Чего бы ни ожидали Билли с Ривом, дилижанс оказался для них полнейшим сюрпризом. Он выглядел так, словно вышел из легенды. Билли видел нечто похожее дома, в Уютной Щели, когда разглядывал рисунки в старых книгах. Потрепанный деревянный экипаж, высокие колеса со спицами, маленькие квадратные окошечки – по три с каждой стороны – и медные перила вокруг площадки для багажа на крыше. Но ни на одном рисунке не было ничего похожего на его упряжку – в оглоблях экипажа сидели на земле четыре огромных зеленых ящерицы, ожидая, пока настанет время трогаться.
На тротуаре, возле того места, где ожидал дилижанс, была установлена табличка: Междуземельная компания дилижансов. Пустой Город – Псодух. Пассажирам ожидать здесь. Под табличкой стоял всего один человек. На нем была широкополая шляпа с серебряной ленточкой и бирюзовой пряжкой и длинный, по голень, грязный желтый дорожный плащ. Его брюки в частую полоску были заправлены в высокие черные сапоги. Когда Билли с Ривом приблизились, он повернулся к ним, и они увидели, что его лицо было бурым и обветренным, со светлыми вислыми усами и короткой остроконечной бородкой. Ремень, пересекавший его грудь поверх бумазейной рабочей рубахи, говорил о том, что при нем была кобура с пистолетом. Он осмотрел Билли и Рива с головы до пят.
– Ага, еще двое на дилижанс. Куда направляемся, ребята?
Билли пожал плечами.
– Куда-нибудь, мы просто путешествуем.
Человек погладил свою коротенькую бородку:
– Мой вам совет, лучше не вылезайте из дилижанса, пока не доберетесь до Пустого Города. Этот дилижанс делает остановки только в двух местах – в Шаде и в Галилее. Галилея – местечко хуже некуда, а про Шаде и вообще не хочется говорить при свете дня.
Билли с Ривом переглянулись.
– Тогда, похоже, нам лучше ехать до Пустого Города.
На тротуаре показались двое человек. На обоих были остроконечные колпаки и тяжелые меховые куртки. Один нес в руке длинный хлыст, другой придерживал на сгибе руки зловещего вида ружье. Тот, который нес ружье, взобрался на козлы, а второй остановился перед Билли, Ривом и человеком в шляпе и длинном плаще.
– Дилижанс отходит, оплачивайте проезд!
Незнакомец высыпал пригоршню монет в руку кучера и забрался в дилижанс. Билли стоял следующим.
– Сколько будет до Пустого Города за двоих? – Малыш Менестрель, по-видимому, показываться не собирался.
– Две сотни.
В желудке Билли появилась сосущая пустота.
– А докуда мы сможем доехать за семьдесят пять с каждого?
– До Галилеи.
Билли подумал о том, что сказал им только что человек в шляпе. Потом подумал о том, что сказали ему полицейские прошлой ночью.
– Что же, тогда мы поедем до Галилеи.
Они заплатили кучеру и залезли в дилижанс. Человек в шляпе испытующе посмотрел на них.
– Вы же вроде собирались в Пустой Город?
Билли поморщился.
– Собирались, но обнаружили, что у нас денег хватает только до Галилеи.
Тот покачал головой.
– Это плохо, ребята. Не хотел бы я быть на вашем месте.
Рив взглянул на него.
– А что такого плохого в Галилее?
– Там очень не любят пришлых.
Билли собирался было попросить его рассказать об этом более подробно, но тут экипаж дернулся и медленно загромыхал по главной улице Псодуха. Оказавшись за пределами города, кучер подстегнул ящериц, и вскоре те уже бодрыми прыжками двигались по равнине. Рив ухмыльнулся Билли:
– Все лучше, чем идти!
– Да уж, – вздохнул Билли.
