Максвелл постоял несколько секунд не двигаясь и, когда глаза привыкли к темноте, различил, что холл простирается и за винтовую лестницу. Вероятно, там дверь или коридор...
Странно! Если уж Нэнси распорядилась, чтобы шофер высадил его у задней двери, то почему она не поручила кому-нибудь встретить его здесь? И во всяком случае, она могла бы сказать, чтобы свет не гасили,- тогда он сам отыскал бы дорогу.
Да, странно и довольно глупо - приехать на званый вечер и ощупью отыскивать путь к остальным гостям. Не лучше ли будет просто повернуться и уйти? Вернуться к Опу... Но тут Максвелл вспомнил о собаках. Они, конечно, рыщут вокруг дома; а судя по виду, ничего хорошего от них ждать не приходится.
Что-то тут не так! Это совсем не похоже на Нэнси! Она никогда не поставила бы его в подобное положение. Да, тут что-то совсем не так.
Максвелл осторожно прошел по холлу, протянув вперед руки. Хотя видел он теперь гораздо лучше, холл по-прежнему оставался темной пещерой, где глаз не различал подробностей.
Он обогнул винтовую лестницу, и холл показался ему еще темнее, потому что проблески света остались за спиной. Внезапно кто-то спросил:
- Профессор Максвелл? Это вы, профессор Максвелл?
Максвелл замер на одной ноге, потом медленно и бесшумно опустил на пол другую, уже поднятую для шага, и застыл, чувствуя, что весь покрывается гусиной кожей.
- Профессор Максвелл! - повторил голос.- Я знаю, что вы в холле.
Собственно говоря, это не был голос в прямом смысле слова. Максвелл готов был поклясться, что тишину холла не нарушил ни единый звук, и все же он ясно слышал эти слова... может быть, они раздавались у него не в ушах, а в каком-то уголке мозга.
Его охватил безотчетный ужас, и он попытался отогнать его, но ужас не исчезал - он затаился рядом во мраке, готовый вновь захлестнуть его черной волной.
Максвелл попробовал заговорить, но не смог. Голос произнес:
- Я поджидал вас здесь, профессор. Мне необходимо вступить с вами в контакт. Это столь же в ваших интересах, сколько в моих.
- Где вы? - спросил Максвелл.
- Я за дверью слева от вас.
- Я не вижу никакой двери.
Здравый смысл настойчиво твердил Максвеллу: беги, немедленно беги. Поскорее выберись отсюда!
Но он не мог бежать. У него не было сил. Да и куда? Назад под аркаду нельзя - там ждут собаки. Вперед по темному холлу? Опрокидывая все на пути, поднимая оглушительный грохот, чтобы все гости сбежались и обнаружили его - растрепанного, в синяках, дрожащего от страха? Он знал, что стоит ему побежать, и им сразу же овладеет паника.
Чтобы его увидели в подобном состоянии? Нет! Хватит и того, что он проник в дом украдкой, с черного хода.
Если бы это был просто голос - какой угодно, но голос,- он не нагонял бы такого ужаса. Но он производил такое жуткое впечатление - ни намека на интонацию, монотонный, механический, словно скрежещущий!
Ни один человек так говорить не может, решил Максвелл. Где-то рядом в темноте прятался внеземлянин.
- Тут есть дверь,- произнес этот пустой, жесткий голос.- Сделайте шаг влево и толкните ее.
Положение становится просто смешным, подумал Максвелл. Либо он войдет в эту дверь, либо опрометью бросится прочь. Конечно, можно было бы спокойно уйти, но он знал, что стоит ему повернуться спиной к невидимой двери, и он побежит - против воли, гонимый ужасом, маячившим позади.
Максвелл сделал шаг влево, нащупал дверь и толкнул ее. В комнате было темно, но в окна просачивался свет фонаря снаружи и падал на пудингообразное существо в центре комнаты - оплывший живот слабо фосфоресцировал, словно клубок светящихся обитателей морского дна копошился в круглом аквариуме.
