Блестящая антиутопия и, пожалуй, один из лучших романов Силверберга. Жестко, цинично, правдиво. О том, что же собой представляют люди, чего стоят их жизни, каковы их мечты и стремления.
Содержание:
Счастливый день в 2381 году 1
Атависты 4
Мир снаружи 11
Все выше и выше. Все ниже и ниже. 23
Мы хорошо организованы 28
Роберт Силверберг
Вертикальный мир
Счастливый день в 2381 году
Вот один из счастливых дней в 2381 году. Утреннее солнце восходит уже настолько, что касается своими лучами самых верхних этажей гонады 116. Скоро наружный фасад засверкает, как гладь моря на исходе дня. Фотоны раннего рассвета активизируют механизм в окнах Чарльза Мэттерна, и они становятся прозрачными.
Мэттерн потягивается. "Господи, благослови", - говорит он про себя. Его жена тоже потягивается. Четверо их детей, бодрствующих уже больше часа, вскакивают и, танцуя вокруг спальной платформы, поют:
"Благослови Бог, благослови Бог, Благослови нас всех, Благослови папу, Благослови маму, Благослови тебя и меня, Благослови каждого, большого и малого, И дай нам плодородные дни".
Потом все они подбегают к спальной платформе. Мэттерн встает и целует детей по очереди. Индре - восемь лет, Шандору - семь, Марксу - пять и Клео - три. Глубоко в душе Чарльз Мэттерн таит стыд за то, что у него такая маленькая семья; разве можно искренне сказать о человеке, у которого всего четверо детей, что он почитает жизнь? Но лоно Принсипессы уже не заплодоносит. В свои 27 лет она уже совершенно бесплодна - так говорят врачи. Мэттерн всерьез подумывает о второй жене: он скучает по плачу младенца. Должен же человек исполнять свою обязанность по отношению к Богу.
- Папа, Сигмунд еще тут. Он пришел ночью к маме, - пальцем показывает дитя.
Мэттерн смотрит туда. На спальной платформе, по другую сторону от Принсипессы, ближе к педали пневмонасоса, лежит, свернувшись клубочком, четырнадцатилетний Сигмунд Клавер, пришедший в жилище Мэттерна сразу после полуночи, пользуясь своим правом блуда. Сигмунд любит зрелых женщин. Сейчас он храпит - потрудился на славу. Мэттерн толкает его в бок:
- Проснись, Сигмунд! Уже утро!
Юноша открывает глаза, улыбается Мэттерну, садится и тянется за своей набедренной повязкой. Сигмунд довольно красив, живет на 757-м этаже, имеет уже одного ребенка и ждет второго.
- Прошу прощенья, - говорит Сигмунд, - я заспался. - Принсипесса вымотала меня, как всегда. Это настоящая дикарка!
- Она в самом деле очень страстная, - признает Мэттерн. Говорят, что жена Сигмунда тоже очень страстная. Мэттерн намеревается испробовать ее, когда она станет чуть постарше. Может быть, будущей весной…
Сигмунд идет в ультразвуковой душ, а Принсипесса встает с постели, нажимает на педаль и платформа молниеносно свертывается. Принсипесса начинает программировать завтрак. Индра включает экран. Стена вспыхивает светом и красками.
- Добрый день, - доносится с экрана. - Температура воздуха снаружи 28°С, если это кого интересует. Сегодняшняя численность населения гонады составляет 881115 человек. Со вчерашнего дня прибыло 102, а с начала года - 14187 человек. Благослови нас Бог, но темп прироста заметно упал. В гонаду 117 со вчерашнего дня прибыли 131 человек, в том числе четверня Хули Якобинской. Ей 17 лет, и перед этим она уже родила семерых детей. Вот это настоящая служанка божья! Сейчас 6 часов 20 минут. Ровно через 40 минут гонаду удостоит своим посещением Никанор Гортман, социопрограммист из Хэлла, которого легко будет распознать по одежде в пурпурных и ультрафиолетовых тонах. Доктор Гортман будет гостем Чарльза Мэттерна с 799-го этажа. Отнесемся же к гостю с таким же благословением, с каким относимся друг к другу. Благослови Бог Никанора Гортмана! А сейчас послушайте новости с нижних этажей гонады 116.
