* * *
В душе Павла Георгиевича нарастало, что конкретно, он еще не понял, но чувствовал - не зря все, не зря! Долгие годы борьбы, работы против системы! О, сколько он повидал за это время ренегатов, скольких дураков повстречал на своем пути, и не счесть уже. Но меняется мир, и вот, он дождался! Наконец-то на нашей земле появился герой, тот которого все ждали, тот, кем когда-то и он хотел стать, но в глубине души понимал, что кто ему, старому, вверит в руки столь важное дело. Тут нужна молодая кровь, тут нужен позыв, нужна была идея. А ведь до недавнего времени ее не было. Сколько не пытались ее придумать, ничего не получалось.
"Прав был классик - говаривал часто Павел Георгиевич - когда пузо сыто и совесть спит. Нам надо разбудить амебы в головах наших граждан! Доколе земля наша пресмыкаться будет?!". А в ответ тишина. Лишь небольшие группы способны были поддержать идею, что до остальных… Павел Георгиевич глубоко вздохнул, а ведь он не мог никого упрекать, каждый человек, каждая семья думали в первую очередь о своих близких, о себе, никто не думал о будущем, его и не было.
Крах империи был 40 лет назад, люди привыкли в стоять на месте. Только вот болото оно мудро, коварно, можно долго стоять на болоте, стоишь твердо, как тебе кажется, а оно тянет в себя, миллиметр за миллиметром, но тянет на дно. Сделаешь шаг вперед, погрузишься в него, но сможешь подняться, выйти на воду, выбраться, но двигаться вперед. А будешь стоять, так и не заметишь, как оно поглотит тебя, тут уже пеняй на себя.
Но есть все-таки бог на небе, подумал Павел Георгиевич, родился на земле нашей герой. Знал бы кому жертву принести, не раздумывая принес, но не этим, Павел Георгиевич скривился, представив кич и богатство убранства храмов жрецов. Нет, только не этим, я уж лучше Солнцу поклонюсь.
- Бог в помощь! - сказала улыбающаяся физиономия здоровенного рыжего парня.
- И тебе не хворать, мил человек, - перешел на старый лад Павел Георгиевич. Вид у парня был грозный и в тоже время добрый, сильно он напоминал богатырей из старых забытых сказок, которые ему еще бабушка рассказывала. Нынешние дети все с нежитью электрической играют. Он про себя вздохнул. - Я могу Вам помочь, молодой человек?
- Да вот принес к Вам авторский материал в газету, хотелось бы напечатать.
- что ж, давайте посмотрим, а кто автор?
- Александр Хельд, знаете такого? - сердце Павла Георгиевича забилось, - конечно, я его знаю! Вы хотите, чтобы мы перепечатали материал? А где он впервые был размещен?
- Нет, Александр написал его специально для вашей газеты, эксклюзив - рыжий парень с подчеркнуто на манер Тумангорода сказал это слово, - после вас статья будет опубликована в других изданиях, но я думаю, что неплохой толчок не повредит, а, как думаете?
- Безусловно, это большая честь для нас, но вот только мы не сможем достойно оплатить. Наша касса давно уже поедена мышами, да что там говорить, не знаю, найдутся ли деньги на будущий номер, бумага дорожает, все сложнее найти печатный станок, всех запугали уже, не хотят с нами работать, - вздохнул Павел Георгиевич и подивился своей открытости, как правило, он старался хитрить, чтобы заполучить желаемые материалы.
- Об этом не беспокойтесь, деньги платить нам не надо. Более того, наш фонд "Поворот" переводит на ваш счет пожертвование, вот платежное поручение, - Павел Георгиевич даже присвистнул от стоящей в документе суммы, - а вот список типографий, которые открыто с нами сотрудничают, так что проблем не будет.
- Скажите, а почему…
- Мы с вами делаем одно дело, думаю, что Вы это и так поняли, не правда ли? - оборвал его Рыжий парень, - время пришло, время действия!
Павел Георгиевич хлопал глазами и не верил своему счастью.
- Ну, мы договорились?
- Да, - с трудом выговорил Павел Георгиевич.
- Будьте здоровы. Если возникнут проблемы, или опричники заявятся, наберите этот номер, - Дима положил визитку, - просто наберите, Вам помогут. До свидания.
- До свидания, - проговорил ошеломленный Павел Георгиевич, разглядывая странную визитку с одним лишь только номером.
- Да, - остановился в дверях Дима, - наша надежда лишь на Солнце, так что подумайте, мысли у Вас верные сегодня. - Весело подмигнув, Дима вышел из редакции.
Павел Георгиевич сидел в оцепенении минут десять, пока его оттуда не вырвал радостный крик Натальи Ивановны, выпускающего редактора, а по совместительству и казначея:
- Павел Георгиевич, Павел Георгиевич!!! - она вбежала к нему в сектор, нам перечислили огромную сумму! Мы, мы! Да мы теперь с долгами расплатимся, мы обратно команду наберем! Ну, что Вы молчите же?!
