- Не из школы вы. Откуда - не знаю. Беру в плен, - объявил он и хлестнул серебристой змейкой.
Капитан нырнул ему под ноги и сбил на землю. Оба тотчас же вскочили, но Капитан секундой раньше и болевым приемом заставил юношу выронить "хлыст".
- Подберите, Библ, - сказал он, не оборачиваясь. - А ты теперь знаешь, кого можно брать в плен, а кого нет.
Гедониец не был трусом. Но и третий его прыжок - он, видимо, собирался укусить Капитана - закончился для него столь же плачевно. Даже не пошевельнувшись, Капитан левой рукой перебросил его через голову. Для космолетчика, обученного всем приемам самозащиты, гедонийский школьник даже с фигурой культуриста был не опаснее земного мальчишки. Сейчас он уже был сломлен. Не оглядываясь, не пытаясь приподняться, он на четвереньках пополз в кусты.
- Ну вот и все, - грустно проговорил Капитан. - Контакт исчерпан.
- У нас не было выхода, Кэп, - сказал Библ. - Не подставлять же спины под их "хлысты".
- И все-таки жаль парня, Библ.
- Убийцу? Все они - убийцы. И пусть не угрызает вас совесть. - Библ кивнул на безжизненные, обращенные к солнцу лица: - Боюсь, что у них иные моральные принципы, Кэп, и не с ними надо искать общения.
Капитан задумался.
- Значит, к вездеходу? А может, все-таки рискнем продвинуться? Вон мимо тех эвкалиптов. Аллейка со всех сторон просматривается. Если что, увидим.
- Он может вернуться не один.
- С нашим оружием, Библ, даже в джунглях Проклы не страшно. "Хлысты" - детские игрушки по сравнению с пневмоотражателями. А у нас еще и гранаты, и "пояса". Пусть только сунутся!
"Даже самый опытный и счастливый разведчик на вражеской территории иногда ошибается", - подумал Библ, но не стал возражать Капитану. Аллейка действительно была веселой и светлой. Высоченные мачты эвкалиптов с листьями-ножами, обращенными лезвием к солнцу, не задерживали даже тоненького лучика. Шагай да шагай. Песок, газон, камешки. Десять минут… двадцать… полчаса. Ничто не изменяло окружающего пейзажа.
- По такой бы аллейке да на воздушной подушечке, - мечтательно вздохнул Капитан. - Не планета - курорт!
Но Библ молчал, не отрывая глаз от линии вечнозеленых кустов с толстыми, будто картонными, листьями, выстроившихся за эвкалиптами. Они тянулись параллельно плотной, густой, словно искусственно выровненной полутораметровой ограде.
- Вас что-то беспокоит, Библ?
- Кусты. С любой стороны можно подползти незаметно.
Капитан остановился и сказал:
- Чему-нибудь нас все-таки учили в космослужбе.
Из глубины одного из своих бесчисленных карманов достал миниатюрные "кошки", прикрепил их к ботинкам и по-обезьяньи быстро-быстро полез вверх по вызолоченному солнцем стволу. Забравшись метров на десять, огляделся и так же быстро соскользнул на землю. Лицо его было сосредоточенно и серьезно.
- Вы угадали, Библ, а я опять ошибся. Они ползут двумя колоннами справа и слева.
- В голубых плавках?
- Не обратил внимания. А не все ли равно?
- У меня возникло предположение о "синих". Подумал, может, снова встречаются два враждующих лагеря?
- Нет, Библ. Это за нами охотятся.
- Тогда включим "пояса", Капитан.
- Вы первый.
"Пояс" сразу не подымал. Какие-то мгновения человек медленно отрывался от земли до полуметра, а затем, со свистом рассекая воздух, летел по дуге метров двести - триста. Библ пролетел, как торпеда, приземлившись беззвучно и мягко. Через одну-две секунды его догнал Капитан.
- Повторим?
