Кларк и Баллард с глубоководной станции "Биб" стали участниками некоего эксперимента, который должен определить, человек с каким характером должен работать на станции. Параллельно этот же эксперимент был проведён на другой станции и увенчался успехом.
Питер Уоттс
Ниша
Когда на станции "Биб" гаснет свет, становится слышно, как стонет металл.
Лени Кларк прислушивается, лежа на своей койке. Над головой, за трубами, за проводами, за скорлупой обшивки - трехкилометровая черная толща океана, стремящегося раздавить ее. Она ощущает под собой Разлом, подвижки океанского ложа, достаточно мощные, чтобы сдвинуть с места материк. Она лежит в своем хрупком убежище и слышит, как микрон за микроном поддается броня станции, слышит ее скрип, низкий, на самом пороге человеческого восприятия. В отношении Разлома Хуан де Фука бог - садист, и имя ему - Физика.
"И как они умудрились меня уговорить? - задумывается она. - Как это я согласилась сюда спуститься?" Впрочем, ответ ей известен.
Она слышит шаги Баллард в коридоре. Кларк завидует Баллард. Баллард никогда не заводится, она, кажется, неизменно владеет собой, сама решает, как жить. Похоже, она чуть ли не счастлива здесь.
Кларк скатывается с койки и нашаривает выключатель. Каюту заливает тяжелый свет. Стены рядом с ней не видно из-за трубок и панелей управления: на глубине трех тысяч метров не до эстетики. В первую очередь - функциональность. Она оборачивается, и в зеркале на переборке мелькает отражение скользкого черного тритона.
Да, такое все еще случается изредка. Иногда ей удается забыть, что с ней сделали.
Требуется сознательное усилие, чтобы ощутить механизмы, затаившиеся там, где прежде были ее легкие. Она так привыкла к хронической боли в груди, к легкому сопротивлению пластика и металла при каждом движении, что почти не замечает их. Но она все еще способна вспомнить, что значит быть вполне человеком, и порой путает воспоминания с истинными ощущениями.
Такое возвращение в прошлое никогда не затягивается надолго. На "Биб" повсюду зеркала: предполагается, что они создают ощущение пространства. Случается, Кларк закрывает глаза, чтобы спрятаться от бросающихся на нее со всех сторон отражений. Не помогает. Закрывая глаза, она чувствует под веками линзы, прикрывающие роговицу, как гладкие бельма.
Кларк выбирается из каюты и по коридору направляется к кают-компании. Там ее ждет Баллард. На ней гидрокостюм, и на лице неизменная уверенность в себе.
Она встает.
- Готова к выходу?
- Ты командуешь, - отзывается Кларк.
- Только на бумаге, - улыбается Баллард. - Что касается меня, Лени, мы с тобой на равных.
Они уже два дня провели в Разломе, но Кларк никак не может привыкнуть к постоянным улыбкам Баллард. Ей только дай повод поулыбаться. На самом деле так не бывает.
Что-то врезается в "Биб" снаружи.
Улыбка Баллард тает. Звук повторяется: влажный глухой удар по титановой кожуре станции.
- Сразу не привыкнешь, - замечает Баллард. - Верно? Опять…
- Я хочу сказать, судя по звуку, что-то здоровенное!
- Может, лучше выключить свет? - предлагает Кларк. Она не ожидает согласия. Наружные прожекторы "Биб" горят круглые сутки: электрический костер, разгоняющий мрак. Изнутри им не видно, на "Биб" нет иллюминаторов, но от сознания, что свет горит, почему-то становится спокойнее. Пум-м!
…Почти всегда.
- Помнишь курс подготовки? - вставляет Баллард меж ударами. - Как они уверяли нас, что абиссальная фауна должна быть исключительно мелкой?..
Голос у нее срывается. Некоторое время обе прислушиваются, но удары не повторяются.
- Должно быть, притомилась, - говорит Баллард. - А казалось бы, они должны были предвидеть…
Она подходит к трапу и спускается по нему.
