– Где ты так наушиться шить? В Светлый Город?
– Угу, – нехотя сказал Хальдор.
12.
Не надо было поддаваться дружескому подмигиванию веснушчатого парня – того, что пытался как-то с ним заговорить. Но как не поддашься, когда он стоит, улыбаясь во весь рот и прижимая к груди бутыль в плетеной корзине. Прозвище его было Осенняя Мгла, а имени Хальдор не знал. В замке его все любили.
Осенняя Мгла показал на бутыль и сделал приглашающий жест. Хальдор не устоял. Длительное отсутствие тренировок по части выпивки сказалось тут же. Он напился, и снова в нем зашевелилась бессмысленная злоба на этих людей – уверенных в себе, спокойных, добрых. Осенняя Мгла, не замечая мрачного настроения своего собутыльника, дружески похлопал его по плечу, посоветовал поспать и, насвистывая, пошел прочь в поисках более стойких компаньонов. Хальдор не знал, много ли времени прошло с тех пор, как Осенняя Мгла оставил его одного и не мог с уверенностью утверждать, что все эти часы проспал на лавке в прохладном и темном складском помещении, среди мешков с мукой, ящиков с картошкой и банок с различными пряностями и приправами.
Когда он вышел во двор, протирая опухшие глаза, был вечер. Закат, бесконечный и тихий, светился над верхушками деревьев. Орали кузнечики. В ухо Хальдору залетел шальной комар, и в течение нескольких минут ему было чем заняться. Затем он вдруг подумал о том, что ни разу после того, как появился здесь, больше не разговаривал с бароном. Ведь это невежливо?
Не совсем соображая, что он делает и, главное, зачем, Хальдор неторопливо поднялся на второй этаж по лестнице, опоясывающей башню снаружи, свернул из галереи в коридор и увидел, что из комнаты Альдис выбивается полоска света. Хальдор постучал, потом приоткрыл дверь и безмолвно скользнул в щель.
Барон сидел в кресле, поджав под себя одну ногу, и увлеченно читал очень толстую книгу, переписанную неровным детским почерком. Книга принадлежала перу Владетельной Дамы Махтельт, которая развлекалась в свободные часы, сочиняя разнообразные истории. Обычно Альдис не давала брату своих книг, уверяя с излишним жаром, что Махтельт не написала за последнее время ничего новенького и что она вообще скоро бросит это занятие. При этом Альдис напускала тумана и обменивалась с Дамой Махтельт многозначительными взглядами, до крайности раздражая этим юного барона и Иннгерд. Тем с большим удовольствием он таскал у нее книги. Он серьезно подозревал, что Иннгерд проделывает то же самое. Иногда ему казалось, что его мать на самом деле вовсе не мать, а старший брат. А иногда – что младший.
Хальдор несколько секунд смотрел на освещенное свечкой лицо барона. Свечка горела на голове у медной кобры, поднявшейся на хвосте.
– Господин барон, – негромко позвал Хальдор.
Барон поднял голову и улыбнулся.
– А, Хальдор, – сказал он.
И снова юноша почувствовал неловкость, когда услышал, как титулованный аристократ произносит его плебейское имя.
– Добрый вечер, – неуклюже сказал Хальдор. – Вы читаете?
– Надо успеть, пока нет сестрицы, – ответил барон. – А то отберет.
Таинственное дитя, подумал Хальдор. Бродит одна-одинешенька по лесу, неведомо чем питаясь и неизвестно где ночуя.
– Вы не боитесь, что госпожа Альдис утонет в болоте? – брякнул Хальдор.
Барон, снова с трудом отлепившись от книги, переспросил:
– Кто утонет? Эта кикимора?
Хальдор с тоской отвел глаза. Нужно было как-то поизящнее уйти. Зачем он вообще явился сюда с разговорами? С чего он взял, что не показываться барону на глаза невежливо?
– А ты чего пришел? – спросил барон.
– Ничего, – буркнул Хальдор и двинулся к выходу, изнывая от злости.
– Да подожди ты, – сказал барон. – Давай раздавим банку компота, раз ты пришел.
Хальдор отмолчался. Барон отложил книгу и выволок из-под кровати обширный, заросший пылью сосуд с темно-красной жидкостью.
