- Ногами. Попеременно переставляя левую и правую, - ответил Уля.
- Далеко не уйдешь, переставляя. Тебя за оградой за переставлялку поймают и обратно приведут.
- Значит, всех ловят почти сразу, так? - сказал Саркис.
- Так, - отозвался Петро.
- Богдан за Кольцо прошел, и поймали его не сычи дежурные, а патруль, так?
- Так!
- Богдан по ограде не лез, он на дерево взобрался, по суку прополз и джампанул.
- Откуда знаешь? - в один голос спросили Уля и Петро.
Саркис промолчал. Ему не хотелось говорить о Богдане. Ребята обидятся: один в другую компанию ходил.
- Выходит, - догадался Уля, - следящих камер на "бочке" нет, просто ограда на сигнализации.
- Густяк, - загорелся Петро, - айда на дерево, проверим.
- Не проверим, - сказал Саркис, - тот сук спилили и в ствол какую-то бляху вколотили. Датчик, наверное.
- Что же делать? - озабоченно почесал висок Уля. - Ограда отпадает, ход в башню мы не знаем. Жаль, там платформа на крыше. Через проходную не пойдем. Все двери закрыты.
- Закрытых дверей не бывает, - неожиданно для себя сказал Саркис.
- У-мм, - протянул Уля, склонив голову. - Что это значит?
- Не знаю, - честно признался Саркис. - Пока не знаю.
3
К утру он ничего не придумал.
Уля время от времени выжидательно на него поглядывал, но не мешал, а Петро подключился к кому-то из соседнего класса и, забыв про все, играл в "Дракона и свинью".
После занятий Саркис вышел во двор. Высоко в глухой стене старого дома, в который упиралась ограда, нелепой заплаткой темнело единственное заколоченное оконце. Неуместность этого окна радовала Саркиса. Когда в голове был полный затык и совсем не думалось, он приходил к окну, долго смотрел на него. Потом его разбирал смех, он садился прямо на песчаную кучу у ограды, смеялся и думал.
Иногда его смешили мысли о жильце комнаты, одинокое окно которого выходило во двор Лицея. Он представлял, как обросший, грязный и оборванный старик ржавым гвоздем прокручивает дырку в фанере и часами смотрит к ним во двор. Но ничего интересного он, естественно, не увидит: так и прикипит глазом к дырке. Или, воображал Саркис, в этой заколоченной со всех сторон комнате живут и множатся огромные, толщиной с руку, дождевые черви, их все больше и больше, наконец оконце не выдерживает напора, и они плотной розовой массой вываливаются, как из мясорубки, прямо на голову учителям, озабоченно покидающим Лицей.
Сегодня он опять глядел на окно, но смеяться не хотелось.
Наверно, в этом старом доме с осыпавшейся штукатуркой живет от силы человек десять. Когда-то он кишел людьми, дети бегали по лестничным клеткам, шум, крики, музыка играет… Как в фильмах про жизнь до Пандемии. Саркис представил: он живет в таком доме с папой и мамой, и это их оконце, он смотрит во двор, а Лицея тогда, наверно, вовсе не было, и вот болезнь опустошает комнату за комнатой, этаж за этажом, дом глохнет, никто не бегает, не играет, а за теми, кто не умер в первые месяцы, приезжают большие машины с красными крестами и развозят их по деревням. Уже несколько лет, как справились с Пандемией, но многие еще в города не вернулись, боятся.
Он подумал, как трудно, наверно, уезжать, бросив комнату с единственным оконцем, бросив вещи, бросив книги.
Саркиса пробрал озноб. Придумал! Они пойдут на Юго-Западную окраину не просто так, чтобы своим геройством навсегда повергнуть в прах подвиги жалких беглецов через ограду, не ради унижения Бухана с компанией. Нет, они пойдут за книгами его отца, возьмут столько, сколько смогут, и станут обладателями множества тайн. Главные тайны - в старых книгах. Одну или две он, так и быть, подарит Богдану и посмотрит на выражение лица Игоря и того, неприятного. А они пусть помогут залить каждую страницу пластиком.
Ну, а если книги раскисли, рассыпались в прах, то что ж, поход за несуществующими книгами тоже здорово, есть в этом своя тайна.
