Чтобы избежать встречи с охраной Фалаисы, Каде оставила сад, пройдя по верху стены за живой изгородью. Она все еще ощущала себя неготовой к новой погоне и поэтому вступила на путь, уводящий от сада королевы, только убедившись, что ее не видят от ворот. Тропа вела мимо стен огородов, потом вышла на мощеную площадь под террасами галерейного крыла. Гладкий фасад его был выложен камнем, светлым, как масло, и на солнце отливал чистым золотом. Поднявшись по ступеням, она поглядела на просторную лужайку, деревья, искусственные руины храма и подумала о Галене Дубалле.
"Я не буду сиднем сидеть на месте, пока он в одиночестве борется с этим сучьим бишранцем Грандье. Неужели он искренне полагает, что я сделаю это? Нет, не может того быть", - решила она. Это было немыслимо. Если так относиться к своим немногим друзьям, незачем было покидать стены монастыря и переживать эти трудные годы. Гален не идиот. Грандье однажды поймал его и способен вновь сделать это. Гален знает, что ему нужна помощь, он просто не может попросить об этом.
Остановившись, она задумчиво принялась водить ногой по рисунку, выложенному на каменной мостовой. Ей надоела эта погоня.
Закрыв глаза, Каде подставила лицо свежести влажного воздуха, припала к росе на траве и, переплетая их с полдневным солнечным светом, сочащимся сквозь облака, прикрыла себя словно защитным покрывалом. Любому встречному она покажется служанкой или придворной дамой - той, кого он захочет увидеть.
Она поможет Дубеллу и уже знает, как это сделать.
- Только напрасно потратишь время, - пожаловался Томас Лукасу. Они только что завершили допрос учеников и слуг доктора Брауна, позволивший установить лишь факт своекорыстного хищения нескольких пенни, совершенный раскаявшимся в нем камергером.
Во время всего допроса Лукас тешил себя, перекидывая из руки в руку небольшой заголенищный кинжал; резким движением он вогнал лезвие в стол.
- Итак, кто же убил недотепу? Камергер?
В комнате было слишком сыро и душно, невзирая на открытую дверь. Поднявшись от заваленного бумагами стола, Томас торопливым шагом направился к небольшому балкону, на ходу расстегивая ворот дублета. Отсюда ему был виден зал, где сновали слуги, собирались свободные от дежурства гвардейцы, словом, средоточие жизни гвардии королевы. Прислонившись в уголке балкона к грубому камню колонны, Томас ответил:
- Он слишком мал ростом. Браун сидел за конторкой писца, и табурет его был примерно сантиметров на тридцать выше обыкновенного кресла. Тот, кто перерезал глотку нашему доброму доктору, был по меньшей мере моего роста. При том, как была согнута спина убитого, он никогда не дотянулся бы до его горла.
На мощеном полу зала кое-где были оставлены дублеты. Их хозяева занимались фехтованием. Гвардейцы обычно затевали поединки между собой при первой представившейся возможности. Требовались тренировки, чтобы поддерживать форму для постоянных дуэлей, обычно продолжавшихся не дольше нескольких мгновений, с учетом различий в мастерстве соперников, нередко заканчивавшихся смертью одного из них или увечьем. Все пользовались обычным дуэльным оружием, а не затупленными шпагами, привычными для упражнений, и отсутствие большой крови объяснялось лишь искусством сражавшихся. Свободных от дежурств гвардейцев было меньше, чем обычно: прошлой ночью все посты были удвоены.
Все это утро Томас улавливал в воздухе некоторую напряженность, вчера здесь отсутствовавшую. Все знали, что пустынные и темные уголки опасны, но во дворце можно было рассчитывать хотя бы на отсутствие нелюди. Сегодня двое цистериан отправились домой в деревянных ящиках - первые жертвы новой, необъявленной войны. Наконец и весь двор соизволил заметить опасность; повсюду уже слышались жалобы, доходящие до легкой истерии, и громкие вопросы о том, почему никто ничего с этим не делает.
- Если ты будешь слишком умничать, нам не удастся никого арестовать, заметил Лукас.
