Несколько минут спустя, запершись в комнате Каширского, искатели чужих сокровищ развязали узелок, но обнаружили в нем лишь два ржавых кухонных ножа - память Петровича о прошлой жизни, когда он был лихим Соловьем-разбойником, грозой густых лесов и больших дорог.
- Все ясно, - угрожающе двинулся Каширский в сторону Анны Сергеевны. Подменили!
- Чего подменили?! - взвилась госпожа Глухарева, на всякий случай схватив один из трофейных ножей. - Отойдите от меня, иначе я за себя не отвечаю!
- Под юбкой подменили, - не унимался Каширский.
- Можете проверить! - высокомерно бросила Анна Сергеевна и задрала подол черного платья, под которым красовалось черное же белье. Сказочных сокровищ Херклаффа, увы, не было. - A может, и под бельишко глянете? - насмешливо процедила Анна Сергеевна.
- Нет уж, спасибо, - пробурчал Каширский. - И, встряхнув головой, будто вытряхивая из себя всю отрицательную энергию, заговорил уже совсем по-деловому: - Ну ладно, вечером отправимся в подвал. A эти ножики надо бы вернуть в комнату хозяина. Нам-то они ни к чему.
- Вам ни к чему, - уточнила Анна Сергеевна, - а мне еще пригодятся. - И Глухарева, завернув ножи в смрадную тряпицу, небрежно сунула их обратно под платье.
* * *
Обширный, хотя и изрядно запущенный двор перед Беовульфовым замком стремительно наполнялся каретами, телегами и просто верховыми лошадьми это съезжались славные рыцари Ново-Ютландского королевства. Правда, многих из них трудно было бы принять за рыцарей - столь скромно и даже нище были они одеты. Но тем не менее все они являлись самыми настоящими рыцарями, и горе тому, кто усомнился бы в их знатности и доблести!
Сам хозяин замка, в парадном камзоле, ради такого случая извлеченном из пыльного сундука, монументально высился на полуразвалившемся каменном крыльце и приветствовал гостей:
- O, это вы, славный Арчибальд! Как здоровье вашей дражайшей матушки? A что супруга? Да-да, милости прошу в главную залу… O, рад вас видеть, почтеннейший Фома! Как ваша милейшая дочка, еще не замужем?.. Как же, столько женихов кругом. A, да вот вам и жених - граф Сигизмунд. Особо вам рад, почтеннейший Сигизмунд! ет-нет, о делах после, когда соберутся все, а пока - прошу в залу. Винца испейте, у меня настоящее, а не всякое заморское пойло! O, дорогой мой дон Альфонсо, тысячу лет вас не видел!..
Нужно заметить, что со многими из гостей, в том числе и с доном Альфонсо, отношения у Беовульфа были, мягко говоря, натянутыми. Однако хозяин, выполняя возложенную им на себя миссию, сдерживал эмоции и одинаково приветливо встречал всех доблестных рыцарей, что продолжали прибывать к нему в замок. Так же и гости - хоть многие из них терпеть не могли друг друга, но, находясь в замке Беовульфа, они вынуждены были отложить взаимную неприязнь в сторону, ведь хозяин почитался всеми ими если не знатнейшим и доблестнейшим, то, во всяком случае, влиятельнейшим из всех Мухоморских сюзеренов.
Подъехала некогда роскошная карета со стершейся позолотой, и из нее вылез еще один гость - славный рыцарь Флориан, главный соперник Беовульфа. Хозяин слегка поморщился, но законы гостеприимства брали свое:
- O дорогой мой Флориан! Вот уж не ожидал, что и вы откликнетесь на мое приглашение…
- Зачем же тогда приглашали? - сухо промолвил Флориан, не спеша поднимаясь на крыльцо.
- Дело касается всех нас, - понизил голос Грендель. - И не только нас, но и всего государства. Наберитесь терпения, скоро все узнаете.
- Надеюсь, до вечера я домой успею? - глядя куда-то мимо Беовульфа, спросил гость. - У меня совершенно нет желания ночевать тут под вашим кровом.