Павел Георгиевич протянул ей четыре страницы ровного текста, она взяла в руки материал, пролистала его, да так и с открытым ртом уставилась на Павла Георгиевича.
- Вот так вот Наташ, вот так. Не иначе до нас снизошло Светило.
* * *
Вся деревня собралась на площади. Тихие перешептывания блуждали по толпе, то и дело чей-то грубый голос возражал: "Да не может быть, когда это еще о нас кто думал то?". Сразу на него шипели, но гул перешептываний возобновлялся с новой силой.
- Односельчане! - начал речь председатель, взобравшись на импровизированную трибуну, - я бы хотел сначала сказать, что мы с вами все одна семья! Сколько вместе мы пережили, но ведь жизнь налаживается, давайте признаем, что жить мы стали лучше…
- Да что ж ты врешь то, как же тебе не стыдно, а, Васильич?! - раздался возмущенный женский крик. Толпа поддержала усилившимся гулом, криками одобрения. - Ты что забыл все? За сколько весь урожай у нас купили? На что нам теперь жить? Ты то хорошо живешь, вон уже морда в ворот рубахи не пролазит.
Раздался дружный хохот.
- Ты Катерина Ивановна не встревай, тебе слово не давали. Товарищи, давайте уважать друг друга. Дайте договорить.
- Пусть говорит, - крикнули в толпе. Председатель подождал немного и продолжил.
- Так вот, жить мы стали лучше, страна наша развивается. ВВП на душу населения вырос на 12 % за последний год. Наше правительство начало программу по развитию деревень, уже были выделены значительные суммы…
- Кому выделены?!
- Да хватит нас уже тут пичкать, итак по ящику каждый день это смотрим.
- Ты давай по делу говори, чего ты хочешь от нас?
- А вы меня не перебивайте! - взвизгнул Председатель, - я вас тут не мальчишка какой-то. Я собрал всех, чтобы объяснить, следующее: в нашей стране начата кампания по расшатыванию системы. Эти люди! - он ткнул пальцем в библиотекаря и акушера, - они, вместе с нашими врагами, с теми, кто уже давно хотел захватить нашу с вами страну, они, они - дезинформируют вас! Они вводят вас в заблуждение! Они клевещут на спасителя нашего! Они служат западу, готовя почву в ваших умах для протестных выступлений, разрушая нашу страну. Не поддавайтесь - это шпионы Запада! Это они продали нашу Родину! Это они разрушили нашу страну!
- Да хватит врать то! Мы знаем, где Наместник зарплату получает! - толпа засмеялась, - а вот их не тронь! Они нам глаза открыли! И на тебя, собаку тоже!
- Товарищи! Не поддавайтесь на пропаганду. Они враги, они шпионы!
- А давайте им слово дадим, ты свое уже сказал, председатель, тебя мы выслушали.
На трибуну поднялись обвиняемые. Председатель, потрясая кулаками, неохотно освободил им место.
- Вы знаете нас не один год, я вырос здесь, Иван Феоклистович вот уже тридцать лет работает с нами, - начал библиотекарь, - все, что говорит про нас председатель, правда с точностью наоборот. Да, мы хотим, чтобы мы все с вами выступили с протестом. Чтобы мы боролись за свои права! Чтобы нам было не стыдно смотреть в глаза своим детям! Мы хотим сами решать, кто будет председателем! Нас не устраивает нынешняя ситуация! Но вот только служат западу они! Вот они, шпионы! - он ткнул в председателя и небольших его сторонников.
- Все, что мы говорили, все это правда. Почему, при столь богатых ресурсах мы с вами живем так, как живем? - спросил Иван Феоклитсович.
- В дерьме! - выкрикнул кто-то из толпы.
- В нем самом. Но мы не должны терять свой человеческий облик, мы должны бороться - это наша земля!
- Да!
- Бей гадов!
- Долой Наместника! - раздавалось со всех сторон.
Из-за дома председателя выбежала группа вурдалаков с дубинками и в шлемах. Растолкав собравшихся, они начали заламывать выступающих, то и дело оглушая ударами дубинок всех, кто был рядом. Подъехал фургон, и в него начали заталкивать особо буйных.
- Да что же это делается, - взревел кто-то из толпы, - мы что, так и будем смотреть, как вурдалаки наших бьют?!
Толпа ринулась на вурдалаков, кто держал в руках камень, кто бутылку, кто просто бросился на них с кулаками.
Раздались выстрелы, вурдалаки открыли огонь. Первые ряды упали, толпа дрогнула и отступила, но через мгновенье рев грохочущего трактора разорвал воздух. Трактор влетел в строй вурдалаков. Толпа бросилась на опешивших псов, и они побежали, побросав оружие.
