- Все! - отрезал полковник. - Почесали языками, и хватит! Останетесь в живых, продолжим разговор, а нет, и тема будет исчерпана.
Он чуть ускорил шаг, отрываясь от сержанта и парочки строптивых зубоскалов. Всерьез напугался, что вспылит. А тогда уж достанется всем и вдосталь. И сержанту, и Злотницкому, и сопляку Во Гангу. Тем более, что принимать чью-либо сторону не хотелось. Он давненько уже был ни за кого. Ни за белых, ни за красных, ни за черных. За всех разом, какие они есть. За пестробурополосатых. И не было желания вникать, кто прав, а кто не очень. Все было гнило, и все при этом заслуживало сочувствия. Даже свихнувшиеся пуриты с инсайтами. А убивать их он шел вынужденно. Ради тех тысяч, что с надеждой ждали результатов боевого рейда.
Сила. Вот, что правило миром. Сила этот мир и добила. Перегрызла сук и загнала лошадь. Однако права выбора у них не было, и совершенно отчетливо Павел Матвеевич понимал с кем он и против кого. Разумеется, с сильными, и, без сомнения, против сильных. Потому что слабые от участия в мирской толчее отстранялись с самого начала. И правильно! Не крутись под ногами, коли никто, не мешайся!..
Впереди послышался неясный шум, Павел Матвеевич замедлил шаг, и вскоре из пелены косых струй вынырнула фигура Мациса. Широкие, облепленные дождевыми каплями скулы, довольный взгляд. Возбужденно дыша, разведчик шагнул к начальнику.
- Пост, господин полковник! Самый натуральный.
- Ты не ошибся?
- Обижаете! Что я, лох какой!
- Значит, дошли, - Павел Матвеевич удовлетворенно кивнул. - И то хлеб. Кто там у них, не разглядел?
- Три козлика с пулеметом. Одна чахлая винтовочка.
- Сумеешь снять?
Мацис самоуверенно хмыкнул.
- Запросто!
- Я тебя спрашиваю серьезно!
- Снимем, господин полковник. У них там навесик хлипкий - дыра на дыре, а смену, похоже, давненько не присылали. Это же пуриты, не кадровики! Так что успели заскучать. Двое, как мне померещилось, вообще дрыхнут.
- Померещилось… Померещиться может всякое.
- Да нет же, точно дрыхнут!
- Хмм… Видишь ли, Мацис, стрельбы нам надо бы избежать.
- Стрельбы не понадобится. Возьму Коляныча, Адама… Короче, справимся!
- Может, еще кого дать?
- Обойдемся. Меньше шуму - больше толку. Коляныч - гиревик, а Адам, если что, ножами поможет. Вы же знаете, как он их мечет.
- Действуй, орел…
Полковник поднял руку, давая команду на остановку. Бойцы с готовностью повалились на железнодорожное полотно. Кто-то усаживался прямо на рельсы, кто-то подстилал брезентовые и пластиковые коврики. Разумеется, зашуршали пакетами, доставая энзэ. Полковник не стал фыркать. Кадровиков у пуритов, конечно, не было, однако и у них в этом смысле похвастать было нечем. Одно слово - волонтеры, народ вольный, к дисциплине не слишком приученный. Только где их взять нынче - приученных? Да еще, чтобы согласны были идти на смерть. А эти, как ни крути, сами вызвались. Вот и придется потерпеть.
- Привал, - объявил он подошедшему Люмпу. - Впереди пост, так что не ржать и не ругаться. Пройдись по людишкам, предупреди.
- Понял, - сержант сухо козырнул, в два четких движения развернулся.