- Да,- сказало существо,- вы совершенно правы. Я принадлежу к тем жителям Вселенной, которых вы именуете колесниками. На время моего визита здесь я обзавелся наименованием, которое легко воспринимается вашим сознанием. Вы можете называть меня "мистер Мармадьюк". Несомненно, вы понимаете, что это лишь удобства ради, так как я не ношу подобного имени. Собственно говоря, у нас нет имен. Они излишни. Наше индивидуальное различие достигается иными способами.
- Рад познакомиться с вами, мистер Мармадьюк,- сказал Максвелл, произнося слова медленно и раздельно, потому что губы у него тоже вдруг стали холодными и непослушными, как и все тело.
- А я с вами, профессор.
- Как вы узнали, кто я такой? - спросил Максвелл.- Вы, по-видимому, были абсолютно в этом уверены. Значит, вам было известно, что я пройду через холл?
- Разумеется,- ответил колесник.
Теперь Максвелл мог лучше разглядеть своего странного собеседника - пухлое тело, висящее между двумя колесами, копошащаяся масса в нижней прозрачной его части.
- Вы один из гостей Нэнси? - спросил он.
- Да,- ответил мистер Мармадьюк.- Да, разумеется. Если не ошибаюсь, почетный гость, ради которого она и устроила это собрание.
- Но в таком случае вам следовало бы быть в зале с остальными приглашенными.
- Я сослался на усталость,- объяснил мистер Мармадьюк.- Легкое уклонение от истины, признаюсь, ибо я никогда не устаю. И вот я удалился отдохнуть...
- И дождаться меня?
- Вот именно,- сказал мистер Мармадьюк.
Нэнси, подумал Максвелл. Нет! Нэнси, конечно, тут ни при чем. Она слишком легкомысленна, слишком поглощена своими зваными вечерами и совершенно не способна на интриги.
- Мы могли бы обсудить одну тему,- сказал мистер Мармадьюк.- Ко взаимной выгоде, как я полагаю. Вы, если не ошибаюсь, ищете покупателя для некоего движимого имущества. Не исключено, что это движимое имущество может представлять некоторый интерес для меня.
Максвелл отступил на шаг, стараясь найти какой-нибудь ответ. Но ему ничего не приходило в голову. А ведь он мог бы знать! Мог бы догадаться или хотя бы заподозрить!
- Вы не отвечаете,- сказал мистер Мармадьюк.- Но я не мог ошибиться. Вы действительно посредник по этой продаже и здесь нет никакого недоразумения?
- Да,- сказал Максвелл.- Да, я посредник.
Он знал, что запираться нет смысла. Каким-то образом это существо на колесах проведало про хрустальную планету и про сокровищницу накопленных там знаний. И возможно, ему известна назначенная цена. Уж не этот ли колесник пытается купить Артефакт?
- В таком случае,- сказал мистер Мармадьюк,- нам следует немедленно приступить к переговорам и обсудить условия. Не забыв при этом упомянуть и причитающиеся вам комиссионные.
- Боюсь, в настоящее время это невозможно,- сказал Максвелл.- Я не знаю условий продажи. Видите ли, сначала я должен был найти потенциального покупателя, а уж потом...
- Это не составит ни малейшего затруднения,- объявил колесник.- Ибо у меня есть сведения, которыми не располагаете вы. Мне известны условия продажи.
- И вы готовы заплатить требуемую цену?
- О, безусловно,- сказал колесник.- На это просто потребуется некоторое время - весьма незначительное. Необходимо завершить некую коммерческую операцию. По ее заключении мы с вами сможем довести наше дело до конца без хлопот и шума. Единственное, что еще следовало бы установить, как мне представляется,- это размеры комиссионных, которые вы заслужили, безусловно.
- Я полагаю,- растерянно произнес Максвелл,- что они должны быть неплохими.
- Мы намерены,- заявил мистер Мармадьюк,- назначить вас... библиотекарем, что ли - при том движимом имуществе, которое мы приобретаем. Предстоит большая работа по разбору и каталогизации указанного имущества. Для этого нам необходимо существо, подобное вам, и мне представляется, что ваши обязанности будут для вас весьма интересными. А что до жалованья... Профессор Максвелл, мы покорно просим вас самого назвать цифру, а также и остальные условия, на которых вы согласитесь занять эту должность.
