Окружной прокурор провел рукой по волосам и уставился в свои записи свидетельских показаний.
Келексел, постепенно разобравшись в запутанном содержании этой сцены, кивнул. У туземцев, безусловно, существует примитивное и еще слишком незрелое правосудие. Тем не менее, происходящее напомнило ему о его собственной вине. Может быть, эту цель и преследовала Рут? Показывая сцену суда, она, возможно, хочет сказать: "Ты тоже будешь наказан". Он ощутил приступ жгучего - стыда. Сейчас он сам словно предстал перед судом, перенесся в зал судебных заседаний, который воспроизводил репродьюсер. Он неожиданно отождествил себя с отцом Рут, в полной мере разделяя чувства туземца, которые улавливала сверхчувствительная система передачи.
Внутри Мерфи бушевала с трудом сдерживаемая ярость, всеми силами души он ненавидел сейчас Фурлоу, который все еще сидел на свидетельском месте.
"Иммунный должен быть уничтожен!" - подумал Келексел.
Картина зала, воспроизводимая репродьюсером, слегка изменилась, и теперь в фокусе устройства находился окружной прокурор. Парет поднялся со своего места, прохромал к барьеру и остановился там, где прежде стоял Бонделли. Парет аккуратно прислонил свою трость. Губы его были собраны в гримасу пренебрежительного превосходства, однако глаза пылали гневом.
- Мистер Фурлоу, - сказал он, намеренно опуская докторский титул. - Я правильно заключаю, что, по вашему мнению, подсудимый был неспособен отличать хорошее от плохого в ту ночь, когда он убил свою жену?
Фурлоу снял очки. Его серые глаза казались теперь поразительно беззащитными. Он протер стекла, надел очки и сложил руки на коленях.
- Да, сэр.
- А те тесты, которым вы подвергли обвиняемого, были ли они в принципе такими же, как те, которые проводил доктор Вейли?
- По сути такими же - карточки. Сортировка шерсти и другие сменяющиеся тесты.
Парет сверился со своими заметками.
- Вы слышали о заключении доктора Вейли, что этот обвиняемый был юридически и с медицинской точки зрения абсолютно нормален в момент совершения преступления?
- Я слышал об этом заключении, сэр.
- Вам известно, что доктор Вейли является официальным полицейским экспертом города Лос-Анджелеса в области психиатрии и что он проходил службу в армейском медицинском корпусе?
- Мне известна квалификация доктора Вейли. - Голос Фурлоу был напряженным, но он отвечал, не теряя достоинства, и это вызвало неожиданный приступ симпатии у наблюдавшего за ним Келексела.
- Ты видишь, что они делают с ним! - с негодованием спросила Рут.
- Какое это имеет значение? - спросил Келексел. Но еще не успев договорить, он понял, что судьба Фурлоу имеет огромное значение. И прежде всего потому, что Фурлоу, даже осознавая собственную обреченность, все же оставался верным своим принципам. Теперь не могло быть сомнения в том, что Мерфи - сумасшедший. Таким его сделал Фраффин - для достижения своей цели.
"Я являюсь этой целью", - подумал Келексел.
- Тогда, вы должны были слышать, - сказал Парет, - что свидетельство МЕДИЦИНСКИХ экспертов исключает какой-либо элемент ограниченного повреждения мозга в данном случае? Вы слышали о том, что у подсудимого не проявляются маниакальные тенденции, что он не страдает и никогда не страдал от состояния, которое можно официально определить, как сумасшествие.
- Да, сэр.
- Тогда, можете ли вы объяснить, почему вы не соглашаетесь с мнением этих квалифицированных МЕДИЦИНСКИХ специалистов?
Фурлоу крепко уперся обеими ногами в пол, опустил руки на подлокотники стула и, подавшись вперед, произнес:
- Это очень просто, сэр. Компетенция в психиатрии и психологии обычно подтверждается фактическими результатами. В данном случае, я отстаиваю свою точку зрения, основываясь на том факте, что я ПРЕДСКАЗЫВАЛ это преступление.
Лицо Парета потемнело от гнева.