Незнакомец снял свою шляпу и положил на сиденье рядом с собой. Выудив из недр плаща фляжку, он отхлебнул из нее и предложил Билли. Тот не стал отказываться и, взяв фляжку, сделал хороший глоток. Ему показалось, что его рот и гортань опалило огнем. Глаза его наполнились слезами, и он закашлялся.
– Что это за чертовщина?
Незнакомец подмигнул:
– Знаешь, как говорят: не задавай лишних вопросов.
Билли передал фляжку Риву, который, несмотря на то, что проявил бо льшую осторожность, был вынужден проделать ту же пантомиму. Он отдал фляжку незнакомцу, который отхлебнул еще раз, завинтил крышку и сунул ее в карман.
– Если мы собираемся путешествовать вместе, лучше мне представиться. Люди называют меня Человеком Дождя.
Он протянул руку. Билли и Рив по очереди пожали ее.
– Я Билли, а это Рив.
– Приятно познакомиться.
Дилижанс громыхал все дальше, и Билли подумал, не стоит ли ему расспросить Человека Дождя, что же такого плохого в Галилее. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, Рив уже начал разговор.
– Позвольте задать вам один вопрос. Почему вас называют Человеком Дождя?
Тот засмеялся.
– Потому что я приношу дождь.
– Как это?
– Когда всем этим стазис-городам надоедает их монотонная жизнь, они нанимают меня. Никогда не слышал мой слоган?
Рив покачал головой.
– Не сказал бы.
– Измени погоду, измени судьбу. Я научу тебя, как… найти себя, – процитировал Человек Дождя.
– Классный слоган.
– Еще бы!
– Единственное, чего я не понимаю, так это зачем люди хотят, чтобы погода менялась. Ведь с тех пор, как Распределитель занялся своим делом, никто ничего не выращивает.
Человек Дождя хитро улыбнулся.
– Они и не хотят. До тех пор, пока я не прихожу в город.
– А что происходит тогда?
– Ну, я просто приезжаю в какой-нибудь город, шатаюсь по нему пару дней, разговариваю с людьми, рассказываю им, как обстояло дело с погодой в старые времена. Рассказываю им про дождь, облака, солнечную погоду, ливни, грозы и ураганы, и не проходит и нескольких дней, как они начинают думать, насколько скучно жить под одним и тем же белым небом при одной и той же температуре, и тут-то я и делаю им свое предложение.
– Какое предложение?
– Предложение изменить погоду.
Рив был впечатлен.
– Так вы что, действительно можете это?
– Разумеется, – он показал наверх, на свой чемодан, стоявший на багажной полке. – Вон мой старый добрый разрушитель с ограниченным полем, я сам вытащил его из ничто несколько лет назад, и с тех пор у меня никогда не было недостатка в еде, выпивке или женщине.
– И что же конкретно вы делаете?
– Все проще некуда, сынок. Я устанавливаю разрушитель посередине какого-нибудь одуревшего от скуки старого стазис-города, пинаю его пару раз, чтобы он начал работать, и дело в шляпе. Погода им обеспечена. Дождь, снег, зной, молния, туман – сколько угодно погоды. Ну, правда, это не всегда бывает так, как в прежние времена. Одна и та же погода не держится у меня больше десяти минут, а время от времени ситуация может немножко выйти из-под контроля, и они могут получить ураган или землетрясение, или еще что-нибудь вроде этого, о чем мы, в общем-то, вроде как не договаривались. Когда происходит что-нибудь такое, мне приходится быстренько убираться из города, но в конце концов все остаются довольны.
Рив поскреб в затылке.
– А что происходит с людьми, когда они получают свою погоду? У нас в Уютной Щели никогда не было ничего подобного.
Человек Дождя снова рассмеялся.
– Да, сынок, на это стоит посмотреть! Они просто сходят с ума. Пляшут на улицах, поют, кричат. А женщины – эх, парень, ты бы посмотрел, что творится с женщинами! Ну а я – понимаешь ли, поскольку я все это и затеял, то старый добрый Человек Дождя оказывается в очереди самым первым.