- Вы слышали, дети? - говорит Принсипесса. - У нас будет гость, и ввиду этого нам следует быть достойными божьего благословения. Идите кушать.
Чарльз Мэттерн очищается, одевается и завтракает, после чего отправляется на посадочную площадку над тысячным этажом, чтобы встретить Никанора Гортмана. Поднимаясь лифтом, Мэттерн минует этажи, на которых живут его братья и сестры со своими семьями, - три брата и три сестры. Четверо из них младше его, а двое - старше. Один из братьев, Джефри, умер молодым и при неприятных обстоятельствах, Мэттерн редко вспоминает о Джефри.
Наконец лифт въезжает на самый верх здания. Гортман навещал тропические районы, а теперь намерен посетить типовую городскую гонаду в умеренном поясе. Это большая честь для Мэттерна, что его выбрали официальным хозяином гонады. Мэттерн выходит на посадочную площадку на крыше гонады 116, силовое поле защищает его от ураганных ветров, хлещущих высокую башню. Он глядит влево и видит еще погруженный в темноту западный фасад гонады 115. По правую сторону сверкают восточные окна гонады 117. "Благослови Бог Хулю Якобинскую и ее одиннадцать детей", - мысленно шепчет Мэттерн. До самого горизонта протянулся ряд последующих гонад, башен трехкилометровой высоты из супернапряженного бетона, но выглядящих отсюда легкими и воздушными. Их вид всегда трогает его до слез. "Благослови Бог, - думает он, - благослови Бог, благослови Бог".
Слышится веселый шум двигателей. Садится торпедоптер. Из него высаживается высокий плечистый мужчина, одетый в одежды, переливающиеся всеми цветами радуги. Это, верно, и есть социопрограммист из Хэлла.
- Никанор Гортман? - спрашивает Мэттерн.
- Благослови вас Господь! Чарльз Мэттерн?
- Благослови вас Бог, это я. Идемте.
Хэлл является одним из одиннадцати городов Венеры, которую человек приспособил к своим нуждам. Гортман еще ни разу не бывал на Земле. Говорит медленно, флегматично, монотонно. Мэттерну это напомнило способ разговора жителей гонады 84, которую он когда-то посетил. Он читал статьи Гортмана. Добротная работа, превосходная аргументация.
Особенно люблю "Динамику охотничьей этики", - говорит Мэттерн, когда они идут к лифту. - Замечательно. Настоящая сенсация.
- Вы в самом деле так полагаете? - спрашивает приятно удивленный Гортман.
- Конечно. Я стараюсь читать максимум венерианских статей. Так занимательно чуждо читать об охоте на диких зверей.
- На Земле нет диких зверей?
- Благослови нас Бог, нет, - отвечает Мэттерн. - Мы не можем себе позволить. Но я безумно люблю читать о вашем образе жизни, так сильно отличающемся от нашего.
- Это что-то вроде психологического бегства?
Мэттерн смотрит на него с удивлением.
- Не понимаю, о чем вы говорите.
- Когда вы читаете об этом, ваша жизнь на Земле кажется вам более сносной, - пояснил гость.
- О нет! Жизнь на Земле вполне сносная, поверьте мне. Я читаю это только для развлечения. А также для достижения необходимого паралакса для моих собственных трудов, - говорит Мэттерн. Они как раз достигли 799-го этажа. - Сначала я покажу вам мое жилище.
Мэттерн выходит из лифта и движением руки приглашает Гортмана.
- Это Шанхай. То есть мы так называем этот сорокаэтажный блок от 761-го до 800-го этажа. Я живу сразу же под самым высшим этажом Шанхая, что свидетельствует о моем профессиональном статусе. Гонада 116 состоит из 25 городов. На самом дне - Рейкьявик, а на самом верху - Луиссвилль.
- Как принимаются решения об этих названиях?
- Всеобщим голосованием жителей. Раньше Шанхай назывался Калькутта, что мне лично нравилось больше, но группка недовольных с 775-го этажа провела референдум, и город переименовали.
