На самом деле, Мари это скорее нравилось. Она радовалась, что ребятишки и подростки в Нэшвиле любили ее - такого редко удается добиться врачу. Тем более, что прививки она всегда ставила в срок, и больные зубы драла без всякой жалости.
На кухне Мари сунула ноги в резиновые сапоги, накинула клеенчатый плащ… потом спохватилась, вернулась от входа к холодильнику (Мари всегда недоумевала, как еще лет десять назад врачи без него обходились), вытащила оттуда кусок говядины, а с нижней полки белую коробку без надписи - там у нее лежало обезболивающее и шприцы. Мясо плюхнула в раковину - отогревать. Квач воспитанный, то, что не в миске, не возьмет, если в конец не оголодает. Но Мари не должна отсутствовать совсем уж долго… ну, хотелось бы надеяться…
- А вы хоть знаете, куда идти? - спросил Майкл. Он еще не отдышался от бега, с трудом хватал ртом воздух, но все туда же - рвался провожать.
- Уж найду как-нибудь третью шахту! - воскликнула Мари на ходу. - А ты пойди оденься потеплее, а то простудишься.
- Доктор, только не ходите Запрудной, там грязь опять! Идите через насыпь!
- Хорошо!
Запрудной совершенно закономерно называли главную улицу поселка, которую всегда затапливало, что по весне, что по осени. Старожилы рассказывали, катая во рту папиросы, что в первые годы, бывало, приходилось переправляться из дома в дом на плоту. Врали, наверное. Будь такая грязь, дома бы залило до самых окон. Что касается насыпи, то такое прозвище закрепилось за длинной каменной косой вполне себе естественного происхождения, которая тянулась по краю деревни почти до самых шахт. На косе ничего не росло, и откуда она взялась, никто сказать не мог. Но в дождливую погоду все предпочитали обходить именно там. Дольше, но надежнее.
Мари выскочила на косу и торопливо зашагала по мокрым камням. Ноги скользили, чемоданчик сразу стал ужасно неудобным и громоздким, мешал держать равновесие. Еще мешала юбка: надо было сразу переодеться в родные и привычные камуфляжки, так нет же, поторопилась, пошла в домашнем… Мари отметила, что никто еще не спешит по косе к третьей шахте, значит, Майкл молодец: бежал во весь дух, успел вовремя. Или все уже там?..
Интересно, что случилось?.. Если бы взорвался газ, шума было бы больше, небось, уже и колокол забил бы… Нет, скорее всего, обвалилась одна из крепей, и вряд ли в главной штольне, и вряд ли очень низко - тремя заваленными не отделались бы. Скорее всего, ничего опасного.
…Только бы никому не надо было ничего ампутировать! До сих пор Мари не доводилось этого делать, и она молилась, чтобы и впредь не пришлось. В голове, как всегда, крутились какие-то совершенно дурацкие фрагменты из анатомических атласов, и она снова понимала, что ничего не помнит. Вот тебе и так, как тоже любила говорить мама… Это через два-то года работы, когда она, казалось бы, и собаку в своем деле съела, и ничем ее не удивишь!
Ну а если все-таки?.. Воображение моментально нарисовало Мари картинку, по которой "неопасный" завал оборачивается тремя ужасно покореженными телами, в которых непонятно как еще тлеется жизнь, и она не знает, с какого начинать, бросается к одному, другому…
Мари ускорила шаг, одновременно пытаясь представить себе небо. Чистое, безоблачное небо, синее-синее…
- В сторону! - отчаянный голос прилетел откуда-то сбоку.
Мари машинально отшатнулась. Раздался хлопок, похожий на то, как если бы из бутылки шампанского выбили пробку - короткий и совсем не страшный. Щеку обожгло горячим, свист воздуха: мимо явно пролетела пуля. Тело само вспомнило навык: чемоданчик полетел в сторону ("Как бы ампулы не разбились!" - успело подуматься), Мари упала на землю и замерла, прижавшись к камням насыпи.
Мимо нее вперед рванулся какой-то человек… Мари увидела его со спины и успела узнать по знакомой полосатой рубашке: Кайял, ухажер Лиды, учительницы…
- Стой! - кричал Кайял. - Стой, мерзавец!