– Да, похоже, вам живется неплохо!
Человек Дождя кивнул.
– Конечно. Только вот в большинстве городов люди через несколько дней устают от погоды и начинают ныть, чтобы все снова стало, как прежде. И тогда они платят мне, я выключаю Уилбура – так я зову свой разрушитель, – и мне приходит пора двигаться дальше. Впрочем, как ты сказал, это не такая уж плохая жизнь.
Билли начал проявлять интерес к разговору. Он посмотрел на Человека Дождя.
– Судя по вашим словам, вы питаете не очень-то большое почтение к стазис-городам?
Тот покачал головой.
– Вообще не питаю, а видел я их, должно быть, больше сотни, с тех пор, как у меня завелся старичок Уилбур.
– А что в них такого плохого?
– Да ничего в особенности. Просто они так чертовски самодовольны! Понимаешь, они сидят там, в поле действия своего генератора, и получают все, что им нужно, по транспортному лучу. И через некоторое время они начинают зацикливаться сами на себе, они отказываются верить, что существует еще что-нибудь, кроме их маленького мирка. Они начинают становиться чертовски узколобыми, а некоторые так вообще становятся просто маньяками.
– Маньяками?
– Вот именно. Все эти маленькие городки вечно ловятся на какой-нибудь идиотской мелочи и строят всю свою жизнь вокруг нее.
Билли заинтересованно спросил:
– И Галилея такая же?
– Ну да, они там все сумасшедшие.
– Сумасшедшие?
– Да, они повернуты на работе. Представь себе: все, что им нужно, приходит к ним по транспортному лучу, и тем не менее работа у них там что-то вроде религии. Они постоянно заняты этой своей бессмысленной работой – тяжелый физический труд часов по десять в день. Эти их безумные священники держат их насчет этого очень строго. Хуже некуда, если тебя в этом месте загребут за бродяжничество. Тебя заставят целыми днями дробить камни треклятой кувалдой. Ты не поверишь, как они там обращаются с людьми, в этой самой Галилее.
Билли был встревожен.
– И в это место мы сейчас направляемся?
Человек Дождя мрачно кивнул:
– Если бы я был на вашем месте, ребята, я бы дернул оттуда к чертям собачьим как можно скорее. Это плохое место для бродяг и праздношатающихся.
Некоторое время они ехали в молчании, думая каждый о своем. За окнами экипажа простиралась бесконечная сияющая равнина. Часа через два кучер наклонился к ним и прокричал:
– Мы въезжаем в ничто, так что лучше включите свои генераторы!
Билли щелкнул кнопкой своего ПСГ и взглянул на Человека Дождя.
– А разве у дилижанса нет собственного генератора?
– Конечно, есть, он под этим брезентовым пологом сзади; но это старый потрепанный кусок металлолома, так что на него не стоит очень-то полагаться.
– А зачем нам вообще въезжать в ничто?
Человек Дождя посмотрел на него, как на имбецила:
– А как, по-твоему, вообще можно попасть куда-нибудь, черт побери, если не въезжать в ничто?
– Но откуда кучер может знать, куда ему ехать?
– А он и не знает.
Билли и Рив недоуменно переглянулись.
– Тогда как мы сможем куда-то попасть?
– Тут все дело в ящерицах.
– В ящерицах?
– Вот именно. Эти старушки, похоже, когда попадают в ничто, точно знают, куда им надо идти. По крайней мере, обычно они выходят как раз там, куда предполагалось.
– Обычно?
Билли внезапно понял, что его жизнь находится в руках огромных, неуклюжих зеленых монстров, которых он видел сидящими и чешущими себе брюхо на улице в Псодухе.
– Иногда дилижансы не возвращаются, – пожал плечами Человек Дождя. – Именно поэтому люди не очень-то любят ездить с места на место.
