- Не торопи время, все узнаешь. Ты так нос то не зажимай, не царских кровей все-таки, - я посмотрел на Олега, зажимающего нос ладонью. Запах был, конечно, не очень, прямо сказать как в свинарнике - и это был человеческий свинарник. - Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили во время стального котла?
- Да, как такое забудешь. Я помню все! - со злостью сказал Олег, - сколько тогда людей полегло, помнишь, нет?!
- Я ничего не забыл. А ты смотрю, так и не понял видимо. Думаешь, что я мог изменить предначертанное? Молод ты еще, Яр, молод.
Олег отвернулся и встал спиной. "Обидчивый, а ведь он меня отлично понял еще тогда, в песках Африки, когда сам под знаменем ходил истину насаждать" - подумал я и на секунду унесся в воспоминаниях на много веков назад. Собственно ничего с тех пор и не изменилось, как убивали себя люди за мнимые богатства, так и продолжают убивать. Порода человеческая звериная, коварная, жестокая. Звери ценят свой род, защищают свой род. Человек утратил еще тысячи лет назад первейший инстинкт сохранения рода, переродился в иного зверя, но все еще остался человеком. Пройдут века, а главным врагом человека так и останется сам человек. Какие мы, такие и они.
- Олег, сказал я, выйдем на улицу.
Мы вышли, солнце уже вскрылось за тучами, ветер колыхал желтые листья в лужах. Мимо нас бежал невысокий пожилой худощавый мужчина с огромным коричневым кожаным портфелем, который был набит бумагами так под завязку, что вот еще пару папок, и он просто лопнет. Мужчина остановился и посмотрел на нас.
- Надо его остановить, я чую оборотней неподалеку, - сказал Олег и сделал было движение вперед, но я его остановил мыслью: "Нет, он выбрал свой путь уже давно. Мы есть его последний знак, но судьбу свою он понял лучше чем ты, хотя и не знает об этом".
Через минуту мужчина торопливо направился в сторону пересечения дворов.
Я позвонил и вызвал машину на пресечение улицы Восстания и Лесной.
Агафон сидел как на иголках, вот уже как час назад должен был появиться Павел Георгиевич, что-то шло не так. Его оппонент сидел уверенно, его самодовольство сквозило из жабьих глаз. Он был слишком толст для своих лет, голова прямо переходила шею и дальше расширялась до бочкообразного тела на тонких ножках.
Наталья Ивановна вошла в студию, вид у нее был бледный, от обморока ее удерживала лишь стальная выдержка, которой она научилась за долгие годы работы с Павлом Георгиевичем в газете, но нервы предательски отказывали.
- Уважаемые господа, - обратилась она, - к сожалению, Павел Георгиевич не будет сегодня вести передачу, - она собралась с силами, - у нас замена, программу будет вести Антон Филиппов.
Подошел молодой ведущий канала и поздоровался с каждым из участников.
- А что это Павел Георгиевич нас игнорирует? Все-таки можно был бы отложить свои дела, - самодовольно сказала жаба.
- Вы знаете почему! - сорвалась Наталья Ивановна, в ее глазах вспыхнули огни ненависти. Антон, обняв ее за плечи, мягко увел ее, под аккомпанемент потока обвинений в неуважении к фигуре государственного чиновника, причем не самой малой фигуре.
- Успокойтесь, Наталья Ивановна, может информация ложная, может Павел Георгиевич просто опаздывает, - успокаивал ее Антон.
- Нет, Антош, нет. Звонил Дима из фонда, его настигли оборотни. Она затряслась в беззвучном плаче, но тут, же сделала над собой усилие. - Не подведи, Антош, Павел Георгиевич в тебя верил, не подведи.
Антон передал Наталью Ивановну другим сотрудника, они повели ее на кухню, и направился в студию, через пять минут начинался эфир.
В этот пятничный вечер вся страна прилипла к экранам. Ни разу в современной истории ни один информационный канал не привлекал столько внимания простых граждан. Более чем годовая Кампания восставшей из небытия как феникс народной партии достигла своей кульминации. Многотысячные митинги и шествия, прокатившиеся волной по всей стране, заставили верхушку считаться с партией как с серьезным соперником. Ни повсеместное восхваление Наместника, фильмы, песни о подвигах, выступления деятелей искусства, беспричинные праздники и даже масштабные молебны в защиту веры и порядка жрецов, не смогли остановить рост популярности партии. Люди искали отдушину, и они ее нашли в ней.
"Мы не колония!
Мы не рабы!
Верните нам нашу землю!"
- скандировали тысячи людей в разных городах. Стены домов были исполосованы лозунгами, рабочие и служащие низких сословий устраивали стачки, требуя улучшений условий труда, повышения зарплат - начало просыпаться сознание народа, былая рабская покорность вытеснялась из умов людей революцией, люди требовали перемен.