Подножье стены окаймляли высокие кусты с тонкими серо-зелеными листьями, слабо пахнущими лечебным корпусом Лицея. Время от времени кусты вырубали, сычи обрывали листья, но они снова буйно разрастались.
До окна не добраться - высоко. Влезть нельзя, пройти насквозь нельзя, разрушить нельзя… Хорошо бы вдруг оказаться на той стороне. Не умею, подумал Саркис, и вообще они ломятся там, где нет двери. Надо искать дверь там, где она есть. Для кого-то в любой стене есть дверь. Но никто из них так не умеет. Значит, надо искать дверь, похожую на дверь. А потом можно подумать, что такое дверь, непохожая на дверь.
Следующая мысль была настолько ясна, что Саркис даже не удивился появлению Ули. А за ним и Петро выскочил из-за корпуса с криком: "Вот ты где сховался!"
- Посмотри на него, Петро, - сказал Уля, - сейчас он скажет.
Бросив прощальный взгляд на окно и подмигнув ему, Саркис кивнул, соглашаясь, и пошел к корпусу.
- Когда соскочим? - спросил, догнав, Уля.
- Сейчас.
- Далеко пойдем? - обрадовался Петро. - Давайте быстренько, за Кольцо и обратно?
- Нет, - сказал Саркис. - Мы пойдем на Юго-Западную окраину за книгами моего отца.
Тишина. Уля погладил одну бровь, вторую и молча выставил большой палец. Восторг.
- Мы всем носы утрем! - вскричал Петро и хлопнул Саркиса и Улю так, что они чуть не зарылись по уши в песок.
Через полчаса они стояли у проходной. Идея Саркиса была проста. Никому не приходило в голову просто взять и выйти через дверь, а именно через проходную. Вот учителя и мастера каждое утро и вечер туда-сюда ходят. Без ключей. Значит, внутри или дежурный сидит, или кодовый замок. Если дежурный - ночью горел бы свет. Но не горит. Значит, автомат.
Саркис подошел к двери и потянул на себя. Дверь без скрипа отворилась. Он вошел в проходную, Уля и Петро мгновенно втянулись за ним. В маленькой комнатке никого не было. Саркис испытал разочарование. Все оказалось так легко. На миг он даже испугался, что и вторая дверь откроется просто - хочешь, выходи, а хочешь - нет.
Но на второй двери чернели кнопки кодового замка.
- Вот потеха, - сказал Уля, - код из трех знаков. Задачка. Натрем мелом кнопки и посмотрим, какие останутся чистыми.
- До вечера ждать! - сморщился Петро.
- Тогда сейчас откроем.
- Ну, открой.
Уля отступил на шаг, присел и стал разглядывать кнопки, ловя в них отсвет слабой лампочки в плафоне.
- Шесть, девять и… и… да, четыре! Хорошо блестят. Сколько сочетаний…
- Долго пробовать!
- Нет. Шесть секунд, если не будешь мешать.
Замок щелкнул через три секунды.
4
Проплешины асфальта терялись в траве. Остатки бордюра вылезали бетонными столбиками. Тропинка вилась от дома к дому, зелень в центре улицы была раздавлена двумя колеями.
Метров сто ребята пробирались вдоль стен, пригнувшись, чуть не на четвереньках, по голову в зарослях. Потом осмелели и пошли быстрее.
- Ну, хлопцы, - громким шепотом сказал Петро, - так далеко мало кто уходил!
- Это да, - тоже шепотом отозвался Уля. - Правда, в эту сторону никто не шел.
- Фаттах шел, - заметил Саркис. - Только он через ограду. Метров десять прополз.
- Ну, Фаттах, - возвысил голос Петро, - левую с правой спутал, вот сюда и пополз.
- Тихо! - Уля присел, а Саркис и Петро прижались к стене.
Неширокая улица, пересекающая Пречистенку, была завалена аж по второй этаж пустыми коробками из-под сухого молока. Уля осторожно заглянул за угол, отошел на пару шагов и поднял голову - "Чистый переулок" - прочитал вслух на грязной, запыленной доске.
- Похоже, - согласился, хмыкнув, Петро.