Повторили. Еще триста метров и еще раз триста. Где-то здесь надо поворачивать влево. Уже виднелись вдали серые мхи. Капитан взглянул на компас-наводчик и взял направление. Вездеход он нашел точно на оставленном месте, но оно не было пусто. Два десятка юношей в синих плавках толпились у машины, не в силах пробиться к ней вплотную: защитное поле пресекало все их попытки. Прыжок Капитана заметили, но он не успел в момент приземления взяться за оружие: не хватило буквально каких-то мгновений. Что-то неприметное и бесшумное небольно укололо его в щеку, и он сразу провалился в темноту.
Библ видел все это с воздуха. Он мог продлить прыжок, переключив его в свободный полет, но где приземлиться? За вездеходом - бессмысленно: не сможешь помочь товарищу. Возле него - не успеешь: у них какое-то загадочное, но точно бьющее оружие. Значит, надо атаковать в полете. Пролетев над вездеходом, он освободил пристегнутую гранату-газовку, повернул и на большой скорости, только снизив высоту до четырех-пяти метров, швырнул гранату где-то между вездеходом и кучкой бесновавшихся голышей в синих плавках. Сразу же невысокое облако "смога", окутало их вязкой и жирной чернотой. Капитан все еще без сознания лежал в трех метрах от машины. Теперь можно было приземлиться, взвалить товарища на спину и дотащить его до вездехода, предварительно сняв защиту. Библ так и сделал. Ничто не мешало ему: облако черного дыма преграждало путь гедонийцам. Но один все-таки пробился, не попав на глаза согнувшемуся под тяжестью товарища Библу. "Синий" взмахнул чем-то похожим на большой гаечный ключ. И как будто ничего не случилось: ничто не громыхнуло, не сверкнуло, не просвистело. Только Библ, уже подтащив Капитана к вездеходу, почувствовал легкий, почти незаметный, как комариный укус, укол. И потерял сознание, так и не сняв защитного поля с машины.
6. По щучьему велению. За порогом сказки
Он очнулся в совершенно прозрачной комнате, границы которой были едва различимы. Только потолок матово затенял от зеленого солнца, а стен будто и совсем не было - вплоть до горизонта раскинулось во все стороны искусственно выращенное или специально подстриженное газонное поле. Ничто не нарушало его гармонической одноцветности - ни кустика, ни деревца до голубой кромки неба. Ничто не отвлекало внимания, не рассеивало, не перебивало мысль. В этом желтовато-зеленом вакууме хорошо думалось, воспринималось, ассоциировалось. Даже мебели не было, а лежали они с Капитаном просто на воздушной подушке метрах в трех-четырех друг от друга, в тех же костюмах, с тем же снаряжением, причем ни излучатели, ни гранаты не провисали, не оттягивали, лишь чуть-чуть прогибая пружинящую прозрачную пленку, подвешенную под ними неким невидимым гамаком. Библ нащупал ее - она действительно пружинила и прогибалась, как натянутая резина. Издали казалось, что Капитан просто повис в воздухе, безмолвный и недвижимый. Мертв? Библ прислушался. Ровное дыхание товарища успокоило: спит.
Библ сел в своем невидимом гамаке, и гамак тотчас же превратился в кресло - ощущались даже более жесткие ручки-подлокотники - ни дать ни взять творение искуснейшего художника-модельера земной мебельной фабрики, только невидимое или уж во всяком случае с трудом различимое. Да и пол обманул: газон только просматривался сквозь такую же прозрачную пленку, а она чуть-чуть прогибалась и отталкивала ногу. Вероятно, по этому полу и ходить было одно удовольствие, и Библ, вскочив, пружинящей, энергичной походкой подошел к Капитану.
- Чудеса, Кэп, - позвал он, тронув спящего за плечо, - просыпайтесь!
Капитан открыл глаза и мгновенно, как цирковой акробат, подпрыгнул и стал на ноги, готовый к защите. Ни Библа, ни комнаты он еще не разглядел - просто действовал привычный рефлекс космоисследователя.
- Библ? - почему-то удивился он. - Что случилось? Ах да! Нас же сбили.
И тут Библ сразу вспомнил все то, что ускользало от него в этом убаюкивающем зеленом мареве. Их последний прыжок к вездеходу. Падение Капитана. Меднокожие в синих плавках, окутанные жирным дымом гранаты. Он волочит Капитана к защитному полю вездехода. Укол. И - конец. Тьма.
