Они ждали, навострив уши, чтобы услышать малейший намек на шаги в коридоре, но ничего не происходило. Билли и Рив давно уже потеряли способность следить за течением времени. Это произошло, еще когда они впервые вступили в ничто. Внезапное появление Малыша Менестреля отступало в прошлое и начинало смазываться. Понемногу они начинали думать, что это просто абсурдный способ, который они избрали, чтобы сойти с ума. К довершению их проблем, они начинали чувствовать волчий голод и не меньшую жажду. Впрочем, ни один из них не был еще способен пить зловонную воду, что сочилась по желобу. В какой-то момент они услышали спорящие где-то вдали голоса и задержали дыхание, прислушиваясь, не приблизятся ли они. Но затем звуки смолкли, и надежда на немедленное освобождение поблекла.
Как раз в тот момент, когда всякая вера в возвращение Малыша Менестреля уже совсем угасла, дверь с грохотом отворилась, и он вошел в камеру.
– Я все уладил. Вы свободны.
– Свободны?
– Ну, почти свободны. У меня ордер на ваше освобождение, и вам не придется подвергаться допросу Гхашнака. Можно сказать, что по существу вы свободны.
– И мы можем уходить отсюда?
– Конечно, прямо сейчас.
– Вот это класс! И куда нам идти?
Малыш Менестрель нахмурился.
– Это одна из трудностей, но мы поговорим об этом потом, когда уберемся отсюда.
Билли пожал плечами.
– Когда угодно, лишь бы оказаться подальше от этой вонючей камеры!
Вновь окруженные стражниками, они вышли из камеры, прошли по коридору и взобрались по лестнице. Крики и ругательства доносились из других камер, когда они проходили мимо. Освобождение узников, похоже, было здесь в новинку.
Снова их впихнули в комнату с каменным полом, где за своим высоким столом сидел Урук. Билли, Рив и Человек Дождя выстроились перед ним шеренгой, и он хмуро, с отвращением взглянул на них.
– Ордер на освобождение? Ордер на освобождение? У таких подонков, как вы, есть друзья на высоких местах! Но они не помогут вам, если я еще раз увижу перед собой ваши мерзкие рожи!
Двоим из стражников было приказано принести им их одежду, и все трое поспешно оделись. Их сумки, ПСГ и даже оружие были им возвращены; затем Малыш Менестрель подписал целую кипу бумаг. Наконец, их отпустили, и они вслед за Малышом Менестрелем вышли на улицу. Оказавшись снаружи, Билли подошел к нему.
– Так куда мы направляемся теперь?
– К баракам.
– К баракам? К каким баракам?
Малыш Менестрель избегал смотреть Билли в глаза.
– Это одна из вещей, которые мне пришлось сделать, чтобы вытащить вас оттуда. Чтобы получить ордер на ваше освобождение, мне пришлось записать вас в Добровольческий Корпус.
– Добровольческий Корпус? Это еще что за чертовщина?
– Это… э-э… это одно из подразделений армии.
Билли остановился посреди улицы, как вкопанный.
– Армии? Ты что, хочешь сказать, что ты записал нас в долбаную армию в этом Богом проклятом местечке?
Он повернулся к Риву и Человеку Дождя.
– Этот идиот взял и засунул нас в армию!
Малыш Менестрель взял Билли за локоть.
– Не останавливайся, если не хочешь, чтобы тебя снова арестовали. Пойми, Билли, другого способа не было. Перед вами был выбор – или тюрьма, или Добровольческий Корпус.
Они двинулись дальше. Билли покачал головой.
– Ничего не понимаю. Лучше начни с самого начала.
– Хорошо, слушай. Это Дур Шанзаг, и он находится очень далеко от Кладбища или Псодуха.
14.
Она/Они медленно поднималась сквозь угрожающие клубы тумана. Ее/Их ум не требовался для того, чтобы продолжать восходящее движение, и Она/Они позволила ему углубиться в воспоминания своего почти бесконечного прошлого. Он скользил вспять, к почти забытому моменту Ее/Их рождения – смешению цветов и форм, уплотнявшихся и сливавшихся друг с другом до тех пор, пока они не образовали Ее/Их троичную форму. Дальше троичной формы Она/Они вернуться не могла. До этого тоже было что-то, некий приказ, позволивший Ей/Им переступить границы и избегнуть хаоса, поглотившего все остальное.
За достижением троичной формы последовали века размышлений, в течение которых Она/Они наводила порядок и стабилизировала пространство, которое занимала. Это был долгий период спокойствия, которому был грубо положен конец с приходом первых разрушителей.
Приход разрушителей знаменовал собой начало долгой битвы, которую Она/Они вела против вторгавшихся в ее область извивающихся, клубящихся щупалец хаоса.