Саркис молча смотрел вперед. Дом впереди был очень стар. Когда-то, видимо, он был красивым. Но ветер или люди сняли с него крышу и уронили внутрь здания фасад. Пять колонн толстыми пальцами сиротливо торчали, прикрывали стыдливо внутренности - перекрытия, обвисшие лестницы, коряво изогнутые ржавые балки.
Когда ребята одолели еще с полсотни метров, грохот сзади бросил их в траву. Они заползли за высокое крыльцо и осторожно выглянули.
Одна из колонн рухнула, улица клубилась пылью. Обломки легли безобразной грудой, а пустые коробки из переулка засыпали улицу до середины.
Несколько минут мальчики лежали в своем убежище, посматривая по сторонам. Потом Саркис вскочил и громко сказал:
- Раз никто не выскочил, то и прятаться не надо.
И они пошли по пустой улице, не таясь, мимо пустых домов. Впрочем, подняв голову, Саркис вдруг увидел лицо в окне на втором этаже. Потом Уля заметил колыхнувшуюся занавеску, и только Петро бодро топал, тихо мурлыча что-то себе под нос и не глядя по сторонам.
Когда тропа пошла вниз, над головами раздался громкий шелест, и тень от большой платформы на секунду накрыла улицу.
Оставив за собой быстро оседающий шлейф, платформа исчезла за домами.
Петро зажал нос.
- Сейчас гвоздикой вонять будет! - гнусаво сообщил он. - Ненавижу.
- Пошли скорее, - дернул его за рукав Уля. - Станция где-то рядом.
А когда они вышли к площади с постаментом без памятника, то увидели впереди на возвышении приземистое сооружение.
- Вот и метро, - сказал Саркис. - Бегом!
Перескочив через ручей, протекающий по бывшей улице, они с разбега одолели ступеньки и затормозили только у дверей.
Саркис нахмурился. Этого он не ожидал. Двери и окна входа на станцию были глухо заварены стальными прутьями, а поверху шла мелкоячеистая сетка.
- Зато мы дольше всех… - начал было Уля, но, посмотрев на Саркиса, замолчал. Петро обошел оба входа, соединенные аркой, подергал решетку, плюнул и присел на корточки.
- Должен быть еще вход, - в сомнении произнес Саркис.
Второй вход они нашли, перейдя через улицу. Лестницы, ведущие под землю, были прикрыты балками с той же проклятой ржавой сеткой.
Петро принюхался. Рядом маслянисто блестели большие лужи, из них выпирали бетонные стены, груды каменного хлама, грязь между лужами затвердела и растрескалась. Судя по резкому гвоздичному запаху, здесь не распыляли, а просто сбрасывали всю жидкость против летающих и кровососущих.
- Свалка вонючая! - Петро зажал нос.
- Здесь раньше пруд был, - сказал Уля. - Потом его засыпали. Видишь, сколько накидали. А все равно болото.
- Почему его засыпали? - спросил Саркис.
- Не помню.
Они перешли на другую сторону и сели на высокий бордюр. Здесь было оживленнее. Минут за десять они увидели двух мужчин и женщину. Женщина, проходя мимо, на секунду задержалась около них, ничего не сказав, пошла дальше.
- Что делать будем? - спросил Уля. - Скоро обед.
Саркис пожал плечами. Раздражали миазмы, идущие с болота. Глупое "вот и сходили за книгами" - назойливо вертелось в голове. Метро! Кого возить, когда возить некого!
- Чую! - вдруг сказал Петро.
- Что, - раздраженно спросил Уля, - в животе бурчит?
- Сам ты бурчишь! Земля трясется.
Бетонный брус под ними слабо задрожал.
- У нас по воскресеньям дома трамвай пускали, - мечтательно сказал Петро и зажмурился. - Ось так же земля дрожала.
Замолчал, широко раскрыв глаза. Саркис вскочил на ноги, а Уля выставил перед собой указательные пальцы обеих рук.
- Ну, Петро, два компота за мной, - вскричал Уля.
Петро зарделся.
- Все-таки работает метро, - сказал Саркис.
- Осталась ерунда, попасть внутрь, - добавил Уля.