Кларк, досадливо поморщившись, следует за ней. Неудачная атака какой-то сбившейся с пути рыбешки представляется ей не самым угрожающим звуком на станции. Ей слышится, как ведут переговоры о капитуляции сплавы корпуса. Она чувствует, как океан выискивает пути проникновения внутрь. Что если найдет? Тогда вся тяжесть Тихого океана ворвется сюда и превратит ее в студень. В любую минуту.
Лучше встретиться с угрозой снаружи, лицом к лицу. А здесь остается только ждать, пока это случится.
Выходить из станции - все равно что тонуть, каждый день.
Кларк, затянутая в кожу гидрокостюма, стоит лицом к Баллард. Вдвоем они еле умещаются в шлюзовой камере.
Она уже научилась выносить эту вынужденную близость: тут отчасти помогает прозрачная броня на глазах. Герметизация, проверка налобного фонаря, проверка инжекторов… Заученный ритуал шаг за шагом подводит ее к тому ужасному моменту, когда спящая в ней механика пробуждается, чтобы изменить ее.
Когда сбившееся на миг дыхание прекращается.
Когда где-то внутри нее открывается вакуум, втягивающий в себя воздух из тела. Когда остатки легких сплющиваются в грудной клетке, кишечник спадается, когда демоны миоэлектроники заполняют синусы и среднее ухо изотоническим раствором. Когда каждая полость тела, содержащая газ, исчезает за отрезок времени, нужный человеку, чтобы сделать вдох.
Ощущения каждый раз повторяются. Внезапно подступает нестерпимая тошнота. Она упала бы, но в шлюзе падать некуда. Со всех сторон хлещет морская вода. Лицо скрывается под водой, перед глазами все расплывается и снова становится отчетливым. Линзы на роговицах приспособились к новым условиям.
Она сползает вдоль стены и жалеет, что не способна завизжать. Пол шлюзовой камеры проваливается, как люк под виселицей, и Лени Кларк, извиваясь, вываливается в бездну.
Они выходят из леденящей тьмы, где сверкают только налобные фонари, в оазис света, похожего на свечение натриевых ламп. Горловина поросла механизмами, как стальными водорослями. Кабели и проводящие трубки паутиной расползаются по дну во все стороны. Основная труба торчит на двадцать метров вверх, по сторонам монолит станции теряется из виду. Верхние прожекторы омывают всю конструкцию вечными сумерками. Они на мгновение останавливаются, не снимая рук с направляющего троса, который привел их сюда.
- Никогда мне к этому не привыкнуть, - скрежещет Баллард. Голос ее искажен, как злая карикатура.
Кларк смотрит на наручный термистор.
- Тридцать четыре по Цельсию.
Слова звонко гудят в ее ларингофоне. Кажется неправильным говорить не дыша.
Баллард выпускает трос и вплывает в пятно света. Чуть помедлив, без вдоха, Кларк следует за ней.
Какая мощь, сколько даром растраченной энергии! Здесь ведут упорную битву сами континенты. Магма замерзает, ледяные воды океана обращаются в пар, в муках, по сантиметрам в год рождается океаническое ложе. Здесь, в Горле Дракона, сотворенные человеком механизмы не производят энергию, они всего лишь присосались к источнику и крадут мельчайшую долю ее, чтобы передать на "большую землю".
Кларк парит между стен каньона из камня и стали. Сейчас она понимает, что значит быть паразитом. Она опускает взгляд. Огромные, как валуны, раковины моллюсков, багровые черви трехметровой длины, они ползают по дну среди машин. От легионов бактерий, собравшихся на запах серы, вода подернута молочной дымкой.
Внезапно глубина наполняется пронзительным воплем.
Он не похож на вопль. Кажется, дрожат, замирая, струны гигантской арфы. Но это кричит Баллард, кричит голосом, в котором, не желая того, смешались плоть и металл:
- Лени!
Обернувшись, Кларк успевает увидеть, как ее рука до плеча скрывается в невероятно огромной пасти.
Зубы-ятаганы смыкаются на ее плече. Перед ее глазами полуметровое чешуйчатое рыло. Какая-то частица ее сохраняет достаточно хладнокровия, чтобы выискивать среди этого чудовищного смешения шипов, зубов, бородавчатой кожи и плавников глаза. "Каким образом оно меня видит?" - задумывается Кларк.