- Мне нужно все это обдумать.
- О, разумеется, разумеется! - произнес мистер Мармадьюк.- В делах такого рода небольшое размышление бывает полезным. Вы найдете нас склонными к самой неограниченной щедрости.
- Вы меня не поняли,- сказал Максвелл.- Мне нужно будет подумать о самой продаже. Сочту ли я возможным ее устроить.
- Быть может, вы сомневаетесь в том, достойны ли мы приобрести указанное движимое имущество?
- И это тоже,- сказал Максвелл.
- Профессор Максвелл,- сказал колесник,- для вас будет несравненно лучше, если вы отбросите свои сомнения. Поверьте, вам не следует испытывать по отношению к нам какие-либо сомнения, ибо мы полны решимости получить то, что вы можете предложить. А потому вы должны охотно и добровольно вести переговоры с нами.
- Хочу я того или нет? - осведомился Максвелл.
- Вы не имеете представления о том, какое положение мы занимаем,- сказал колесник.- Ваши сведения ограничиваются известными вам пределами космоса. И вы не можете знать, что лежит за этими пределами.
В этих словах, в том, как они были произнесены, было что-то такое, от чего по спине Максвелла пробежала холодная дрожь, словно в комнату ворвался ледяной вихрь, примчавшийся из неведомых глубин Вселенной.
"Ваши сведения ограничиваются известными вам пределами космоса",- сказал мистер Мармадьюк... Но что лежит за этими пределами? Никто ничего не знал - известно было только, что в некоторых областях по ту сторону зыбкой границы, за которую еще не проникли разведчики человечества, колесники создали империю. И из-за этой границы до освоенной части Вселенной доходили жуткие истории, какие всегда рождаются на дальних границах, питаемые воображением человека, стремящегося разгадать то неизвестное, что таится чуть дальше впереди.
Контакты с колесниками были редкими и мимолетными, и о них не было известно почти ничего, а это само по себе уже не обещало ничего хорошего. Никто не протягивал дружеских рук, не делал жестов благожелательности и доброй воли - ни колесники, ни люди, ни друзья и союзники людей. В огромном секторе космического пространства пролегла безмолвная угрюмая граница, которую не пересекала ни та, ни другая сторона.
- Мне было бы легче принять решение,- сказал Максвелл,- если бы мои сведения были более подробными, если бы мы могли узнать о вас больше...
- Вы знаете, что мы - таракашки,- заявил мистер Мармадьюк, и слова эти буквально брызгали желчью.- Ваша нетерпимость...
- Вовсе нет,- негодующе перебил Максвелл.- И мы не считаем вас таракашками. Мы знаем, что вы - улье-вые конгломераты. Мы знаем, что каждый из вас является колонией существ, сходных с теми, которых мы здесь на Земле называем насекомыми, и это, разумеется, составляет значительное различие между нами, и все же вы отличаетесь от нас не больше, чем многие другие существа с иных звезд. Слово "нетерпимость" мне не нравится, мистер Мармадьюк, так как оно подразумевает "терпимость", а это оскорбительно и для вас, и для меня, и для любого другого существа во Вселенной.
Он заметил, что трясется от гнева, и удивился, почему одно какое-то слово могло его так взбесить. Его не вывела из себя даже мысль о том, что знания хрустальной планеты вот-вот достанутся колесникам, и вдруг он пришел в ярость от одного слова.
Возможно, подумал он, это произошло потому, что там, где множество самых разных рас должно жить в мире и согласии друг с другом, и "нетерпимость" и "терпимость" стали одинаково грязными ругательствами.
- Вы ведете спор убедительно и любезно,- сказал мистер Мармадьюк.- И возможно, вы не нетерпимы...
- Если бы нетерпимость и существовала,- не дал ему окончить Максвелл,- не понимаю, почему вы приходите в такое негодование. Ведь проявление такого чувства бросает тень не на того, против кого оно направлено, а на того, кто его испытывает, поскольку он демонстрирует не только невоспитанность, но и глубокое невежество. Нет ничего глупее нетерпимости.