Билли уставился в окно, за которым клубы цветного тумана вспыхивали, смешивались друг с другом и затем вновь выцветали до вездесущего серого цвета. Если не считать редких толчков, ничто не указывало на то, что дилижанс вообще движется в каком-то определенном направлении. Созерцание ничто наполнило Билли глубоким унынием, для которого он не мог найти логической причины. Он задумался над тем, что Человек Дождя рассказал им о Галилее. Похоже, они действительно здорово себе напортили, потеряв Малыша Менестреля. Билли не хотел закончить свои дни каторжником у каких-то религиозных фанатиков.
А потом они внезапно выехали из ничто, и вот дилижанс уже катил по полоске голой пыльной пустыни. Под раскаленным красным небом не росло ничего, кроме перекрученных колючек и чахлых кактусов. В отдалении Билли смог разглядеть что-то похожее на городские стены.
Когда они подъехали ближе, город оказался угрюмым, отталкивающим местом. Он был обнесен высокой белой стеной, за которой маячили островерхие крыши темных строений. По-видимому, дилижанс направлялся к воротам довольно зловещего вида, сделанным из какого-то черного металла с рельефным рисунком. И тут Билли увидел кое-что, от чего его затошнило.
За пределами стен, в нескольких ярдах от ворот, стояла невероятных размеров виселица. Она была похожа на какое-то угловатое дерево или мачту древнего корабля, затонувшего в песке. На виселице болталось, наверное, добрых пятьдесят трупов – мужчин, женщин и детей. Мрачные вороны кружили над отвратительным сооружением, время от времени поклевывая мертвецов.
Дилижанс, однако, в город въезжать не стал. Дорога, по которой они ехали, не доходя до ворот, пересекалась с другой, шедшей вдоль городской стены. На перекрестке стояла, ожидая, какая-то фигура. На ней была широкополая черная шляпа, надвинутая на лицо, и черный плащ, скрывавший тело. Кучер остановил возле нее экипаж и прокричал:
– Шаде!
Незнакомец открыл дверь экипажа и забрался внутрь. Перед глазами Билли мелькнула мертвенно-белая рука с пурпурными ногтями, унизанная массивными серебряными кольцами. Рука тут же вновь исчезла под плащом. Незнакомец уселся в углу, как можно дальше отодвинувшись от троих путешественников.
Человек Дождя протянул руку, как он сделал, знакомясь с Билли и Ривом.
– Привет тебе, незнакомец. Я зовусь Человек Дождя; и может быть, нам стоит познакомиться, поскольку до Пустого Города путь долгий.
Незнакомец издал короткое шипение и еще дальше задвинулся в угол. Человек Дождя пожал плечами.
– Ну, как знаешь, я просто хотел пообщаться.
Он снова уселся на свое сиденье и принялся глядеть в окно. Они по-прежнему ехали по той же выжженной земле под тем же зловещим красным небом.
А потом дилижанс, по-видимому, налетел на камень или что-нибудь в этом роде, и его подбросило на добрый фут над землей. Чемодан Человека Дождя полетел на пол, и когда тот нагнулся, чтобы поднять его, чемодан задымился и начал испаряться. Человек Дождя в панике посмотрел на Билли и Рива.
– Уилбур проснулся, и похоже, что он совершенно свихнулся. Держитесь за меня покрепче, никто не знает, что теперь может случиться – и ты, незнакомец, тоже.
Он протянул руку фигуре в черном, но незнакомец рывком отпрянул. От резкого движения его шляпа сбилась на затылок, и на мгновение они увидели прекрасное, но полное невероятной злобы бледное женское лицо.
Но тут Уилбур принялся за дело, и все вокруг замерцало и начало растворяться.
12.
А. А. Катто не спеша, величаво шла по движущейся дорожке, ведущей в Бархатные Комнаты. Она посмотрелась в маленькое карманное зеркальце. Черты ее лица были совершенны – прямой аристократический нос, большие бледно-голубые глаза и чувственный рот с жестокой складкой.