– Ну, будешь пить?
Хальдор покосился на сосуд и мотнул головой.
– А жаль, – искренне сказал барон.
Неудержимая ненависть, копившаяся подскудно, вдруг вырвалась наружу и захлестнула Хальдора.
– Будьте вы все неладны, – процедил он.
– Да что случилось? – удивился барон.
– Что здесь могло случиться? – завизжал Хальдор. – Здесь как в раю! Здесь ничего не случается! – Он чувствовал, что по его лицу поползли слезы. – Будьте вы неладны, – повторил он. – Будьте прокляты! Вы, с вашим благородством! – Последнюю фразу он уже выкрикнул. – В гробу я видел ваши благодеяния! Вы меня не покупали!
Барон слегка покраснел. Хальдор бросился к выходу, но зацепил туалетный столик, тонконогий, похожий на малярийного комара и, не удержав равновесия, рухнул. Поднимаясь на ноги, он грязно выругался. Барон дождался, чтоб он снова утвердился на ногах, и серьезно сказал:
– Что ты себе позволяешь в комнате моей сестры?
Хальдор символически плюнул.
– А чего? – развязно сказал он. – Ее же все равно тут нет.
Барон встал.
– Идем, – сказал он холодно.
Какое-то мгновение Хальдор смотрел на него. Я ворвался в уютный вечер и смертельно обидел этого мальчика, от которого видел только добро. Обидел потому лишь, что боялся его и ненавидел в себе этот страх. Не надо было поддаваться на приглашение Осенней Мглы, не надо было пить. Хальдор давно уже протрезвел, и только злость все еще не отпускала его. Он знал, что из всех последствий опьянения ненависть к людям проходит у него в последнюю очередь.
Барон слегка подтолкнул Хальдора к выходу. Они прошли по кирпичной кладке пола галереи к деревянной лестнице и спустились во двор, где по случаю позднего часа уже никого не было. Камни остывали после теплого летнего дня.
Барон сделал Хальдору знак подождать и нырнул в какой-то подвал. Хальдор с недоумением смотрел на полуоткрытую дверь. Проклятье, эти идиоты здесь не запирают дверей. Он глубоко засунул руки в карманы штанов и задрал голову к небу. Великие боги, чего они все от меня хотят? Чтобы я вел себя паинькой? Я-то знаю, кто я такой. Я могу быть исключительно скотиной.
Я плебей, сказал он сам себе, словно это могло его утешить или послужить источником гордости. Я вырос в таких трущобах, какие и не снились этим чистоплюям. Он упрямо наклонил голову. Я не аристократ их Желтых Камней. И даже не солдат. И к почтенному сословию мастеров тоже имею весьма косвенное отношение. Он усмехнулся.
Из подвала, выпрямляясь, выешл барон с двумя солдатскими мечами в руках. В ярком свете луны были хорошо видны узкие клинки, простые рукояти, обмотанные сыромятными ремнями.Барон безмолвно протянул их Хальдору.
Поединок? Да с удовольствием! Он ощутил нечто вроде благодарности. В Светлом Городе его бы просто выдрали кнутом.
Хальдор, не выбирая, взял наугад один из мечей и молча посмотрел на барона. Они были почти одного роста. Темно-серые глаза мальчика в полумраке стали совсем черными, растрепанные волосы торчали, как перья, придавая ему сходство с ушастой совой. Совенок, подумал Хальдор почти с нежностью. Губы барона сжались в полоску, словно кто-то задел его лицо летучим росчерком пера.
Мальчишка неожиданно оказался противником пострашнее старенького учителя фехтования. С трудом отражая его великолепные атаки, Хальдор вдруг вспомнил рассказ мэтр д'арма о мече, который носил женское имя и пел каждый раз, когда его обнажали. Вот такой меч подошел бы барону. Хальдор начинал беситься.Ему было ясно, что барона не победить, и он с тоской понял вдруг, что это ему безразлично. Скорей бы, что ли, его убили – и чтобы не очень больно, пожалуйста.