- Очевидно, нас перенесли в эту колбочку из воздушной пленки. Если они людоеды, так для откорма. А может, просто для изучения, не знаю.
- Какую колбочку? - не понял Капитан.
- А вы оглянитесь получше.
Капитан оглядел неразличимые стены, зеленое море газона, пощупал ногой пружинящий пол, подошел к тому, что казалось стеной, ткнул в нее кулаком - кулак протиснулся на четверть метра, натянув тончайшую, как от мыльного пузыря, сливающуюся с воздухом пленку, и отскочил назад.
- Не пускает, - сказал Капитан. - А откуда же приток воздуха?
- Может, есть где-нибудь невидимое окошечко или вентилятор? - предположил Библ.
Капитан молча обошел предполагаемое пространство "колбы", всюду пробуя плотность стен, и всюду стена прогибалась и снова натягивалась.
- Крепко заперли, черти.
- Может, рванем излучателем? Кажется, подходящий случай.
- Едва ли. Лучше подождем. - Капитан еще раз оглядел их прозрачную клетку. - Действительно, колба. Интересно, на чем же мы спали? На этих воздушных подушечках?
Постели, ставшие уже креслами, по-прежнему едва просматривались. Отсутствие материальности, вещественности, а главное, цвета раздражало, и Библ не преминул заметить:
- Почему они игнорируют цвет? Если бы кресла, скажем, стали голубыми, а стены - розовыми, потолок побелел, а пол…
Фраза оборвалась. Библ буквально онемел от неожиданности. Стены мгновенно порозовели, висевшие в воздухе кресла словно выкрасили ультрамарином, а облачко, затенявшее потолок, стало молочно-белым. Только "недокрашенный" Библом пол оставался по-прежнему зеленой прозрачной пленкой.
- Н-да, - сказал Капитан.
Библ молча сел в голубое кресло без ножек, подпрыгнул на нем, промял, утонул.
- Неплохо. Любопытно, как это достигается?
- Просто это достигается. Проще простого. По щучьему веленью, по моему хотенью. - Капитан с таким же удобством уселся напротив. - Стола только не хватает.
И мгновенно возник стол. Стеклянно-матовый на вид, прямоугольный по форме, только без ножек, как и кресла.
Просто в воздухе между ними повисла доска.
- Ну, если мы попали в сказку, так и будем вести себя по-сказочному, - сказал Капитан. - Лично я выпил бы что-нибудь горячительное.
- И я.
На столе прямо из воздуха материализовались два странных бокала с вмятинами для пальцев, наполненные густой розоватой жидкостью. Библ попробовал: вкусно. Выпили. И сразу же мысль приобрела особенную ясность, движения - легкость, а зрение - остроту.
- Хорошо! - крякнул Капитан. - Может быть, еще что-нибудь пожелаем?
- Я бы пожелал увидеть волшебника.
Никто не появился.
- Может быть, в их лексиконе нет слова "волшебник"? - предположил Капитан. - Тогда скажем так: кого-нибудь из тех, кто поместил нас сюда и выполняет наши желания.
- Я здесь, - откликнулось у обоих в сознании.
Телепатический зов донесся с другой стороны, и, обернувшись, они увидели меднокожего гедонийца в синих плавках и рубашке из тончайшей шнуровки, если это нитяное сооружение можно было назвать рубашкой. Шнурки тесно прилегали к телу на расстоянии нескольких сантиметров один от другого и ничем не скреплялись. Чему они служили? Защите от жары и солнца? Но они не могли защищать ни от температурных колебаний, ни от солнечной радиации.
- Вы ошибаетесь: они создают тончайшую воздушную прослойку желаемой температуры. Сейчас она значительно ниже температуры воздуха.
- Но многие из вас ходят голыми, - проговорил Капитан.
- Только дети.
Говоривший или, точнее, передававший свои мысли гедониец был так же юн, высок, атлетически сложен и красив, как и его соплеменники в одних плавках. Лишь глаза его светились более глубокой и умной мыслью, да и губы, как показалось Библу, складывались в подобие улыбки.
