. Ведь я вроде бы намеревался помогать ему, оберегать его… Или это я говорил просто так, в виде отговорки? - В голове Пита царил сущий хаос. - Ладно, когда события припрут, тогда и узнаю, зачем я шел за Тибором. Подобно экзистенциалистам, я определю свои истинные чувства задним числом - вычислю их по уже совершенному поступку. А сейчас не стану гадать и копаться в себе. Муссолини учил: мысли следуют за поступками. Впрочем, разве не то же самое говорил Гете в "Фаусте"? "In Anfang war die Tat" - "В начале было дело". Дело, а не слово, как стоит в самом начале Библии и как учил святой Иоанн. Божественный Логос и все такое. Поставление дела до логоса - не результат ли это просачивания в христианскую теологию доктрины древних греков?"
Пит Сэндз вынул из рюкзака бинокль и изучил местность до самого горизонта во всех направлениях. Мир - как перенаселенный зоопарк. Здесь кишат виды, которых нет в другом месте. А в другом месте - кишение видов, которых нет здесь. Сколько же нынче всяких жутковатых на вид существ, сколько еще неведомы! Люди, полулюди, четвертьлюди, квазилюди, псевдоквазилюди… каких только разновидностей homo не существует! Нарисуй в воображении какого хочешь урода - и обязательно встретишь его в природе.
Правее лежат владения Супер-М. Туда он ни ногой. Но каким путем идти в обход? Пит ворочал биноклем во все стороны, ребячливо наслаждаясь тем, как окуляры собирают солнечный свет. В полях работают люди и роботы - чуть ли не зубами грызут бесплодную сухую землю. Издалека даже не разберешь, где люди, где роботы… Те и другие из праха - и в прах вернутся. Dann es geht dem Menschen wie dem Tier; wie dies stirbt, so stirbt der auch. - Что будет с человеком, то будет и со зверем: яко один умрет, так и другой умрет.
"Что же это в конце концов значит - умереть? - размышлял он. - Искони все подлинно неповторимое гибнет. Природа работает с огромным запасом: производит уйму одинаковых тварей одного вида. Неповторимое - это серьезный промах, ошибка природы. Для выживания нужны сотни, тысячи, а то и миллионы одинаковых существ, которые несут одинаковые внутренние и внешние признаки: даже если из миллионов выживет одно, способное дать потомство, - природа одержит победу. Природа - расточительный полководец, который побеждает только потому, что не жалеет солдат. А я - я единственный и неповторимый и потому обречен на уничтожение. Всякий человек - единственный и неповторимый, а потому обречен исчезновению."
Грустная мысль.
Пит взглянул на свои наручные часы. Тибор в пути уже шестьдесят два часа. Какое расстояние может преодолеть коровья упряжка за шестьдесят два часа? Ого-го-го какое! Даже самым медленным размеренным шагом корова может уйти за такое время довольно далеко. Тибор теперь милях в сорока от Шарлоттсвилля.
Хотелось бы знать, догадывается ли Тибор о том, что его преследуют? А если догадывается, то как поступит? При нем есть пистолет - Или намекала на это. И Тибор использует оружие не обинуясь - когда дело идет о спасении жизни, всякий выстрелит.
В рюкзаке Пита лежал полицейский револьвер и четыре патрона к нему. "Таким калибром я разнесу его на куски, - думал Пит. - Да, если он выстрелит в меня первым, я сделаю из него решето. Мы оба будем действовать в рамках самозащиты - повинуясь инстинкту самосохранения, который в нас вложил сам Господь. Выбора у нас не будет."
Здесь, вне города, за пределами человеческого жилья, оба из них ведут отчаянный бой с Врагом рода человеческого. Единоборство не на жизнь, а на смерть. Мертвая плоть и того и другого достанется Врагу, ибо он кормится телами живых, подгоняя их к могиле… Но придет час - и по мановению Господа все восстанут из могил. Завершится все воскресением - обретением вечного и бессмертного идеального тела, которому более не грозит разложение, которое более не изменяется к лучшему или к худшему. На кресте было распято существо, которое только воплощалось в человеческую плоть, но не было человеком. В это верят даже такие отпетые еретики, как Служители Гнева. Теперь в это верят буквально все на всей планете. Верят, не задавая вопросов… Очевидно, примерно такие же мысли посещали Тибора, когда он проезжал по этой дороге, подпрыгивая на ухабах в своей тряской тележке.