На колонне, к которой прислонился Томас, еще сохранялась щербина, оставленная девять лет назад пулей, положившей конец карьере его предшественника. Потрогав выбоину, Томас вдруг сказал:
- Нам нужен тот, кто способен перерезать из-за спины горло невнимательному человеку и при этом гнушается грабежом. На Брауне было надето изрядное количество драгоценностей, чего требовал дворцовый этикет, в том числе усыпанная бриллиантами почетная медаль из Лодуна и несколько крупных самоцветов, подаренных чародею богатыми клиентами. И все они остались на теле. Таким образом, можно исключить всех слуг, однако подобный факт бросает подозрения сразу на всю знать. И на Грандье.
Лукас придвинул свое кресло к стене, покрытой желтой штукатуркой.
- Вечно этот Грандье! Чем нужным ему мог располагать доктор Браун, чтобы он решился убить его?
- Он знал что-то важное.
Томасу захотелось поторопить писцов с переводом документов суда над Грандье. Пока ему известно о чародее столь немного; это сейчас-то, когда следует использовать все возможные ресурсы, какими бы скудными они ни казались.
- Ага. Браун увидел нечто такое…
- Или вспомнил. Он хотел что-то рассказать мне вчера вечером, но нам помешал Дензиль.
- Совпадение?
Томас посмотрел на него.
- Ты видишь совпадение в том, что Браун захотел мне что-то рассказать, или в том, что Дензиль помешал нам в самый неподходящий момент?
- Мы никогда не продвинемся, если ты будешь постоянно изобретать новые вопросы. - Лукас бросил взгляд за окно, выходившее в узкий переулок, отделявший казарму от каменной стены старинного арсенала. - Половина дворца утверждает, что виновата кудесница.
- Предположение неплохое, если не считать того, что она уже исполняла роль Коломбины перед лицом всех видных людей города, когда я в последний раз видел Брауна живым. Тело давно остыло к тому времени, как спектакль закончился. - Томас покачал головой. - Сегодня ее потеряла охрана в саду королевы. Один из них доложил об этом час назад.
- Что она там делала?
- Конечно же, разговаривала с королевой.
- Ха! И чем же это, по-твоему, закончится?
- Ничем. - Томас улыбнулся. - Фалаису сослать нельзя.
Мгновение помолчав, Лукас промолвил:
- Твой большой друг Верховный министр Авилер утверждает, что виновного следует искать в гвардии королевы.
- Исключительно полезное предположение. И какой черт подсказал ему такую блестящую мысль?
Лукас пожал плечами:
- О Брауне говорили вслух; кое-кто из наших людей ругал его за некомпетентность в ту ночь, когда ты вызволял Галена Дубелла из дома Грандье. От Брауна никогда не было и половины той пользы, что от доктора Сюрьете.
- И один из наших собственноручно убивает его, чтоб не путался под ногами. Совершенно невероятно.
- Однако вчера вечером Гидеон говорил о чем-то похожем.
Воображению Томаса вдруг предстала малопривлекательная картина: не сумев разыскать капитана в людном зале, Браун остановил безымянного гвардейца на пустынной лестнице. Попросил его отнести письмо капитану и удалился в эту гостиную, чтобы написать его. Браун всегда казался Томасу жалким созданием, кроме того, молодого чародея убили холодной рукой, что не согласовывалось с предположением о внезапной вспышке гнева. Потом Браун все-таки был волшебником и посему располагал известными средствами самозащиты, что и заставило злоумышленника напасть на него со спины…
Дверь скрипнула, слуга ввел в комнату Эфраима - оборванца, торговца балладами и профессионального шпиона.
- Есть хорошие вести? - спросил Томас, пока старик, ухмыляясь, кланялся им обоим.
Стянув с головы полотняную шапку, тот принялся сразу комкать ее.
- В известном смысле, сэр, это целая повесть. Понимаете, Гамбин этот помер.
"Если ему, как и Брауну, перерезали глотку из-за спины, значит, я ухожу в отставку", - подумал Томас.
- Что случилось?