Меч Хальдора звякнул о булыжник и затих – узкая, как луч, ясная полоска. Хальдор увернулся от удара, споткнулся и упал. Сидя на камнях, он быстро отполз к стене и, задрав голову, посмотрел на барона. Тот стоял на ним, опустив руку с мечом, – невысокий, худенький. Черные глаза, невидимые в тени, смотрели на Хальдора в упор.
– Ну, хватит издеваться, – сипло сказал Хальдор, изнемогая от отвращения к самому себе.
– Дурак ты, – сказал барон.
– Какой есть! – заорал Хальдор, подскочив на камнях. – Вас никто не просил! Лучше б я сдох!
Барон ковырнул острием меча травинку, пробившуюся между камней. Хальдор молчал. Его трясло так, что зубы постукивали. Он плотнее прижался к стене и подтянул к себе ноги.
– Ну, что с тобой? – спросил барон, усаживаясь рядом.
Хальдор помолчал еще немного и ответил, перемогая дрожь:
– Я вас боюсь.
– Почему? – поразился совенок.
– Да просто потому, что вы барон! – крикнул Хальдор. – Потому что я вижу барона в первый раз в жизни! Ясно?
– Не кричи, – сказал барон. – Ты что, всерьез это?
Хальдор вздохнул. Он знал, что потом его будет терзать стыд, но остановиться он уже не мог. В темноте чуткий, молчаливый собеседник казался ему старшим и мудрым и никак не связывался с представлением о тринадцатилетнем мальчике. Хальдор выложил ему все. Скудная жизнь Светлого Города в его описании предстала настолько зримо, что ее мелкие подробности, убогие, но многочисленные и вездесущие, как тараканы, заполнили собой ночь почти осязаемо. Воспоминания сгустились, как кошмар. И среди хлама жизни опять мелькнула физиономия Гисли. Интересно, что с ним сделали?
– Послушай, – негромко сказал барон из темноты, – а этот твой мастер Гисли…
– Что? – насторожился Хальдор.
– С ним-то что случилось?
– Не знаю, господин барон. Я же сбежал.
– Его могли схватить, убить?
– Не знаю, – повторил Хальдор и добавил: – Он пьяница.
– Если он погиб с оружием в руках, то можно договориться с Одином, чтобы его забрали в Вальхаллу. У него было оружие в руках?
– Ножка от табуретки, – уныло сказал Хальдор.
– По большому счету можно рассматривать как оружие и это, – заметил барон рассудительно. – Только не знаю, как убедить Одина.
– Да почему вы думаете, что он погиб? – не выдержал Хальдор.
– Я ничего не думаю, – сказал барон и замолчал.
Только сейчас Хальдор увидел и почувствовал ночь. Ослепительная луна, чуть-чуть не дотянувшая до полнолуния, горела в небе, умытом сильными ветрами, и рядом с ней подрагивала светлая красноватая звезда, о которой Хальдору почему-то хотелось думать, что это Бахрам.
Хальдор поежился, неловко шевельнулся и встал, сразу ощутив холод. Выбитый бароном из его рук меч ясной полоской светился среди темных булыжников мостовой. Стены замка чернели вокруг, и Хальдору казалось, что они полны жизни и тепла. Он подобрал свой меч и оглянулся на барона. Тот сидел неподвижно и был почти невидим в темноте. Хальдор стоял посреди двора, с чужим клинком в руке, в одежде с чужого плеча, в самом центре чужой для него жизни, под холодной, молчаливо горящей луной. Он вдохнул запах весны и понял, что это запах дороги и леса. Не сказав ни слова, он бесшумно двинулся к центральным воротам замка, которые были открыты днем и ночью. Барон, сидевший возле стены, так и не шевельнулся.
Часть четвертая
Лохмор
13.
Ночь встретила его спокойно и приветливо. Она не была беспросветно темной, и Хальдор хорошо различал некое подобие тропинки между деревьями. Ночь жила и дышала, бессонная и чуткая, и еще одно дыхание она приняла как должное. Сначала Хальдор шел стремительно, почти бегом, торопясь уйти подальше от замка и от соблазна вернуться, но потом, пару раз налетев на стволы сосен, замедлил шаги. Меч мешал ему, но бросать оружие не хотелось. Луны за деревьями уже не было видно. Вообще в гуще леса было намного темнее, чем во дворе замка. Хальдор подумал о том, что неплохо было бы поспать, присел и потрогал землю – годится ли для ночлега. Под пальцами оказался сырой и холодный мох. Хальдор в задумчивости покачался, сидя на корточках. Если просто идти неизвестно куда, то добром это явно не кончится. Лучше всего было бы идти куда-нибудь. Например, к той хибаре, где он встретил гнома. Хибара – вполне приемлемая цель, хотя бы потому, что это человеческое жилье и, судя по всему, ничейное. Он встал, решительно прошел метров пятьдесят по бурелому в низину и неожиданно столкнулся с чем-то мягким и до странного теплым.