Все коротко и ясно. Глядя на удаляющуюся спину, полковник крякнул. Вот ведь штука какая! И неумный, и злой, а все ж таки стопроцентный служака. Скверно, но в серьезных делах частенько полезны именно такие. Зачастую даже более полезны, чем головастые Во-Ганги и Злотницкие…
* * *
Лбом Егор уперся в деревянную раму. То есть, деревянной она ему показалась сначала, а как уперся, сразу понял - пластик. Кожу, пусть даже на черепушке, не обманешь. Неживое она чувствует безошибочно, пусть оно и прячется под слоем бодрого макияжа. Впрочем, и люди до поры до времени таятся под аналогичным камуфляжем. Потому как что такое человек? А человек, господа присяжные заседатели, это поступки. Нам необходимы победы, величественные финалы, этакие знамена над тем или иным рейхстагом. Премию получил - поступок, медальку - еще один. То же - с постельным соитием. Вполне природный поступок! Совершил, значит, ты здоровое и сильное животное. Честь тебе и хвала! Да черт бы с ним, только вот беда, - после подобного рейхстага люди удивительно раскрываются. Игра в прекрасное прекращается, все карты выкладываются на стол. Любовь действительно становится любовью, а нелюбовь обращается в неприязнь. Так, вероятно, вышло и у них. Предначертанное и сладкое состоялось, после чего он понял, что любит, а она поняла, что нет. Все проще простого - и одновременно абсолютно неразрешимо. А на горизонте вновь маячит вековечное: что делать и как быть?…
Огонек случайной звезды блеснул на небе, рассыпающей искры бабочкой подлетел к вагонному стеклу, обратившись Вандой. Егор задержал дыхание, как ребенок, узревший волшебную игрушку. Она не являлась для него игрушкой, но нечто волшебное безусловно собой представляла. Они глядели друг на дружку: он из вагона, она - с той стороны. Волосы ее струились под набегающим ветром, теплые глаза, одинаково теплые для всех, сейчас улыбались ему одному. Егор сморгнул, и чудное лицо пропало. Он сообразил, что она, должно быть, уже здесь, в поезде. И снова не с ним, хотя, конечно, не одна…
Господин в замусоленном, местами откровенно лоснящемся фраке выскользнул из распахнувшихся дверей, и до Егора долетел знакомый смех. Зубы капканом сомкнулись на нижней губе, выдавили ртутную капельку. Тусклыми, ничего не видящими глазами Егор вновь устремился к окну. Еще одно шило в бок, еще одна шпилька в сердце. Разумеется, Ванда продолжала веселиться, стремительно перебирая мужичков, мало кому отказывая и мало кого близ себя задерживая. Для того сюда и вернулась. Ненасытная вагонная Клеопатра! И разномастные ловеласы мотыльками слетались со всех сторон, спеша подпалить мохнатые крылышки на щедром огне. Благо и бояться уже было нечего. Аналитики в аппаратных, эти седые филины возле набитых окурками пепельниц, давненько перестали делиться с пассажирами маршрутными выкладками. Потому что надежных мостов оставалось все меньше и меньше, а количество поездов, на скорости ныряющих в волны, день ото дня росло. Марат как-то проболтался, что и у них в середине состава основательно дымит. То ли буксы горят, то ли что еще. И ничего на ходу не исправишь. Разве что можно усилить охлаждение, только что толку? Дождь за окном - тоже охлаждает, однако дым-то идет! Вот и веселится народишко, устраивает свой маленький пир во время чумы. Спешит отдохнуть перед грядущим.
Он припомнил, как однажды, столкнувшись с Вандой в коридорчике, пригласил ее в свое купе. Поблескивая ровными зубками, она весело согласилась. И также весело предупредила:
- Только учти, у меня бяка какая-то. Наградил один мерзавец. Впрочем, все равно ведь чепуха, правда?
Он ошарашенно кивнул, а она обошла его, покачивая бедрами, двинулась дальше. Обернувшись, крикнула:
- Если не испугаешься, вечером приду.
И не пришла. Хотя пугаться он и не думал. Просто такие, как он, женщинам не нужны. Веселее кутить с веселыми, а он был хмур и сумрачен.
