Содержание:
1 - "Опять мне снится сон…" 1
2 - Глаза в глаза 3
3 - Из рода Посейдона 6
4 - "Мой черный человек" 9
5 - Передислокация 12
6 - Посланники 15
7 - Фиолетовый и Серый 17
8 - Три плюс один 20
9 - Урок эзотерической истории 24
10 - Уже был виден берег… 27
11 - Лондар 30
12 - Шаг за черту 34
13 - За дверью 37
14 - Прикосновение 40
15 - Не такой 43
16 - В новый мир 46
Алексей Яковлевич Корепанов
Стрелы в полете
1
"Опять мне снится сон…"
Февральский вечер наполз на город – с неприятным сыроватым ветерком, с назойливым полуснегом-полудождем, так и норовящим залепить глаза пешеходам, стекла автомобилей и окна домов. Пешеходы осторожно семенили по бугристым тротуарам, покрытым не сколотым еще с декабря льдом, автомобили заносило на поворотах, а в окнах домов горел свет, бросая вызов сгущающейся темноте, и таких светящихся прямоугольников с каждой минутой становилось все больше и больше – люди, как обычно, с наступлением сумерек возвращались после трудов праведных в свои жилища.
Сергей Соколов тоже возвращался домой, в свой дальний микрорайон на городской окраине, возведенный на месте полей, прозрачных рощиц и пыльных проселочных дорог. Правда, день он провел не то чтобы в трудах праведных, но и не слонялся праздно по заснеженным улицам, ловя взгляды симпатичных девчонок: он побывал в нескольких местах в поисках работы по специальности, действуя не наобум, а по предварительной телефонной договоренности. – но ничего особенно обнадеживающего эти сегодняшние визиты не принесли. Беседы велись весьма неопределенные, заканчивались какими-то малообещающими многоточиями, и завтрашний день нужно было посвятить новым странствиям и визитам. Объявления на дверях бюро по трудоустройству населения приглашали на работу охранников на частные фирмы (рост от ста восьмидесяти плюс соответствующие навыки), водителей (со своими автомобилями), продавцов в коммерческие киоски (девушки до двадцати пяти лет), специалистов по компьютерам со стажем, высококвалифицированных токарей и электриков. Сергею ничего из этого списка не подходило. Или же он не подходил для таких работ.
Распрощавшись с хозяином очередного дорого и со вкусом обставленного офиса в центре города с непременным кофе и длинноногой секретаршей с кукольным и слегка блядским личиком, Сергей побрел к троллейбусной остановке, хмуро глядя себе под ноги. И внезапно услышал удивленно-радостный возглас: "Сокол? Ты? Ё-мое, сколько лет!.."
Он поднял голову – и не сразу узнал в преградившем ему дорогу круглолицем парне, добротно упакованном в норково-замшево-твидовое, Валерку Мартынова – давнего школьного друга и соратника по всяким отроческим похождениям-приключениям. Валерка раздался вширь, обрел лоск, весь его сияющий вид говорил о достатке и благополучии, и трудно было представить, что этот в высшей степени благообразный молодой человек десять лет назад со стоном блевал на кроссовки и поношенные джинсы, хватив вместе с дружком Серегой водки перед дискотекой в парке культуры; Сергею тогда тоже было не совсем хорошо, а точнее, совсем нехорошо, но он таки довел Мартына до речки, и они долго смачивали свои хмельные головы пахнущей тиной водой, а потом лежали в темноте на камнях, отдуваясь и потихоньку приходя в себя. Давно это было, в развеселые школьные годы…
Не прошло и четверти часа с момента их неожиданной встречи у троллейбусной остановки, а они уже сидели в роскошном, но уютном кафе и поднимали за встречу стопки с коньяком, заказанным состоятельным Мартыном.