- В таком случае, что же вызывает у вас колебания? - спросил колесник.
- Мне необходимо узнать, как вы думаете распорядиться своим приобретением. Я хотел бы выяснить, какова ваша цель. Я еще очень многое должен был бы о вас узнать.
- Чтобы получить право судить?
- Но как можно судить в подобных ситуациях? - с горечью сказал Максвелл.
- Мы слишком много говорим,- объявил мистер Мармадьюк.- И без всякого смысла. Я вижу, что у вас нет намерения устроить нам это приобретение.
- Вот именно,- ответил Максвелл.- По крайней мере в настоящий момент.
- В таком случае,- сказал мистер Мармадьюк,- нам придется искать иной путь. Своим отказом вы причините нам значительные хлопоты и потерю времени, и мы будем вам весьма неблагодарны.
- Мне почему-то кажется,- сообщил ему Максвелл,- что я как-нибудь стерплю вашу неблагодарность.
- Быть на стороне победителя, милостивый государь,- угрожающе произнес мистер Мармадьюк,- это немалое преимущество.
Мимо Максвелла промелькнуло что-то большое и быстрое, Краем глаза он уловил блеск оскаленных зубов и стремительный взлет песочно-коричневого тела.
- Сильвестр, не надо! - вскрикнул Максвелл.- Не трогай его, Сильвестр!
Мистер Мармадьюк не растерялся. Его колеса бешено закрутились, и, ловко обогнув прыгнувшего Сильвестра, он ринулся к двери. Когти Сильвестра царапнули половицы, и он извернулся спиралью. Максвелл кинулся в сторону от мчавшегося прямо на него колесника, но колесо все-таки задело его плечо, и он отлетел к стене. Мистер Мармадьюк молнией выскочил за дверь. За ним метнулось длинное гибкое тело - казалось, Сильвестр летит по воздуху, не касаясь земли.
- Сильвестр, не надо! - вопил Максвелл, бросаясь вслед за тигренком.
В холле он резко повернул и отчаянно засеменил, стараясь сохранить равновесие. Впереди по холлу быстро катил колесник, но Сильвестр настигал его. Максвелл не стал больше расходовать силы и время на бесполезные крики и поспешил за ними.
В дальнем конце холла мистер Мармадьюк круто свернул влево, и Сильвестр, совсем уже было схвативший его, не сумел проделать поворот столь же быстро и ловко и потерял несколько драгоценных секунд. Максвелл, успев оценить обстановку, обогнул угол на полном ходу и увидел перед собой освещенный коридор и мраморные ступени, ведущие вниз, в зал, где множество людей стояли, разбившись на небольшие группы, с бокалами в руках.
Мистер Мармадьюк стремительно приближался к лестнице. Сильвестр опережал Максвелла на один прыжок, отставая от колесника прыжка на три.
Максвелл хотел было крикнуть, но у него перехватило дыхание, да и в любом случае его вопль вряд ли что-нибудь изменил бы, так как события развивались с неимоверной быстротой.
Колесник соскочил на первую ступеньку, и Максвелл прыгнул, протягивая вперед руки. Он упал на спину тигренка и крепко обхватил его шею. Они вместе растянулись на полу, и краем глаза Максвелл увидел, что колесник на второй ступеньке подскочил высоко в воздух и начал угрожающе крениться набок.
Тут раздались испуганный женский визг, растерянные крики мужчин и звон бьющихся бокалов.
На этот раз, угрюмо подумал Максвелл, Нэнси получила сенсацию, на которую, наверное, не рассчитывала.
Он лежал у стены над лестницей. Сильвестр, уютно устроившись у него на груди, примеривался нежно облизать ему лицо.
- Сильвестр,- сказал Максвелл.- Вот ты и добился своего. Ты подложил нам колоссальную свинью.
Сильвестр лизнул его и хрипло замурлыкал.
Максвелл спихнул тигренка на пол и сел, прислонившись к стене. Мистер Мармадьюк валялся на боку у нижней ступеньки лестницы. Оба его колеса крутились как бешеные, и он неуклюже вращался вокруг своей оси.
По лестнице взбежала Кэрол и, уперев руки в бока, уставилась на Максвелла и тигренка.