– Мама! – пискнуло это странное петушиным спросонок голосом и подскочило.
Хальдор отлетел на несколько шагов и плюхнулся в мох, стремительно напитавший влагой его штаны. Из мрака донесся знакомый ломкий басок:
– Кто это здесь, а?
– Это я, – ответил юноша. – Хальдор из Светлого Города.
– Во имя берегов Лох Бел Драгон, – воззвал басок, – почему ты топаешь тут, как кентавр… – Басок вдруг замолчал и после паузы с совершенно другой интонацией переспросил: – Хальдор? Это ты был тогда с Лоэгайрэ?
– Я, – сказал Хальдор. – Это… это ты, дракон Лохмор?
В темноте засопели и завозились.
– Ну я, – нехотя сказал Лохмор. – Куда ты несешься ночью сломя голову?
– Куда глаза глядят, – эпически ответил Хальдор.
– Глядели бы они получше, – порекомендовал дракон. – Не налетал бы ты, Хальдор, на спящих драконов. Советую.
– Хорошо бы спящие драконы не путались у меня под ногами, – беззлобно огрызнулся Хальдор.
– Ладно, – сказал дракон добродушно и переступил с лапы на лапу. – Ой, да тут, оказывается, так сыро… Пошли отсюда.
Он затопал вниз, к реке. Хальдор шел за ним по небольшой просеке, которую могучее создание прокладывало в зарослях сорной ольхи своей широкой грудью. Они вышли на низинный берег реки. В глине сверкали и серебрились под луной многочисленные лужицы, собравшиеся в ямках следов. Высокий берег реки, как стена замка, был темным, теплым и уютным. Лохмор с тихим плеском вошел в воду и перешел реку вброд. Отряхиваясь на склоне, поросшем травой, он повернул одну голову к Хальдору и небрежно сказал:
– Не трусь, тут мелко. Кстати, это место называется Ат Драгон.
– Чего? – недоверчиво переспросил Хальдор. Глина звонко чавкнула под его ногой.
– "Брод дракона", – пояснил дракон. – В честь меня.
Хальдор снял башмаки и штаны, стараясь минимально вывозить их в сырой глине, и взял их в руки. Ему не хотелось пасовать перед драконом. Вспомнилось, кстати, и то, что Лохмор еще совсем мальчишка. Гигантскими прыжками, выдергивая немеющие ноги из ледяной воды, Хальдор форсировал реку и, обтерев глину с ног о траву, обулся. Дракон развалился на траве, как большая собака. Две его головы лежали между лап, третья лениво следила за Хальдором.
– А ты не такой противный, как мне сперва показалось, – заявил дракон милостиво. – Замерз, а?
– Замерз, – признался Хальдор.
– Ну, тогда собери хворост, – распорядился Лахмор с оттенком превосходства в голосе.
Хальдор воткнул свой меч в песчаный берег и нехотя направился к кустам. Сухих веток он набрал много. Заодно притащил совсем уж издалека высохшую елочку, которую выкорчевал из почвы. Он долго и неумело складывал все это в кучу и оказалось, что дров почему-то очень мало и нужно принести еще. Хальдор стоически принес еще.
– А огнива-то нет, – сказал он с досадой.
– Ха, – сказал дракон и отвернулся.
– Ну так что? – повторил Хальдор.
– Не мешай. – Лохмор набрал в грудь воздуха и дунул. Из двух его ртов вырвались легкие струйки пламени. Они лизнули ночной воздух и погасли. Дракон подсунул огнедышащие головы почти под сложенные Хальдором ветки и снова дунул. Ветки занялись. Выдергивая головы из пламени, Лохмор зацепился за сук, резко мотнул головой, и елочка, пристроенная сверху, упала на огонек и задавила его.