- Мам, а где папа? - спросила Даша.
- У папы очень много работы, работа это очень важная, - ответила Алена и погладила дочь по голове.
- А когда он вернется?
- Не знаю, - Алена тяжело вздохнула.
- А может, не нужна такая работа? Я хочу, чтобы папа был с нами!
- Я тоже, я тоже, - тихо проговорила Алена, отвернув от дочери лицо, с накатывавшимися на глаза слезами.
Раздался звонок в дверь.
- Папа, папа! - радостно закричала Даша и побежала открывать дверь.
- Даша стой! - но Даша уже подбежала к двери и открыла ее.
На пороге стоял здоровенный рыжий детина и дружелюбно улыбался. У Алены похолодело на сердце, она схватила Дашу и завела ее себе за спину.
Детина улыбнулся еще шире, и, подмигнул Даше, выглядывавшей из-за спины матери.
Алена стояла не в силах произнести ни слова. Раздался шум подъехавшего лифта, и за спиной Димы появился женский профиль.
- Дима, что ты людей пугаешь! - сердито сказала Василиса. Дима отошел, освободив проем. - Привет Алена. Даша, что ты там прячешься?
Даша выбежала и бросилась к Василисе.
- А где папа?
- Он очень занят, но он просил передать тебе подарок, - Василиса кинула Диме, и тот помахал небольшим пакетиком.
- Ну что вы стоите, проходите, - сообразила Алена.
- Ален, этот бугай Дима, не смотри на грозный вид, в душе он очень даже милый человек.
Дима галантно поклонился и вошел.
Через некоторое время все расположились на кухне, Даша, освоившись, уже играла с Димой, хватая его за уши и небольшие рыжие кудри.
- Даша, не хулигань, - строго сказала мама.
- Ничего страшного, - пробасил Дима, и легонько щелкнул Дашу по носу.
- Ах, ты! - играя, возмутилась Даша, и битва продолжилась.
- Олег очень хотел вырваться, но он вынужден был уехать.
- Когда папа приедет?
- В следующем месяце.
- Так долго? А нельзя ему бросить эту работу?
- Нет, он делает очень важное дело, для всех нас.
- Но я хочу, чтобы он был здесь!
- Даша, ты, уже взрослая девочка, прекрати, - погрозила ей пальцем Алена, а у самой сжалось сердце, дочь была права: "К черту все, жили же все вместе, а теперь дочь без отца растет" - она вздохнула.
- Поздно уже, Даша, пожелай все спокойной ночи, пора спать.
- Не хочу спать!
- Не упрямься!
- Я уже большая, ты сама сказала!
- Даша!
Даша поняла, что спорить с мамой бесполезно, ткнула кулаком в Диму, побежала в детскую.
- Не знаю, что ей и говорить уже, - тихо сказала Алена Василисе.
- Хочешь, я ей объясню?
- Да она маленькая еще, не поймет. Я и сама уже не понимаю, зачем нам все это.
- Поймет, пойдем.
Они вошли в детскую, Василиса поставила стул у кровати и спросила:
- Рассказать тебе сказку на ночь?
- Расскажи! Расскажи про папу!
- Хорошо, будет тебе про папу сказка.
Даша натянула на себя одеяло и приготовилась слушать. В дверях появился Дима и состроил Даше такую смешную рожу, что та хмыкнула от смеха, пряча голову под одеяло.
Сказка началась…
"Не за морями, не за реками, не за высокими горами, не за широкими степями, жил да был лес, как есть со всем звериным людом. Лес был большой, богатый. Всем там хватало и места, и еды, жили звери, как и положено зверям.
Жили себе не тужили, но вернулся в лес медведь, что за земли далекие ходил лучшей жизни искать, да как начала реветь:
- Эй ты, народ лесной, эй ты зверье немытое, грамоте не обученное, лохматое, вонючее. Теперь каждый, что есть тут, что букашка, что заяц, что лисица, что куница, что волк, а что и медведь, должен мне оборок принесть. Тут положить, голову склонить и мне служить! А иначе разорю гнезда, засыплю норы, разорву в клочья, создам зла горы!
Услышал народ звериный, что медведь от них требует. Взревел народ звериный: "Да как же так, жили мы по совести, а тут медведю какому-то поклоняться будем!". Собрался звериный люд и двинулся с медведем поговорить.
Шли звери, разозленные, разгоряченные, зайцы хвастали, как сейчас надерут медведю уши, лоси говорили, что рога давненько никого не бодали, птицы свистели, что давненько никого не клевали.
Пришла храбрая братия на поляну, где медведь себе берлогу возвел, большую, богатую. Уже набрал себе с чужих зимовников добра.
Вышли звери и стали требовать, чтобы вышел медведь, "Выходи, косолапый, покажись наглая морда честному люду".