- Боюсь, дружище, что домой вам нынче возвращаться не придется, радостно прогудел Беовульф. - Н если вам не по душе мой замок, то у нас тут поблизости корчма - там вас устроят по лучшему разряду!
- Ну и прекрасно, - проворчал Флориан и прошел в замок.
- Кажется, можно начинать, - увидев, что поток гостей стал иссякать, решил хозяин и тоже прошел вовнутрь, оставив вместо себя встречать припозднившихся рыцарей своего дворецкого, который до того лишь с почтительным поклоном стоял в дверях.
* * *
Виктор и Марфа неспеша прогуливались по занесенным опавшими листьями дорожкам королевского сада. Беседа не очень клеилась - Виктор думал о чем-то своем и едва отвечал на слова княжны.
- Ваше Высочество, а вам не показалось, что Петровичу что-то про меня известно? - озабоченно спросила Марфа, остановившись под вековой, в три обхвата, ракитой. - Не зря же он говорил мне, мол, знаю я, кто вы такая.
- Не берите в голову, княжна, - ответил Виктор, - Петрович от неумеренного пития уже и сам не соображает, что говорит и что делает. Но я очень рад, что вы сумели поставить его на место.
- A, пустяки, - пренебрежительно махнула рукой Марфа.
- Но вы нажили себе опасного врага, - с опаской продолжал Виктор. - Я говорю даже не о Петровиче, а о князе Длинноруком. Ни для кого не тайна, что он способен на любую пакость.
- Для чего же вы держите их при себе? - удивилась Марфа.
- Это еще вопрос, кто тут при ком, - тяжко вздохнул Виктор. Но тут же заговорил быстро и напористо: - Послушайте, Марфа Ярославна, положение действительно очень непростое. И если Длиннорукий по-настоящему что-то про вас пронюхает, то я за вашу жизнь не дам и ломаной полушки. Не подумайте, что я отказываю вам в гостеприимстве, но вам тут оставаться и впрямь опасно. Давайте, пока не поздно, я скажу Теофилу, чтобы переправил вас в надежное место - хотя бы в замок к Беовульфу…
Марфа отрицательно покачала головой:
- Нет, я должна оставаться здесь. Два столетия назад я бежала из Белой Пущи от князя Григория в Новую Ютландию, дабы искать прибежища у короля Иова. Но дело даже не в этом. Я вижу, что вы попали в серьезную переделку, что вы окружены недостойными людьми, и чувствую, что должна быть рядом с вами.
- Спасибо, княжна, - с тихой признательностью ответил Виктор, - но ваша жертва совершенно напрасна. То, что меня окружают недостойные люди, совершенно закономерно, ибо я и сам творю недостойные дела. Я чувствую, что стою на краю пропасти, и не вправе увлекать вас за собой. Так что подумайте, пока не поздно.
Марфа провела рукой по неровной коре ракиты:
- Ваше Высочество, я также постараюсь быть с вами откровенной. Тот человек, Иван-царевич, что меня освободил из лягушачьего плена, даже не знал истинных причин, для чего он это делает. Он сказал, что единственно из сострадания, и я не вижу причин ему не верить. Но те, кто снарядил Ивана-царевича на мои поиски, имели свои определенные цели - я даже еще не знаю, кто они такие, но поняла, что они против князя Григория и его вурдалаков, а я им нужна, ну не знаю, как боевой стяг.
- Вы уверены? - Виктор пристально глянул на Марфу.
- Размышления наводят меня именно на это, - ответила княжна. Собеседники вновь медленно двинулись по аллее. - Я не знаю, каковы истинные цели моих неведомых доброжелателей, но пока они не начнут противоречить моим представлениям о справедливости, я готова действовать заодно с этими пока еще неведомыми мне силами. A я чувствую, что ключ к Белой Пуще - здесь, в Новой Ютландии…
- Нет-нет, - решительно перебил Виктор, - об этом я не желаю и слушать. Не забывайте, что я - ставленник и заложник вурдалаков из Белой Пущи. Разумеется, я вас не выдам, но и союзником в вашей борьбе не стану.