Келексел услышал всхлипывания Рут: "Энди, о Энди… О Энди…" Ее голос вызвал неожиданную боль в груди Келексела, и он прошипел:
- Помолчи!
Парет снова сверился со своими записями и затем спросил:
- Вы психолог, а не психиатр, не так ли?
- Я клинический психолог.
- В чем заключается разница между психологом и психиатром?
- Психолог - специалист в области поведения человека, не имеющий медицинской степени. Пси…
- И вы выражаете несогласие с мнением людей, ИМЕЮЩИХ медицинскую степень?
- Как я уже сказал…
- А, да, так называемое предсказание. Я читал это уведомление, мистер Фурлоу, и хотел бы спросить вас вот о чем: верно ли, что ваше сообщение было составлено таким языком, который переводится на нормальный человеческий язык достаточно разноречиво - иными словами, не было ли оно неопределенным?
- Его может считать неопределенным лишь тот, кто не знаком с термином "психический срыв".
- Ааа, ну а что такое психический срыв?
- Чрезвычайно опасный разрыв с действительностью, который может привести к актам насилия, вроде того, который мы рассматриваем здесь.
- Но если предположить, что преступление не было бы совершено, если этот обвиняемый сумел бы, так сказать, излечиться от приписываемой ему болезни, можно ли тогда истолковать ваше сообщение, как предсказание ТАКОГО исхода?
- Только если будет подтвержден диагноз и дано объяснение, ПОЧЕМУ он излечился.
- Позвольте мне, в таком случае, спросить вас следующее: может ли насильственный акт объясняться другими причинами помимо психоза?
- Разумеется, но…
- Правда ли, что термин "психоз" не имеет строго определенного толкования?
- Есть некоторые расхождения в точках зрения.
- Расхождения, подобные тем, которые имеются у нас в свидетельских показаниях?
- Да.
- И любой насильственный акт может быть вызван причинами, не имеющими ничего общего с психозом?
- Разумеется, - Фурлоу тряхнул головой. - Но при наличии маниакального…
- Маниакального? - Парет немедленно ухватился за слово. - Что такое мания, мистер Фурлоу?
- Мания? Это явление внутренней неспособности реагировать на окружающую действительность.
- Действительность, - сказал Парет. И еще раз: - Действительность. Скажите, мистер Фурлоу, верите ли вы в обвинения подсудимого против его жены?
- Не верю!
- Но, если бы обвинения подсудимого оказались правдой, изменилась бы ваша точка зрения, сэр, на его МАНИАКАЛЬНОЕ восприятие?
- Мое мнение основывается на…
- "Да" или "нет", мистер Фурлоу! Отвечайте на вопрос!
- Я и отвечаю! - Фурлоу откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. - Вы пытаетесь запятнать репутацию…
- Мистер Фурлоу! Мои вопросы направлены на выяснение, были ли, с учетом всех имеющихся улик, обвинения подсудимого обоснованны. Я согласен, что обвинения нельзя подтвердить или опровергнуть после смерти, но были ли обвинения оправданны?
- Чем можно оправдать убийство, сэр?
Лицо Парета потемнело. Глухим, безжизненным голосом он произнес:
- Мы тут с вами давно уже препираемся, мистер Фурлоу. Теперь расскажите, пожалуйста, суду, были ли у вас какие-то другие отношения с членами семьи подсудимого, кроме… психологического обследования.
Фурлоу вцепился в подлокотники стула так, что пальцы его побелели.
- Что вы имеете в виду? - спросил он.
- Не были ли вы одно время помолвлены с дочерью обвиняемого?
Фурлоу молча кивнул.
- Говорите, - потребовал Парет. - Были?
- Да.
За столиком защиты поднялся Бонделли, коротко взглянул на Парета, перевел взгляд на судью.
- Ваша честь, я возражаю. Подобные вопросы я считаю неуместными.
Парет медленно повернулся. Он тяжело оперся на трость и произнес:
- Ваша честь, присяжные имеют право знать все возможные причины, оказывающие влияние на этого ЭКСПЕРТА, выступающего свидетелем по делу.
