- Все очень просто, дорогая. Стремление к власти. Оно знакомо нам с пеленок. Мы знаем его и в старости. Оно присуще в равной мере мужчинам и женщинам. Оно сильнее и желаннее, чем голос пола. Говорю вам, вас обманули - вас эксплуатировали, подчинили интересам экономики… Когда начались эпидемии, женщины впервые в истории перестали быть угнетенным классом. Лишившись мужчин, своих владык, обманывавших и мешавших им, женщины вдруг поняли свое предназначение, уяснили, что сила и власть заложены именно в женском начале. Мужчине уготована лишь одна и весьма скромная роль. Сыграв ее, он становится обременительным и дорогостоящим иждивенцем.
Осознав, что такое власть, женщины-медики поспешили завладеть ею. Через двадцать лет она была полностью в их руках. К ним присоединились немногочисленные женщины-инженеры, архитекторы, юристы, администраторы, несколько педагогов и представительниц других профессий. Но ключи от жизни и смерти были в руках врачей. Продолжение рода, его будущее зависело от них, и они постепенно начали восстановление общества. Вместе с представительницами других профессий была создана господствующая верхушка, получившая название Доктората. Он управлял, издавал законы, приводил их в исполнение.
Разумеется, возникла оппозиция. Не так легко выкорчевать память о прошлом или же покончить с последствиями двадцатилетнего существования без государственности и законов. Но теперь Докторат держал все под своим строгим контролем. Любая женщина, пожелавшая ребенка, могла рассчитывать на заботу и свое место в обществе. Постепенно исчезло бродяжничество, и был восстановлен порядок.
Позднее оппозиция окрепла, образовалась даже партия. Члены ее утверждали, что болезнь, выкосившая все мужское население, пошла на убыль, и пора подумать о восстановлении прежнего баланса в обществе. Таких оппозиционерок обвинили в реакционном мышлении. Они стали доставлять немало хлопот.
Большинство членов Доктората хорошо помнили пороки прежней системы, эксплуатировавшей слабости женской половины рода человеческого. Эта система была завершающим, более цивилизованным этапом вековой эксплуатации женщин. Была еще свежа память о том, с каким трудом женщинам приходилось добиваться права на профессию и карьеру. Теперь же они стояли у власти и не собирались ее уступать, так же как и свою свободу. Более того, уступать тому, кто, как это уже было доказано, биологически и в других отношениях несовершенен и уязвим. Докторат решительно пресекал попытки направить общество на подобный путь коллективного самоубийства. Партия оппозиции была объявлена подрывной организацией.
Но все это были полумеры. Вскоре стало ясно, что бороться надо не с симптомами болезни, а с ее причинами. И Совет Доктората вынужден был признать несовершенство созданного общества, которое хоть и жизнеспособно, но по своей структуре напоминает уцелевшие остатки исчезающих форм. Оно не могло существовать в такой усеченной форме. Это лишь привело бы к росту недовольных. Для сохранения и укрепления власти Доктората необходимо было найти новую структуру, отвечающую реальности.
При обсуждении этого вопроса внимательно рассматривались естественные пожелания и мнения женщин с невысоким уровнем образования или не имеющих его совсем, их уважительное отношение к иерархии, искусственно созданным социальным барьерам. Вы должны помнить, как в паши времена любая дурочка, стоило ее мужу получить сан, чин или награды, сразу же становилась объектом уважения и предметом зависти, хотя продолжала оставаться обыкновенной дурой. Любое собрание, любая ассоциация женщин, не занятых профессиональным трудом, тут же посвящали себя заботам о том, как создавать и укреплять социальные барьеры. Это объясняется естественным стремлением обрести безопасность, стабильность. Следует отметить самоотверженную верность женщин принятым канонам и условностям, психологию рабского подчинения им. Мы, женщины, от природы чрезвычайно послушны. Большинство из нас чувствует себя счастливыми только тогда, когда свято следует традициям и обычаям, какими бы дикими они ни казались постороннему глазу. Для нас главное, чтобы каноны существовали.
Итак, стало совершенно очевидным, что нужна система, которая отвечала бы этим и ряду других требований. Только такая система могла рассчитывать на всеобщую поддержку и успех. Нужны были формы, сохраняющие устойчивое равновесие и авторитет управляющей верхушки. Но найти конкретно такую структуру оказалось чрезвычайно трудно.
Изучались все возможные модели социальных устройств в течение многих лет, но ни один из предлагаемых вариантов не был признан удовлетворительным. Окончательный, как мне говорили, - не знаю, так это или нет, - был якобы позаимствован из Библии. Библия в те времена не была еще под запретом. Она содержала немало интересного. Как мне сказали, последний вариант был подсказан строками библейских притч. А именно: "Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его и будь мудрым".