И вот настал день, последний день перед периодом "Гласа народа", когда каждый житель мог выбирать свой путь, свою жизнь. Традиция сохранилась с древних времен, но после Великого Марша она трансформировалась в простое голосование за какую-либо из активных сторон, а точнее за одну. Так что период "Гласа народа" превратился в дополнительный праздник, когда власть спаивала народ дармовым зельем, одурманивая и без того пустые головы.
Агафон говорил своим сторонникам, что "Нельзя привлечь на свою сторону всех, но надо заставить как можно больше людей думать, мыслить, решать!".
Сама идея создания партии была описана в первых статьях журналиста Александра Хельда. Как говаривала оппозиционная критика, в своих работах Александр Хельд обращается к классикам политической прозы, к революционерам народных сердец прошлых веков. Официальная печать критиковала статьи, суды были завалены исками в клевете и раздувании вражды, все как всегда, власть упрямо отказывалась признавать ошибки, пытаясь задавить в потоке слов ростки истины, пробивавшейся через толщу костной системы. Я же не переставал в шутку ругать Агафона за плагиат с себя же раннего, но и всегда удивлялся его способностям расшевелить то самое затаенное в сердцах людей, то, что они забывали многими веками, то, что перерожденцы пытались выжечь - природу можно подавить, но нельзя уничтожить.
- Николай, - Андрей Иванович внимательно высматривал что-то за окном, - ты представляешь себе последствия нашей игры?
- Я бы не стал называть это игрой. Все, что происходит - это не наши деяния, это выбор людей.
- Ты действительно думаешь, что мы тут не играем никакой роли? - Андрей Иванович нахмурился, - а чем тогда занимается наш правдоруб, ты считаешь эти действия безобидными? Что творится вокруг? Мы на пороге гражданской войны! Войны народа с властью! Войны народа с самим собой! Ты думаешь, они оставят свои владения без боя?! Через сколько мы увидим на наших улицах войска запада? Их дивизии уже на границе, дай только команду!
- Да, это так. Но разве мы призываем к ней? Раскрыть людям глаза не то же самое, что вложить в их руки оружие. Разве мы призываем людей идти громить мэрии, управы, сжигать дорогие автомобили? Разве мы заставили людей пускать в бегство карательные отряды вурдалаков? Разве мы заставляем людей бороться за право быть человеком, а не дойной скотиной?
- Твои слова правдивы. И я так думал, но все чаще я думаю и о другом. Кто дал нам право вмешиваться в дела людей? Ведь их жизнь - это их жизнь. Он выбрали свой путь, зачем им показывать на другие дороги, взор на которые и так открыт, надо только повернуть голову.
- Опять Вы об этом - это лживая моральная составляющая. Я смотрю, этот вирус попадает не только в умы простых смертных. Да право у нас простое, переданное еще Первыми Потомками первым посвященным - это право родителя на воспитание своего ребенка. Мы уже тысячи лет не указываем людям, что им следует делать, но и оставаться пассивными наблюдателями, мы не имеем права!
- Но ведь погибнут тысячи, десятки, сотни тысяч людей!
- Люди всегда гибли. Гибли и будут гибнуть. Но кто повинен в их смерти? Мы? Нет! Вспомните историю, все геноциды, все казни народов совершали кто? - вожди, жрецы - люди, обремененные властью и знаниями, защищая ту или иную сторону, которая была им выгодна. Смерть нескольких десятков людей от наших рук ничтожное зерно зла, которое мы посеем на этой земле, а вот что вырастет из него, решать людям. Наша судьба также не разделима от судеб людей.
Андрей Иванович смотрел на меня, потом отвернулся обратно к окну и сказал:
- Поступай, как велит сердце мира, мы не судьи, но и нас судить некому.
* * *
Волки шли по лесу, мягко ступая по осенней листве, бесшумная стая двигалась в сторону города. Серые, отлитые свинцом шкуры, чернели в лучах заходящего солнца.
Впереди уже слышался гул трассы, когда отряд остановился. Владимир жестом позвал за собой двух волков, и двинулся в сторону шоссе.
По шоссе двигалась колонна войск. Десятки фургонов были набиты угрюмыми бойцами. Танки вгрызалась в асфальт гусеницами, коптя вечернее небо, боевые машины ровным гулом двигались неделимой гусеницей друг за другом. То и дело ведущие машины прижимали к обочине не многочисленные автомобили по обеим сторонам, освобождая путь. Колонна шла в город, город не спал, город бурлил, город ожил.
Раздался вой, его подхватили десятки волчьих глоток.