- Пара моих ребят с самого начала пошли за этим Гамбином на случай, если он сразу приведет нас к тому типу, что нанял его; и клянусь вам, сэр, он изрядно поводил их, но в конце концов повернул в дворцовую часть, а именно к дому лорда Лестрака. - Эфраим помедлил - не от неуверенности, скорее для того, чтобы привести свои мысли в порядок. - Чуть погодя Гамбин вышел, и ребята прошли за ним всю путаную дорогу к дому; они остались ждать, поскольку не имели других инструкций. Тут перед самым рассветом является молодая женщина, входит внутрь и начинает вопить. Тогда ребята рассудили, что и им можно зайти посмотреть, в чем дело, а если Гамбин начнет расспрашивать, сказать, что они, мол, прохожие, ведь он их в лицо не видел. В общем, говорить им не пришлось: Гамбин лежал бездыханным и, понимаете, без единой отметины на теле. Явившись туда, я послал за одной дамой, которая живет у Философова перекрестка и кое-что понимает в таких вещах; она сказала, что все похоже на злую порчу, хотя я прежде не слышал, чтобы Гамбин связывался с чародеями. Она сказала, что парнишке скорее всего дали какой-нибудь талисман, который прикончил его, когда хозяин решил, что дело сделано. Надо было доплатить ей, чтобы она поискала вещицу, но я решил, что вы захотите, чтобы это сделали ваши люди, и поэтому запер дом и явился сюда.
- Ты сделал все наилучшим образом, - обрадовался Томас. - Скажи им, пусть нальют тебе, деньги получишь у казначея.
Эфраим поклонился неловко, но искренне:
- Благодарю за доброту, капитан.
Когда шпион вышел, Лукас сказал:
- Ну и ну. Наш безымянный писец оказывается лордом Лестраком, а Гамбину затыкают рот тем же способом, как доктору Сюрьете и Миламу. След ведет к Грандье.
- Возможно. - Проделка с письмами относилась к числу тонких, но пустяковых трюков, которыми прославились друзья Дензиля, старавшиеся потешить его; герцог же беззаботно предоставлял им самостоятельно справляться с последствиями. - Кажется даже, орудуют двое злоумышленников или две группы заговорщиков: Грандье со своей магией и кто-то еще, отвлекающий наше внимание. Гамбина наняли через посредника, и, узнав, что он скомпрометирован, Грандье убил его.
- Если они сотрудничают. А это не обязательно. - Лукас пожал плечами. - Впрочем, как сказать. Тут надо пораскинуть мозгами.
Обдумывая варианты, Томас прикусил губу.
- Я хочу, чтобы ты послал людей обыскать дом Гамбина и забрать тело, нам нужно узнать мнение о нем Дубелла.
- Какая честь для мелкого жулика. - Лукас поднялся. - Кстати, Лестрак - друг Дензиля, если я не ошибаюсь. По-моему, добрый герцог Альсенский оплачивает содержание этого дома.
- Это так. Королевская стража обыскала дом примерно два дня назад. Они ничего не нашли.
Лестрак принадлежал к числу знати, зависящей от членов королевской семьи. Его дом располагался возле дворца, примыкая к его западной стене. Сам Лестрак, безземельный и безденежный дворянин, полное ничтожество, иногда служил Дензилю орудием. Ему не случалось еще оказаться глубоко замешанным в козни герцога, что могло бы привести его на кладбище предателей, расположенное за городской чертой, однако он помогал кузену Роланда сеять сплетни. Томас вздохнул.
- Даже если мы установим связь друга Дензиля с Грандье, то ничего не докажем этим Роланду. Убедить его можно, только взяв герцога с обнаженным мечом возле королевского ложа, и я сомневаюсь, что даже тогда он поверит своим глазам.
- В дни бурной молодости Лестрак, как считают, увлекался черной магией и вступил в сделку с демонами, подобно Грандье. Подбросить письма мог и он сам, как, впрочем, и убить Гамбина, - заметил Лукас.
