В маленькой штабной комнате на втором этаже допоздна засиживались Сармат, Мартын и Виктор. Порой к ним заходили бойцы, маявшиеся бессонницей. Сармат подолгу беседовал с ними, шутил, а потом, когда дружинники уходили вниз спать, Мартын раскладывал карту города, Виктор доставал сводки, которыми щедро делился горотдел милиции, и они чуть ли не до утра прикидывали и гадали, где может полыхнуть очередная заварушка, куда с утра направить отряды, кому их вести…
Самый густой запар начинался, когда прибывали новые транспорты с переселенцами или внезапно накатывала очередная волна беженцев. Кошмарные дни! Но после больших разъездов наступала короткая передышка - карта летела под стол, выпивалось все, что могло гореть, а хлебная водка очень хорошо шла под долгий разговор.
Мартын любил рассказывать о своих приключениях в затопленном поясе, Сармат подтрунивал над ним, а однажды Виктор, чуток перебрав, разговорился, и у его собеседников глаза на лоб полезли.
- Сколько же на тебя грязи и крови налипло, парень! - покачал головой Мартын.
- А ты чистенький? - бесстрастно спросил Виктор.
Мартын хлопнул его по плечу и надолго замолчал.
В июле пошла гнилая вода, а за ней пожаловала холера. Дружина и милиция валились с ног, помогая врачам. Набухала паника, и тогда Сармат выступил по местной сети, призвал беженцев расселиться по деревням и фермам, где рады любой паре рук. Эпидемию вскоре сбили.
Характер Виктора незаметно менялся. Он все еще был готов в любой момент сорваться с места, нырнуть в сторону, исчезнуть. Но ежедневная беготня и частая рубка привели к тому, что изменился судорожный, лихорадочный внутренний ритм волка-одиночки. Он попал в свою стаю, и это было хорошо.
Мысли о Ксении смазывались, бледнели. Порой Мартын, наведывавшийся изредка к своей родне, передавал всем от нее приветы. Сармат улыбался, а Виктор молча кивал.
В мае исчез куда-то Месроп и объявился только в конце лета. На расспросы не отвечал. О чем-то долго шептался с Сарматом, потом вдруг попросил Виктора найти пару свободных часов для серьезного разговора, но тут пришел транспорт с регулярами, и в дружину очень своевременно влились две сотни крепких и обученных ребят, прошедших сквозь мокрый ад приаральской заварухи.
Все хлопоты с их размещением и довольствием легли на Виктора, поговорить им так и не удалось.
Как-то вечером Мартын отрезал добрый шмат сала, разложил малосольные огурчики и вытащил из-под скамьи поместительную канистру. Спросил Месропа, не отвык ли он от домашней.
Месроп удивленно вздел бровь, хмыкнул, опрокинул в себя стакан и, нюхнув огурец, спросил в ответ, с чего это он должен был отвыкнуть?
- Кто тебя знает, - продолжал Мартын, подмигивая Виктору. - То пропадаешь месяцами в Хибаре, а то вообще вдруг исчезнешь! Говорят, тебя чуть ли не сразу в двух местах видели. Мы с тобой год уже знакомы, а вроде как и не знаю…
- Чего ты не знаешь? - спросил Месроп.
Тем временем Сармат зажал между двумя толстыми ломтями серого хлеба ломоть сала и пару огурцов, в один миг сжевал бутерброд и утер бороду.
- Не приставай к человеку! - сказал он Мартыну.
- Упаси боже! - кротко ответил Мартын. - Я только одного не пойму что он в Хибаре делал? Не от дубасовцев же прятался!
- Не от дубасовцев, - согласился Месроп. - И не прятался.
- А что ты там делал? - не унимался Мартын.
- Во-первых, я болел. Ксения меня подобрала в полном дауне, еле выходила. До сих пор мозги плохо шевелятся, а тогда память начисто отбило, "папа-мама" сказать не мог. С ложечки кормила. Полгода прошло, но до сих пор еще не все вспомнил. Хотя, - он нахмурился, - иногда черт знает что вспоминаю!
- Это во-первых. А во-вторых?
- Ну, и еще я работал.
Мартын чуть не увел струю из канистры на стол.
- Ты аккуратней лей, разольешь!