- Я полагал, что в городских гонадах нет недовольных, - медленно произносит Гортман.
Мэттерн усмехается.
- В обычном значении этого слова - нет. Но мы допускаем определенные конфликты. Человек без конфликтов даже здесь не был бы полноценным человеком.
Ведущим на восток коридором они медленно идут в сторону квартиры Мэттерна. Уже 7:10, и стайки детей группками по трое и по четверо выскакивают из квартир, направляясь в школу. Мэттерн сердечным жестом руки приветствует их. Дети с пением пробегают мимо них.
- На этом этаже у нас в среднем по 6,2 ребенка на одну семью, - произносит Мэттерн. - Это самый низкий средний показатель во всем здании. Со стыдом признаюсь в этом. Люди на высоких постах явно плохо размножаются. В Праге есть один такой этаж, кажется 117-й, где на каждую семью приходится 9,9 ребенка. Разве это не великолепно?
- Вы говорите это с иронией? - спрашивает Гортман.
- Ни в коем случае!
Мэттерн чувствует, как его захватывает волна аффекта.
- Мы "боготворим" детей. Мы "содействуем" большому приросту. Разве вы не знали этого, прежде чем отправились в путь?
- Да, да, - поспешно говорит Гортман. - Мне хорошо известна общая динамика культуры. Но я полагал, что, возможно, ваше личное чувство…
- Не соответствует норме?! Ну то, что я в известной степени являюсь научным работником, не дает вам права считать, что я порицаю собственную культурную систему.
- Прошу меня извинить за это недоразумение. И прошу не думать, что я противник ваших устоев, хотя ваш мир мне чужд. Благослови Бог, не станем ссориться, Чарльз.
- Благослови Бог, Никанор. Я не хочу, чтобы вы считали, что я чрезмерно впечатлителен.
Они улыбаются друг другу. Мэттерн злится на себя за то, что проявил раздражительность.
- А сколько жителей насчитывает 799-й этаж? - спрашивает Гортман.
- 805 душ, насколько мне известно.
- А Шанхай?
- Около 35000.
- А вся гонада 116?
- 881000.
- В этой констеляции зданий находится пятьдесят гонад, не так ли?
- Да.
- Это дает в сумме около 40 миллионов жителей, - констатирует Гортман. - То есть чуть-чуть, больше чем все население Венеры. Интересно!
- А ведь это еще не самая большая констеляция, - голос Мэттерна вибрирует от гордости. - Сэнсэн и Бошвош куда больше! А в Европе есть несколько еще больших - Бэрпар, Венбад… И планируются еще более грандиозные!
- Значит, полная численность населения составляет…
- 75 миллиардов! - почти кричит Мэттерн. - Благослови нас Бог! Еще никогда не было ничего подобного! И никто не голодает! Все счастливы! Полно свободного пространства! Бог к нам милостив, Никанор!
Он прервал себя, когда они приблизились к дверям с номером 79315.
- Вот мой дом. Все, что мое, так же и твое, дорогой гость. Они входят. Жилище Мэттерна очень даже прилично. В нем почти 90 квадратных метров полезной площади. Свертывающаяся спальная платформа, складные детские кровати и легко переставляемые другие элементы мебели. Практически комната совершенно пуста. Экран и информетер занимают двухмерное пространство стен, где некогда стоял телевизор, шкаф с книгами, письменный стол, тумбочки и другая рухлядь. Светлое и просторное помещение, в самый раз для такой немногочисленной, из шести членов семьи.
Дети еще не ушли в школу. Принсипесса задержала их дома, чтобы они повидали гостя, и они несколько возбуждены. В ту минуту, когда Мэттерн входит в комнату, Шандор и Индра дерутся из-за любимой игрушки - генератора снов. Мэттерн изумлен. Конфликт в доме? Дети борются втихомолку, чтобы мать ничего не заметила. Шандор пинает сестру в голень. Индра, немилосердно скривившись, царапает брату лицо.
- Боже благослови! - резко произносит Мэттерн. - Кто-то здесь, кажется, хочет отправиться в Спуск, а?