Докторату этот совет показался приемлемым. При соответствующей модификации он мог бы создать систему, в целом отвечающую всем необходимым требованиям. Было создано общество, делящееся на четыре четко разграниченных класса. Теперь, по прошествии времени, когда эти классы определились, стало ясно, что они способны обеспечить стабильность. Любые перемещения и продвижения осуществляются лишь внутри классов, без нарушения классовых перегородок. Так возникли Докторат - образованная правящая верхушка, половину которой составляют представительницы медицинской науки. Класс Мамаш - само название говорит о его назначении. Класс Обслуги - самый многочисленный, и поэтому из психологических соображений пришлось сделать этот контингент населения намного меньше ростом, чем другие классы, и класс Работающих - физически крепкий, способный выполнять любую, Даже самую тяжелую работу. Последние три класса, естественно, признают авторитет Доктората. Классы Работающих и Обслуживающих с почтением относятся к мамашам. Обслуга считает себя несколько более привилегированной, чем класс Работающих, зато последние с чувством превосходства и снисхождения взирают на этих коротышек.
Таким образом, как видите, была достигнута гармония, и если есть еще перебои и шероховатости, то со временем, без сомнения, они будут устранены. Например, в будущем представляется целесообразным внутриклассовое деление Обслуги на категории, а кое-кто считает, что полиции следует отличаться от класса Работающих безусловно более высоким уровнем образования…
Моя собеседница продолжала свои пояснения, вдаваясь во все большие подробности, а я просто цепенела от сознания того, что все это означает…
- Муравьи! - вдруг не выдержала я. - Муравейник! Вы взяли его за образец?!
Она удивленно посмотрела на меня - то ли мой тон удивил ее, то ли тот факт, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять то, что она так долго мне втолковывает.
- Почему бы нет?! - воскликнула она. - Разве это не самая надежная модель социального устройства, созданная самой природой? Разумеется, если внести в нее известные коррективы…
- Вы сказали, что только мамаши могут рожать детей? - переспросила я.
- Ну, члены Доктората тоже могут себе это позволить, если пожелают, - успокаивающе пояснила она.
- Но… но…
- Уровень рождаемости устанавливается Советом, - продолжала она. - Врачи осматривают новорожденных и определяют их назначение: кого куда. А дальше все зависит от рациона питания, гормонального контроля и соответствующего воспитания.
- Но, - возмутилась я, - для чего все это? Какой смысл? Я хочу сказать, какой смысл в таком существовании?
- А есть ли вообще смысл в существовании? Вот вы объясните мне, - продолжила она.
- Живут, чтобы любить, иметь детей от любимого…
- Опять ваша предвзятость, желание романтизировать примитивные животные инстинкты, - перебила меня она. - Я надеюсь, вы признаете превосходство человека над животным?
- Разумеется, но…
- Любовь, говорите вы. А что вы знаете о любви матери к дочери, когда между ними не стоит мужчина? Есть ли что-либо чище и прекрасней любви старшей сестры к младшим сестрам?
- Вы не понимаете главного! - снова яростно запротестовала я. - Вы не понимаете, как многогранен, мир, когда есть любовь… Рождаясь в вашем сердце, она захватывает вас всю целиком. Вы принадлежите только ей. Она руководит вашими помыслами, отражается в каждой вещи, которой коснулась ваша рука… О, я знаю, она способна причинять страдания, но она солнце, которое всходит, чтобы согреть нашу кровь, превратить пустыри в цветники, убогое тряпье - в золотую парчу, человеческую речь - в волшебные звуки музыки. В глазах любимого вам открывается весь мир. Вы не понимаете… вы не знаете… О, Дональд, родной, помоги мне объяснить ей, как многого она лишилась…
Воцарилась странная пауза. Наконец старая леди сказала:
- Разумеется, в вашем обществе условные рефлексы были необходимы. Однако предлагать нам снова поступиться свободой, стать зависимыми, приветствовать возвращение наших угнетателей…
- Как вы не хотите понять? Только очень глупые мужчины и очень глупые женщины вели войну между собой! Но большинство счастливо дополняли друг друга, они были единое целое…
Она снисходительно улыбнулась.