- Нет, постой, - Мартын опустил канистру на пол. - С кем это ты работал? С Ксенией? Или с Митей, мир его праху?
- С Митей я только разговаривал. Забавный парень, жаль, себя разрушил. У него была любопытная концепция. Понимаешь, он рассматривал мир как акт совместного воображения бога и дьявола. Эта парочка договорилась о базовых понятиях, а в конкретных реалиях пошла игра воображения. Что-то вроде одного сна на двоих. Наше время идет быстро, сгущеннее, чем их явь. Как и полагается во сне.
- Не понял, - сморщился Мартын, - кто чей сон?
- Мы все их сон.
- Чей это - их?
- Ну, бога и дьявола. Иными словами, сущности добра и сущности зла. А они, в свою очередь, порождение сна Мити. Он жаловался, что удерживал их в такой форме существования большим усилием воли. Чуть не вспотел.
- Кто вспотел? - взревел побагровевший Мартын.
- Митя.
Виктор не обращал внимания на перепалку. Незаметно выплеснув остатки самогона под стол, он налил себе чаю. Отхлебнул и поджав под себя ноги, расположился на кошме, кинутой на широкую скамью. Уперся спиной в стену и от удовольствия закрыл глаза. Ныло все тело. Целый день помогали грузиться большой партии разъезжающихся. Несколько десятков двухэтажных автобусов забили стоянку, народ волновался, кто-то перепутал списки, чуть не возникла паника. Хорошо, вовремя разобрались, но сколько чемоданов, коробов, узлов пришлось перетаскать - ужас! Да и детей нельзя было оставлять под ногами у суетливо мечущихся взрослых. Двоих сразу на плечо и к автобусу. Главное - не перепутать номер на бирках, а детей много, они ерзают, кричат что-то своим друзьям и подружкам, появившимся за месяцы, проведенные в этом человеческом котле…
- Ах ты, манихей хренов!
Виктор вздрогнул и чуть не упал со скамьи. Могучий рык Мартына согнал дремоту. Месроп невозмутимо нюхал огурец, хитро поглядывая на Сармата. Немного посопев на Месропом, Мартын сел и, к изумлению Виктора, засмеялся.
- Ну, чего там не разобрали? - вмешался Сармат.
- Почему же, - спокойно ответил Мартын, - мы во всем разобрались. И если Месроп не хочет афишировать свою деятельность, то на здоровье. Я, конечно, знаю, да и Виктору полезно будет узнать, что наш стратег всего-навсего резидент…
- А то он не знает! - удивился Сармат.
- Не знаю, - сказал Виктор. - Какой еще резидент?
- Резидент полевой социографической комиссии ООН, - раздельно произнес Месроп. - Но это, честно говоря, ничего не значит. И то, что я переманил к нам бойцов из регуляра, никак не связано с моей деятельностью в качестве социографа. Положа руку на сердце или на что угодно, я даже не могу сказать, существует ли еще эта комиссия. Доктор Мальстрем мог год назад урезать фонды, и комиссия приказала долго исследовать.
- Вот и замечательно, - сказал Сармат. - Давайте сворачиваться, завтра с утра дел… - Он зевнул, прикрыв рот ладонью.
Месроп и Мартын переглянулись.
- Так время же еще какое? - Мартын подержал в руке канистру и опустил. - Только сели!
- Ну так и сидите, - разрешил Сармат, - а я прилягу.
Он вышел в соседнюю комнату, где на полу вповалку спали дружинники, и через пару минут его могучие раскаты влились в сводный хор храпунов.
Мартын ходил кругами по комнате. Месроп молча оглаживал бородку. Виктор стряхнул с себя дремоту, выпрямился и налил еще чаю.
- Правильно, - сказал Месроп, - чай полезнее, только если не пьешь, не выливай под стол. Ты мне самогоном всю штанину облил.
Виктор улыбнулся, Месроп хохотнул.
- Смешно, да? - негромко рыкнул на них Мартын, но прекратил свое кружение и сел напротив Месропа.
- Опять ушел!
- Да, - ответил Месроп. - Значит, еще не созрел.
- Чего он ждет?
- Спроси у него.
- И спрошу, я, знаешь, прямо сейчас его подниму и спрошу.
- Подними.