- Я слыхал, что он увлекался магией, но никто не говорил, что увлекался настолько успешно. Обнаружив амулет, мы все установим. Пусть они будут особенно осторожными с ценностями, найденными на теле Гамбина. На месте Грандье я наложил бы чары на выданную ему плату. - Томас помедлил. Я сам переговорю с Лестраком.
Лукас нахмурился.
- Ты возьмешь с собой Дубелла?
- Грандье видит в нем опасность для себя, и я не уверен, что следует рисковать Дубеллом. Сейчас, возможно, кроме него, у дворца нет другой защиты.
- Итак, ты пойдешь один в дом Лестрака, где скрывается Грандье, и он убьет тебя, потому что Дубелл останется здесь. По-твоему, это разумно?
- Согласен, мой план далек от совершенства. Возьму кого-нибудь из учеников Брауна, они могут быть хоть чем-то полезны.
- Или меня.
В окне сидела Гадена Каде, внимательная, спрятавшая ноги под рваные кружева подола. Она проникла сюда незаметно, это было почти невозможно; однако, судя по позе, Каде могла пребывать здесь уже не менее часа.
- Что вы здесь делаете? - спросил Лукас, невольно потянувшись к рукояти шпаги.
Взглядом своим она показала, что рассчитывает на его благоразумие.
- Теперь вы спросите меня о том, что я слышала, на что я скорее всего отвечу - "довольно много". Нельзя ли обойтись без ненужных вопросов? Лучше возьмите меня с собой!
Поглядев на капитана, Лукас вопросительно поднял бровь. Томас отрицательно качнул головой и спросил у Каде:
- И куда же вы хотите, чтобы я вас взял?
- В дом этого типа, где, по-вашему, засел Грандье. Так?
Прикоснувшись к столу, Томас сложил руки на его поверхности.
- И зачем вам это нужно?
Каде в волнении закатила глаза к небу.
- Я же предлагаю помощь.
- Столь трогательным и ненавязчивым способом. Ну а если я откажусь?
Каде отнеслась к вопросу серьезно.
- Я могу помочь вам. Знаю, как это сделать. Но не обещаю. Я могу сделать многое: день еще только начинается.
Зловещая перспектива.
- И вы думаете, что я буду доверять вам?
В явном раздражении она распрямилась у окна и сказала:
- Я дала слово.
- Нет, этого не было.
- Дала.
- Когда?
Чуточку помедлив, она сдалась и улыбнулась.
- Ну ладно, не давала. Вот что, вы же прекрасно знаете, что хотите этого. Я из удачливых.
- В чем удачливых? - буркнул Лукас.
- Это не игра, - раздраженно сказал Томас. Безусловно, она наделена известным очарованием, в этом нельзя сомневаться. Более того, против воли он уже ощущал, как поддается этому обаянию. "Потому, что она иная, или потому, что она опасна? - в раздражении спросил он у себя самого. - Не будь смешным, думай".
- Вы сказали, что хотите помочь, но не объяснили причин. Откровенно говоря, в прошлом я не помню никакой сколько-нибудь заметной помощи с вашей стороны.
- Прошлое ушло. - Наклонив голову набок, Каде обратила к нему свой пронзительный взгляд. - Грандье мог убить моего самого старинного друга, Галена Дубелла. - И уже игривым тоном договорила: - Я этого не могу простить.
Довериться ей означало сознательно пойти на риск, но если Грандье уже проник во дворец или же, побывав там, наставил ловушек, то лучшую помощницу, чем Каде, трудно сыскать. Кроме того, ничто пока не заставляло подозревать, что Каде может оказаться союзницей бишранца. А еще именно так и можно определить, на чьей она стороне. Томас ответил:
- Очень хорошо. Я согласен.