– Недотепа, – сказал дракон Хальдору. – Кто так складывает костер?
– Как умею, – обиделся Хальдор. – Я все-таки горожанин. Я не могу уметь все.
– А надо бы кое-что и уметь, – язвительно заметил дракон. – Я из-за тебя чуть шкуру не подпалил.
– Ты сам не умеешь как следует огнедышать, – сказал Хальдор. – Дохнул бы, как приличные драконы, издалека. И нечего на меня валить.
Глаза дракона заморгали, и видно было, что он лихорадочно сочиняет ответную гадость. Хальдора кольнуло раскаяние, и он прижался к тяжелому драконьему боку.
– Прости меня, Лохмор, – пробормотал он. – Я и на самом деле городской недотепа.
Дракон посопел немного, свернулся клубком, подставляя бок Хальдору, который уже постукивал зубами от холода. Хальдор с благодарностью зарылся в мягкую шерсть.
– Лохмор, – сказал он.
– Спи давай, – сказал дракон. И сам сладко засопел Хальдору в ухо.
Утро наступило раньше, чем Хальдор мог предположить. Он услышал чьи-то скрипучие разглагольствования и, приоткрыв глаз, со стоном взмолился:
– Златая Фригг, только не это!
Однако перед ним было именно "это". То есть Лоэгайрэ, который, судя по всему, уже долго и жаром произносил речь, не смущаясь тем, что его слушатели мирно спят. Лохмор тоже завозился и заворчал и вдруг подскочил, бессердечно стряхнув Хальдора на траву.
– Ты принес? – крикнул он.
– Конечно, – не без самодовольства отозвался гном.
Лохмор пошел к нему, вытягивая и пригибая к земле шеи, так что Лоэгайрэ неожиданно оказался чуть ли не выше ростом, чем сам дракон. Синие глазки гнома сверкали, как сапфиры, омытые ядом.
– Скажи, – потребовал он. – "Лоэгайрэ – герой двух измерений".
– Лоэгайрэ – герой двух измерений, – с готовность признал дракон, подлизываясь, словно заурядное пресмыкающееся.
– Великий Просветитель Леса…
– Великий Просветитель Леса.
– Могучий Кентавр Цивилизации…
Дракон подавленно хихикнул и, вновь обретя твердость голоса, поддакнул:
– Могучий Кентавр Цивилизации.
Лоэгайрэ, полностью удовлетворив свое тщеславие, торжественно отшел в сторону, открывая доступ к трем синим жестяным цилиндрам удручающе малого размера. Дракон, урча и роняя слюну, припал к ним.
– Что это? – удивленно спросил Хальдор у гнома.
Лоэгайрэ посмотрел на него снизу вверх каким-то таким хитрым образом задрав острый подбородок, что складывалось впечатление, будто он смотрит сверху вниз.
– Здороваться надо, – заявил он.
– Здравствуй, Лоэгайрэ, – несколько угрожающе произнес Хальдор. – Так что это ты принес?
– Сгущенное молоко с сахаром, – высокомерно сказал гном. – Вот что. Выпускает город Сокол. Понял?
Хальдор присел рядом с драконом и шепнул в ухо, скрытое болтающейся кисточкой:
– Лохмор, пожалуйста, дай попробовать.
Карий глаз, обращенный к Хальдору, жалобно заморгал. Дракон с сожалением покосился на банку и молча отодвинул голову. Хальдор засунул в банку палец и облизал его.
– Ну как? – с непонятной надеждой спросил дракон.
– Умопомрачительно вкусно, – ответил безжалостно искренний Хальдор и снова запустил в банку палец. Дракон ревниво смотрел на него.
– Ну ладно, хватит, – сказал он, не выдержав.
Хальдор оттолкнул его локтем.
– Подожди, дай хоть стеночку облизать.
– Лоэгайрэ-э… – взвыл Лохмор.
Гном сердито выхватил у Хальдора банку.
– Совсем от рук отбился, – сказал он. – Послушай, Хальдор, я же сдал тебя на попечение барону. Что ты делаешь в Лесу, а?