- Да нет, это ж я так, к слову, - смутилась Марфа. - Конечно, мои дела - это мои дела, а ваши - это ваши…
Тем временем аллея незаметно вывела их на кладбище королевской семьи - оно больше напоминало старинный и чуть заброшенный парк, где меж высоких деревьев здесь и там темнели невысокие надгробия.
- Знаете, княжна, в свое время королевич Георг сумел отвоевать у болот небольшой клочок земли вблизи замка, - повернул разговор Виктор в более спокойное русло, - и вот на нем-то и решили разместить сад и родовое кладбище. Вон под той липой Георг и похоронен, - указал Виктор на небольшой камень. - Конечно, основатель королевства должен был бы лежать в более знатной усыпальнице, но он сам захотел, чтобы его похоронили по-простому. Ну и его потомки взяли это в обычай, оттого-то и погост у нас такой скромный.
- A мне здесь нравится, - задумчиво оглядела Марфа королевский погост. Ваше Высочество, у меня к вам будет одна не совсем обычная просьба…
- Постараюсь исполнить, насколько это в моих силах.
- Если оправдаются ваши опасения и меня… и если со мною что-то случится, то прошу вас похоронить меня здесь, пускай даже в самом дальнем уголке, возле болота.
Виктор резко отвернулся, и Марфе показалось, что на его ресницах что-то мелькнуло. Но он тут же взял себя в руки и заговорил подчеркнуто суховатым тоном:
- Боюсь, Марфа Ярославна, что не смогу удовлетворить вашу просьбу, так как на этом кладбище погребают лишь особ высшего происхождения. Во всяком случае, хоронить вас здесь под именем графини Загорской я не имею права. A если похоронить под вашим настоящим именем, то я боюсь, что покою вам не дадут и в могиле. Дело в том, что барон Альберт, преемник князя Григория, как я слышал, уже нашел кости невинно убиенной княжны Марфы и готовится их с почестями похоронить.
- Что вы говорите! - изумилась княжна.
- Увы, это так, - подтвердил Виктор, - и потому я не советовал бы вам покидать сей бренный мир в ближайшее время. Впрочем, есть еще один способ обеспечить себе место на этом кладбище - стать Ново-Ютландской королевой.
- Ну, вы уж скажете, - смутилась Марфа.
- Да нет, ну это ж я так… Ах да, совсем забыл - у меня назначена встреча с госпожой Глухаревой. Она приехала из Белой Пущи и должна дать мне отчет о своих переговорах. Так что нам пора возвращаться.
- C вашего позволения, я еще ненадолго останусь тут, - сказала Марфа. Здесь так покойно, так тихо…
- Ну, как хотите, - согласился Виктор, - но я пришлю сюда своего слугу, верного человека. Так, на всякий случай.
- Да зачем, не надо, - стала отказываться Марфа.
- Нет-нет, и не спорьте, - заявил Виктор, - а то и впрямь чего случится, а я не буду знать, как вас хоронить… - C этими словами Виктор резко повернулся и быстрыми шагами удалился по аллее.
Проводив Виктора долгим взором, Марфа поплотнее запахнула на себе теплый платок, выданный ей Теофилом. Вдруг княжна услыхала, как в опавшей листве что-то явственно зашуршало, и тут же из-за ближайшего камня неспеша вышел маленький человечек.
- Домовой! - радостно вскрикнула Марфа.
- Кузьма Иваныч, - степенно представился домовой.
- A у нас в усадьбе тоже был домовой, - вздохнула княжна. Господи, как же его звали-то? Нафаня, кажется.
- A, так он же мой давний приятель, - обрадовался Кузька. - Когда вурдалаки пришли, так едва Нафаня успел ноги унести. И где он теперь - бог весть… - Домовой горестно вздохнул. - Но помню, очень уж он о тебе сокрушался, говорил, мол, какая чудная княжна была, а пропала безо всякой вести…
- Постой, Кузьма, - перебила Марфа, - какая еще княжна? Ты меня, видать, с кем-то перепутал. Я не княжна, а графиня.
- Да-да, конечно же, - хитро прищурился Кузька, - графиня Заморская.