- Объясните подробнее ваши намерения, - попросил судья Гримм. Он посмотрел поверх головы Парета на присяжных.
- Дочь подсудимого не может выступить в качестве свидетеля. Она исчезла при таинственных обстоятельствах, сопутствовавших гибели ее мужа. Этот ЭКСПЕРТ находился в непосредственной близости от места событий, когда ее муж…
- Ваша честь, я возражаю! - ударив кулаком по столу воскликнул Бонделли.
Судья Гримм поджал губы. Он посмотрел на Фурлоу, затем на Парета.
- То, что я скажу сейчас, не является одобрением или неодобрением свидетельских показаний доктора Фурлоу. Однако, я исхожу из того, что не подвергаю сомнению его квалификацию, поскольку он является психологом, работающим в суде. Раз так, его мнение может расходиться с мнением других квалифицированных свидетелей. Это привилегия свидетеля-эксперта. Дело присяжных - решать, заключение каких экспертов они сочтут наиболее обоснованным. Присяжные, принимая какое-либо решение, не могут подвергать сомнению квалификацию свидетелей. Возражение принято.
Парет пожал плечами. Он сделал шаг в сторону Фурлоу, собрался что-то сказать, несколько секунд раздумывал и произнес:
- Хорошо. Больше нет вопросов.
- Свидетель может быть свободен, - сказал судья.
Когда сцена начала медленно меркнуть, после того, как Рут нажала на соответствующие рычажки репродьюсера, Келексел в последний момент посмотрел на Джо Мерфи. Подсудимый улыбался хитрой, скрытной улыбкой.
Келексел слегка кивнул, заметив эту улыбку. Значит, еще далеко не все потеряно, если даже жертвы могут получать удовольствие, находясь в наиболее затруднительном положении.
Рут повернулась и заметила улыбку на лице Келексела. Ровным, бесстрастным голосом она произнесла:
- Будь ты проклят за каждую секунду твоей проклятой вечности.
Келексел мигнул.
- Ты такой же сумасшедший, как мой отец, - сказала она. - Энди описывал тебя, когда говорил о моем отце.
Она резко повернулась к экрану.
- Смотри на себя!
Келексел прерывисто вздохнул. Аппарат заскрипел, когда Рут повернула ручки управления и нажала на рычажки. Он захотел оттащить ее от репродьюсера, вдруг испугавшись того, что она вознамерилась показать ему. "Увидеть себя?" - подумал он. Это была жуткая мысль. Не может Чем видеть себя, воспроизведенным репродьюсером!
Крошечная светящаяся сфера, расположенная в центре экрана, расширилась, и перед ними возник рабочий кабинет Бонделли - огромный стол, застекленные книжные полки и шкафы, на которых выстроились ряды книг в бордовых переплетах с золотыми надписями на корешках. Бонделли сидел за столом, держа в правой руке карандаш. Он несколько раз провел кончиком карандаша, на котором был закреплен ластик, по столу. Ластик оставил на полированной поверхности дорожки из маленьких резиновых катышков.
Фурлоу сидел напротив, на столе перед ним были разбросаны листы бумаги. Он держал свои массивные очки, как указку, размахивая ими, когда говорил.
- Маниакальное состояние - как маска, - сказал Фурлоу. - Надев эту маску, Мерфи хочет, чтобы его считали нормальным, даже если он знает, что это будет стоить ему жизни.
- Это нелогично, - пробурчал Бонделли.
- Тем более, это будет чрезвычайно сложно доказать, - сказал Фурлоу. - Трудно передать словами подобные вещи, особенно так, чтобы это было понятно людям, которые в своей жизни ни с чем подобным не сталкивались. Но, если иллюзии Мерфи будут разбиты, если он пройдет через свое состояние, то это можно будет сравнить с тем, как обычный человек, проснувшись утром, обнаруживает, что проснулся в другой кровати. Другая женщина говорит ему: "Я твоя жена!", незнакомые дети называют его своим отцом. Он будет подавлен, а вся его система восприятия жизни окажется разрушенной.
- Полный разрыв с действительностью, - прошептал Бонделли.