А. А. Катто была чрезвычайно довольна собой.
Бархатные Комнаты были идеальным местом для званого вечера. Пол, стены и потолки здесь были обиты лиловым бархатом, а пол главной залы был гидроэластичным, и отдельные секции можно было делать мягкими или жесткими, дотронувшись до пульта. Перед главной залой наружу выступала просторная терраса из снежно-белого мрамора с барочной балюстрадой и широкой лестницей, спускавшейся в залу.
Именно с террасы А.А. Катто вошла в Бархатные Комнаты. Ее тут же окружила привычная атмосфера опиумного дыма, духов и легкой болтовни. Она осмотрелась вокруг. Бруно Мудстрап и его развеселые дружки-йеху уже переключили пол на мягкий режим и валялись, лапая друг друга. А.А. Катто решила вернуться на террасу. К ней подошла Горничная-1 с подносом, А.А. Катто взяла себе бокал и осторожно пригубила. Она всегда с осторожностью относилась к напиткам, подаваемым на вечерах у Джуно Мельтцер. Никогда нельзя было знать, что за зелье Джуно решит предложить своим гостям на этот раз.
А. А. Катто пыталась угадать ингредиенты напитка, когда услышала позади себя апатичный, томный голос:
– А.А. Катто, ты пришла! Как мило с твоей стороны. Кажется, твой братец тоже где-то здесь.
Джуно Мельтцер не приходилось прикладывать усилия, чтобы быть самой заметной фигурой на вечере. Она была полностью обнажена, не считая драгоценностей, а ее тело было обработано таким образом, что плоть стала прозрачной. Словно ее кожа была сделана из прозрачного пластика, внутри которого переплетались красные и голубые нити вен и артерий, двигались белые мускулы и просвечивали розовые сахарные кости. Ее волосы, тоже прошедшие обработку, напоминали стеклянную пряжу. А.А. Катто взирала на нее с откровенным восхищением.
– Ты выглядешь очень впечатляюще, Джуно!
– Я подумала, что должна приложить какое-то усилие ради собственного вечера, – улыбнулась Джуно Мельтцер.
– Но ведь это ужасно опасно?
– Мне, в общем-то, все равно. Что такое несколько клеток, в конце-то концов? И во всяком случае, это так волнующе. Те, кто будут со мной сегодня ночью, смогут видеть, что происходит внутри меня. Им это наверняка будет интересно.
Гладкий лоб А.А. Катто пересекли морщинки:
– Но тебе не кажется, что это будет несколько недостойно?
Джуно Мельтцер махнула рукой, отметая это предположение.
– Мои любовники видели меня в самых разных положениях, дорогая, но мне кажется, что у меня достаточно хорошие манеры, чтобы ни при каких случаях не выглядеть недостойно.
Обе женщины позволили себе немного посмеяться, после чего Джуно провела А.А. Катто к длинному столу с закусками.
– Может быть, ты хочешь съесть чего-нибудь?
Стол ломился от самых разнообразных, редчайших и экзотичнейших деликатесов, сервированных самым замысловатым образом. Центральной фигурой всей композиции было огромное блюдо замороженной давленой клубники, поверх которой лежала прекрасная девушка из Л-четвертых. Ей было не больше четырнадцати, она лежала совершенно неподвижно, и ее тело служило своеобразной подставкой для всевозможных сладостей. А.А. Катто, взяв серебряную ложечку, подцепила ею несколько шоколадных муравьев, груда которых играла роль волос на лобке девушки. Затем, положив ложечку, пальцами взяла вишенку с одного из сосков девушки и кинула ее себе в рот.
– Девушка мертва? – повернувшись к Джуно Мельтцер, спросила она.
Было сложно разобрать выражение просвечивающего лица Джуно, но А.А. Катто показалось, что она прочла на нем легкое разочарование.