- Моя дорогая, вы или очень плохо осведомлены о вашем времени, или же глупость, о которой вы только что сказали, действительно была доминирующей чертой вашего общества. Я как женщина и как ученый-историк, не представляю возврата к прошлому. Первобытный период сменился цивилизацией. Женщина, источник жизни, когда-то зависевшая от мужчины, теперь в нем больше не нуждается! Неужели вы считаете, что мужчину, этот изживший себя пережиток, следует сохранить из какого-то глупого чувства сентиментальности? Я согласна, мы в чем-то отстали. Вы, очевидно, заметили, что мы не сильны в технических знаниях, вынуждены Довольствоваться достижениями вчерашнего дня, но нас это ничуть не беспокоит. Неорганический мир нас мало интересует, мы живем живой природой, нашими естественными ощущениями… Возможно, мужчины и научили бы нас быстрее передвигаться, летать на Луну или же тому, как побыстрее и получше истреблять себе подобных. Но не слишком ли это дорогая плата? Нет, нам больше нравится то общество, которое мы создали. Нравится всем, за исключением небольшой кучки реакционерок. Вы видели наш обслуживающий персонал? Малютки, правда, немного робки и застенчивы, но они не знают, что такое угнетение или неудовлетворенность. Вы заметили, как они беспечны, веселы, чирикают, словно воробушки. А наши работающие, или амазонки, как вы их изволили назвать? Они жизнерадостны, физически крепки и здоровы. Разве это не так? Ответьте мне - разве это не так?
- Вы обокрали их, отняли у них неотъемлемое право…
- Зачем лицемерить, дорогая! Разве ваша социальная система не лишала женщину права материнства, если она отказывалась вступить в брак? Вы не только не скрывали этого, вы постоянно твердили ей о том, что она бесправна. А наши малютки или наши труженицы не знают, что такое чувство неполноценности. Мамаши сознают свой долг и понимают его важность.
Я покачала головой.
- Нет, вы их ограбили. Женщина имеет право на любовь…
Впервые она, казалось, рассердилась и резко оборвала меня:
- Вы упорно твердите свое. Это пропаганда ваших времен. Любовь, о которой вы говорите, существовала в вашем замкнутом мирке как удобная и выгодная условность. Вы не видели ее оборотной стороны. В ваш век вас уже не покупали и не продавали, как скот. Вам не приходилось предлагать себя первому встречному за кусок хлеба. Вы не подвергались чудовищному произволу и насилию вторгшегося завоевателя и не умирали на развалинах побежденных городов. Вам не предлагали взойти на погребальный костер и быть сожженной заживо вместе с останками вашего умершего мужа, вы не томились в заточении в гаремах, не задыхались в трюмах судов, перевозящих рабов, вам не приходилось подчинять свою жизнь причудам и капризам мужа, вашего владыки… Вот она, оборотная сторона вашей любви. Старо как мир. Но с этим теперь покончено. А вы предлагаете вернуться назад, снова пройти весь тяжкий путь страданий…
- Но все это уже давно кануло в вечность, - попыталась возразить я. - Мир давно изменился к лучшему…
- Так ли это? - спросила она. - Так ли думали женщины Берлина, когда их город лежал в развалинах? Разве мир не был на грани нового варварства?
- Но если, избавляясь от зла, вместе с плохим выбросить и все хорошее, что же тогда останется? Не останется ничего!
- Останется, поверьте, немало. Мужчина был средством достижения цели. Он был нужен для продолжения рода. А в остальном его энергия была направлена на зло. Нам лучше без них.
- Вы считаете, что вы существенно подправили природу? - заметила я.
- Хм! - Мой тон явно задел ее. - Цивилизация подправила природу. А вам хотелось бы назад, в пещеру, хотелось, чтобы ваши дети умирали, едва успев родиться?
- Но есть же что-то главное… - начала было я, но она, подняв руку, остановила меня.
За окном опускались сумерки и тени легли на лужайку. В вечерней тишине где-то пели женщины. Мы молча слушали далекую песню, пока она не оборвалась.
- Красиво, не правда ли? - сказала старая леди. - Ангелы не спели бы лучше. Они счастливы, вам не кажется? Наши дорогие дети - среди них есть и две моих внучки. Они счастливы, и для этого у них есть все основания. Они растут в мире, где им не грозит стать игрушкой в руках мужчин, им не надо прислуживать и унижаться, им не грозят зло и насилие. Послушайте, как они поют!
Из вечерней темноты парка в окно лились звуки песни.
- Почему вы плачете? - спросила меня старая леди, когда песня умолкла.
- Я знаю, что это глупо, но я не могу поверить, что все это так. А плачу я, должно быть, потому, что столько прекрасного утрачено вами навсегда. За деревьями могли бы прятаться влюбленные и слушать песню, любуясь полнолунием. Но влюбленных нет и не будет Уже никогда… - Я посмотрела на старую леди. - Вам знакомы эти строки: "Как часто лилия цветет уединенно, в пустынном воздухе теряя запах свой"? Неужели вы не понимаете, как уныл и печален мир, который вы создали?