- Действительность, с точки зрения объективного наблюдателя, в данном случае не главное, - заметил Фурлоу. - Жизнь в иллюзорном мире спасает Мерфи от психологического эквивалента уничтожения. А это, безусловно, страх смерти.
- Страх смерти? - удивленно воскликнул Бонделли. - Но ведь это ждет его, если…
- Здесь следует различать два вида смерти, - сказал Фурлоу. - Мерфи испытывает значительно меньший страх перед реальной смертью в газовой камере, чем перед той смертью, которую ему придется испытать в случае разрушения его иллюзорного мира.
- Но УЛАВЛИВАЕТ ли он разницу?
- Нет.
- Сумасшествие какое-то!
Фурлоу удивился.
- Разве не об этом мы все время говорим?
Бонделли бросил карандаш на стол. Раздался сухой стук.
- И это произойдет, если он будет признан нормальным,
- Он получит подтверждение, что сохраняет контроль над приближающейся развязкой своей беды. Для него сумасшествие означает потерю контроля. Это значит, что он не самый главный, не самый могущественный в решении своей судьбы. А если он контролирует даже свою собственную смерть, то это подлинное величие - то есть мания величия.
- Вы могли бы попытаться доказать это в суде, - сказал Бонделли.
- Но только не в этом конкретном сообществе и не в данный момент, - ответил Фурлоу. - Именно это я пытаюсь вам объяснить с самого начала. Вы знаете Баунтмана, моего соседа с южной стороны? Ветка моего орехового дерева свисала к нему во двор. Я всегда позволял ему собирать с нее орехи. У нас даже шутка была на эту тему. Прошлой ночью он отпилил эту ветку и бросил ее ко мне во двор - потому что я свидетельствую в защиту Мерфи.
- Но это же сумасшествие!
- Как раз сейчас это вполне нормально, - устало сказал Фурлоу. Он тряхнул головой. - Баунтман, как правило, проявлял себя вполне нормальным. Но то, что совершил Мерфи - это преступление на сексуальной почве, и оно возбуждает в людях скрытые подсознательные эмоции, которые они не в силах контролировать, - страх, стыд, сознание вины. Баунтман - лишь отдельно взятое проявление. Все общество стоит на грани психического срыва.
Фурлоу снял свои темные очки, повернулся и посмотрел прямо в направлении наблюдателей.
- Все общество, - прошептал он.
Рут поднялась, пошатываясь, словно слепая. Она нашарила наугад нужную ей ручку репродьюсера и выключила его. Пока экран полностью не потемнел, лицо Фурлоу продолжало смотреть на нее. "Прощай, Энди, - подумала она. - Дорогой Энди. Несчастный Энди. Я никогда тебя больше не увижу".
Келексел резко отвернулся, прошел большими шагами на середину комнаты. Остановившись, он взглянул на Рут, проклиная тот день, когда впервые увидел ее. "Во имя забвения! - подумал он. - Почему я покоряюсь ей?"
Слова Фурлоу все еще звенели у него в ушах: "Величие! Иллюзия! Смерть!"
Что они могли означать для этих дикарей, которые закрыли входы и выходы для разума и чувств? Ярость, которой он раньше никогда еще не испытывал, охватила Келексела.
"Как она смеет говорить, что я похож на ее отца?
Как смеет она думать о своем хилом туземном любовнике, когда у нее есть я?"
Странный, режущий ухо звук, донесся со стороны Рут. Ее плечи тряслись. Келексел понял, что она рыдает, несмотря на воздействие манипулятора. Поняв это, он еще больше рассвирепел.
Она медленно повернулась на вращающемся кресле и посмотрела ему в глаза. Лицо ее было искажено горем.
- Живи вечно! - тихо, но отчетливо произнесла она. - И пусть мысль о твоем преступлении терзает тебя каждый день твоей жизни!
Ее глаза сверкнули ненавистью.
Чувство безотчетного страха потрясло Келексела. "Как она могла узнать о моем преступлении?" - испуганно подумал он.
Но владевшая им ярость пришла на выручку.