- Хорошая парочка, нечего сказать! - вскричала она и задохнулась от гнева.
- Мы не нарочно,- сказал Максвелл.
- Почетный гость! - Она чуть не плакала от злости.- Почетный гость, а вы двое гоняетесь за ним по коридорам, словно он мышь какая-нибудь!
- По-видимому, мы не причинили ему большого вреда,- заметил Максвелл.- Я вижу, он цел и невредим. Хотя меня не удивило бы, если бы его брюхо лопнуло и эти милые жучки разлетелись бы по всему полу.
- Что подумает Нэнси? - негодующе спросила Кэрол.
- Думаю, она будет в восторге,- ответил Максвелл.- На ее званых вечерах не случалось ничего интересного с тех пор, как огнедышащая амфибия из системы Крапивы подожгла новогоднюю елку.
- Вы это придумали! - заявила Кэрол.- Этого не было.
- Чтоб мне провалиться! Я сам был тогда здесь, видел все своими глазами и помогал гасить пожар.
Тем временем мистера Мармадьюка окружили гости и принялись поднимать его. По залу засновали маленькие роботы, собирая осколки и вытирая лужицы коктейлей.
Максвелл встал на ноги, а Сильвестр, подобравшись к Нему, стал тереться головой о его колени.
Откуда-то появилась Нэнси и заговорила с мистером Мармадьюком. Гости, окружив их кольцом, внимательно слушали.
- На вашем месте,- посоветовала Кэрол,- я бы испарилась отсюда как можно незаметнее. Не думаю, чтобы вас тут теперь встретили с распростертыми объятиями.
Он начал спускаться по лестнице, а Сильвестр с царственным видом шагал рядом. Нэнси обернулась, увидела Максвелла и поспешила к нему навстречу.
- Пит! - воскликнула она.- Так, значит, это все-таки правда! Ты действительно вернулся.
- Да, конечно,- растерянно согласился Максвелл.
- Я читала в газетах, но не могла поверить. Я думала, что это какой-нибудь трюк или розыгрыш.
- Но ты же меня пригласила...- сказал Максвелл.
- Пригласила? Тебя?
Она не шутила. Это было ясно.
- Значит, ты не посылала Краба...
- Какого краба?
- Ну, существо, которое больше всего похоже на кра-ба-переростка.
Нэнси покачала головой, и, вглядываясь в ее лицо, Максвелл вдруг почти со страхом обнаружил, что она начинает стареть. В уголках глаз и рта лучились морщинки, которые не могла спрятать никакая косметика.
- Существо, похожее на краба,- повторил он.- Оно сказало, что работает у тебя посыльным и что ты приглашаешь меня на этот вечер. Оно сказало, что за мной будет прислан автомобиль. Оно даже принесло мне костюм, сказав, что...
- Пит,- перебила Нэнси.- Пожалуйста, поверь мне. Я ничего этого не делала. Я тебя не приглашала. Но я очень рада, что ты пришел.
Приблизившись к нему почти вплотную, она взяла его под руку и сказала, еле сдерживая смех:
- И мне было бы очень интересно узнать, что у тебя произошло с мистером Мармадьюком.
- Мне очень жаль...- начал Максвелл.
- И напрасно. Разумеется, он мой гость, а с гостями следует обходиться любезно, но, в сущности, он ужасен, Пит. Скучный педант, сноб и...
- Тсс! - предостерег ее Максвелл.
Мистер Мармадьюк, высвободившись из кольца гостей, катил к ним через зал. Нэнси повернулась навстречу колеснику.
- Вы правда не пострадали? - спросила она.- Нет, правда?
- Я отнюдь не пострадал,- сказал мистер Мармадьюк.
Он подкатил к Максвеллу, и из верхушки его округлого туловища возникла рука - гибкая, пружинообразная, больше напоминавшая щупальце, чем руку,- с клешней из трех пальцев. Мистер Мармадьюк обвил этой рукой плечи Максвелла, и тот почувствовал инстинктивное желание сбросить ее, отодвинуться, но подавил этот импульс и заставил себя остаться на месте.