- Загорская.
- Тем паче. Да только тут уже кое-кому ведомо, что ты за графиня такая.
- Виктор?
- Кабы Виктор! И князь Длиннорукий знает, и разбойник Петрович. У них тут инхвормация во как поставлена, - щегольнул Кузька словечком, слышанным от боярина Василия. - Так что беречься тебе надобно! Ну, я тебя упрежу, коли что. - Кузька заговорщически приложил палец ко рту, и княжна, поняв, что он собирается сообщить нечто очень важное, наклонилась и протянула домовому руку. Тот ловко вскарабкался по рукаву и, устроившись на Марфином плече, зашептал ей прямо в ухо: - A особливо опасайся той бабы, Анны Сергеевны, что нонеча приехала. От нее любой гадости только и жди!.. Ну все, мне пора.
Действительно, по аллее приближался человек - очевидно, слуга, которого обещал прислать Виктор.
- Погоди, Кузьма, а как мне тебя найти? - удержала домового Марфа.
- A я сам тебя разыщу, - заявил Кузька и, столь же ловко спустившись вниз по платью, скрылся за ближайшим могильным камнем.
* * *
В бывшем рабочем кабинете князя Григория шло заседание Семиупырщины - так в Белой Пуще именовался недавно созданный орган высшей государственной власти, хотя официально он носил более длинное и красивое наименование, запомнить которое не могли даже его члены.
Несмотря на название, собственно упырей в Семиупырщине было всего лишь двое, барон Альберт и воевода Cелифан, но зато они, выражаясь современным языком, контролировали силовые ведомства - соответственно Тайный и Военный приказы. Кроме них, в состав Семиупырщины по настоянию Альберта были введены три представителя аристократии - князья Чарский и Зарядский, а также боярин Степан Муха. Все трое происходили из древних родов и, по мнению охваченного "перестроечными" идеями барона Альберта, должны были символизировать такие понятия, которые мы назвали бы мудреными словами "преемственность" и "легитимность". Впрочем, на заседаниях сии представители родовой знати обычно сидели тихо и в обсуждения не вмешивались. И, наконец, еще два члена Семиупырщины представляли собою олигархический капитал - владелец многих ремесленных предприятий Гусь и купец Березка. Последний был привечаем еще покойным князем Григорием, так как через него прокручивались разные не совсем законные сделки. Например, Березка через "третьи руки" устраивал поставку в Белую Пущу зарубежного оружия и боеприпасов. Разумеется, все знали о его темных делишках, но за руку поймать не могли. A может, и не особенно хотели.
Всякий раз, созывая Семиупырщину, Альберт приставлял к громоздкому столу князя Григория несколько столов поменьше, и вместе они образовывали букву "Т", во главе которой восседал барон, а вдоль меньших столов - остальные члены и приглашенные лица.
На сей раз Альберт казался весьма озабоченным.
- Господа, положение более чем серьезное, - говорил он, строго поглядывая на своих коллег. - Вражеские силы никак не хотят оставить нас в покое и постоянно испытывают на прочность. Поэтому наш святой долг - еще крепче сплотить ряды и дать должный отпор неприятелю.
Его соратники не особенно понимали, к чему барон клонит, однако на всякий случай согласно кивали.
Почувствовав, что необходимый настрой создан, Альберт перешел к делу:
- Когда злодеи извели нашего дорогого и любимого князя Григория, то ясно было, что на этом они не остановятся. И теперь подтверждаются самые худшие предчувствия. Нашим врагам недостаточно того, что мы пошли на самые решительные перемены, открыли храмы и понемногу вводим базарное хозяйствование. Им нужна власть. A наша задача - не допустить этого. И не потому что власть так уж нужна нам самим, а лишь для того чтобы не позволить им ввергнуть Белую Пущу в пропасть. Как стало известно, уже объявилась самозванка, утверждающая, что она - княжна Марфа. И если даже мы найдем способ от нее избавиться, то и это не решит вопроса, так как появятся другие… Гробослав!
- Слушаю! - вскочил Гробослав. Он не входил в состав Cемиупырщины, но был приглашен как ответственный за погребение Марфиных костей.
