Пламя свечей металось, тени прыгали в такт словам, тянулись к потолку, опадали. Порой Виктору казалось, что это не их тени, а когда он выпил еще немного - что это и не тени вовсе. Слабое вино неожиданно ударило в голову.
- К черту! - сказал он заплетающимся языком. - Всех к черту!
- Пойду к Сармату, - решил Мартын, хотел было подняться с места, но снова рухнул на кровать.
- Голова закружилась, - удивленно сообщил он. - Совсем старый стал!
Пригорюнившись, он уперся подбородком в кулак и смежил веки. Виктор смотрел на него, но в глазах плыло. "Что-то не то, - мелькнула вялая мысль, - с чего это развезло?"
- Пусть он нас гонит! - вдруг громыхнул Мартын так, что одна из свечей погасла. - Пусть всю старую гав… гвардию к свиньям в хлев, но их кровь не должна соединиться. Этого ребенка я боюсь.
- П-почему? - Виктора мутило, он ухватился за столешник.
- А-а… - Слабо махнув рукой, Мартын упал головой на подушку и захрапел.
- Я пойду к Сармату, - громко сказал Виктор.
Новая мысль пришла в голову и поразила его своей простотой.
- Нет, - сказал он и погрозил свече пальцем, - я пойду не к Сармату.
В коридоре было прохладно, ему несколько полегчало, а когда он спустился тремя этажами ниже, то уже был в норме. Это ему совсем не понравилось - странной была накатившая дурь, но более удивительным неожиданное отрезвление.
А Мартын в это время тоже вдруг открыл глаза, поводил головой из стороны в сторону и, никого в комнате не обнаружив, уставился в потолок. Долго глядел на змеистые реки и протоки трещин, а полосы копоти чем-то напоминали темные облака. На миг показалось, что тело стало невесомым, вот он летит и смотрит вниз, на плоскую землю… Потом протянул руку в изголовье и нащупал стопку листов, перевязанную бечевкой. Выдернул наугад и прочитал на старой, пожелтевшей странице:
"14. Нарушен вечный сон древней стихии, с ревом она уносится прочь…
15. Рухнул алчный король, тщетно крыльями бил он; седые его советники, грозные воины, дрогнувшие ветераны средь шлемов, щитов, колесниц, коней, слонов и знамен, крепостей, луков и стрел
16. Мечутся, падают, гибнут! Погребены под руинами в подземельях Уртоны.
17. Всю ночь под руинами; иссякло мрачное пламя, толпятся они вокруг мрачного Короля.
18. В огне и громе ведет он орды бесплодной пустыней, провозглашает десять вороньих заповедей, но в черном унынии из-под век косится он на восток,
19. Где в златопером облачке утра сын пламени
20. Разгоняет тучи, исчерченные проклятиями, воздвигает столп закона на прахе, выпускает из подземелий ночи коней вечности и возглашает:
ИМПЕРИЯ УМЕРЛА! ОТНЫНЕ СГИНУТ И ЛЕВ, И ВОЛК!"
Низ страницы был оборван, и Мартын, вздохнув, уронил листок на пол. Свесив ноги с кровати, пробормотал: "Умерла, умерла империя…", а потом погрозил кулаком потолку и крикнул страшным голосом:
- Умерла? Черта с два, она еще и не жила!
Сверху упал кусок древней штукатурки и рассыпался в труху.
7
На этаже Ксении было тихо. Виктор немного постоял на лестничной клетке.
Решимости поговорить начистоту с Ксенией в нем не убавилось, наоборот, он сейчас даже не понимал, как они до сих пор и парой слов не перекинулись! Другое дело, что путь к ее покоям охраняют воительницы. Он был готов призвать дружинников, столько, сколько потребуется, чтобы смести всех, кто помешает ему! Усмехнулся. Вот так и Сармат. Мысль эта показалась очень серьезной, но додумать ее он не успел. Дверь без шума распахнулась, выглянула коренастая воительница в кожаной куртке, обшитой медными бляшками.
Неодобрительно прищурилась и приглашающе мотнула головой.
- Иди! - хрипло сказала она. - Тебя ждут.