Это было началом периода ненависти и поисков, когда Ей/Им приходилось беспрестанно продвигаться вперед вдоль структуры, пытаясь стабилизировать каждый сектор, попадавший в зону Ее/Их воздействия.
Разрушители избрали Ее/Их постоянной жертвой своих нападений, и в течение очень долгого времени Она/Они направляла силы своего интеллекта на разрешение проблемы того, что они собой представляют и откуда произошли. Ей/Им никогда не представлялось возможности подойти к этому предмету достаточно близко без того, чтобы Ее/Их объективность не была повреждена процессом разрушения. Все Ее/Их наблюдения вели к заключению, что разрушители были некой странной срединной точкой на полпути между животным и машиной.
Она/Они так и не разрешила проблемы их прихода. До разрушителей Ее/Их троичная форма не существовала. Была форма и было сознание, но помимо этого вся Ее/Их память о том времени была туманной и обрывочной. Ее/Их происхождение было неумолимо связано с их приходом. Словно они дали Ей/Им рождение, впервые прорвавшись сквозь структуру реальности.
Она/Они была порождена процессом разрушения. Логическим противопоставлением разрушителям и пробужденному хаосу. Из той же логики должно было следовать, что Она/Они равна им. Это положение могло быть опровергнуто, лишь если бы они разбили Ее/Их, растворив Ее/Их форму в клубах дестабилизированной структуры, либо если бы Она/Они распространила состояние неизменного порядка по всей области своего восприятия.
В течение тысячелетий своей борьбы с разрушителями Она/Они наблюдала за их поведением и теми закономерностями, что, как казалось, скрывались за их атаками. Временами Она/Они выдвигала предположение, что разрушителей направляет некая разумная сила. Временами, на протяжении нескольких долгих периодов, передвижения разрушителей казались достаточно упорядоченными, словно находились в соответствии с направляющей их логикой. В течение других периодов, однако, их действия становились совершенно хаотичными, и Она/Они отвергала идею о направляющем их интеллекте как продукт порожденной хаосом паранойи.
Она/Они вновь обратила свои мысли к настоящему. Туман постепенно становился все более равномерным и начинал сиять глубоким электрическим синим светом. Ее/Их восходящее движение прекратилось. Две Ее/Их головы медленно повернулись. Где-то глубоко в голубом тумане, казалось, двигалось некое твердое тело.
15.
– Дур Шанзаг – это город Сущего. Похоже, никто не знает толком, откуда взялся этот Сущий. По всей видимости, он – или оно – находится здесь уже несколько тысяч лет.
– Он или оно?
Билли шагал рядом с Малышом Менестрелем, недоуменно поглядывая на него.
– Говорят, что когда-то он был человеком, но, судя по всему, теперь это уже не человек. Он… ну, в общем, теперь это просто Сущий. Говорят, он одержим идеей быть правителем. Господином всего. Говорят, он создал четыре или пять империй на протяжении сотен тысяч лет.
Билли покачал головой.
– Как один человек может жить сто тысяч лет? Этого просто не может быть!
Малыш Менестрель пожал плечами.
– Я просто пересказываю, что о нем говорят. Я не могу отвечать за все несообразности. Говорят, что он больше не человек. Возможно, нынешний Сущий – уже не тот человек, кто изначально создавал все эти империи, может быть, это просто еще один маньяк, помешанный на идее, которую он подцепил из какой-нибудь старой книги. Не знаю. Существует множество вещей, которые не стоят того, чтобы рассматривать их так уж подробно. Если на то пошло, все, что я знаю, – это то, что существует такая штука, как Сущий, а это – его город.
– А как насчет этих тварей, которые бросили нас в тюрьму? Этот Сущий когда-то был таким же?
Малыш Менестрель покачал головой.
– Сущий никогда не был обезьяночеловеком. Эти твари – его рабы. Он создал их. Он столетиями выводил их породу, чтобы они служили ему. Ширик – это рабочие, солдаты и сторожевые псы его цитадели. Урук – более сообразительные. Они управляют Ширик и передают им его распоряжения.
– А Гхашнак? Кто это такие?
– Гхашнак? Это следующий уровень власти после Урук. Это люди, но тоже рабы. Гхашнак – его офицеры, чиновники и тайная полиция. Они ненавидят и боятся Сущего, но тем не менее повинуются ему. Полагаю, что все они, каждый на свой манер, разделяют его жажду власти и завоеваний. Вся его огромная бюрократическая машина держится на равновесии между жаждой власти и страхом. Это неэффективно, но, мне кажется, ему на это наплевать. Похоже, он даже получает какое-то извращенное удовольствие, глядя, как они трепыхаются.
– Но ведь это не очень-то помогает ему завоевать мир?