Он ломанулся в заросли по ту сторону насыпи… Треск сучьев. Еще один хлопок.
- Кайял! - крикнула Мари.
Тишина.
- Кайял! - Мари вскочила на ноги, бросилась вперед. Надо же было ноге подвернуться… Мари не обратила на взбунтовавшуюся конечность никакого внимания. Ну, больно, ну, потерпим…
Она буквально съехала по насыпи. Кайял лежал тут же, у края леса. Лежал ничком.
- Кайял! - она упала на колени рядом с ним, приложила руку к спине… к тому месту, где на рубашке вокруг выходного отверстия стремительно расползалось темное пятно. К счастью, справа… так, теперь прощупать… пуля прошла в сантиметре ниже лопатки. Навылет - значит, ребра целы. Повезло…
Кому повезло больше - ей или Кайялу - Мари не могла сказать так вот сразу.
Раненый слабо зашевелился:
- Доктор…
- Молчи. Помоги мне тебя посадить, - Кайял сперва не понял, чего она хочет, но Мари потянула его вверх и прибавила несколько непечатных выражений - дошло. Кайял послушно попытался сесть, и с помощью Мари ему это удалось.
Она принялась стремительно расстегивать рубашку. Слава богу, не футболка, а то пришлось бы тяжелее.
- Доктор… - сиплый шепот пациента перекрывался булькающими звуками при каждом частом вдохе-выдохе. - Этот…
- Я сказала - заткнись! - Мари наконец стянула с него окровавленную рубашку и стремительно оглянулась. "Ага, вот оно": повезло - женщина протянула руку и сорвала два крупных листа подорожника.
- Держи так - она приложила один лист к ране на груди, схватила Кайяла за руку и положила его руку поверх листа, - прижми крепче! Как только я закончу перевязку, станет легче дышать!
Раненый лишь слабо мотнул головой, но руку прижал.
Мари вскочила, взгляд на часы, обернулась… где же он… Ага, вот: чемоданчик лежал чуть в стороне, метрах в пяти от нее. В два шага (или, скорее прыжка), она подскочила к нему, схватила, вернулась назад, раскрыла стремительным движением… Вытащила толстую смотку перевязочного бинта, несколько чистых марлевых тампонов и зажим. На секунду отведя руку Кайяла от груди, она вложила в рану два тампона (мужчина скривился), остальные резким движением затолкала в рану на спине (отчетливый стон, перемежаемый влажным бульканьем) и заткнула вторым листом. Зубами потянула за конец бинта и начала накладывать петли: одна, вторая через корпус, одна через плечо с поврежденной стороны. Уф, вроде все… затянуть…
- Смотри мне в глаза! - Мари прихватила Кайяла за подбородок, второй ругой нащупав сонную артерию с поврежденной стороны: пульс частый, но сильный, зрачки расширены ("…болевой и травматический шок…"), но не пульсируют. Значит, крупные сосуды не повреждены, внутреннего кровотечения нет, непосредственной угрозы жизни нет… Сколько времени?.. Меньше минуты прошло?.. Молодец, Мари, хорошая девочка…
- Держись за меня, и пошли! Нужно сделать нормальную перевязку! И не волнуйся! Через неделю, - враки это все, хорошо если через три, но Кайялу об этом говорить не надо, - уже будешь как новый!
Кайял со стоном повис на плече Мари.
- Идем! Дыши глубже, но не часто! Давай… раз-два…
Медленной, шатающейся походкой пара направилась к деревне.
- Доктор… - шепот Кайяла неприятно шелестел, на большее он сейчас способен не был. - Этот мерзавец… за вами охотился. Я его видел… В кустах…. Но теперь он сбежал….
- Кайял, не отвлекайся. Сейчас дойдем, и мне еще на обвал в третьей шахте…
- Какой обвал?.. Там нет обвала… Я только что оттуда…
На околице Нэшвилла их встретил Большой Билл Адамс: местный сторожил, лилипут и всезнайка. Помощи с него было никакой, но Мари отправила его к шерифу. Заодно и уточнила насчет обвала: нет, все спокойно, какие обвалы?.. ничего подобного нет.