Да, Валерка неплохо устроился в жизни. Он попал в удачную струю, и эта струя вынесла его в Большую Европу, где он в ранге представителя отечественной фирмы заключал контракты на закупку легковых автомобилей. Покупателей в отечестве, слава Богу, хватало, а Мартын получал солидные проценты от каждой сделки и жил вполне безбедно, не тревожась о завтрашнем дне; пища не только на день завтрашний, но и на послезавтрашний была ему обеспечена. Он заехал в родной город из столицы, в перерыве между своими гастролями по Европе, проведать родителей ("подкинуть родокам на пропитание", – так он выразился) и немножко расслабиться, отдохнуть от холеных европ и тамошних мастеров большого бизнеса.
Повезло Мартыну, думал Сергей, попивая коньяк под лимончик и бутербродики с красной икрой и слушая путевые очерки школьного друга. Ухватил Валерка удачу за хвост, вцепился накрепко и не думал отпускать даже и в необозримом будущем. Было Мартыну чем похвастаться, а вот чем же мог похвастаться он, Сергей Соколов, чего добился он за четверть века своего земного существования?
Ну, школа, конечно же, не в счет, школа – это обязательная для всех глава в Книге Жизни, общая взлетная полоса… или же путь к обрыву. А после школы? Поступать в вуз в тот год так и не собрался, потому что никак не мог определиться с призванием, выяснить, к чему душа лежит – а она, собственно, ни к чему особенно и не лежала. Разве что к морским странствиям – открывать неведомые земли, бродить по чужим берегам… только где тот вуз, в котором учат на таких землепроходцев? И с неведомыми землями напряженка. Да и полученный накануне школьного выпускного вечера удар по голове в драке после дискотеки в парке отнюдь не способствовал подготовке к вступительным экзаменам. В общем, перекантовался до армии рекламным агентом по договору в не шибко крутой фирме, коих с десяток чуть ли не в каждой подворотне каждого квартала, ну, а потом вручили повестку – и приняли его с распростертыми объятиями славные Вооруженные Силы. Хорошо хоть, недалеко от дома служил. Вкушая все прелести службы в пехоте, всё чаще задумывался о дальнейшей жизни, и после дембеля поступил в университет на юридический. Спасибо маме, а еще более – дяде Паше, ее брату: платили за обучение – и он старался, дурака не валял, вгрызался в гранит науки, ваял из этого гранита образ собственного светлого будущего…
А что же получилось на деле? Оказалось, что его, в общем-то, никто нигде не ждет с цветами и шампанским, и свой кусок хлеба с маслом надо выцарапывать, вырывать из чужих рук, не слишком стесняясь в средствах… Постойте, а как же моральные принципы? А учение Сына Божьего? Да и много их было, свежеиспеченных юристов, слишком много для не такого уж и большого, вполне провинциального города, в котором безработных хватало. Пробовал крутить дела – и в компании таких же, как и он сам, вчерашних студентов, и самостоятельно, – а вышло так, что остался у разбитого корыта, и если бы не денежный дядя Паша из Твери…
Крепко расстроил Сергея размякший благодушный Мартын своими разговорами об удачном житье-бытье. Мартын с аппетитом хлебал коньяк, дымил дорогущими сигаретами, обещал замолвить за Сергея слово в своей конторе, но Сергей понимал, что все это не более чем "ля-ля", и никому он в столице не нужен – там и своих при желании найдется с избытком, с тем же юридическим образованием. И ничем-то он, Сергей, не лучше других, разве что умеет по стенам лазить – со школьных лет увлекался! – как тот странноватый профессор у братьев Стругацких; но вряд ли на фирме Мартына может востребоваться такое несколько экстравагантное умение.
И все-таки посидели они с Валеркой хорошо, вспомнили прелестные годы, и девчонок вспомнили, и разные совместные похождения, и еще много всякого интересного. После коньяка перешли на кофе, а потом запищал у Валерки в кармане пейджер и Валерка, прочитав сообщение, хлопнул себя по лбу и стал прощаться, записав домашний телефон Сергея и пообещав непременно позвонить.