"Мы объединены, он и я, наличием единой нити в основополагающих догмах наших таких разных религий. До какой-то степени мы с ним одно: Макмастерс и я - мы единое целое. Нутром это чувствую. Но это единство непрочно, эфемерно. Как все неповторимое, оно обречено на гибель. Все хорошее обречено на гибель, - размышлял Пит. - По крайней мере в этом мире. Но в грядущем, ином мире все доброе будет пребывать вечно. Там доброе будет таким же неизменным и неистребимым, как в философских теориях Платона - вечные "идеи", образы вещей. В случае крайности тиборовская корова может нестись галопом. И Тибор может ехать так быстро, что мне за ним не поспеть. Если Тибор заметит за собой "хвост", он станет нахлестывать свою голштинку - и его уже не догнать. Но если хорошенько все взвесить… может, оно и к лучшему, если я безнадежно отстану? И он останется цел-здоров, и я невредим… Все будет по-прежнему. Впрочем, дудки. По-прежнему уже не будет. Ведь Тибор разживется фотографиями или видеопленкой с изображением Господа Гнева. И тогда - что? Вот эта-то мысль и угнетает. Как знать, какой эффект это произведет на жителей Шарлоттсвилля. Трудно предсказать. Но все предсказуемые последствия - одно другого хуже."
"Странно, - думал он. - Как мы печемся о своем городишке. И нас мало волнует то, что Служители Гнева одержали победу во всем мире. Наши мысли вертятся только на крохотном пятачке родного нам пространства. Вот она - послевоенная разобщенность мира. Наши горизонты сузились, усохли; мир стал дискретным, а мы - близорукими. Мы вроде тех старух, которые копаются в земле своими заскорузлыми пальцами, раздутыми от артрита. Они перерывают в поисках съедобных корешков один и тот же махонький участок подле своего жилья, потому что не хотят - да и не могут - уйти дальше, где нашлось бы больше пропитания… Вот сижу я тут, далеко от своего "огородика", и трясусь как осиновый лист. Стра-а-ашно, и обратно в Шарлоттсвилль хоцца. И разве Тибор не то же сейчас испытывает? Мы несчастные усталые путники, которые мечтают об одном - поскорее вернуться в родные Палестины."
В сторону Пита по иссохшей почве медленно брела босоногая женщина, простирая перед собой руки, будто слепая.
Это была мобильная часть Супер-М.
Глава 12
- Вам доводилось слышать об Альберте Эйнштейне? - осведомился робот, замаскированный под женщину.
Подвижная часть гигантского компьютера подкралась к погруженному в горестные размышления Сэндзу незаметно и железной - буквально железной - хваткой вцепилась в его руку.
- Теория относительности… - начал было Пит.
Но робот перебил его:
- Давайте спустимся в бункер и обсудим его теории.
- Э-э, нет! - возразил Пит и стал вырываться.
Он наслышался достаточно страшных историй про этот полуразвалившийся компьютер. С самого детства он страшился встречи с кошмарной Супер-М. И вот - ужас придвинулся вплотную.
- У вас нет права принудить меня спуститься вниз! - благим матом завопил он, вспоминая о кислотной ванне, куда Супер-М опускает своих жертв. Нет, лучше любой конец, чем такой!
Пит заметался, норовя высвободиться. Но не тут-то было.
- Спроси меня о чем-нибудь! - прогундосила псевдобаба, волоча его за собой.
Сэндз волей-неволей сделал несколько шагов за ней.
- О'кей! - процедил он. - Ответь мне, проезжал ли тут калека без рук и ног на небольшой тележке?
- Это твой первый вопрос? - глухо спросил робот.