7
Дома, теснившиеся у задней стены дворца, обратившегося к миру ровными каменными фасадами, прятали за ставнями и свою жизнь, и богатство. На небе собрались тучи, зачастил дождик, немедленно прибивший пыль и смывший привычную уличную вонь, он уже собирался усилиться, чтобы превратить дорогу в поток жидкой грязи. Уличные торговцы лентами, безделушками, едой и амулетами сбились мокрыми кучками у колонн обращенного к домам променада. Мимо уже хлюпали колесами экипажи, пытавшиеся добраться до крова, прежде чем дождик примется вовсю; немногочисленные богатые обыватели, в сей час еще остававшиеся вне дома, попрятались в богатые лавки в другом конце колоннады. На улице почти никого не было, и это только обрадовало Томаса, ненавидевшего любых свидетелей подобного рода дел.
Зажатый между внушительным обиталищем судовладельца и зимней резиденцией кого-то из второстепенной знати, четырехэтажный дом Лестрака венчала крутая - с изломом - черепичная кровля.
С полей шляпы уже капало, и Томас чуть отступил, чтобы посмотреть наверх, на затворенные ставнями окна, пока Кастеро барабанил в дверь. Другой гвардеец пытался достучаться в двустворчатые ворота; тем временем остальные, рассыпавшись вдоль фасада и в переулке позади дома, старались принять по возможности невинный вид. Томас прихватил с собой двадцать человек - отряд более чем достаточный, если это сам Лестрак проявил неумеренную живость. Если же в дело вмешался Грандье, невзирая на все уверения королевской стражи, могло не хватить и целого войска.
За дверью молчали. Томас уже хотел приказать Кастеро взломать замок, когда посмотрел вниз и увидел возле самого своего локтя Гадену Каде. Капли воды, блестевшие на его темном плаще, попадали туда с ее волос и обтрепанного красного одеяния. Она появилась настолько внезапно, что казалось, словно восстала из грязи. Каде самостоятельно обследовала улицу и остановилась у двери.
- Здесь кто-то есть, - сказала она уверенным голосом.
- Не отвечают! - воскликнул Кастеро.
Томас взглянул на Каде.
- Дверь ограждена?
Та поглядела на дверь и задумчиво нахмурилась:
- Нет. А следовало бы оградить.
- Открывай, - велел Томас Кастеро. Гвардеец извлек пистолет и ударил по замку тяжелой рукоятью. Дерево треснуло, Кастеро навалился плечом, как следует толкнул дверь, и она, соскочив с петель, повалилась на него.
Каде проскользнула мимо Томаса в открывшуюся щель. Только она ступила внутрь, Кастеро отпрянул и пробормотал:
- Простите.
Если это ловушка, она намеревалась сначала выявить ее. Томас дал знак, Басера и еще двое гвардейцев остались на страже, а сам он вынул из ножен шпагу и последовал за Каде.
Они оказались в высоком помещении; каменная лестница, извиваясь, уводила к двери на второй этаж. Пол был вымощен камнем, и перед воротами находился черный экипаж с отполированными до блеска медными украшениями. Свет проникал сюда через узкие окна, располагавшиеся под потолком. Под лестницей была устроена конюшня, и Басера приказал одному из своих людей обследовать стойла.
Каде уже находилась на половине лестницы, когда Томас окликнул ее:
- Прошу вас, подождите минутку.
Она в возмущении всплеснула руками, но остановилась, нетерпеливо притопнув ногой.
Гвардейцы извлекли из конюшни пару перепуганных конюхов, пытавшихся укрыться в стойлах. Судя по числу лошадей, Лестрак находился дома и принимал гостей.
Томас послал за слугами, чтобы преградить дорогу возможным беглецам, сам же направился к лестнице. Гвардейцы неотступно следовали за ним. Каде порхнула наверх, едва капитан сделал первый шаг. Из-за спины Томаса Кастеро шепнул:
- Капитан, а можно ли пускать ее первой? Она все-таки женщина.
- Предполагаю, что ей это дозволено, - отозвался Томас.
Оказавшись наверху лестницы возле массивной двери, Каде остановила их движением руки. Какой-то миг она внимательно разглядывала одну из грязных каменных плит, а потом оторвала полоску от подола юбки, плюнула на нее и принялась тереть невидимое пятно на камнях. Тряпка окрасилась в ярко-синий цвет, и Каде перебросила ее через перила.
- Это было ограждение, - сказала она, - уже бессильное от давности.