Пока Адамс бегал к шерифу, Мари встретила еще Нелли, одну из шахтерских жен, и уже с ее помощью они легко дотащили Кайяла до "больницы" - так Мари называла хороший, стационарный медпункт Нэшвилла, который, все-таки, больше походил на ее избушку в Маринбурге, нежели на настоящую больницу. Там Мари вколола Кайялу обезболивающее, развязала импровизированную повязку и тщательно осмотрела оба отверстия, и входное и выходное. Подумала, и решила, что иссечения тканей можно не делать - не такая рана большая. Кто-то предпочитал маленькие и аккуратные пули. Она только поменяла тампоны в ране и наложила более тугую повязку. Прибежавшую фельдшерицу отправила менять белье в изоляторе: вот, наконец-то, впервые за два месяца у нее появился постоянный пациент.
Мари вышла из операционной - и, разумеется, под дверью у себя застала пол-Нэшвила. Адамс сработал на пять. Первой к ней кинулась Лида - схватила за рукав, заглянула в лицо своими трагическими голубыми глазами.
- Мари! С ним все будет в порядке?!
- Жить будет… - устало сказала Мари. - Перенервничал просто.
- Мари, что случилось?! Кто в него стрелял?! Грабители?!
- Не говори глупости, какие грабители в стороне от поселка? - сердито спросила Мари. Она устала, и дипломатичность ее иссякла.
- Это браконьеры! - прогудел басом кто-то из пришедших сюда шахтеров. - Точняк, у них как раз в горах самый сезон…
- Молчи, дурья твоя башка, зачем браконьеру в Кайяла стрелять? - возразил другой голос.
- Дак промахнулся…
- Доктор, доктор, можно к нему?! - Мари узнала мать Кайяла, как-то сразу постаревшую. Отец Кайяла стоял рядом с женой, но молчал.
- Успокойтесь, с ним все в порядке… я ему снотворное вколола, пусть отдыхает… часика через два навестите… И вообще, разойдитесь все, что за собрание устроили?! Я же сказала - жить будет!
- Доктор, ну хоть поглядеть-то можно через щелку?! Живой ли он, деточка моя…
- Поглядеть можно, - смилостивилась Мари, но приоткрыть дверь не успела.
- Нет, ядрена-матрена, кто стрелял-то?! - это снова шахтер.
- Вот сейчас и разберемся, кто стрелял, - лейтенант Джефферсон, глава местных сил правопорядка, прорезал толпу плечом вперед и взял Мари за рукав. В Нэшвилле, как и везде, охрана общественного спокойствия осуществлялась представителями специальных армейских подразделений, но, если в Маринбурге хватало одного сержанта Вебера, здесь было аж пятеро военных под началом лейтенанта. - Нам бы поговорить по поводу этого выстрела, если не возражаете. Вы единственный свидетель.
- Охотно, лейтенант, - сказала Мари. - Мне только переодеться…
Пока она кидала в замочку заляпанный кровью и грязью халат - когда еще миссис Томас с ее артритом до него доберется, проще все самой сделать - и прибирала перед зеркалом растрепавшиеся волосы, она успела заново собраться с мыслями, и события на залитой дождем насыпи вернулись к ней, как наяву. Под сердце закрался холодок. Кто-то прятался в кустах и хотел застрелить ее, но Кайял увидел его и успел предупредить Мари… Да вдобавок погнался за ним, но этот кто-то стрелял снова и ранил Кайяла. Кто-то охотится на Мари… Да нет, чушь, совпадение, кому она нужна?.. Подумаешь, обычная сельская врачиха, таких тысячи…
…Нет, не тысячи.
"…скажите, вы знаете, кто такая Жозефина Варди? Ал назвал ее по фамилии… и теперь я понял, почему. Вы ведь с ней очень похожи".
Вот, пожалуйста.
Да нет, не может быть! Даже если эта Жозефина ее тетя, ведь сама Мари никогда ее не видела… Но что делать?.. Она не может рассказать лейтенанту Джефферсону о Жозефине, он ничего не знает о той истории двухмесячной давности… Это ведь должно держаться в секрете.
Мари вышла к лейтенанту с твердым намерением рассказать ему только то, что видела своими глазами. То есть, заморочить ему голову по полной программе.
- Скажите, это не мог быть браконьер? - спросил ее лейтенант, когда она закончила рассказывать.