Выйдя из кафе, Мартын погрузился в такси, предложив подбросить и Сергея, но Сергей отказался: гораздо полезнее было пройтись по воздуху, проветриться, поскольку завтра предстоял еще один визит к потенциальному работодателю и нужно было выглядеть бодрым, свежим и вполне респектабельным, то бишь мужем, внушающим уважение.
Они распрощались, и Сергей неторопливо направился через весь город на свою окраину, усердно вдыхая кислород, чтобы разогнать коньячный туман в голове. Пьяным он не был, но выпившим – несомненно, и длительная прогулка представлялась ему отменным средством для восстановления статус кво.
Размышляя о везунчике Мартыне, брел он по улицам, не очень уверенно ступая по ледяным наростам, лишь кое-где посыпанным песком, и в сумерках добрел до своих выселок – россыпи серых многоэтажек, расположенных вкривь и вкось, без намека на хоть какую-нибудь планировку, словно проектировал застройку некто с оч-чень хорошего бодуна. Оставалось пройти вдоль длинного забора автобусного парка и свернуть на тропинку, ведущую в дебри микрорайона. На месте тротуара тянулась здесь вырытая в незапамятные времена для каких-то надобностей канава, засыпанная снегом, и Сергею пришлось идти по обочине, все внимание сосредоточив на сохранении равновесия. Тротуар отсутствовал и по другую сторону дороги, где раскинулся обширный пустырь, по каким-то причинам не приглянувшийся славным градостроителям. Фонари, как всегда, не горели, светящиеся окна находились в отдалении, и единственными непостоянными источниками света на этом отрезке пути были только фары редких автомобилей. Прохожих вокруг не наблюдалось, потому что сюда, как правило, не добирались пешком, а приезжали на троллейбусах и маршрутных такси. Или на собственных авто.
Выпитый в компании Мартына коньяк, несмотря на хорошую закуску и кофе, все еще давал о себе знать, и Сергей все-таки наконец серьезно поскользнулся в своих "вездеходах" на толстой подошве, к сожалению, не снабженной шипами. Уже падая, он внезапно услышал за спиной быстро приближающийся шум мотора, возникший словно ниоткуда (просто не обращал он до этого внимания на всякие окружающие звуки), и почти инстинктивно, не раздумывая – сказалась армейская закваска! – откатился влево, от дороги, и съехал в канаву, в общество смятых пластиковых бутылок, легких одноразовых стаканчиков, старых автопокрышек и прочего хлама. Автомобиль, обдав Сергея шквалом мокрого снега, с грозным ревом пронесся мимо, в каком-нибудь полуметре от его головы, и, прибавив ходу, умчался прочь с такой прытью, словно перепутал дорогу на городской окраине с трассой гонок "Формулы 1".
Ошеломленный Сергей выбрался из канавы и посмотрел вслед лихачу. Неслись над дорогой, быстро удаляясь, две красные точки – и вот уже растворились в темноте…
В голове как-то сразу прояснилось. Сергей, машинально вытерев лицо рукавом, засунул руки в карманы куртки и, забыв отряхнуться, уставился на обочину. И тут его начал бить озноб. По влажному снегу, перекрыв следы его "вездеходов", тянулась дугообразная размытая колея – след умчавшегося обезумевшего пилота "Формулы 1". Не поскользнись он на этом месте, не откатись в канаву – его бы наверняка сбили и он все равно оказался бы в канаве, только с переломами, а то и…
Сергей передернул плечами и попятился подальше от дороги, увидев приближающуюся встречную машину. Когда легковушка проехала мимо, он присел на корточки над канавой и задумался.