Чистые, выбеленные стены, вместо факелов - свечи в высоких подсвечниках, натертые до блеска полы… На маленьком столике в прихожей стояла ваза с фруктами. Желто-фиолетовые портьеры аккуратными складками ниспадали к полу. Виктор покачал головой и вошел в покои.
Воительница указала на кресло и вышла. Через минуту в комнату вошла Ксения.
- Вот мы и встретились.
- Да, - кивнул Виктор.
- Здравствуй!
- Здравствуй и ты!..
Она засмеялась, а он подошел к ней и положил руку на плечо.
- Столько лет… - с горечью проговорил Виктор, но Ксения перебила его:
- Не думай об этом. Не было этих лет, не было времени, мы ни на миг не расставались.
Виктор вздохнул, привлек ее к себе. Теперь все было пустым и незначимым, и показалось, что вокруг нет никого, только песок и вода.
- Я ждала тебя, - сказала Ксения.
- Но… - Виктор смешался, не нашел, что сказать, а то, что просилось на язык, прозвучало бы грубо.
Они сели на обитую кожей скамью. Ксения взглянула искоса, Виктор потрогал бровь.
- Ты чем-то обеспокоен? - спросила она.
Он не успел ответить, как из внутреннего помещения вышла женщина с ворохом одежды.
- Потом, потом, - махнула рукой Ксения.
Женщина фыркнула и исчезла.
- К свадьбе готовятся, - пояснила Ксения. - Никак не могут подходящего платья найти. Хотя вот!
Она выдернула из сваленной на стол кучи длинное розовое платье с желтыми помпонами на рукавах и приложила к себе.
- Неплохой фасончик, а?
Вырвав из ее рук платье, Виктор скомкал, швырнул на пол и так поддал ногой, что оно улетело в угол.
- Неужели не понравилось? - огорчилась Ксения. - Может, синее?
Виктор грубо схватил ее за руку, притянул к себе. Ксения улыбнулась.
- Ты бы еще полгодика подождал! Впрочем, ты прав, и синее платье ужасно.
Она вдруг перестала улыбаться, лицо стало серьезным. Высвободила руку и подвела его к зеркалу.
- Посмотри, как я выгляжу на самом деле, - сказала она и повернулась к другому зеркалу, что висело на стене напротив.
В первый миг Виктор рассердился. Не затем он шел сюда, чтобы глядеться в зеркало! "А зачем?" - растерянно спросил себя. Потер лоб. Никак не мог вспомнить. Внезапно пришел страх - ему почудилось, что в зеркале вместо Ксении в двойном отражении он увидит лик чудовищный. Но нет, на него глядела Ксения, только черты лица были немного размыты, может, это из-за стекла… Он хотел что-то спросить, но не успел. Ему показалось, что из глубины бесконечного коридора, зажатого меж двух зеркал, движется неясная тень, и если помедлить еще мгновение и не закрыть глаза, то тень обретет плоть и кровь, проломится сквозь зыбкую пелену зеркал и вырвется наружу. Виктор вздрогнул и отвел глаза.
- Теперь ты понял? - спросила Ксения, а когда он помотал головой, засмеялась.
- Ну, значит, и не надо! Хочешь яблоко?
"О чем же я хотел спросить ее?" - мучительно думал Виктор, но никак не мог вспомнить.
В покоях было чисто, светло, уютно, никуда не надо было спешить, все дела уладятся сами собой, а если и не уладятся, ну и пусть, гори они огнем!
Вспомнил! Огонь, маги, обожженное лицо Ивана и страх в глазах Бориса.
- Почему ты убила их? - спросил он.
Ксения непонимающе посмотрела на него, потом усмехнулась.
- А-а, так вот что тебя привело сюда? А я-то думала, вспомнил обо мне, захотел узнать, где была, что делала.
- Я тебя никогда не забывал, - сказал Виктор, а Ксения, опустив веки, кивнула, знаю, мол. - Но… - и замолчал.
Она терпеливо ждала продолжения, а Виктор вдруг понял, что слова, будучи произнесенными, немедленно окажутся страшно глупыми, и единственно разумное - взять ее за руку, вывести отсюда, оседлать коней и увезти прочь, как можно дальше от Сармата, Мартына, Николая, Бориса…
Он вздрогнул. Все время забывает о том, ради чего пришел. Или это только повод, чтобы увидеть ее?
- Что они тебе сделали плохого?