- А сколько тебе лет? - спросил он.
- Три года.
Стараясь даже мысленно не выказать удивления, Библ задал еще вопрос:
- Когда же у вас становятся взрослыми?
- Я уже взрослый.
- Но у вас дети выглядят такими же.
- У нас все дети выглядят одинаково.
- Даже старики?
- У нас нет стариков.
- Не доживают до старости?
- У нас нет старости.
- Все умирают молодыми?
- Никто не умирает.
- Но мы же сами видели мертвых.
- Это не мертвые. Это подлежащие регенерации.
- Но регенерация - это же возрождение. Ты хочешь сказать, что вы победили смерть?
- Мы ничего не победили. Речь идет просто о переходе из одного состояния в другое.
- Из какого?
- Оно похоже на сон. Сознание спит, а потом пробуждается.
- Ты это пережил?
- Нет.
- Но знаешь от того, кто пережил?
- Нет. Никто из переживших не сохраняет старой памяти. Регенерация все начинает снова.
- Туманно объясняешь, братец, - сказал Капитан.
- Не понимаю обращения.
- Нормальное обращение. Друг, товарищ, парень.
- Пробел восприятия. Первых двух понятий не знаю. Последнее - это юноша. Но я уже не юноша. Я закончил полный круг школы.
- А бывает неполный?
- Конечно. "Голубые" - это первое полукружие, "синие" - второе. Стыковка происходит только после сдачи первого теста.
- Так мы запутаемся. Капитан, - прервал вопросы последнего Библ. - Мы уже отклонились от главного… Как называется ваша планета? - обратился он к гедонийцу.
В ответ они "услышали" нечто расплывчатое, неясное, невоспроизводимое.
- Вы что-нибудь разобрали, Капитан?
- Какое-то кваканье. Вероятно, в нашем языке нет ни аналогичных понятий, ни похожих звуков.
- Почему вы жужжите? - спросил гедониец.
- Нас уже спрашивали об этом ваши соотечественники, - сказал Библ и запнулся: дойдет ли до его собеседника понятие "соотечественники", но, не "услышав" вопроса, тотчас же продолжал: - Мы передаем мысли в звуках нашего голоса. Звуки образуют слова, слова складываются в предложения, точно передающие мысль. Эту систему связи мы называем речью.
- Наша система связи доходчивее и проще.
- Согласен. Но речь обладает дополнительными качествами: богатством интонаций, подтекстом, тональностью.
Глаза у гедонийца стали, как показалось Библу, чуточку больше, губы сузились. Должно быть, он что-то не понимал.
- Не ясно, - откликнулся он. - Может быть, мой "ай-кью" ниже вашего.
- Вы слышали, он сказал "ай-кью"? - заинтересованно зашептал Капитан в ухо Библу. - Ведь это чисто американский термин, и притом столетней давности.
Библ улыбнулся:
- Он ничего не сказал, Кэп. "Ай-кью" - это наш мысленный перевод его мысли. Должно быть, он имел в виду коэффициент умственного развития. Мы по привычке все еще называем его "ай-кью".
- Я именно так и думал, - приняли они мысль гедонийца.
- И тебе понятно все, что мы думаем, не обращаясь к тебе? - не утерпел Библ.
- Не все. Когда ваша мысль не сопровождается желанием скрыть ее от меня, она доходит. То же ведь и у нас. Мысль воспринимается только тем, кому она направлена. Открыть или закрыть ее для другого зависит от думающего.
Гедониец, до сих пор не изменявший своей каменной неподвижности, переступил с ноги на ногу. "А ведь человек, ей-богу, человек, и устал, как человек", - подумал Капитан.
- Почему ты стоишь? - спросил он. - Сесть негде?
Гедониец издал неопределенный звук, что-то вроде смешка или сдержанной попытки расхохотаться, и тотчас же очутился на таком же висячем, прозрачном сиденье, неизвестно каким образом появившемся и мгновенно поголубевшем.