Выбираясь из шумливого ресторанчика, кто-то снова отворил дверь. Уступая дорогу, Егор качнулся к окну. Мужчина однако проходить мимо не стал, остановившись, зашелестел по карманам в поисках сигарет.
Из-за неплотно прикрытой двери вновь долетел смех.
- А из соседней комнаты, - с удивительно знакомыми интонациями продекламировал мужчина, - доносился девичий визг, постепенно переходящий в женский.
- Помолчите! - толчком ладони Егор прикрыл створки. Толкнул, словно ударил, и мужчина неловко прикашлянул. Видимо, сообразил, в каком настроении пребывает сосед.
- Пардон! Не думал, что обижу… Закурите?
Егору протянули сигарету. Он машинально стиснул пальцами по-китайски желтушный мундштук. Словно мстя кому-то, с силой сдавил. Наверное, мысленно щипал. За сосок - ту же Ванду или за ухо кого-нибудь из ее дружков.
- Все хлещет и хлещет, - собеседник кивнул за окно. Егор машинально поднял глаза. Действительно хлестало. По стеклу стегали и разбивались в бесцветную кровь струи дождя.
Переведя взгляд на мужчину, Егор узнал Ван Клебена, в прошлом комивояжера, ныне одного из многих, мчащихся в неизвестность.
- Слышали новость? Рухнуло пять или шесть мостов. Чуть ли не одновременно. Где-то над Ла Маншем и в районе Белфаста. Три литерных оказались в ловушке.
- Совсем нет выхода? - голос был тих и бесцветен, и Егору подумалось, что говорит кто-то другой, а он лишь в такт открывает рот. Попугайничает, подпевая. То есть, разумеется, было жаль неведомых пассажиров, однако себя было жаль куда больше. Кроме того сочувствовать ежедневно - невозможно. Как держать мину участия на протяжении нескольких дней. Заработаете либо окостенение лица, либо геморрой. Хотя причем тут геморрой?… Он нахмурился. А причем тут Белфаст с его обвалившимися мостами? Они - там, он - здесь, и всем по-своему плохо. Мосты на то и мосты, чтобы рушиться. И понятно, что не за горами тот день, когда в воды планеты Океан (ха, ха!) с плеском погрузится последняя из платформ. Все идет и катится, подчиняясь логике событий. Под уклон. Волны бушуют внизу, дождь душит сверху, стихия с азартом дожимает человечество. Лопатками к близкой земле. То бишь, уже - к воде. Давит, надо признать, крепко. И, конечно, в конце концов выдавит. С мостов, с планеты. Как остатки зубной пасты из жестяного тюбика.
- Вообще-то они могли бы вырваться. Там оставалась веточка через Абердинский мост до норвежских берегов.
- Берегов?
- Ну да, берегов, - собеседник невесело рассмеялся, словно по-новому прислушиваясь к слову, утерявшему былой смысл. - Да… В общем эти парни совсем потеряли голову от страха - ринулись туда всем скопом. Хотели друг дружку опередить, дурачье.
- Столкновение?
- Не совсем. Первый литерный развил критическую скорость, почти выскочил из западни, но отказали буксы. Износ-то всюду предельный. Короче говоря, развалилось сразу несколько колесных пар. Ну и… Выхода у них не оставалось, главный штурман дал команду о ликвидации части эшелона.
- Авторасцепка?
- Вроде того. Оператор потом уверял, что эвакуацию все равно не успели бы провести. Хотя что там сейчас проверишь!.. Предварительно действия штурмана признали правомерными.
- А те, что ехали следом?
- В том-то и закавыка. Сперва надеялись, что вагончики вниз кувыркнуться, но не вышло. Застряли на пути самым подлейшим образом. В них-то и врезался второй литерный. На полном ходу. Будь это один или два вагона, он бы их смел к чертовой матери, да только, видно, вагончиков оказалось поболе. Теперь уже и не дознаться, сколько именно. Словом, кишмиш получился жутковатый! А там подоспел и третий состав. Тормознуть-то он тормознул, но смысл? Семь километров пассажирских коробок, масса - гигантская! Да и амплитуда была такой, что удирать следовало со всех ног. А куда удирать? Колесить по рельсам англо-ирландского периметра?