- Мог быть, - Мари сделала честные глаза. - Это мог быть даже кто-то, кто польстился на мой чемоданчик. Вы же знаете, я всегда ношу с собой обезболивающее…
Лейтенант подумал немного, потер подбородок. Ясно, что фраза о браконьере его совершенно не убедила.
- Я выделю вам Джонса в охрану, - сказал он наконец. - Пусть постережет денька два. А сам пока разошлю оповещение, что объявился опасный грабитель. Не исключено, кто-то по пьяни в самом деле позарился… тут дальше в горах осенью браконьеров полно. Но вряд ли. Слишком сложная схема для браконьера: выслеживать вас, позвать через мальчика… Вы сами-то как, ничего?
- Ничего, - честно ответила Мари. - Но вы допросите Майкла. Почему он мне соврал насчет обвала в шахте?.. Я не верю, что он мог мне сказать об этом, если видел, что обвала нет: с этим не шутят.
Лейтенант кивнул.
Мари продолжила:
- Если кто-то ему велел бежать за докторшей, потому что обвал, это, наверняка, был кто-то… ну, из жителей поселка. Раз он поверил. Значит, Майкл может показать этого человека. Но зачем кому-то из Нэшвилла меня убивать? Полный бред.
- Я так не думаю, - покачал головой лейтенант. - Если бы это был кто-то из Нэшвилла, он бы сам мог вас позвать. Ему незачем было бы припутывать еще и мальчишку. Вы бы пошли?
- Конечно.
- Ну вот, - согласился лейтенант. - Так что это был кто-то, кого вы не знали. Но вот почему ему поверил Майкл и позвал вас? Или он был с ним заодно?
- Глупости, - возмутилась Мари. - Ему же всего пятнадцать лет. И он очень честный мальчик.
- Вот это-то и удивляет… - вздохнул лейтенант. - Ладно, найдем и спросим. Собственно, уже послал его разыскать. Но вы все-таки не волнуйтесь.
- Я за Майкла волнуюсь, - тихо сказала Мари. - Если он не заодно с этим, а покушение на меня не удалось…
Она не продолжила фразу, но лейтенант ее понял. Для него эта мысль тоже явно новостью не оказалась.
- Его уже ищут, - сказал он. - Сразу же начали искать.
Спустя три часа Майкла так и не нашли, даже когда лейтенант оповестил Адамса, и к поискам подключилось все жители Нэшвилла, что не были на работе. Подросток как сквозь землю провалился. Его мать места себе не находила. А Мари… Мари устало подумала, что чего-то в таком духе и следовало ожидать. И спросила лейтенанта:
- А вы не пробовали искать в таких местах, где… ну, куда можно нечаянно упасть, например?.. Или столкнуть? Или спрятать…
Лейтенант только пронзительно посмотрел на нее, и промолчал.
Вернувшись домой, приласкав (и накормив наконец-то!) скулящего Квача, Мари заметила на столе конверт. Ну все ясно: окно было открыто, и почтальон бросил письмо прямо туда. Кто бы это мог быть?.. Кристине Мари так и не ответила, значит, вряд ли она…
Но письмо было от Кристины.
"Мари! - писала она. - Пишу это письмо, потому что ужасно волнуюсь за тебя! Что у тебя происходит, все ли в порядке?! До Маринбурга я просто не могу дозвониться, и вообще, с этим городом произошло что-то странное: туда невозможно стало добраться, а мое письмо, которое я написала месяц назад, вернули, как недошедшее до адресата! Я стала узнавать в министерстве, у Винсента есть там знакомые, и мне сказали, что ты теперь работаешь здесь. Так что пишу сюда. Мари, как ты можешь?! Ты так долго не отвечаешь на письмо, и вдруг ко мне приходит какой-то мужичок с ноготок, представляется начальником чрезвычайного отдела из МЧС, и начинает меня о тебе расспрашивать: мол, что я о тебе знаю, и надежный ли ты человек! Я, конечно, ничего не хотела ему рассказывать, но он припер меня к стенке. Сказал, что ты, вроде, ни в чем не виновата и никто тебя ни в чем не обвиняет, но будто бы твое имя в каком-то темном деле запутано. Я ему, разумеется, наговорила только самого хорошего. Слава богу, он про Кита и его связи не интересовался, а то я бы прямо и не знала, что отвечать. Но пронесло. Может, не раскопали? И еще он чего-то такое обмолвился, что не то ты в опасности, не то можешь оказаться в опасности… в общем, я ужасно переживаю! Ты знаешь, какой я нервный человек! Всю ночь не спала, пока наутро Винсент не сходил в министерство и все не разузнал о тебе! Короче, напиши немедленно, что там у тебя и как, а если что, то приезжай ко мне жить! Я сейчас снимаю двухкомнатную квартиру, ну и Винсента оттуда выгоняю с переменным успехом. Он, кстати, передает привет и тоже будет рад тебе помочь, если что. Так что не стесняйся просить нас о помощи в случае чего!