- Вы слишком мало видели, вы ничего не знаете о нас! - воскликнула старая леди. - Вы не понимаете, как прекрасна жизнь, когда нет унизительного соперничества из-за мужчин…
Наша беседа продолжалась еще какое-то время. Вечерние сумерки сменились густой темнотой. Сквозь стволы деревьев засветились окна домов. Моя собеседница была бесспорно хорошо начитана. Угадывалось даже ее пристрастие к отдельным периодам истории. Однако свое время она считала вершиной всех времен развития человечества. Нет, она не замечала, как тускл и бесцветен ее мир, как он пуст и бесцелен. Она считала, что лишь моя предвзятость и узость мышления мешают мне понять, что это и есть золотой век.
- Вы цепляетесь за мифы, - уверяла она меня. - Вы говорите о полнокровной жизни, а примером ее приводите несчастную женщину, заточенную в четырех стенах. Хороша жизнь, нечего сказать! Но вы внушили ей, что это и есть жизнь, ибо так выгодно тем, кто поработил ее. Жизнь, полная содержания и интереса, всегда коротка в любом обществе…
И все в таком духе…
Наконец вошла маленькая горничная и сообщила, что мои санитарки готовы сопровождать меня домой, как только я пожелаю. Но мне еще предстояло выяснить самое главное, прежде, чем я уйду отсюда.
- Скажите, как все это… произошло? - спросила я.
- По чистой случайности, моя дорогая. Хотя подобная случайность была вполне в духе того времени. Научный эксперимент, неожиданно давший непредвиденные подобные результаты, вот и все.
- Но как?
- Весьма любопытно, казалось бы, и без всякой видимой связи с основной задачей эксперимента. Вам знакома фамилия Перриган?
- Перриган? - повторила я. - Не думаю. Довольно редкая фамилия.
- Теперь она хорошо известна, - заверила меня старая леди. - Доктор Перриган, биолог, ставил опыты над крысами. Его особенно интересовали коричневые крысы, грызуны, способные причинять огромный ущерб. Он начал поиски вируса, чтобы истребить весь этот вид грызунов. Для этой цели, как исходный материал, он взял вирус, поражающий кроликов, или, скорее, группу вирусов избирательного действия. Эти культуры крайне неустойчивы и подвержены мутации, штаммы их чрезвычайно многовариантны. Инфицирование кроликов в Австралии дало положительные результаты лишь после шести проб. Все предыдущие не дали эффекта, поскольку у кроликов сразу же вырабатывался стойкий иммунитет. Эксперименты проводились и в других странах мира, но столь же безуспешно. Наконец во Франции удалось получить более стойкий штамм. Болезнь поразила все кроличье поголовье в Европе. Взяв ряд таких вирусов за основу, Перриган путем облучения получил новые виды мутантов и ему удалось выделить вирус, способный уничтожать крыс. Но этого было мало, и он продолжал опыты, пока не получил штамм, который действовал избирательно и поражал только коричневых крыс. Этот вирус оказался необычайно вирулентным.
Наконец биолог добился своего в длительной борьбе с грызунами, и теперь вы не найдете ни одной коричневой крысы, они исчезли навсегда. Но где-то, как это бывает, была допущена неосторожность. Вопрос до сих пор остается открытым. Возможно, конечный вирус подвергся мутации, как это было с его ранними вариантами, или же промежуточные культуры вируса в процессе эксперимента обосновались в подопытных крысах, и они стали устойчивыми бациллоносителями. Это все теоретические предположения. Главное же в том, что дремавший вирус, опасный для человека, вырвался на волю и распространился с молниеносной быстротой. Обладая длительным инкубационным периодом, он не был вовремя обнаружен, а потом уже было поздно. Борьба с ним не увенчалась успехом. Женщины в большинстве оказались невосприимчивы к нему. Из десяти процентов заболевших выздоравливало большинство. Мужское население практически не имело к вирусу иммунитета. Те немногие, кто выжил, лишь относительно могли считаться здоровыми. Незначительное количество мужчин после принятия всех мер предосторожности удалось спасти от инфекции, но нельзя же было все время держать их в изоляции. В итоге вирус, обладавший, как я говорила, необыкновенно длительным периодом инкубации, когда, казалось, эпидемия уже прекратилась, все же настиг свои последние жертвы…
Я попыталась задать ей так и напрашивавшиеся профессиональные вопросы, но она только покачала головой.
- Боюсь, здесь я ничем не могу быть вам полезной. Возможно, медики объяснят вам, - сказала она, но в голосе ее не было уверенности.
Я с трудом приняла сидячее положение на диване.
- Понимаю, - ответила я. - Значит, случайность. Иного объяснения, пожалуй, и не найдешь…
- Если не допустить, что это кара свыше, - предположила старая леди.
- Не богохульство ли это? - воскликнула я.