- Ты слышал? - спросил старший лейтенант майора в кабине фургона.
- Волки воют, что с того?
- Странно это, волков в наших краях давно не было.
- Мигрируют, значит, как и всем - жрать нечего.
Вой раздался снова, уже очень близко.
- Да чтоб тебя! - выругался солдат и с силой надавил на педаль тормоза.
На пути стояли три огромных волка, один из них стоял чуть впереди остальных, образуя треугольник.
- Посигналь ему, - приказал майор. Водитель посигналил. Волки подошли ближе.
- Посигналь сильнее, - ожесточеннее сказал майор, поглядывая на часы.
Волки не уходили, постепенно всю колонну окружила стая, солдаты, проснувшись, с интересом смотрели на хищников, которые скалились на них белыми клыками.
- Почему встали? - проверещала рация, - приказываю продолжить движение!
- У нас помеха, товарищ полковник, - доложил майор.
- Какая еще помеха?
- Волки, товарищ полковник.
- Ты там что, майор, уже надрался, какие на хрен волки.
- Никак нет, трезв, как стеклышко, волки обыкновенные, загородили шоссе, не дают проезда.
- Черт знает что, разогнать.
- Не можем, солдаты боятся.
- Пальните в воздух или по ногам.
- Пробовали, они лишь скалятся, да от пуль увертываются, черти!
- Отставать.
- Есть отставить.
- Сейчас буду.
Через пять минут подъехала одна из машин авангарда. Из нее вышел крепко сложенный мужчина пятидесяти лет. Он направился прямо на волков. Волки повернулись, посмотрели на него. Оскалив зубы, пара волков воинственно зарычала.
- Ты мне порычи еще, собака! - крикнул мужчина.
Путь ему преградил большой серый волк с ярко желтыми глазами.
- Ну, чего встал, отошел, пес.
Волк не уходил, он смотрел на полковника так, будто хотел его насквозь прожечь взглядом. Полковник смотрел волку в глаза.
Так они стояли минут десять. Солдаты и офицеры зачарованно смотрели на командира, не знаю что делать: стрелять или ждать окончания этой дуэли.
Полковник отвернул взгляд. К ним подошел другой волк и бросил на землю небольшой цилиндр.
Полковник поднял его и начал раскручивать крышку. В руки ему выпал свернутый в трубочку лист бумаги. Полковник внимательно прочитал его, посмотрел невидящим взглядом на колонну, потом вновь уткнулся в послание. Полковник прочитал его еще раз, достал зажигалку и поджег лист. Горящий лист он бросил на асфальт.
- Я все понял, - сказал он волку.
Волк внимательно посмотрел на полковника, потом резко зарычав, бросился в лесной массив, за ним устремилась и вся стая, очистив дорогу.
Поезд рассекал серый туман стремительной горящей стрелой. Насколько хватало глаз, он был пуст, только машинист, да пара припозднившихся пассажиров влетали в безмолвие города монотонным свистящим гулом колес.
На город надвигалась полночная тишина, улицы были пусты, лишь небольшие патрули вурдалаков и стаи бездомных псов нарушали это безмолвие. Колонна мусоровозов неторопливо плелась по дороге в сторону городской свалки, последние автобусы набирали ход, пытаясь побыстрее закончить рейс.
Рашид вышел в безлюдный холл станции. Несколько вурдалаков внимательно посмотрели на него, потом один из них произнес: "Да это не он", и их интерес к нему пропал.
"Плохо работаете" - подумал про себя Рашид и неторопливо, чтобы не привлекать внимания, прошел рядом с ними к выходу.
На площади перед вокзалом стояли одинокие такси, фары были выключены, лишь несколько водителей старались держать вахту с включенными шашечками на крыше.
Рашид решительно открыл дверь и сел на заднее сиденье первого попавшегося по пути такси.
- На площадь Восстания, - сухо проговорил он, стараясь изменить голос.
- Ну, на площадь, так на площадь. Я думал, что так до утра и простоим. А что нужно почтенному господину в столь поздний час на площади? Там же одни вурдалаки дежурят месяц почти.
- Думаю, что почтенный господин, коим Вы меня назвали, счел бы необходимым оставить свою цель неузнанной.
- Понимаю. Но как показывает мой опыт тут только два варианта: либо женщина, но с Вами этот вопрос отпадает, уверен, что Вам незачем делать из этого тайну. Остается только один вариант - старые заговорщики. А вот против кого, вот где ж загадка то!
Рашид внимательно посмотрел в зеркало заднего вида, пытаясь уловить лицо водителя. "Нет, для простого шофера этот слишком умен, да и говорит как-то странно"
- Вам не кажется, что Вы слишком любопытны?