Ксения подошла к нему.
- Посмотри мне в глаза! Вот так, - тихо произнесла она, а потом продолжала.
- Когда шайка напала на ферму… Под Саратовом, помнишь? Дружинников было трое, и с ними один маг. Так они бросили нас и убежали, а подбил их на это маг. Я пряталась за печкой, слышала разговор. Дружинники хотели устроить засаду, но маг был против. Он очень убедительно доказал им, что ради трех изб и пяти старух рисковать не надо, лучше отойти к проселку и дождаться помощи, которую он вызвал. А в это время в лесу бандиты выли, по деревьям стучали, жители прятались, а эти трусы… - Она перевела дыхание.
- В общем, - сказала она, - вся шайка оказалась из четырех человек. Если бы в избе оказался арбалет, сама бы справилась. Так они даже грабить не стали, подожгли избы и прошли мимо. Я спряталась в печи, чуть не сгорела. Успела выскочить. Остальные не успели. И тогда я поклялась…
Она замолчала и медленно опустила веки. Виктор почувствовал неодолимую злобу и ненависть. Подлые трусы! Воистину, справедливая кара этим негодяям. Да нет, что-то не то… Он тряхнул головой, отгоняя тихую одурь. В ушах тонко звенело, кровь прилила к глазам и застилала все вокруг кровавым туманом. Его разрывали противоречивые чувства. Хотелось немедленно учинить погоню, догнать Ивана, отыскать всех уцелевших магов и предать их лютой казни. Но одновременно с этим он понимал, что дело нечисто, не мог он ни с того, ни с сего так рассвирепеть. Ох, наводит она на него чары!
Он тоже закрыл глаза и выдохнул воздух. Потом еще раз. И когда в легких почти не оставалось воздуха, открыл глаза и посмотрел на огонь. Немного отпустило.
Ксения, слабо улыбаясь, наблюдала за ним.
- Постой, - сказал Виктор, - мало ли кто мог оказаться трусом! Из-за него всех истреблять? Может, его и в живых давно нет!
- Ну, нет, - ответила Ксения. - Живехонек… был. Я его сразу узнала.
- Борис? - догадался вдруг Виктор.
Ксения медленно кивнула.
- Даже если и так… - начал было Виктор, но Ксения перебила его:
- Не защищай их. Дело сделано!
- Да, сделано, - согласился Виктор. - Грязное дело. Кто бы тебя ни обидел, почему за обидчика должны отвечать другие? Если я совершу преступление, что - всю дружину под нож?
- Если дружина участвует в твоем преступлении, да, - сухо ответила Ксения.
- Это безумие! Безгрешных людей не бывает. А так мы друг друга в одночасье истребим.
В глазах Ксении мелькнула растерянность. Она прижала ладони к вискам, нахмурилась.
- Да, кажется, ты прав, - прошептала она. - Но это не моя воля. Так было задумано…
- Кем? - насторожился Виктор.
Ксения не ответила. Она щелкнула пальцами, и из-за портьеры в комнату скользнула коренастая воительница с дротиком в руке. Алчущими глазами уставилась на Виктора. Ксения указала ей на ворох платьев и велела унести. Выбросить или раздать.
Воительница сгребла тряпки и вышла.
- Что ты намерен делать? - спросила Ксения.
- Я? - От удивления Виктор поперхнулся.
Славный вопрос. Вообще-то он и пришел к ней для того, чтобы спросить об этом. Но она опередила. Или он пришел для другого? Опять мысли запутались.
- Что у тебя с Сарматом?
- Ничего, - пожала плечами. - Он вбил себе в голову, что должен жениться на мне. Глупости. Не он будет моим мужем.
- А кто?
- Ты!
- И давно это решила? - Виктор попытался улыбнуться, но не смог, губы внезапно свела судорога.
- Не знаю, не помню, - задумчиво ответила Ксения. - Может, еще тогда, когда подняла голову и увидела тебя, распятого на арфе.
- На какой… Ах, да! - Он потер лоб. - Но Сармат…
- Забудь о нем! Свадьбы не бывать! Он не знает, да и ты, кстати, тоже…
- Легко сказать - забудь! - перебил ее Виктор. - Он сам о себе напомнит.