"Она испорчена этим иммунным, - мелькнуло у него в голове. - Тогда пусть она увидит, что может сделать Чем с ее любовником!"
Быстрым движением он повернул ручку манипулятора под своей накидкой. Резко возросшее давление отбросило Рут на спинку сидения, ее тело напряглось и затем бессильно обвисло. Она потеряла сознание.
17
Фраффин стремительно выбежал на причальную платформу, его широкая мантия развевалась, напоминая крылья летучей мыши. Море сияло, подобно темно-зеленому кристаллу, за барьером защитного поля. Десять летательных аппаратов стояли в ряд у края причала, подготовленные к отправке. Возможно, они еще пригодятся для его "чудесной маленькой войны". В воздухе резко пахло озоном. Фраффин почувствовал, как от едкого запаха слегка съежилась кожа у него на лице - защитная реакция организма.
Там, наверху, цвела его планета, с невиданным изобилием рождались новые сюжеты. Но если сообщение о Келекселе было правдой… Нет, это не могло быть правдой. Это было бы слишком нелогично.
Фраффин замедлил шаги, приближаясь к контрольному пункту, похожему на огромный желтый глаз. Внутри находился Лутт, начальник Службы наблюдения. Вид приземистой, плотной фигуры офицера его экипажа вернул Фраффину потерянное спокойствие. Квадратное лицо Лутта склонилось к монитору.
Вид у него был довольно хитрый, и Фраффин вспомнил изречение Като: "Короли страха, которым служат лукавые".
Да, это был туземец, достойный восхищения - Като. Фраффин восстановил в памяти образы врагов Като, двух карфагенских царей, смотрящих со стен крепости Байрса вниз, на внутреннюю гавань Кортона. "Достойная жертва, верные мысли, сильные боги - вот, что приносит победу", - это тоже были слова Като.
Но Като умер, его жизнь была затянута в сумасшедший водоворот времени - в память Чемов. Он умер, и те два царя тоже.
"Безусловно, сообщение о Келекселе было ошибочным", - подумал Фраффин.
Один из дежурных пилотов подал знак Лутту. Начальник Службы наблюдения быстро выпрямился и повернулся навстречу Фраффину. Настороженное выражение глаз рассеивало всякие сомнения в его излишней самоуверенности.
"Он похож на маленького Като, - подумал Фраффин, останавливаясь в трех шагах от Лутта. То же строение лица. - Да, мы слишком много отдали этому миру".
Фраффин поплотнее завернулся в мантию, почувствовав неожиданно возникшую в воздухе прохладу.
- Достопочтенный Директор, - произнес Лутт. Как осторожно он говорил!
- Я только что получил тревожное сообщение о Следователе, - сказал Фраффин.
- О Следователе?
- О Келекселе, дурень!
Губы Лутта чуть дрогнули, он быстро посмотрел по сторонам и затем испуганно взглянул на Фраффина.
- Он… он сказал, что у него есть ваше разрешение… с ним была туземная женщина… она… что-нибудь не так?
Фраффину потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Легкая барабанная дробь прокатилась через каждое мельчайшее мгновение его бытия. Эта планета и ее создания! Каждое мгновение, потраченное на их сооружение, обжигающим бременем легло на его сознание. Он чувствовал себя сейчас, как двустворчатый моллюск, выброшенный приливом на вершину Вселенной. История рушилась вместе с ним, но совершенное преступление останется в его памяти навсегда.
- Так Следователь покинул нас? - спросил Фраффин, с гордостью отметив, как спокойно звучит его голос.
- Только небольшая прогулка, - прошептал Лутт. - Он сказал, что это только небольшая прогулка. - Он нервно дернул головой. - Я… все говорили, что Следователь попался в ловушку. Эта женщина была с ним. Она была… - Лутт ухватился за эту деталь, как будто сделал важнейшее открытие. - Туземная женщина упала в обморок из-за своей беременности. - Грубая ухмылка мелькнула на губах Лутта. - Он сказал, что так легче ее контролировать.
Пересохшим ртом Фраффин проговорил:
- Он сообщил, куда направляется?