Егор пожал плечом.
- Лучше колесить, чем тонуть.
- Вот и они так решили. Дали задний ход и отделались парой шишок. То есть ударились, но не сильно. Сумели отойти. А те, что остались, минут через пять рухнули.
Егор, напрягшись, припомнил пару строк из случайно услышанной радиосводки.
- Кажется, в Шотландии уцелела пара стоянок. Они могут отогнать состав туда.
- Э-э, батенька, да вы на карту давно не глядели. Между ними и Шотландией распадок за распадком. Если бы умели летать, тогда ладно, а так - и говорить не о чем. Недельку максимум еще протянут - и все. Где им там кружить? Это вам не Кавказ и не Тибетское нагорье!
- Да уж…
- А еще где-то на Фиджи затонул целый станционный узел. Представляете, столкнулись с атомной субмариной! И как она уцелела, не пойму. То есть, экипажа там, ясное дело, не было, - пустая по волнам моталась. Как банка жестяная. Ну и долбанула этакая махина по опорам. Парочку враз смела - все равно как веником, а там все прочее пошло гнуться и трещать. Тоже, говорят, были жертвы.
Жертвы… Одну из таковых Егор видел сейчас в окне. Небритый синелицый мужчина неопределенного возраста, а рядом ореол крутобедрой убийцы. Еще одна латиноамериканская мелодрама. На фоне общей трагедии пустячок, потому и называется меловой… В том же окне-зеркале он неожиданно увидел, как лапает Ванду очередной провонявший вином мужланчик. Может, даже и не мужланчик, а совсем еще вьюноша. Спелогубый, с пылким взором подгулявшего кретинчика. Ванда в последнее время переключилась на молоденьких. Захотелось подруженьке попробовать из всех рюмок!.. Колени Егора мелко задрожали, пальцы безжалостно теребнули сигарету, просыпая табачные крошки на пол.
- Кстати! Я что хотел спросить. Может, есть свежие новости от брата?
Егор сделал мысленное усилие, пытаясь отвлечься от видений.
- От брата?
Собеседник кивнул.
- Марат нам что-то такое рассказывал, но, честно сказать, я мало что понял. Очень уж туманно вещал господин секретчик. Все с какими-то полунамеками. Кажется, планировалась специальная акция против пуритов?
Егор пожал плечами. С натугой объяснил:
- Мы с ним, видите ли, не очень общаемся. То есть, значит, с братом. Оттого и разбежались по разным эшелонам.
- А я, признаться, к Павлу Матвеевичу всегда с большой симпатией. Да-с… Этакий, знаете, чистокровный мужчина! Рокоссовский в миниатюре. Суворов… Мы ведь, простите меня за прямоту, давным-давно выродились. Не рыба, не мясо. Особи с неопределенными гениталиями. А ваш братец - в некотором роде исключение. Его и за глаза-то, знаете, как звали? Господин ПМ. Все равно как пистолет Макарова. Мда… Все верно решили. Кого и спускать на пуритов, как не нашего ПМ! Они ведь, сволочи такие, опять зашебуршились. Голову подняли! Хорошо, хоть у нас в вагонах относительно чисто, а то было бы делов! Наш-то Маратик Павла Матвеевича не переплюнет. Все равно как олешек против медведя.
- Медведя? Вы сказали, медведя?
Коммивояжер кивнул.
- А то!.. Я ведь хорошо помню вашего братца. На первый взгляд добродушен, неповоротлив, а придет в ярость - и разбегайся кто куда. Нет, что там ни говори, а Павел Матвеевич - интересная личность. И женщины это, кстати, отменно чувствовали. Помните, какое обилие дамочек за ним волочилось? Чуть на шею не вешались.