Дети застывают с раскрытыми ртами. Игрушка падает на пол. Все становятся по стойке "смирно". Принсипесса поднимает голову и отбрасывает рукой локон черных волос, который упал ей на глаза; она была так занята младшим ребенком, что даже не слышала, как они вошли.
- Конфликт рождает бесплодность, - говорит Мэттерн. - Сейчас же извинитесь.
Индра и Шандор с улыбкой целуются. Индра поднимает игрушку и вручает ее Мэттерну, а тот отдает ее самому младшему сыну, Марксу. Теперь все смотрят на гостя. Мэттерн говорит:
- Что мое - то твое.
Он представляет всех по очереди: жена, дети. Конфликт привел его в расстройство, но он успокаивается, когда Гортман вынимает четыре маленьких коробочки и раздает их детям. Благословенный жест. Мэттерн показывает на свернутую спальную платформу:
- Вот тут мы спим. Места хватает на троих. А моемся вот здесь, в душе. Вы предпочитаете облегчиться в обособлении?
- Да, конечно.
- Нажмите тогда вот эту кнопку, которая управляет ширмой. Мы облегчаемся вот тут. Мочу сюда, а кал туда. Все потом перерабатывается. Бережливый у нас народец здесь, в гонадах.
- Естественно, - произносит Гортман.
- А не желаете ли вы, - говорит Принсипесса, - чтобы мы тоже пользовались ширмой при облегчении? Я знаю, что многие негонадцы, безусловно, желают этого.
- Я бы ни в чем не хотел нарушать ваших обычаев, - отвечает Гортман.
Мэттерн усмехается.
- Мы конечно же являемся обществом, принадлежащим к послеобособленческой культуре. Но нам вовсе не трудно нажать кнопку, если…
Он запнулся.
- На Венере нагота ведь не является табу, правда? Я имею в виду то, что это у нас единственная комната, и, значит…
- Я сумею приспособиться, - уверяет Гортман. - Обученный социопрограммист должен уметь приспосабливаться.
- Да, да, конечно, - соглашается Мэттерн и смущенно смеется. Принсипесса извиняется перед гостем за то, что вынуждена на минуту выключиться из беседы, и отсылает в школу детей, все прижимающих к себе свои новые игрушки.
- Прошу прощения, - обращается Мэттерн, - за мелочность, но я должен затронуть тему ваших сексуальных привычек.
- Мы будем спать на одной и той же платформе. Мы с женой в полном вашем распоряжении. Устранение половой неудовлетворенности является основным законом такого общества, как наше. Слышали ли вы о нашем обычае ночных прогулок?
- Боюсь, что…
- В гонаде 116 не закрываются ни одни двери. Никто из нас не владеет ценными предметами, и мы хорошо подготовлены в общественном плане. У нас есть обычай ходить ночью по другим жилищам. Таким образом, мы постоянно меняем партнеров; жены обычно остаются дома, а блудят мужья, хотя это не является абсолютным правилом. Каждый из нас всегда имеет доступ к любому другому взрослому члену нашего общества.
- Странно, - говорит Гортман. - Я предполагал, что в обществе, где живут вместе так много людей, скорее должен был развиться преувеличенный культ обособленности, чем такая гиперболическая свобода.
- В первые годы существования гонад тенденция к обособленности имела много приверженцев. Но со временем она полностью затухла. Бог, благослови нас! Устранение половой неудовлетворенности является нашей главной целью, в противном случае нарастало бы напряжение. Обособление же равнозначно половой неудовлетворенности.
- Значит, вы можете пойти в любую квартиру в этом огромном здании и переспать…
- Не во всем здании, - перебил его Мэттерн. - Только в своем городе-блоке. Мы противники загородных ночных прогулок. - Он тихо смеется. - Мы наложили на себя несколько мелких ограничений для того, чтобы свобода нам не надоела.
Гортман смотрит на Принсипессу. Ее костюм - повязка на бедрах и металлическая чаша на левой груди. Она худощава, но великолепно сложена, и, несмотря на то что материнство для нее кончилось бесповоротно, она ничего не утратила из очарования молодости. Мэттерн гордится женой.