- Как это у вас делается? - полюбопытствовал Капитан и сейчас же "услышал" равнодушный ответ гедонийца.
- Не знаю.
- И не проявляешь любопытства?
- Зачем?
- По-моему, любопытство - это стимул к повышению "ай-кью". До сих пор ты, например, даже не поинтересовался, откуда мы взялись и кто мы такие.
- Для чего? Точное знание - один ответ. А воображение подскажет несколько.
- Какой же смысл подменять точное знание выдумкой?
- Это одна из наук полукружия. Сильнее воображение - больше единиц информации.
Капитан порывался было спросить, о какой информации идет речь, но Библ остановил его, приложив палец к губам:
- Опять запутаемся. Полукружия… Информация… Единицы… Спросим, для чего они держат нас в этой закупоренной прозрачной колбе.
Ответ поступил еще до того, как был задан вопрос: Библ не "закрыл" своей мысли.
- Она не закупорена. Мы входим и выходим, когда захотим.
- А мы?
- И вы. Попробуйте.
Капитан поднялся, но гедониец предупредительно поднял руку.
- Я не ответил на второй ваш вопрос. Вы здесь затем, чтобы узнать, как и чему нас учат. Мы здесь затем, чтобы узнать о ваших реакциях.
- Каких?
- Не все сразу. Вы уйдете вслед за мной спустя два ина.
- Ина или има? - переспросил Библ Капитана.
- А может быть, уна? - усомнился Капитан. - Опять несовместимость созвучий.
Гедониец улыбнулся и показал на стену:
- Часы.
На розовой, теперь уже непрозрачной стене появился желтый круг, в котором замелькали, сменяя друг друга, черные значки странной формы.
- Цифры, - подсказала мысль гедонийца.
"У нас есть общие понятия: часы и цифры. Но мы не знаем их счета времени и языка счетных символов", - откликнулась мысль Библа.
- Тогда подождите меня. Я вернусь за вами.
С этой мгновенно переданной и принятой мыслью атлет в висячем кресле растворился в розовой краске стены.
- Чудеса продолжаются, - заметил, уже ничему не удивляясь. Капитан.
- Едва ли для них это - чудо. Материализация мысли. Очевидно, пленка растворяется по желанию.
- Будем ждать?
- Зачем? Нас они все равно найдут. А мы пока проверим мощь наших земных мыслишек… Сезам, отворись! - весело воскликнул Библ и шагнул сквозь стену.
"А если не травка до горизонта, а какой-нибудь гадючий заповедник с первобытными ужасами?" - мелькнула мысль, и необозримое травяное поле, казавшееся из "колбочки" горизонтальным и одноцветным, вдруг откосом побежали вниз и пожелтело, как трава, выжженная солнцем. Но вблизи трава оказалась совсем не трава, а густая, зелено-желтая гладь океана, почти не колеблемого ветром, не мезозойского и не палеозойского и даже вообще не земного. Библ растерянно оглянулся. Капитан следовал за ним спокойно и неторопливо.
- Похоже на экваториальное море Проклы, - крикнул Библ, - такой же вонючий яичный кисель!
Капитан почему-то не ответил; сложив руку козырьком он всматривался в охряные бугорки, быстро перемещающиеся по яичной глади. "Туманки", - подумал Библ и сразу почувствовал противную слабость в ногах. "Туманки" на Прокле были самым страшным испытанием для космолетчиков. Уничтожить их было нельзя: от ядерного удара они только увеличивались; разрезанные излучателем, делились, как амеба, и нападали удвоенным, а то и утроенным строем. Ни в одну ловушку, придуманную участниками экспедиций, не попадались, и природа их до сих пор была не ясна. Но окутанный их маслянистым туманом человек исчезал немедленно и бесследно. "Туманки" растворяли его полностью, не оставляя ни волос, ни костей.
От ближайшего охряного бугра, скользящего к земному берегу, отделился такой же мутный, клубящийся, как сгусток тумана, пузырь и метнулся навстречу Библу.
- Отражатель, Капитан! - крикнул он, не оглядываясь, в надежде, что Капитан и без того поймет, что только отражатель может остановить "туманки".