- Э, толку! - Мартын обреченно махнул рукой. - Сколько раз приставал к нему, а он все шуточками отделывается. Шутник. Мало ему дубасовцы вломили. Дождется, опять голову поднимут!
- За что вы так монархистов не любите? - спросил Виктор.
- Не люблю? - переспросил Мартын. - Кто тебе сказал такую глупость? Я сам монархист.
- А… - начал Виктор и удивленно замолчал. Мартын сердито шевельнул усами, фыркнул.
- Почему ты решил, что эта свора имеет хоть какое-то отношение к идее монархии? Банда самозванцев! Сколько их развелось после пресекновения рода Романовых… Эх!
- Да, - сказал Месроп, - кошмарная была трагедия. Мой друг чуть не погиб тогда, во втором… нет, в третьем году. Он опоздал на коронацию. Только добрался до Спасских, как ахнуло.
- Ахнуло? - тупо повторил Виктор. - Что?
- Вот - время летит! Двадцать лет всего прошло, а начисто все забыто.
- Еще бы, - сказал Мартын, - через три года мор начался.
- Через два, - поправил Месроп. - А что ахнуло? Успенский собор, голубчик ты мой, ахнул, да и как ему не ахнуть, если, говорят, его сотней тонн взрывчатки зарядили.
- Не сотней тонн, а калифорнием взорвали, несколько грамм пошло, возразил Мартын.
- Кто зарядил? Кто взорвал? - терпеливо спросил Виктор.
Он смутно припоминал какие-то байки на веселых площадках, что-то странное пел, подыгрывая себе на гитаре, старый Гонта. Вспомнились окровавленные тела из случайного диска по истории. Но он почти все забыл: история не география, а кого кормят ноги, тому не надо засорять голову.
- Все уже забыли, кто взорвал. - Мартын задумчиво покачал головой. Тогда, сгоряча, многих похватали. Слава богу, до самосуда не дошло. Ну, и тут же самозванцы объявились. Их всерьез не воспринимали, а они, понимаешь, очень нервничают, когда их всерьез не принимают. Вот Дубасов. Таких, как он, - десяток на округ наберется, каждый обрастает людьми, а чем поманишь, чем докажешь? Вот и охотятся за всякими раритетами. Ну, ты это хорошо знаешь.
Виктор усмехнулся. Весной, когда они шли по мосту с Ксенией, оставив за спиной темные лабиринты Хибары, Сармат вынул из кармана тряпку, развернул ее и, глянув на медальон с изображением усатого юноши с дикими глазами, взвесил его в руке и, не прерывая на ходу разговора, с размаха кинул в воду. "Варвар" - негромко ахнул за спиной Мартын, а Месроп непонятно ему возразил - "Разин". А Виктор чуть не обиделся - стоило рисковать!
- Все равно ничего не понимаю, - упрямо сказал Виктор. - История это хорошо. Но при чем здесь Сармат?
- Карту иногда разглядываешь? - спросил Мартын после недолгого молчания.
Виктор пожал плечами. Карту города они исползали по миллиметру. Сейчас он прошел бы с закрытыми глазами по любым задворкам. Кроме, конечно, Хибары и заводских развалин Покровска, пропитанных старой вонючей химией. Мартын имел в виду что-то другое.
- Ты посмотри, посмотри. - Он указал на стену, и Виктор улыбнулся. К стене была приклеена карта области, а рядом сиротливо жалась страничка из атласа с двумя полужопиями земного шара. Учить гонца географии - это умиляет. Показать бы Мартыну их карты! На добытых из черт знает каких архивов огромных листах можно разглядеть не только дома и людей, но даже цветы на подоконниках. Перед ходкой гонец запоминал свою трассу, а потом сдавал карту дежурному или оставлял на явочном флэте.
Мартын горячился, тыкал пальцем в карту и громким шепотом вещал, что Саратов - это еще не центр Вселенной, и пока они наводят порядок, выбивают шваль и помогают людям, отсюда на все стороны лежат необъятные земли, города и фермы, где много еще всякого негодяйства. Вот они здесь дрыхнут и обливают штаны самогоном, а в Пензе между тем, наверняка, пришлые лупилы режут местных, и это еще хорошо, не дай бог сговорятся, а из Тамбова уже три недели нет вестей, там дружинники разругались с регулярными частями, связь оборвана, некого послать поглядеть, а поездов оттуда тоже нет, и если его, Виктора, интересует, что творится за Волгой, то пусть он сперва отольет, а то штаны намочит, сейчас он о таких ужасах услышит…
- Ты кому это говоришь? - задремавший было Месроп вдруг поднял голову.