Очень хотелось есть. Пить тоже. Вот уже час, как ребята сидели в тени козырька у входа. Несколько раз над ними пролетала платформа, потом по улице с надсадным ревом проехал тяжелый самосвал, груженный песком. Заметив какое-либо движение, они на всякий случай прятались в густых зарослях за входом. И не зря - со стороны Остоженки вдруг вышли патрульные в зеленых куртках и с карабинами за плечами. Ребята проводили их опасливыми взглядами и долго не вылезали из кустов. Конечно, стрелять в них патруль не будет, но вот за уши в Лицей точно приведет.
Через несколько минут патрульные вернулись. С ними вместе шел щуплый невысокий человек. Уля первым разглядел, что руки щуплого заведены за спину и связаны. Прошептал: "Поймали кого-то" - и слегка раздвинул кусты, чтобы лучше было видно.
У болота патруль остановился. Щуплый что-то кричал, дергался, но двое крепко держали его. Тут подошли еще патрульные, щуплый завопил, его неожиданно отпустили, и он отпрыгнул в сторону. Со связанными руками далеко он не ускакал, один из патрульных не торопясь догнал его, стянул карабин с плеча. Блеснула полоска штыка, визг щуплого ударил по ушам и оборвался. Хлюпнула лужа.
- Ворюгу поймали, - шепнул Петро. - Видали, как его!
Саркис ничего не ответил. Он подумал, что тело щуплого сейчас медленно погружается в тягучую жижу, все глубже и глубже, ложится на дно и замирает со связанными руками.
Когда Петро в четвертый раз намекнул насчет обеда, терпение Ули лопнуло. Он подскочил к сетке, продел свой штырь в ячейку и рванул. Дзинкнув, сетка слегка отстала от прутьев. Уля с удивлением потрогал места сварки.
- Трухляк, - радостно сказал он. - Давай, Петро!
Петро молча взялся за сетку. С грустным треском сетка отошла.
И вот они встали перед лестницей. Там, внизу, в полумраке, одиноко светила лампочка. Мальчики вдруг поняли, что до сих пор все их поступки были мелкими плюшками. А сейчас они не знали, куда попадут и как будут выбираться обратно.
Слабый свет еле освещал ступеньки. Они шли медленно, держась за стены.
Пустой коридор освещался далеким плафоном. Никого. Тихо. Слабый шелест, и теплый сырой воздух давит в лицо.
Петро ушел вперед и вдруг замер, всматриваясь во мрак. Саркис и Уля подошли к нему.
- Что? - неслышно спросил Уля.
- По-моему, нас там ждут, - прошептал Петро.
Ребята медленно отступили за колонну. Саркис вгляделся: впереди маячили темные фигуры, словно карлики выстроились в цепочку и взялись за руки, никого не пропуская. Вот сейчас они двинутся цепью вперед, раскинув руки, чтобы изловить их и навсегда оставить здесь, в темноте и сырости.
Уля поводил перед собой ладонью и громко сказал:
- Металл.
Вблизи карлики оказались турникетами с растопыренными, вывалившимися из гнезд стопорами. Не страшные. А даже наоборот, былые стражи с погнутыми, ржавыми рычагами стопоров выглядели жалко.
Обойдя турникеты, они вышли к лестнице. Сверху им открылся длинный зал с провалами по краям. Саркис догадался, что это и есть станция метро. По краям - пути, там полагалось быть рельсам, а в зале - людям. В старых фильмах метро сверкало огнями, а сейчас трудно было вообразить, что в этой сырой и душной трубе когда-то бурлила жизнь. Тусклый свет трех плафонов еле освещал ржавые рельсы, темную воду, неслышно струящуюся в желобе между рельсами. Саркис разглядел надписи на длинной облупившейся полосе, к которой были подвешены таблички с названиями.
- Нам туда, - сказал он, наконец, и ткнул пальцем в черный зев тоннеля, рядом с которым в запыленном выгнутом зеркале размытое пятно плафона казалось низко посаженным глазом.
- Ребята, - жалобно сказал Петро, - а крысюки?
- Какие крысюки? - вскинул белесые брови Уля.
- Серые, противные, хвосты голые, тьфу!
- Они что, рельсы жрать будут? Где ты живых крыс видел?