С любовью, твоя Кристина".
"Н-да…" - подумала Мари. В стиле Кристины - коротко, сумбурно, но дышит теплыми чувствами. Если бы она так истории болезни вела, как письма пишет - не доучиться ей и до третьего курса.
Нет, то, что Эдвард Элрик наводил о ней справки, ее не удивило. Вот если бы он этого не сделал - было бы странно, ведь она, как никак, проходила по делу главной свидетельницей. Но так напугать ее здравомыслящую, хоть и несколько перевозбудимую подругу - это надо постараться. Что ж он ей наговорил?! И ведь ясно, что ничего по делу, потому как государственная тайна.
Значит, Мари в опасности, причем Элрик в курсе, а вот сама она…
А тут еще этот выстрел… и пропавший Майкл…
Погодите, но не мог же сам инспектор Элрик устраивать на нее покушение? Это какой же двуличностью надо обладать…
Мари поняла, что у нее начинает болеть голова. Ну правильно, давление, небось, повысилось… Она достала из ящика стола свою записную книжку и вытащила бумажку, засунутую под кожаную обложку. Засунутую, чтобы никогда не доставать… ну что ж, выходит, "никогда" все-таки наступает.
Она подвинула под руку телефон, и набрала длинный, сложный номер.
- Здравствуйте, - сказала она в трубку, - могу я поговорить с мистером Эдвардом Элриком?..
- Простите, рабочий день уже кончился, я не знаю, на месте ли он… - ответил мелодичный женский голос. - А по какому вы делу? Может быть, я перенаправлю вас к заместителю?
Мари вспомнила свои препирательства с секретаршей из личного аппарата фюрера.
- А может, вы все-таки посмотрите?.. Если он на месте, скажите ему, что это говорит доктор Мари Варди из Маринбурга. Скажите, что это очень важно.
- Хорошо, сейчас посмотрю… А, вот он, как раз идет… Мистер Элрик! Мистер Элрик, на проводе доктор Варди из Маринбурга, она говорит, что это очень важно…
Трубку схватили почти сразу, Мари даже удивилась. Вот только что она слышала приглушенный лепет секретарши, и тут же прозвучало сухое, деловитое:
- Алло?
- Алло, Эдвард, вы должны меня помнить… - начала Мари. - Это Мари Варди. Не хотелось бы отнимать ваше время, но…
- Что-то случилось? - резко спросил он.
Мари набрала в грудь воздуху и в нескольких сжатых выражениях рассказала все. Только о письме Кристины не упомянула. Ответ был очень кратким.
- Ждите, я перезвоню через полчаса, - сказал он и повесил трубку.
Мари тоже повесила свою, удивляясь, что он даже не спросил обратного номера. Или у них там какие-то специальные аппараты стоят, которые это определяют?..
Телефон зазвонил даже раньше, чем через полчаса.
- Мари, я приеду в Нэшвилл ночным поездом. Он приходит в два ноль три. Скажите шерифу, пусть пришлет кого-нибудь меня встретить. Сами ни в коем случае не ходите.
- Х-хорошо… - ответила Мари, изрядно удивленная. - Но вовсе нет необходимости…
- Давайте я буду решать, есть необходимость или нет. Тем временем постарайтесь быть как можно более осторожной! Максимально! Ясно вам?
Мари только успела выдать какое-то невнятное соглашательное междометие, как трубку повесили.
"А быстро он", - сказала она про себя.
Она бросила взгляд на незапечатанное до сих пор письмо Кристине. Ну что, берем и отсылаем?.. И делаем вид, что ничего не было?
Вот как письмо всего за день может безнадежно устареть…