Мартын осекся, хмыкнул, втянул нижнюю губу, а усы сникли, и он сделался похож на обиженного моржа. Сердиться на него было невозможно. Шумный, веселый Мартын казался человеком без забот и проблем. Но Виктор знал, что три года назад Мартын был учителем и домовую школу затопило во время прорыва дамбы. Спасся только он - двенадцать детей, малыши, остались в классе. Они часто снятся ему, тогда он просыпается с криком и не может заснуть до утра. И спать он всегда ложится поздно, как можно позже, чтобы сразу наглухо забыться, но не всегда это удается, и вот он видит, как вода вдруг бьет из окон, поднимается все выше и душит одного за другим Анну, Леонида, Сергея… Они тянут к нему руки, но он не может дотянуться, вода уносит его, и они кричат, и он, чтобы не слышать этот крик, тоже кричит и просыпается…
Однажды заполночь он рассказал о своих кошмарах Виктору, и тот понял, что Мартын должен быть все время на плаву, иначе утонет и не проснется.
- Чем ты его пугаешь? - продолжал Месроп. - Он сам может такого порассказать. И прекрасно понимает, что если не объединить людей, то все рухнет. Не от голода - фермы прокормят в сто раз больше народа, и не от болезней - после мора все нам до груши! Дичаем, братцы, вот что страшно! Лоск цивилизации сейчас настолько тонок, что не выдержит малейшей встряски.
- Ну, хорошая встряска никому не повредит, - перебил его Мартын, - а кроме того, мы почти все сохранили…
- Да, сохранили. Музеи уцелели, даже библиотеки успели переписать на диски, новую бумагу ничто не берет, а толку? Почти нет художников, писатели и поэты вовсе перевелись. Появляются изредка странные тексты, да и то неизвестно чьи.
- Анонимки? - усмехнулся Мартын.
- Нет, просто людям харкать на свою известность. Нет личного интереса. Тут еще видео… Старую культуру мы сохранили, но лень наша и дикость ее быстро сжуют. Потомкам оставим гнилые кости.
- К чему ты клонишь? - нетерпеливо спросил Мартын чуть заплетающимся языком. - Все это азы!
- Для тебя - азы. А Виктору полезно послушать.
Короткий взгляд Мартына. Виктору стало не по себе. Опять показалось, что этот разговор, как и многие до него - неслучаен. Собеседники понимают друг друга с полуслова, а ему отведена роль не только слушающего: что-то пытаются ему втолковать, хитро, исподволь, незаметно.
- Когда-то очень давно я, кажется, был специалистом по медиевистике… - Тут Месроп заметил недоуменный взгляд Виктора и пояснил: - Ну, по Средневековью, скажем так. И ты понимаешь, юноша, есть у меня мрачное подозрение, медленно переходящее в уверенность, что эти времена возвращаются.
- Так не бывает, - возразил Мартын. - Дважды в одну эпоху не войдешь.
- Ты прав, - кивнул Месроп, - но дважды в одну кучу дерьма вляпаешься запросто.
- Кто тебе сказал, что Средневековье - куча дерьма, - поднял брови Мартын. - Старые сказки про мрачное да про безысходное… Инквизицию еще вспомни, чуму!
- Вспомню. Только к Средним векам они отношения не имеют, это уже Возрождение… Ну, это длинные материи, я не о том. Медиевация сознания, вот что меня беспокоит. Социальный невротизм из года в год растет - это раз! Все поголовно смотрят фантастический эпос - я как-то любопытства ради сделал выборку программ и ахнул - почти все заказные сериалы - рыцари, волшебники, пришельцы, разбойники, маги, звездочеты… Это два!
- А что - три?
- А то, что ты прав, и дважды времена не повторяются. Но если тогда соль земли составляли святые, то сейчас… Не знаю.
- Ну, святых, пожалуй, всегда было наперечет, а вот мерзавцев хватало.
- У нас вообще нет святых.