И словно в подтверждение этих слов в прихожей раздался громкий топот, шум, крики. Дверь распахнулась, в проеме возник Сармат.
- Вот, значит, как отдыхает маршал! - загремел он. - Ты это что же?
Ксения с досадой топнула ногой и ушла во внутренние покои, хлопнув дверью.
Сармат проводил ее растерянным взглядом и, не глядя на Виктора, повелел:
- Марш к себе! Немедленно! Две недели не выходить! Высунешь нос за дверь, укорочу на голову. Вон отсюда!
Виктор вспыхнул, рука дернулась к поясу, но он стерпел. Опустил голову и молча прошел мимо грозно сопевшего Сармата, мимо дружинников из личной охраны, смотревших в сторону и будто не видевших маршала, мимо Николая, укоризненно качающего головой. Не оборачиваясь, он поднялся к себе, а в дверях на миг задержался и увидел, как догнавшие стражи встали по обе стороны от входа. На лестничной клетке заметил еще двоих.
Вошел к себе и задвинул засов. Услышал слабый скрип и припал к смотровому глазку, мутному, оставшемуся с незапамятных времен. Разглядел, как стражник доской подпирает дверь.
Маршал попятился и чуть не опрокинул табурет. Осторожно подхватил его за ножку и чуть ли не на цыпочках прошел в комнату. А там со всего размаха саданул табуретом по столу. Свечи попадали и угасли. Осталась только одна, в углу на оружейном сундуке.
В нем бушевали ярость и стыд. И вместе с этим он чувствовал непонятную легкость - узел разрублен, и теперь события пойдут сами собой. Не нужно будет ломать голову, соображая, что к чему. Да и две недели срок немалый! Есть время поразмыслить обо всем. Голова вдруг закружилась, внезапно захотелось высадить дверь, порубить охрану и тогда уже поговорить с Сарматом. Но о чем? Как ни крути, вина его. Вломился в покои невесты Правителя. А то, что раньше они…
Он лег на кровать и закрыл глаза. Выбраться отсюда - дело плевое, принесут еду, двинет раз, и все. Не будут же голодом морить.
Через час, когда в дверь постучали, он понял, что уйти будет не просто. Короб с едой и бутылками сопровождал эскорт из шести человек.
Весь следующий день он провел у окна. Два раза приносили еду. На вопросы не отвечали, отводили глаза.
За окном все было по-прежнему. Дымили трубы над мастерскими, патрули приезжали и уезжали, детвора иногда забегала к бойцам за ограждение. Виктору пришла в голову мысль, что простая жизнь горожанина, возможно, более радостна, чем копошение в темных недрах Хором. Иметь свой дом, взять жену, наплодить детей и ремеслом пробавляться нехитрым… Только какое его ремесло? Строить планы и разгадывать замыслы противника? Потом он вдруг представил себе Ксению в объятиях Сармата, и мысли о простых радостях мгновенно испарились, гнев ударил в голову, он чуть не запустил подсвечником в стекло.
Ближе к вечеру он налился вином и впал в тяжелое оцепенение. И только шум и крик за дверями заставили встрепенуться.
Он медленно прошел через комнаты и приоткрыл дверь. На площадке Мартын ругался со стражами. Доска, подпиравшая дверь, валялась в стороне. Незнакомый сотник уважительно, но твердо повторял, что приказ Сармата исполнять должно всем, тем более советнику, и что он бы рад впустить его, но никак не может. А когда Виктор распахнул дверь настежь, воины скрестили копья, перекрывая выход. Он мог сбить их с ног. Скрутить сотника, а остальных Мартын без труда разбросал бы по углам. Но, может, Правитель только и ждет от него откровенного непослушания?
Мартын отпихнул сотника и подошел к Виктору. Глянул сверху вниз на стражников, покачал головой.
- Вот свинство, а?! Как с последними сопляками обращается! Соберу нынче людей, пусть все услышат, что я об этом думаю!
Сотник, увидев, что Мартын не собирается проникать за дверь, а Виктор, в свою очередь, наружу, успокоился и не стал мешать разговору.
Из сумбурной ругани и угроз Мартына Виктор ничего не уяснил. Но вдруг Мартын запнулся на полуслове, махнул рукой и сказал, что утром зайдет. Обнял, не обращая внимания на копья. Древко уперлось Виктору в грудь.