– Не думаю, что его это заботит. По слухам, все его внимание сосредоточено на разрушителях. Он считает, что путь к власти заключен в контроле над разрушителями. Вот почему у меня было столько проблем, чтобы вытащить вас оттуда. Вы сказали Уруку, что попали в поле воздействия разрушителя, а все случаи, связанные с разрушителями, обязательно рассматриваются Гхашнак. Именно поэтому мне пришлось записать вас в Добровольческий Корпус, чтобы получить для вас ордер на освобождение. Кто-нибудь из Гхашнак все равно вас допросит, но это будет всего-навсего третий уровень. Урук передал бы вас сразу на первый. После допроса первого уровня мало кто остается в живых.
– Что же тогда такое Добровольческий Корпус? Во что ты нас втравил?
– Не надо говорить со мной таким тоном! Я сделал все, что я мог для вас сделать.
Билли кивнул.
– Ладно, ладно, я понял. Прости. Расскажи нам об этом Добровольческом Корпусе.
– Сущий ведет войну. Он всегда ведет какую-нибудь войну. На этот раз он воюет с Регентством Харод. Это продолжается уже много лет. Хародины, конечно, в конце концов проиграют – все соседние города в конце концов проигрывают.
– Но я так понял, что все сражения для Сущего ведут Ширик. Не вижу, какая ему польза от нас?
– Ширик – пехотинцы-смертники, но они слишком тупы, чтобы совершать сложные операции. В качестве экипажа для боевых машин и артиллерийских расчетов ему нужны наемники. Они и составляют Добровольческий Корпус. Это команда наемников, которые делают для Сущего грязную работу.
– Как с ними обходятся?
– Не так уж плохо. Гхашнак заботятся о том, чтобы у них было достаточно женщин и выпивки. Это – элитное подразделение, и с ними обращаются соответственно. Впрочем, это все равно банда отпетых негодяев.
– И на какой срок ты нас подписал?
– На два года.
– Боже милосердный!
– Это минимальный срок, здесь я уже ничего не мог сделать.
– А что потом?
– Вам заплатят и предоставят свободный проход до границ зоны. Разумеется, будут приложены все усилия, чтобы завербовать вас заново, но в конце концов они вас отпустят.
– А как насчет того, чтобы сбежать?
– Это должно быть достаточно просто, когда вы окажетесь на фронте. Все зависит от вас. Я сделал все, что мог.
Малыш Менестрель замедлил шаг и указал на массивную гранитную постройку, больше по размерам, чем Дом Ширик, но в остальном совершенно идентичную.
– Вот бараки. Входите и скажите часовому, что вы новобранцы. Увидимся позже, о’кей?
Малыш Менестрель двинулся прочь, но Билли окликнул его:
– Постой, я хочу еще спросить – как ты попал сюда? И почему ты так одет?
Малыш Менестрель печально покачал головой.
– Не спрашивай, Билли, не спрашивай.
– Но…
– Нам всем приходится как-то выживать, Билли. Помни об этом.
Малыш Менестрель развернулся на каблуках и пошел прочь. Стук его сапог отдавался гулким эхом на камнях пустынной мостовой. Билли посмотрел ему вслед и двинулся вместе с остальными ко входу в холодное, зловещего вида здание.
За таким же, как у Урука, столом, развалясь, сидел здоровенный детина с густой черной бородой. На нем был оливково-зеленый войсковой костюм и фуражка с козырьком. В зубах у него была зажата сигара, а пара огромных солдатских сапог покоилась на столе. Козырек сполз ему на глаза, и когда Билли, Рив и Человек Дождя вошли в здание, он лениво подвинул его указательным пальцем. Какое-то время он просто смотрел на них, затем лениво переправил сигару в угол рта.
– Чего надо?
– Мы новобранцы.
– Новобранцы? Откуда вы взялись, черт побери?
– Наш друг вытащил нас из тюрьмы, пообещав, что мы завербуемся.
Билли решил, что лучше ничего не говорить насчет разрушителя.
– Потерялись в ничто и оказались здесь, так, что ли?
– Да, вот именно.
– Большинство так сюда и попадают. По своей воле не приходит никто.
– Здесь так плохо?
– Сами увидите.
Он скинул ноги со стола, и его сапоги со стуком ударились об пол. Встав, он заорал в дверь, находившуюся позади него:
– Эй, кэп, тут у меня три новобранца! Хочешь взглянуть?
В дверном проеме показался еще один наемник. Это был невысокого роста жилистый человек, с усами щеткой. На нем была куртка из овчины и темно-синие брюки, заправленные в кавалерийские сапоги с отворотами. На голове у него была светло-голубая кепка с таким же значком, какой был на груди у Ширик – глаз, окруженный языками пламени. Он оглядел троих путешественников сверху донизу.
– Новобранцы?
– Так точно.
– Только что из тюрьмы?
– Так точно.
– Надо вас записать.
Он подошел к столу и взял в руки блокнот.
– Итак. – Он указал на Рива. – Ты! Подойди сюда.