- Пожалуй, что нет, у каждого из нас свой путь, своя судьба, но судьба одного не может вершиться отдельно от судеб других, - Владимир пожал плечами и на мгновенье повернулся так, чтобы Рашид смог разглядеть его лицо. - Вы Рашид Магомедович, лучше пристегнитесь, иначе будет не очень комфортно. Посмотрите назад, видите две темные лошадки позади - это ваши, точнее про Вашу честь, они ведут Вас еще со станции горгульих угодий.
Рашид оглянулся и заметил две темные колесницы, державшиеся чуть больше десяти корпусов от них. Он послушно пристегнулся и посмотрел еще раз на лицо водителя.
- Тебе наверно не понятно, почему я тебе помогаю, да, Сет? В былые времена я бы тебе и руки не подал.
Рашид молчаливо кивнул и крепко взялся за ручку двери. Владимир дернул за ручной тормоз, и машина, резко развернувшись и визжа шинами, помчалась прямо на преследователей. Звериный облик появился в лице Владимира, пасть волка раскрылась в злобной усмешке. Машины преследователей в страхе дернулись с дороги, одна влетела в столб, вторая в витрину магазина. Такси на бешеной скорости скрылась в лабиринте улиц старого города.
Машина остановилась у высокого серого здания, и Рашид вышел.
- Все собрались, тебя только ждут, - Рашид кивнул головой, Владимир протянул ему предмет, завернутый в плотную расшитую золотом ткань, - когда настанет время, используй. Священ, кто знает.
- Верен, кто помнит, - ответил Рашид, уверенно открыл дверь и вошел в неприметный подъезд.
Наместник сидел во главе длинного стола и внимательно читал статью. Возле него кучей были разбросаны газеты, журналы. В гневе он отшвырнул газету и яростно вскричал:
- Ну что, сволочи, вы мне скажите как? Как можно было это все допустить?
Собравшиеся в зале перерожденцы уткнули головы в плечи и молчали.
- Я вот хотел бы узнать у нашего доблестного начальника внутренних органов - ты скотина куда смотрел?
- Но Вы же сами говорили перестать прессовать, вот мы и…
- Вот мы и, - передразнил его Наместник, - а подумать головой, проанализировать. Да что я тебе говорю - тебе и твоим вурдалакам лишь бы кожу с людей спускать, да ногти дергать. Ладно, а что нам скажет Верховный Судья? - судья еще сильнее втянул голову в плечи, отчего толстая шея стала похожа на блин, - что, нельзя было найти оснований, чтобы разогнать "по закону" весь этот балаган? Вы чем там занимаетесь? Да, и вы, парламент хренов.
- Но мы…
- Молчать! Все вот эти бумажки, все эти писюльки, - Наместник с силой кинул в них сводом законов, - и гроша ломаного не стоят! Люди оказались умнее вас, они вас же вашим же оружием и повергли!
- Не все так плохо, господин Наместник, - вышел из темноты высокий худощавый мужчина, он говорил с небольшим акцентом, - да, мы потеряли время, но время есть относительно. Люди забывают все: болезни, войны, тревоги, лишь только убери причину. Вы забыли, что творилось у нас пятьдесят лет назад?
- Я с Вами согласен, уважаемый мистер Томпсон, но Вы только посмотрите на этих дармоедов, как можно было проворонить зарождение бунта? Скольких мы отлавливали в первые двадцать лет? Расслабились, твари!
- Господин Наместник, мои люди устранили причину. Как у вас говорят, мы вытащили занозу из задницы, - с этими словами он поставил на стол небольшую урну. - Сделайте на время часть того, что хочет толпа. Озвучьте сами некоторые тезисы, - иностранец положил рядом урной несколько газет с подчеркнутыми строками.
Наместник подошел к урне, взял ее, потряс и, засмеявшись, со звоном поставил ее на стол:
- Вот как надо работать! - его жабья морда расплывалась в широкой улыбке, заплывшие глазки излучали восторг, он схватил урну и бросил ее в стену шкафов, отчего она разбилась, и прах серым облаком начал заполонять зал.
- Привет герою! - сказал Наместник, хлопнув в ладоши. Иностранец довольно улыбался.
Открылась дверь и в комнату уверенным шагом вошел Рашид.
- Рашид Магомедович, ты опоздал. Но мы на тебя не злы, - доброжелательно сказал Наместник, он пребывал еще в эйфории, - садись, садись дорогой!
Рашид не двигался, он внимательно осмотрел комнату: привычный набор жабьих морд, несколько человек личной охраны Наместника. Чуть позади стоял улыбающийся сэр Томпсон. К горлу подкатил очередной приступ рвоты и Рашид закашлялся.
- Это ты нашего героя вдохнул, ничего, скоро пройдет, вот прах уляжется.