Потом ее настигает боль.
Руку будто выкручивают из сустава. Тварь дергается, мотает головой, пытаясь оторвать кусок от добычи. От каждого рывка все нервы в ней разражаются воплем.
Кларк почувствовала, что силы покинули ее.
"Пожалуйста, кончай, покончим с этим, пожалуйста, Господи, если ты меня убиваешь, давай побыстрей…"
Она чувствует позыв к рвоте, но ее удерживают пленка, затянувшая рот, и слипшиеся внутренности.
Кларк закрывается от боли. Этому она давно научилась. Втянуться внутрь, покинуть собственное тело во власти жестокого вивисектора; уже издалека она чувствует, как рывки мучителя вдруг слабеют. Рядом с ней появляется другое существо, обладающее руками, ногами и ножом. "Знаешь, нож - это такая штука, которая пристегнута у тебя к бедру и о которой ты начисто забыла". И чудовище вдруг исчезает, разжав хватку.
Кларк велит мышцам шеи приняться за работу. Так кукловод заставляет двигаться марионетку. Голова поворачивается, и она видит Баллард, схватившуюся с созданием, чуть ли не превосходящим ее ростом. Однако… Баллард рвет тварь на куски голыми руками. Как легко обламываются сосульки ее зубов! Из ран вытекает темная ледяная вода, отмечает предсмертные конвульсии расплывающимся дымным следом.
Тварь вяло извивается. Баллард отталкивает ее от себя. Десятки мелких рыбешек влетают в освещенное пространство и принимаются обгладывать тело. Фотофоры у них на боках вспыхивают переливами взбесившейся радуги.
Кларк возвращается с изнанки мира. Боль в боку держится на расстоянии - неотступная пульсирующая боль. Она смотрит на свою руку: на месте. Даже пальцы свободно шевелятся. "Бывало хуже, - думает она. - Только почему это я еще жива?"
Баллард возникает рядом с ней, глазные линзы светятся не хуже фотофоров.
- Господи Иисусе, - прерывистым шепотом выговаривает она. - Лени, ты цела?
Кларк с минуту обдумывает ответ. Как ни странно, она, кажется, действительно невредима.
- Ага…
А если и нет, сама виновата, черт побери. Сразу сдалась, обвисла и ждала смерти. Сама напросилась. Вечно она сама напрашивается.
Опять шлюзовая камера. Вода вокруг них уходит. И внутри них тоже: похищенное у нее дыхание, получив наконец свободу, мчится назад сквозь тело, надувая легкие и внутренности, вдохновляя.
Баллард срывает герметичную маску с лица, и ее голос дрожит в шлюзе.
- Господи! Господи! Поверить не могу! Ты видела эту зверюгу? Какие же они здесь громадные вырастают! - она проводит рукой по лицу: молочные полушария глазных линз остаются в ладони, открываются огромные глаза цвета спелого ореха. - Подумать только, ведь в обычных условиях они всего-то несколько сантиметров длиной!
Она раздевается, спускает "кожу" с рук и все говорит, говорит.
- А знаешь, при всем при том она оказалась очень даже хрупкой. Разваливается на куски от одного хорошего пинка.
Баллард всегда раздевается, едва вернувшись на станцию. Кларк подозревает, что, дай ей волю, она и рециклер вырвала бы из груди и зашвырнула в угол, где уже валяются, ожидая следующего выхода, роговичные линзы и кожа гидрокостюма.
"А может, она прячет у себя в каюте и второе легкое? - с усмешкой думает Кларк. Руку у нее колет, как иголками. - Может, держит в банке и по ночам запихивает себе в грудь?"
Она чуточку опьянела, вероятно, это последействие тех снадобий, которыми накачивает ее "кожа", чтобы замедлить нервные реакции при выходах. Мелочи, по сравнению с перспективой урезки мозгов.
"Мне совершенно не на что жаловаться…"
Баллард уже скатала "кожу" до пояса. Как раз под левой грудью в ребрах видна розетка электролизного устройства.