- Ну, - замялся Петро, - в этом, в "Иглоносцах". Помнишь, во второй серии Дун спускается в мясной колодец?
- Ты еще что-нибудь вспомни! - оборвал его Уля.
У входа в тоннель, рядом со стальной дверцей, вделанной в стену, возвышались неуклюжим штабелем разбитые скамейки. Через несколько минут у каждого из путешественников было по паре длинных реек, годных для факелов.
Уля медленно пошел по платформе, вглядываясь под ноги.
- Ты что ищешь? - спросил Петро.
- И ты ищи! - отозвался Уля. - Может, спичку найдешь.
- Ага, - Петро присел, разглядывая грязный пол.
Стоя перед зеркалом, Саркис прикидывал, сколько времени им придется идти по тоннелю. К ужину успеют. А если нет - ничего страшного. Завтра суббота, значит, вечером учителя исчезнут. А к утру они точно вернутся назад.
- Нашел! - Петро поднялся с корточек, а потом разочарованно добавил: - Да она обгорелая.
Подошел Уля, взял у него обгорелую спичку и, бормоча: "Ничего, ничего, она огонь помнит", - принялся отколупывать ногтем стружку. Распрямил ее и осторожно ввел конец в зазор между кончиками большого и указательного пальцев. Стараясь не прикасаться к стружке, сводил их как можно ближе, раздвигал, снова сближал, сопел от натуги. Наконец стружка затлела. Уля резко развел пальцы, пыхнул маленький веселый огонек. Осторожно зажег от него спичку и мотнул головой в сторону скамеек, под которыми валялись щепки, ломаные рейки и другой мусор. Саркис быстро подтащил ворох щепок, и через минуту у зеркала полыхал небольшой костер.
- Я так не могу, - завистливо сказал Петро. - Научил бы!
- Не получится, - подумав, ответил Уля. - Ты сильный, бабушка говорила, сильным это не надо.
- Она к тебе не собирается в гости?
- Нет. В позапрошлом году умерла, в Лапландии.
Саркис шел впереди, держа факел, за ним Петро, а замыкал шествие Уля. Сухое дерево горело хорошо, но быстро. Под ногами хлюпала вода, залившая бетонную пешеходную полосу. Толстые лохматые кабели тянулись вдоль стены, провисая с гнутых кронштейнов. Часто попадались ниши, иногда возникали ходы, пересекающие тоннель.
Трещал факел, шаги глохли в выложенных прямоугольными сотами стенах. Время от времени доносилось слабое постукивание, гул, а когда они вышли к месту, где соседние пути были видны сквозь частые колонны, откуда-то сверху послышались голоса.
Мальчики немного постояли, прислушиваясь, но голоса стихли. Потом Саркис споткнулся и уронил факел в воду. И тут они увидели впереди круглое светлое пятно, а в нем пятнышко поярче, которое медленно вырастало в размерах.
Далекое постукивание превратилось в дробный стук. Уля беспокойно завертел головой, взял друзей за плечи и подтолкнул к колоннам.
Через минуту мимо спрятавшихся ребят прокатило странное сооружение. Небольшая, на четырех колесах, платформа. Подвешенный на шесте фонарь осветил четырех мужчин. Они ритмично дергали поперечный брус, соединенный с рычагом, уходящим вниз. На ящиках сидел пятый.
Платформа канула во тьму. Саркис подумал, что скоро она въедет на покинутую ими станцию, а там тлеет костерок. Вдруг они вернутся выяснить, кто разводил огонь?
- Ну, что, - неуверенно спросил Петро, - вперед?
- Гляди под ноги, - сказал Уля. - И дай сухую палку.
Они медленно переходили от колонны к колонне. Световое пятно, вроде близкое, оказалось на приличном расстоянии. Очень хотелось есть, о цели своей экспедиции они забыли, и даже Саркис думал больше о том, что и как сказать взрослым, чтобы они не сразу переправляли их в Лицей, а прежде накормили. Вскоре их догнал Уля с факелами.
Из щели донесся слабый писк. Петро завертел по сторонам головой и буркнул что-то о крысюках. Мальчики не обратили внимания на его слова и пошли дальше.