- Не хотите ли осмотреть здание?
Они выходят. Уже в дверях Гортман галантно кланяется Принсипессе. В коридоре гость произносит:
- Я вижу, что ваша семья несколько меньше, чем положено по норме.
Это скандально невежливое замечание, но Мэттерн высказывает максимум терпимости к своему чужеземному коллеге.
- Мы бы, наверняка, имели бы больше детей, но нож хирурга сделал жену бесплодной. Это был для нас тяжелый удар.
- Здесь всегда ценили большие семьи?
- Мы ценим жизнь. Творение новой жизни у нас является высшей добродетелью. А предотвращение ее - самым большим грехом. Мы все любим наш многолюдный мирок. А вы, похоже, нас жалеете? Разве мы производим впечатление несчастных?
- Вы кажитесь удивительно приспособленными к этой жизни, - говорит Гортман, - даже при том, что… - он приостановился.
- Продолжайте.
- Даже при том, что вас так много, что вы всю свою жизнь проводите внутри этого гигантского строения. Вы же никогда не выходите наружу, правда?
- Большинство из нас действительно никогда не выходит, - соглашается Мэттерн. - Лично я много путешествовал, ведь социопрограммисту нужна более широкая перспектива. Но Принсипесса, например, никогда не спускалась ниже 300-го этажа. Да и зачем ей куда-нибудь ходить? Секретом нашего счастья является создание пяти– или шестиэтажных городков в рамках сорокаэтажных городов тысячеэтажной гонады. Мы нисколько не ощущаем, что скучены или стеснены. Мы знаем наших соседей, имеем сотни близких друзей. Относимся друг к другу с взаимной благожелательностью, лояльно и вежливо.
- И все счастливы?
- Почти все.
- Значит, есть исключения? - спрашивает Гортман.
- Это безумцы, - отвечает Мэттерн. - В нашей среде мы стараемся свести жизненные конфликты до минимума. Как вы сами видите, никогда не отказываем ни в какой просьбе. Никогда и никому. Но иногда случается, что кто-то не может больше переносить наш стиль жизни. Такие люди безумствуют, бунтуют, мешают другим. Это очень печально.
- А что вы делаете с безумцами?
- Понятно, устраняем, - с усмешкой говорит Мэттерн.
Мэттерну доверили показать Гортману всю гонаду. Такая экскурсия займет несколько дней. Он немного взволнован: он не знает некоторых мест здания так, как должен их знать хороший гид. Но он приложит все свои старания, чтобы все прошло хорошо.
- Все здание, - объясняет он, - выполнено из сверхнапряженного бетона. Конструкция опирается на центральное несущее ядро размером 200 кв. метров. Первоначально предполагалось разместить по 50 семей на этаж, но сейчас у нас их уже в среднем по 120, и бывшие квартиры пришлось поделить на однокомнатные жилища. Мы целиком экономически независимы, у нас свои собственные школы, госпитали, спортивные площадки, дома религиозных культов и театры.
- А питание?
- Мы имеем связи с сельскохозяйственными коммунами. Вы, наверное, видели, что 9/10 поверхности суши этого континента используется для производства продовольствия, что мы не занимаем плодородные земли под горизонтальную застройку, пищи всегда вдоволь.
- Значит, вы зависимы от коммун, производящих пищу?
- А когда это жители городов не были зависимы от фермеров? - спрашивает Мэттерн. - На Земле не действует кулачное право. Мы им нужны как единственный рынок сбыта. А они для нас являются единственным источником продовольствия. Мы оказываем им также разные услуги, например, налаживаем и ремонтируем машины. Экология планеты достигла оптимума. Мы в состоянии прокормить еще много миллиардов людей. И благослови нас Бог, мы их кормим!
Кабина, проплыв сквозь все здание вниз, остановилась на дне шахты. Чувствуя над собой давящую массу гонады, Мэттерн старается скрыть охватывающее его замешательство.
- Фундаменты здания, - говорит он, - простираются на 400 метров вглубь основных пород. Мы сейчас находимся на их самом низшем уровне. Здесь генерируется энергия.