Кларк рассеянно разглядывает дырчатый кружок, вставленный в кожу Баллард. "Через него в нас входит океан, - вспоминает она. Давно усвоенные сведения здесь приобретают новый смысл. - Мы всасываем его в себя, обчищаем на кислород и сплевываем обратно".
Колющее онемение распространяется, перетекает из плеча в шею и грудь. Кларк слегка встряхивает головой, чтобы прочистить мозги.
И вдруг бессильно приваливается к переборке.
"Шок! Или я теряю сознание?"
- Я хочу сказать… - Баллард резко замолкает, озабоченно глядит на Кларк. - Господи, Лени, ты ужасно выглядишь. Почему ты сказала, что все в порядке, когда совсем не все в порядке?
Иголочки добрались уже до основания черепа. Кларк усилием воли разгоняет их.
- Все… в порядке, - говорит она. - Ничего не сломано. Обычные синяки.
- Чушь! Снимай-ка "кожу".
Кларк с усилием выпрямляется. Онемение чуточку отступает.
- Ничего такого, с чем бы я сама не справилась.
"Только не трогай меня. Пожалуйста, не трогай".
Баллард молча делает шаг к ней и распечатывает герметичный шов у нее на плече. Скатывает вниз материю и открывает уродливый багровый синяк. Смотрит на Кларк, подняв бровь.
- Обычный синяк, - повторяет та. - Я сама все сделаю. Хотя спасибо, конечно, - она отстраняется от заботливых рук Баллард.
Баллард внимательно смотрит на нее и чуть заметно улыбается.
- Лени, - говорит она, - стыдиться тут нечего.
- Это насчет чего?
- Ну, ты знаешь. Что мне пришлось тебя выручать. Что ты растерялась, когда эта тварь на тебя набросилась. Вполне объяснимо. Большинству людей нужно время, чтобы привыкнуть к новому. Я просто из удачливых, вот и все.
"Верно. Тебе всегда во всем везло, да? Знаю я таких, как ты, Баллард, вам всегда все удавалось…"
- Тебе совершенно нечего стыдиться, - заверяет ее Баллард.
- Я и не стыжусь, - отвечает Кларк искренне.
В ней вообще осталось не так уж много чувств. Только это покалывание. И напряжение. И смутное удивление, что она все еще жива.
Переборка покрыта каплями влаги.
Глубина за бортом касается ее ледяными ладонями, и Кларк, сидя внутри, смотрит, как собираются на металле и скатываются вниз бусины атмосферной влаги. Она, выпрямившись, сидит на койке под тусклым флуоресцентным светильником. До любой стены рукой можно дотянуться не вставая. Слишком низкий потолок. Слишком тесная комната. Ей кажется, что океан стискивает станцию, зажимая ее внутри.
И ничего нельзя сделать, остается только ждать…
Обезболивающая мазь покрывает синяк теплой ласковой пленкой. Кларк умело ощупывает поврежденное плечо пальцами. Диагностер в медицинском отсеке обработал ее на совесть. В этот раз ей повезло: кости целы, кожный покров не нарушен. Она снова затягивается в свою "кожу", скрывая синяки.
Кларк ерзает на матрасе, поворачиваясь лицом к внутренней стене. Отражение смотрит на нее глазами из матового стекла. Она разглядывает отражение, восхищаясь его способностью отзываться на каждое ее движение. Тело и призрак движутся как единое целое - замаскированные тела, бесстрастные лица.
"Это я, - размышляет она. - Вот так я теперь выгляжу, - она пытается разгадать, что скрывается за стеклянным фасадом. - Я скучаю, или злюсь, или волнуюсь? Разве угадаешь, когда глаза скрыты за матовыми линзами? - она не видит ни следа вечно таящегося в ней напряжения. - Может, я завизжать готова от ужаса, - думает она. - Может, я там внутри бешусь как черт, но под этой "кожей" никто не заметит".
Она склоняется вперед. Отражение подается навстречу. Они смотрят друг другу в глаза: белизна против белизны, лед против льда. На миг они почти забывают о непрестанной войне "Биб" с давлением. На миг они не ощущают охватившего их одиночества клаустрофобии.