Рив не спеша подошел и встал перед ним, заложив руки в карманы.
– Меня зовут Сперри, парень. Я Наставник Воинов. Я буду вас обучать, и мне предстоит выбирать, будете ваше обучение легким, или оно будет тяжелым. Это понятно?
Рив выпрямил спину и вынул руки из карманов:
– Понятно.
– Понятно, сэр.
– Понятно, сэр.
– Хорошо. Имя?
– Рив.
– Место рождения?
– Уютная Щель.
– Клянешься-ли-ты-служить-в-Армии-Суверенного-Государства-Дур-Шанзаг-в-течение-не-менее-семисот-дней-в-соответствии-с-Кодексом-и-военным-уставом-названного-государства? Скажи: клянусь.
– Клянусь.
Сперри протянул Риву блокнот и ручку.
– Поставь здесь свою подпись.
Рив нацарапал свое имя и вернул их обратно. Сперри взглянул на Билли.
– Следующий.
Билли сделал шаг вперед.
– Имя?
– Билли Амнистия.
– Место рождения?
– Уютная Щель.
– Клянешься ли ты во всем том, в чем он сейчас поклялся?
– Клянусь.
– Хорошо, распишись и встань рядом с ним.
Билли подписался в блокноте и встал рядом с Ривом.
– Следующий.
Перед Сперри встал Человек Дождя.
– Имя.
– Люди называют меня Человек Дождя.
– У тебя что, нет нормального имени?
– Это единственное имя, которым меня называют.
– Хорошо, пусть будет Человек Дождя. Место рождения?
– Черт побери, да откуда мне знать? Хорошенький вопрос для путешественника!
– Где ты останавливался в последний раз? Это ты помнишь?
– Конечно, как не помнить. Это был Псодух.
– Хорошо, пусть будет Псодух, мне надо написать что-нибудь. Клянешься ли ты в том же самом?
– Конечно, у меня нет другого выбора.
– Тебе это припомнится. Распишись здесь и становись рядом с остальными.
Человек Дождя встал в строй рядом с Билли и Ривом. Сперри подошел к ним, внимательно их разглядывая.
– Какое-нибудь оружие при себе есть?
Билли кивнул:
– Пистолеты.
– Покажите.
Он взглянул на репродукции кольтов, которые носили Билли и Рив, и хмыкнул:
– Сойдут.
По-видимому, большее впечатление на него произвел игольчатый пистолет семьдесят пятого калибра, предъявленный Человеком Дождя.
– Ладно, хорошо, спрячьте обратно. Ваша одежда тоже сгодится.
Рив с удивлением посмотрел на него.
– Вы хотите сказать, что нам не выдадут униформу?
– Только когда износится то, что на вас.
Он дернул большим пальцем в сторону двери, из которой появился.
– Пройдите туда и скажите парню, который там сидит, что вы прибыли для обучения.
Обучение заключалось в том, что в течение десяти мучительных дней им приходилось выполнять распоряжения и выслушивать брань раненных на фронте ветеранов. Каждый вечер Билли и Рив шлепались на свои койки в полном изнеможении, для того чтобы, каждый раз слишком скоро, быть вновь поднятыми на ноги Симпом – одноглазым солдатом, которому, по-видимому, они были отданы под надзор.
Структура Добровольческого Корпуса оказалась свободной и беспорядочной. Единственное, что Билли и Рив знали наверняка, – это что они здесь определенно низшие из низших. Единственными, кто стоял на иерархической лестнице ниже них, были Ширик, которых наемники Корпуса, судя по всему, безмерно ненавидели.
Как ни удивительно, Человек Дождя оказался на редкость устойчив к тяжелому режиму их обучения. Он двигался через все испытания равномерным неторопливым шагом и с насмешливой улыбкой смотрел на орущих на него офицеров.
В последний вечер, после того как курс их обучения был завершен, им троим была дана увольнительная. Это подразумевало разрешение провести вечер в соседнем каменном здании, распивая выдохшееся пиво и крепкие напитки в компании небольшой группы угрюмых проституток.
На следующий день они должны были отбыть на фронт. Билли проснулся оттого, что Симп грубо тряс его за плечо.
– Эй, подъем!
– Еще рано.
– Скоро будет поздно. Хочешь сдохнуть в постели?
– Было бы неплохо.
Симп стащил с него одеяло.
– Давай, двигайся. Смотр через полчаса, ясно?
Билли с трудом вытащил себя из койки и побрел через комнату к каменной лохани с водой. Его голова раскалывалась от недоброкачественного спиртного, которым он накачался накануне вечером. Поплескав на лицо и шею холодной воды, он натянул на себя рубашку. Хорошо, что в Добровольческом Корпусе зеркала не приняты. Он чувствовал, что по крайней мере сегодня утром просто не вынес бы вида своего лица.