Конечно, размышлял он, дорога скользкая и все такое, кто-то куда-то страшно торопился – может, не хотел пропускать начало какого-нибудь нового телесериала, – машину занесло, чуть не сбил человека, вот и поспешил удрать, не извинившись за доставленные переживания и первую прядь седых волос. Могло так быть? Могло… только все-таки никак не могло. Ведь он, Сергей, как человек бывалый и знакомый с правилами дорожного движения – не раз садился в Твери за руль дядиного "порше", – шел вдоль полосы ВСТРЕЧНОГО транспорта! Значит, нагнавший его автомобиль должен был выскочить на эту встречную полосу – а дорога здесь была широкой, – и значит, тот, кто управлял им, вполне умышленно метил в спину пешеходу, идущему по противоположной стороне улицы. По пьяни? Из каких-то хулиганских побуждений? – дай, мол, поддам под зад этому козлу, пусть не шляется где попало… А что, жизнь-то человеческая нынче ничего не стоит. Наглотавшись "колес"? Или перепутали с кем-то – и такое бывает, и не только в кино; на лекциях в универе примеры приводили. Взяли заказ, получили аванс – тогда спасибо, что не открыли на ходу беглый огонь из пистолета или какого-нибудь другого солидного оружия. И место выбрали удобное, безлюдное… Вот только кто мог "заказать" его, Сергея Соколова, свежеиспеченного нигде не работающего юриста? Не было у него врагов, никому он не успел насолить… разве что на третьем курсе набил морду одному гаду. Так ведь когда это было! "Во сне наяву"…
В общем, о мотивах этой неожиданной автомобильной атаки оставалось только гадать – и еще благодарить Бога за то, что все обошлось без больничной палаты или и того хуже.
Сергей посмотрел на темное слепое небо и перекрестился. В кои-то веки поперся домой пешком – и вот на тебе! Воистину, не знаешь, что тебя ждет за углом… "Может, это некий знак судьбы? – подумалось ему. – Предупреждение?"
Он поднялся, бросил последний взгляд на следы лихих колес и осторожно направился дальше, то и дело оглядываясь при звуке мотора за спиной. Хотелось верить, что второй попытки не будет.
Все еще испытывая потрясение от случившегося, он, теперь уже без приключений, проделал извилистый путь между домов и добрался до своего подъезда. Лампочка на площадке первого этажа как всегда не горела, лифт не работал – и Сергей привычно устремился вверх по лестнице на свой шестой этаж, перешагивая сразу через две ступени. Злоумышленников в подъезде не наблюдалось и здесь уже можно было не опасаться шальных автомобилей. Хотя кто его знает…
Даже после горячего душа и горячего чая его нет-нет да и пробирала дрожь. "Случись что – и так бы никто меня и не хватился, – думал он, с ногами забравшись в кресло перед телевизором и отрешенно глядя на экран. – Так и валялся бы среди невостребованных… до возвращения мамульки…"
Мама работала медсестрой в областной больнице, хотя и была по образованию химиком. Неделю назад ее отправили в отпуск – не сезон? зато на Гавайях в самый раз! – и она уехала погостить к брату Паше в Тверь. Звала с собой и сына, но сыну нужно было искать работу. Деньги-то имелись, спасибо тому же дяде Паше – не последнему человеку в тамошнем тверском бизнесе, – но нельзя же век ходить с протянутой рукой! А ведь и место предлагал дядя Паша, только не то это было место; не лежала у Сергея душа ко всем этим делам, не было то ли жилки необходимой, то ли хватки. Видать, наследственность досталась не та или же родители не так воспитали… Да и не занимались никогда его родители коммерцией – мама после окончания вуза два десятка лет отпахала в НИИ химволокна, пока не уволили по сокращению штатов, отец преподавал в педагогическом, читал географию, защитил диссертацию по малым рекам региона… и умер девять лет назад. Сердце. Прямо в троллейбусе.
А ведь неладно что-то было уже давненько, Сергей это помнил; помнил, как мама укоряла отца, просила лечь на обследование, а тот только слабо отмахивался, распростершись на диване, улыбался бледной улыбкой и поминал Нострадамуса: предсказал, мол, великий пророк конец света в девяносто девятом – так стоит ли дергаться, бегать по врачам? Все равно скоро все покинут этот мир, да и сам этот мир провалится в преисподнюю.