- Ну, решили вы, где хоронить? - спросил Альберт.
- Нет еще, - развел руками Гробослав. - Я ведь говорил, что у каждого предложения свои лучшие и худшие стороны…
- Знаю, знаю, - перебил Альберт, - но медлить больше нельзя. Будем хоронить кости уже через неделю и прямо здесь, в Кремле. За эти дни необходимо привести в порядок родовую усыпальницу Шушков, созвать народ со всей Белой Пущи, пригласить иноземных гостей, чтобы весь мир видел, как мы чтим своих невинно убиенных!
- Слушаюсь, - немного испуганно пробормотал Гробослав. - Я тут давеча ходил к усыпальнице и могу сказать, что не настолько уж она запущенная, как мы думали.
- Ну вот и прекрасно, - с удовлетворением кивнул Альберт. - Еще надобно, чтобы при погребении было побольше священников, а надгробное слово сказал будущий правитель Белой Пущи.
- Кто-кто? - не удержался воевода Cелифан. - Какой еще правитель?
- Будущий, - повторил барон. И пояснил: - Мы с вами лишь переходное звено. Наша задача - вести государственные дела и в должном порядке передать их новому правителю Белой Пущи, которого изберет Народное Вече. Поскольку князь Григорий не оставил наследника, то его преемника должен назвать народ. - Альберт торжественно поднял перст: - Глас народа - глас божий!
- Ну и кого же народ изберет? - глупо переспросил Гробослав.
- Ясно, что не тебя и не меня, - с досадой ответил барон. - Это должен быть всеми уважаемый человек из старинного и знатного рода… Вы со мной согласны, князь?
Последние слова Альберт обратил к престарелому князю Чарскому, который откровенно клевал носом, слушая бароновы краснобайствования. Однако он поднялся и, чинно поглаживая бороду, произнес:
- Совершенно верно, барон. Старинного и знатного.
- И кого же? - насторожился воевода.
- Кого именно, я еще не знаю, - притворно развел руками барон, - но ясно одно: он не должен очень уж выходить из нашей воли.
(Слово "нашей" барон произнес так, что ни у кого из присутствующих не возникло сомнений в том, чью же собственно волю должен выполнять будущий глава государства).
Тут встал доселе молчавший купец Березка:
- Господин барон, сам я происхождения самого простого, и не мне судить о знатных княжеских родах…
- Ближе к делу, - хмуро перебил Альберт. - Ежели у вас какие соображения, то говорите.
- Ну вот, стало быть, - продолжал Березка, - есть у меня думка насчет одного князя - и родовит он зело, и уважаем всеми…
- Кто таков? - спросил барон.
- Князь Борис Константиныч Городковский.
- Вот как, - хмыкнул Альберт. - Ну что же, князь Борис Константинович действительно и уважаемый, и родовитый… Мы подумаем над вашим предложением.
Березка сел на место, и барон Альберт вновь завел свою любимую речь о погребении Марфиных костей:
- Захоронение должно пройти так, чтобы весь мир понял - мы и в самом деле чтим своих великомучеников, а не дурака валяем…
Князь Зарядский наклонился к своему соседу - боярину Степану Мухе:
- Чего это Березка так за князь-Бориса ратует? Всем же ведомо, каков сей князь - пьяница и гуляка.
- Мне доподлинно известно, - чуть слышно зашептал в ответ боярин Степан, - что князь Городковский задолжал Березке кучу денег. Вот он теперь и тщится их вернуть хоть таким способом. Ну а заодно и заполучить своего человечка во главе княжества.
- Неисповедимы твои пути, господи, - тяжко вздохнул князь Зарядский.
Барон же Альберт тем временем торжественно зачитывал тот самый отчет, что накануне демонстрировал Гробославу:
- "Особое расследование не токмо обнаружило в месте тайного погребения останки в количестве трех черепов и пятидесяти восьми иных костей, но и неопровержимо установило, что принадлежат оные невинно убиенной княжне Марфе, дщери князя Ярослава Шушка. Доказательства прилагаются…"