Егор скрежетнул зубами. Это он как раз помнил. Как помнил и то невзрачное утро, когда словоохотливый приятель сообщил, что Павел переспал с Вандой. То есть, возможно, братец ведать не ведал про его чувства, но сути это не меняло. Егор затаил обиду, и "добродушный медведь" это прозорливо подметил. Может, потому и пересел при первой возможности на литерный восточного направления. В любом случае вспоминать о нем не хотелось.
Егор достал платок, не слишком стесняясь Ван-Клебена, трубно высморкался. Заодно протер пальцы от табачных крошек. Скучным он был собеседником! Даже слушал с превеликим трудом. Как те дорожки, что всенепременнейше ведут к Риму, его собственные мысленные тропки постоянно упирались в Ванду. Разумеется, от внимания Ван Клебена это не укрылось.
- Похмельный синдром? - собеседник участливо улыбнулся. Снизив голос до вкрадчивого шепота, посоветовал: - А вы знаете что? Могу дать совет? Крайне простой… То есть, я, конечно, понимаю. Нынешние устои об ином талдычат, но только мура все это. То есть, когда кризис и вообще пасмурно, лучше не рыпаться. Сходите-ка вы к инсайтам. Там по каталогу выберете что-нибудь повеселей, и уверяю вас, уже через часок почувствуете себя лучше.
- А через десять?
Ван Клебен занервничал.
- Зачем же так? Я вам от чистого сердца, чтобы помочь… Все лучше, чем в мерихлюндии погрязать. В конце концов все от человека зависит. Я, скажем, свою норму знаю. Два-три часа - и баста. Ну, если, конечно, прижмет ретивое, могу и дольше позабавиться. А что такого? После спиртяги, извините, во сто крат хуже себя чувствуешь. Главное - не пересидеть и инъекции вовремя делать. Зарядил в подлокотник капсулу - и порядок. Для надежности можно заказать диспетчеру побудку. Вы же не сопливый тинэйджер, чтобы торчать там до посинения.
- Возможно, вы правы, - Егор рассеянно кивнул.
- Ну вот! Вам бы к Деминтасу забежать. Он же вас знает. У него еще преизрядный запас ампул. Шепнете ему на ухо, он поймет.
- Думаете, поймет? - Егор поднял глаза на Ван Клебена, пытаясь сообразить, что же ему только что сказали. Мозг с усилием расшифровывал запись. Бедный, бедный жираф! Шея длинная, оттого так долго доходит…
- Конечно, поймет! Он же врач. И тоже, кстати, не слишком критикует инсайтов. То есть, конечно, при соблюдении меры. Мера - она, Егор Матвеевич, всюду нужна. Кушать, знаете ли, тоже много вредно. Излишняя токсикация и так далее.
- Да, да, понимаю.
- Там в каталоге появилась новая директория, - азартно продолжал шептать Ван-Клебен. - "Винус" называется. Очень рекомендую! Можно входить в сеть и играть практически вживую. С партнерами самых разных составов. Само собой - анонимно. Пустячок, а остроты заметно прибавляет! Заодно акустикой насладитесь. Ребята много чего там навертели. Цветовая развертка "глюк", эффекты спирального звука и все такое…
Улыбка на лице Ван Клебена стала шире и неприятнее. Чувствуя поднимающееся в груди отвращение, Егор отвернулся.
- Мне пора… - пробормотал он.
- Конечно, конечно! Только вы непременно туда загляните. Советую от чистого сердца.
- Я подумаю.
- И ничего не говорите Марату. Он не Деминтас, не оценит. Наживете себе врага, а зачем вам это?
- Зачем мне это? - тупо повторил Егор. Сам себе и ответил: - То есть, мне это, может быть, и не надо, но зачем, я знаю. Определенно знаю…
По счастью, невразумительных слов его Ван Клебен не услышал.