"Плохи дела, - шепнул Мартын. - Правитель смотрит волком, а Сбор разогнал. Говорят, Александра назначил маршалом. Помолвка завтра, свадьба через три дня. Увезет ее в Серпухов. Если можешь - беги!"
И он ушел. Виктор посмотрел ему вслед, сделал шаг назад и закрыл дверь.
Хмель слетел, голова очистилась. Бежать, уходить! Давно он не вспоминал свое старое занятие. Посмотрел в зеркало, увидел впавшие глаза, обросшие щеки и холодно усмехнулся. Угроза, вот чего ему недоставало. Одно дело, когда тебя прикрывают сотни и тысячи дружинников, другое, когда мир опять тесен для тебя и надо изворачиваться, уходить, отвечать ударом на удар. Ему не хотелось думать о том, как случилось, что Сармат оказался недругом. И до появления Ксении холодок сквозил в их отношениях. Накопилось за последние годы много лишнего - неосторожные слова, взаимная усталость, много ерунды всякой.
Он подошел к оружейному сундуку. Взял малый арбалет, оттянул рукоять. Железная стрела вышла из прорези магазина и легла на штифты. Разрядил и осторожно положил арбалет на стол. Выбрал несколько найфов и рассовал под одежду, а к поясу прицепил пару обойм с метательными лезвиями. Кожаная куртка с кольчужной подкладкой тяжело легла на плечи. Подержал в руках стилет с серебряной рукояткой - подарок оружейников. Спрятал за пазухой.
Подошел к окну. Высоко. Да и веревок нет. Можно свить из занавесей, хватит этажа на три-четыре. Спуститься прямо к окнам Ксении, а оттуда уйти вместе с ней. Не годится. Ее этаж под наблюдением: вон как быстро Сармат прискакал, доложили, что гость в покоях невесты! Да, высоковато. Вдруг нечисть шалить начнет? Магов истребили, теперь разгуляется!
Он не хотел признаваться себе, что боится высоты. Страх был давний, но временами он просыпался, и тогда окна занавешивались шторами. Сама мысль о том, чтобы высадить стекла и ползти по карнизам и скользким плитам, приводила его в содрогание.
Но выход должен быть. Долго разглядывал площадку перед дверью. Опять подперли доской. Значит, неожиданный прорыв исключается. Хотя если осторожно сдвинуть проржавевшие шпингалеты на вторых створках и пнуть как следует… Один, второй, вон еще двое… В выпуклом зрачке было заметно движение и на лестнице. Даже если там всего двое - не очень хорошо. В полутьме почти не видать. Достанут стрелой, пока он будет рубиться со стражами.
Ему стало стыдно. С дружинниками он не один год делил кусок хлеба, кров и удачу. Но это было давно. Старые бойцы почти все ушли, одни на покой, другие на погост. К этим же относился иначе, и думал не о каждом в отдельности, а о сотнях, тысячах. Все равно, не враги же они ему!
И Сармат мне не враг, с ожесточением сказал он себе, и Борис Сармату не был врагом, а маги служили верно. А расплата за верную службу - ему опала и заточение, Борису и его людям - смерть лютая.
Уйти можно. С шумом, с грохотом прорубиться, оставив за собой кровавый след. Но Ксения останется здесь, и Сармат будет смотреть в ее глаза, прикасаться к ее телу…
Виктор сел в кресло и расслабленно откинулся на спинку. Давно, когда он еще был гонцом, старый Гонта научил в трудные минуты закрывать глаза и ни о чем не думать. Решение или подсказка всплывали изнутри, и тогда вперед!
Забыться не удавалось. Изнутри чужой нетерпеливый голос торопил, подзуживал немедленно, не теряя ни минуты убираться отсюда любой ценой, а если в эту цену встанет кровь, то и ценой крови. Но другой, полузабытый голос старого Гонты шептал: "Не торопись, суетливый гонец - мертвый гонец". И еще он вспомнил присказку Гонты - чем хуже дела, тем ну их на хрен! Мысли путались, смутные образы, лица медленно всплывали на темную маслянистую воду, а потом сверху опустилось бесшумное пушистое пламя, и лица исчезли в кипящей воде…
Он вздрогнул и проснулся.