- Нет. Это мой единственный вопрос. Я в твои игры играть не желаю! Играть в твои игры - себе дороже! У тебя привычка убивать людей. Я твои повадки знаю!
Как же Тибор изловчился выкрутиться в подобной ситуации, если и он попался этой железной дуре? Или он не выкрутился? Может, его уже плюхнули в ту ванну с кислотой?
Интересно, кто наполняет чертову ванну в нашу сумеречную эпоху? Это покрыто тайной. Возможно, и сама Супер-М этого не знает. И не исключено, что тот мерзавец, который впервые наполнил ванну кислотой, сам же первым угодил в нее. Страх Пита увеличивался с каждой секундой. Мысли начали мешаться от одуряющего страха. Сколько же ужасов ухитрилась наплодить Земля за эти несколько десятилетий - это ж обалдеть можно! Кругом метастазы ужаса!
- Да, - сказала Супер-М. - Калека без конечностей тут проезжал и прострелил черепную коробку одной из моих мобильных частей. Мозг был задет, и она погибла.
- Но у тебя остались другие передвижные части, - подхватил Пит. - Вроде этой, которая держит меня. Их у тебя много - передвижных. Ничего, в один прекрасный день придет человек - или иное существо - и покончит с тобой. Жаль, не я.
- Это твой второй вопрос? - спросила железная бабища. - Ты хочешь спросить: сможет кто-либо и когда-либо уничтожить меня?
- Это не вопрос, - в сердцах возразил Пит. "Это вера, - подумал он. - Святая вера в то, что зло рано или поздно будет повержено."
- Когда-то ко мне приходил Альберт Эйнштейн - получить консультацию, - сказала Супер-М.
- Врешь ты, - отрезал Пит Сэндз. - Он умер за много лет до того, как тебя построили. У тебя мания величия. На самом деле ты наполовину сломанная и заржавевшая машина. Ты уже не в силах отличить желаемое от реального. Ты свихнулась. - Терять ему было нечего, и он отводил душу: - Ты старая карга. Ты смердящий труп. В тебе застряла искра жизни, но и та догорает. Почему ты живешь за счет уничтожения органической жизни? Ты ненавидишь ее? Твои создатели научили тебя ненависти?
- Я хочу выжить, - сказал робот, держа его мертвой хваткой с бульдожьим упрямством.
- Послушай! - воскликнул Пит. - Я могу снабдить тебя кой-какой информацией, чтобы в будущем ты лучше отвечала на вопросы. Я прочту тебе стихотворение. Не гарантирую, что помню его дословно, однако за общий смысл ручаюсь. "На днях я вечность видел…"
Он осекся. "Видел" или "зрел"? Впрочем, какая разница! Супер-М вряд ли что-нибудь смыслит в поэзии. В ней теперь столько злобы, что, если в ее памяти и хранились стихи, они затерялись за ненужностью. О какой поэзии может быть речь в густом тумане ненависти!
- "На днях я вечность зрел…" - поправился он и снова осекся, потому что дальше не помнил - то ли от волнения, то ли просто память заколдобило.
- И это все? - спросила Супер-М.
- Конечно же, нет. Я пытаюсь вспомнить, как там дальше.
- Стихи с рифмой?
- Нет.
- Тогда это и не стихи вовсе, - объявила Супер-М и поволокла его в сторону пещеры, служившей входом в подземный бункер, где таилось основное "тело" компьютера, наполовину изъеденное ржавчиной.
- Я могу снабдить тебя цитатами из Библии! - завопил Пит. С него пот лил ручьями - до того он перепугался. Как он ни вырывался, металлическая хватка не ослабевала ни на миг.
Супер-М относилась к диалогу с Сэндзом с идиотской серьезностью - как будто все ее существование зависело от произнесенного и услышанного. Впрочем, существование Супер-М действительно зависит от исхода их словесной схватки. Не физическая энергия нужна этой машине для поддержания своей жизни, а та духовная энергия, которую она извлечет из нервной системы своей жертвы, если та зазевается, даст сломить себя и увлечь в гибельную нору.