"Сколько раз, - вспоминает Кларк, - я мечтала о таких вот мертвых глазах?"
Коридорчик у ее каюты зажат в тесноте внутренностей "Биб". Кларк едва не упирается макушкой в потолок. Всего несколько шагов - и она в кают-компании.
Баллард, переодевшаяся в безрукавку, сидит за библиотечным терминалом.
- Рахитики, - говорит она.
- Что?
- Здешним рыбам недостает микроэлементов. Они страдают от авитаминозов. Гниют заживо. Это пустяки, что они такие свирепые. Стоит им цапнуть покрепче, и они обломают о нас зубы.
Кларк тычет пальцем в кнопку пищевого процессора; машина отвечает ей коротким ворчанием.
- Я думала, в Разломе полно еды. Оттого они и вырастают такими большими.
- Еды достаточно. Не хватает качества.
Из процессора на тарелку Кларк выползает малосъедобная на вид слизь и растекается жидкой лепешкой. Она с отвращением разглядывает свою порцию.
"Как я их понимаю!"
- Ты и есть будешь в снаряжении? - спрашивает Баллард, когда Кларк переносит тарелку к столу.
Кларк моргает:
- Да, а что?
- Да ничего. Просто, знаешь ли, приятно было бы видеть глаза собеседницы.
- Извини, я могу их снять, если тебе…
- Да нет, пустяки. Переживу, - Баллард закрывает библиотечный экран и усаживается напротив Кларк. - Ну, как тебе здесь нравится?
Кларк пожимает плечами и продолжает есть.
- Я так рада, что мы здесь всего на три месяца, - говорит Баллард. - Со временем все это наверняка достанет.
- Могло быть хуже.
- О, я и не жалуюсь. Я ведь сама искала трудностей, хотела испытать себя. А ты?
- Я?
- Что тебя сюда привело? Чего ты искала?
Кларк отвечает не сразу.
- Вообще-то, не знаю, - произносит она наконец. - Наверно, места, где меня оставят в покое.
Баллард смотрит на нее. Кларк отвечает ей непроницаемым взглядом.
- Ну, тогда я тебя оставлю, - говорит Баллард вежливо. Кларк смотрит, как она уходит по коридору. Слушает, как закрывается за ней дверь каюты.
"Брось это, Баллард, - думает она. - Я не из тех, кого тебе приятно было бы узнать поближе".
Скоро начало утренней вахты. Пищевой процессор, как всегда, неохотно выдает Кларк завтрак. Баллард в отсеке связи как раз положила трубку. Вот она уже появляется в дверях кают-компании.
- Из управления сообщают… - она перебивает себя: - У тебя голубые глаза!
Кларк слабо улыбается:
- Ты их и раньше видела.
- Знаю. Просто от неожиданности. Давно я не видела тебя без линз.
Кларк садится к столу.
- Так что сообщили из управления?
- Мы выдерживаем расписание. Остальная команда спускается через три недели. На четвертую нас подключают, - она садится напротив Кларк. - Не совсем понимаю, почему нас не подключают уже сейчас.
- Наверно, хотят убедиться, что все работает как надо.
- А все-таки шесть месяцев работы вхолостую - это слишком много. Казалось бы, они должны торопиться запустить геотермальную программу как можно скорее, особенно после того, что случилось.
"После того, как растворились в магме Лепра и Уиншир…"
- И еще одно, - добавляет Баллард. - Я не сумела связаться с "Пиккардом".
Кларк поднимает взгляд. Станция "Пиккард" стоит на якоре Галапагосского Разлома: не самая безопасная гавань.
- Ты знакома с той парой? - спрашивает Баллард. - Там Кен Любин и Лана Чанг.
Кларк качает головой.
- Когда я прибыла, они уже закончили подготовку. Я, кроме тебя, никого из разломников не знаю.
- Симпатичные люди. Я решила им позвонить, спросить, как дела на "Пиккарде", но никто не ответил.
- Неполадки на линии?