Но медведь не торопился, из-за высокого забора наблюдал он. Тут раскрылись ворота и стая шакалов, что в далеких землях живут, кинулась с диким рычанием на толпу. Было их немного, но испугался бравый лесной народ, бросились все в рассыпную, кто направо, кто налево, кто взмыл ввысь, огласив лес испуганным чириканием, кто уполз в землю.
Лишь волки бросились на захватчиков. Схватка была яростная, неравная, волков было гораздо меньше, чем собак продажных. Отступили волки, чтобы всем не пасть, бросились в сторону болот древних, куда даже лоси боялись ходить, болот глубоких, болот коварных, болот мудрых.
Стали звери платить оборок медведю. Другие медведи к нему в прислугу пошли, шакалы следили, чтобы никто не утаивал от казны медведевой добро свое.
Найдет, бывало заяц поляну богатую, наберет корзину грибов и ягод. Радостный пойдет домой, так возле дома ждут уже его шакалы, ждут, мешки готовят, отберут все, что он за день насобирал и еще прикажут, к концу лета еще тридцать таких корзин насобирать, а то заберут зайчат, продадут. Заплачет заяц, а что поделаешь, выбрали сами власть, что не всласть.
Поохотится лисичка, принесет из деревни курей парочку, так шакалы уже дома, ждут ее, еще и побьют. Мех повыдергают: "что так долго несла, рыжая?!". Пошарят по дому, может еще чего спрятала от ока государева. Заплачет лисица, а ничего не поделаешь, выбрали сами власть, то не всласть.
Все несли, кто, что добыть смог, кто чуть больше нарыл, вырастил, родил, тот больше должен в следующий раз отдать. Голодать стали звери, болеть стали. Стали слабые, бледные, хотели бы и возразить, да ноги еле волочат, за детей боятся, как бы хуже еще не было.
А глухари еще вещают, "даже не думайте, вот перебьют всех, что делать будем? Так живем бедно, но живем". Подхватят их сороки, запричитают совы, вздохнут лоси. И сильнее вроде, а нет ее, смелости.
А медведь забивает добром склады, да отправляет обозы на земли дальние, там, где дружину свою шакалью нанял.
Отправит обоз и думает: "А ведь я еще мало с них беру, вон как живут, жируют скоты!". Созвал он шакалов бывалых и давай с ними думу думать, как бы так зверей обложить, чтобы в разы добро увеличилось. Вроде и так добро девать некуда, только вот зайцы стали выступать, лоси бодаются.
"Надо бы зверей на место поставить, - гудел медведь, - а то вон как, распоясались".
"Ты медведь, налог введи, да не один - на воду. Что в реке, на дождь, что с неба падает, а там много воды".
Заулыбался медведь, так и порешили. А чтобы унять особо буйных, чтобы пресечь недовольство, разорвали пару зайцев на поляне большой, при всем честном зверье.
И стали звери за воду платить налог, за дождь, за росу - голод пришел, стали семьями целыми гибнуть.
Не выдержали многие, уйти решили жить в болота, пусть там погибнут, но будут жить сами, свободными, без кабалы медведя.
Шли звери, шли, дошли до болот дремучих, болот древних. Не было тут больших полян, не было тут богатых деревьев, была лишь сырость, да темень, была тут жизнь тяжела.
Повздыхали звери, но начали обустраиваться, еды было мало, но все же не меньше, чем с оброком медведевым.
Жили так лето, осень, зиму пережили. Пустили весточку в края родные, начали и другие звери перебираться.
Стал медведь меньше добра получать. Шакалы докладывали об уходе зверья все дальше на север.
"Надо кончать с этим! - заревел медведь, - собирай дружину, вернем свое добро!"
Двинулись шакалы с медведем в земли северный, в болота дремучие, порядок свой наводить.
Завидев врагов, завыли звери в бессильной тоске, решил бороться насмерть, нечего было уже терять.
Встали в ряды, спина к спине и приняли бой. Ослабели звери, быстро редели их ряды, начали отступать дальше в болото. Вот он, конец близок, "Утопимся лучше в болоте!" решили они.
Тут из самых темных краев, из самой трясины, выскочили волки, молодые, здоровые, злые, с большими белыми клыками, ярко желтыми глазами.
Налились глаза ненавистью у волков, бросились они на войско шакалье, били его, рвали его, бросали в трясину, душили, топили.
Рванули шакалы в страхе назад, домой, в земли свои вражеские. Медведь бежал с ними, но не успел, поймали его волки, дотащили к болоту, да там и утопили.
И стали жить звери как прежде, добро не стали делить между всеми, а стали помогать тем, у кого совсем худо было: нору вырыть, гнездо подправить, детей накормить.
Те, кто в болота ушли, там и остались. Начали звери жить все вместе как раньше, даже лучше".