Трех лет не дожил отец до "конца света". И наступило лето девяносто девятого, и Сергей вместе с другими солдатиками, высыпавшими на плац, смотрел сквозь закопченное стеклышко на изменившийся солнечный диск – выедала его черная тень – и вспоминал отца… И если и наступил тогда конец света и мир очутился по другую сторону, за чертой, то никто, наверное, этого и не заметил.
Так и жил он уже девять лет без отца, вдвоем с мамой, и мама как-то раз – к слову пришлось – вроде как в шутку сказала, что не прочь бы уже и внучку понянчить; мол, когда-то мечтала о дочке, а получился сын – так хоть внучку… Он тоже ответил шуткой: жена нужна в старости, чтобы ухаживала за немощным, а сейчас не жена нужна, а девчонки, и чем больше, тем лучше. А сам подумал: какая там жена! Он и себя-то прокормить пока не может, не то что семью…
А девчонки были. Разные. Кое-кого и домой приводил, чаевничали вместе с мамой. Но девчонки приплывали и уплывали; или он приплывал и уплывал – это как посмотреть. Сейчас он дрейфовал в гордом одиночестве; мачты последней встреченной им каравеллы едва виднелись на горизонте рядом с мачтами увлекшего ее за собой брига, трюмы которого были полны чужеземными зелеными бумажками – главной ценностью в океане теперешней жизни. И отец, и мама говорили, что раньше было не так, но он, Сергей Соколов, родившийся в восьмидесятом, почти не жил в тех, других временах.
Да, много всякого было в его двадцатипятилетней жизни: и тонуть ему доводилось, и ломать ногу, и получить по затылку в той драке накануне выпускного увесистой металлической пряжкой ремня… но ни разу еще его не пытались сбить автомобилем.
Сергей тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли, и переключил телевизор на другой канал. Там шла информационная программа новостей.
Новости были вполне привычные. Беспрерывно кровоточил Кавказ. Заевшаяся Европа продолжала обсуждать высосанные из пальца проблемы типа того, с какого конца разбивать яйца и стоит ли их вообще разбивать или заглатывать целиком. Как каша на медленном огне, лениво пыхтел Ближний Восток; впрочем, эта каша в любой момент готова была превратиться в емкость с бензином или пластиковую взрывчатку. Падкая на сенсации Америка, оправившись от сентябрьской трагедии две тысячи первого и заставив притихнуть террористов (временно?), за неимением ничего лучшего жила очередным политическим скандалом. У марокканских берегов дал течь греческий танкер. Потеряна связь с еще одной автоматической станцией, направленной к Марсу, – ее, наверное, сожрали все те же космические Сцилла и Харибда или сдали на металлолом марсиане. "Милан" вколотил "Интеру" пять "сухих" мячей…
Сергей было задремал, но тут же, вздрогнув, очнулся с колотящимся сердцем. Самым правильным, пожалуй, было бы сейчас раздеться, открыть пошире форточку и лечь спать, а не пялиться в телевизор, где новости сменились давно набившим оскомину рекламным блоком. Только вот спалось ему уже несколько ночей подряд не совсем спокойно. Обрывки каких-то странных снов то и дело заставляли его ворочаться с боку на бок, сбрасывать одеяло, вздрагивать и стонать; он просыпался от собственного стона, переворачивал мокрую от пота подушку – и вновь проваливался в пропасть, со дна которой всплывали какие-то видения. Сны при пробуждении почти мгновенно улетучивались из памяти, оставляя едва различимые следы, скорее даже – следы следов. Они вовсе не были кошмарными или тревожными, от них не исходило никакой угрозы… просто у него наутро возникало ощущение какой-то необычности… немотивированности… неожиданности образов, порождаемых погруженной в сон частью его сознания. Сидя по утрам в туалете, он пытался сформулировать свое впечатление от этих ускользающих теней дневного бытия – и сформулировал таки, хотя подобная формулировка была для него самого не совсем вразумительной, если не сказать больше: его ночные видения вроде бы походили на клочки воспоминаний о раннем детстве, воспоминаний, которых не могло существовать, потому что его детство было совсем иным. И тем не менее…