- Хорошо. Что дальше? Ты сейчас излагаешь тезисы своего доклада на комиссии? Изучил на месте - и доложил. А доктор Мальстрем примет решение, куда сколько фондов направить, да очередной десант сбросить, из художников, скажем, или поэтов. Хранителей тайны и веры. Дальше что?
- Дальше. - Месроп сцепил короткие пальцы, так что вздулись вены на руках. - Дальше… А вот что!
Он обвел их неожиданно трезвым взглядом, поднялся с места и, подсев к Виктору, обнял его за плечи.
- Дальше будет то, что мы перестанем ходить вокруг да около юноши мягкими шагами и присматриваться. Он с нами. Если у тебя есть сомнения…
- У меня нет сомнений, - так же трезво и остро ответил Мартын, - в нем я был уверен с самого начала. Твое тестирование, признай, ничего не дало.
- Возможно, - сказал Месроп. - И я вынужден доверять эмоциям.
Виктор понимал, речь идет о нем, но смысл темен и неясен. Как ни странно, настороженности не было. Он догадывался, что разговор - только начало густых событий, которых не избежать. Льстило, что ему, самому молодому из компании, доверяют и готовят к важному делу.
На лице ничего, конечно, не отразилось, и Месроп, внимательно глядевший на него, вздохнул.
- Мне бы твою выдержку!
- Так что, - спросил Мартын и кивнул в сторону двери. - Начнем?
- Погоди, дай еще раз подумать! - Месроп помассировал виски большими пальцами. - Ты прав, тянуть нельзя. Но боязно. Если он откажется, плюну, уйду.
- Я не уйду, - негромко сказал Мартын, - мне некуда, да и не брошу его. И он не откажется.
Месроп шумно выдохнул воздух.
- Тогда вперед! Буди его, медведя!
6
Мартын без скрипа отворил дверь в соседнюю комнату и через минуту вернулся, а за ним, недовольно хмурясь и отчаянно зевая, вышел Сармат. Оглядел их, встряхнулся, и улыбка тронула губы.
- Скучно без меня пить?
- Скучно, - серьезно ответил Мартын. - Ты садись, мы сейчас поговорим немного, а потом можно и спать. Выпьем немного и поговорим.
- Я не буду пить, - сказал Месроп.
- Как хочешь, а я немного… - Мартын плеснул себе, глотнул и перевел дыхание. - Вот сейчас полегчало.
Виктора пробрал озноб. Он не понимал, в чем дело, зубы стучали так, что чуть не прикусил язык. Не от волнения, мало ли какие бывают разговоры. Озноб был беспричинным и внезапным. Ноги словно ушли в холодный мокрый песок, испарина покрыла спину. Поджал под себя колени, обхватил их руками - прошло.
- Ну, в чем дело, заговорщики? - нетерпеливо спросил Сармат.
- Долго будем по мелочам ковыряться? - просипел Мартын.
Сармат, не отвечая, гладил бороду и ждал продолжения.
- Именно по мелочам! - Мартын вскочил, снова сел. - Четвертый год наводишь порядок в Саратове, три года я смотрю на это и удивляюсь - за месяц все можно уладить.
- Улаживай, кто мешает.
- Ты мешаешь, и не мне, а себе. - От возмущения Мартын стукнул кулаком по столу. Стаканы подпрыгнули. - В прошлом году могли объединиться с балашовской дружиной. Помогли бы им навести порядок, а они нам. Лишняя сотня бойцов разве помешает? Теперь они погрязли в своих дрязгах, а мы… Зимой можно было взять арсенал регуляров. Они бы с удовольствием отдали, всего-то стоило подкинуть им на месяц полсотни наших ребят.
- Зачем нам арсенал? - удивился Сармат. - В войну играть ихними стрелялками? Ломаются почем зря, заедает через раз, осечки через два…
- Не в этом дело, - нетерпеливо перебил его Мартын, - сложная техника вообще летит к черту, дело в идее.
- Какой идее? - кротко спросил Сармат.
Виктор готов был поклясться, что, в отличие от него, Сармат прекрасно понимает, к чему ведет странный разговор. Планы о слиянии сил, о сосредоточении и, наоборот, распылении, обсуждались все время, но этот ночной разговор не был похож на другие. Сармат опустил голову, но Виктор поймал его взгляд: ирония или просто насмешка блеснула в глазах.