- Это не совсем так, - сказал я, - большинство безработных - это одинокие матери с детьми. Или больные, или люди после пятидесяти лет, их действительно никуда не берут.
- Да всегда можно найти работу! - загорячился Боря, - если оторвать задницу от дивана и поискать. И с детьми нечего сидеть до совершеннолетия, вполне можно пойти поработать…
- Конечно, можно! - раздался хор поддержки.
- А то обнаглели совсем!
- Может, ты левый? - подозрительно спросил меня юрист.
- А это тут при чем? - удивился я.
- Ненавижу коммунистов! - резко сказала Юлия, - после того, как мы жили в тоталитарной стране…
Я перевел дух. Похоже, внимание от меня отвлечено. Все с удовольствием подхватили новую тему. Но на эту тему особенно даже говорить не надо было, тут все присутствующие были единодушны, хватало вздохов и взглядов. Хайнц сказал.
- А я родился в Тюрингии. Так что тоже пожил при тоталитаризме. Но только два года.
- Это не смешно, - резко сказала израильтянка постарше. По-моему, она все-таки тоже знала русский, - все мы, кто пережил это… мы никогда не забудем. И не простим!
- Да, конечно, - поспешно согласился Хайнц, - я и не хотел…
Одна из женщин подошла, обняла израильтянку и что-то сказала ей по-русски.
Наверное, это задумывалось как трогательная сцена, но отчего-то она показалась мне жутко фальшивой. Мне стало не по себе - не знаю, почему, так, как бывает, когда железом скребут по стеклу. Я занялся прибором… так, пока амару здесь не выявлено. Даже полукровок.
…они уже перешли на Израиль и единодушно рассуждали об арабах - о том, какие это сволочи, и как наконец уже надо бы их всех уничтожить, потому что они же сволочи, фашисты и террористы, и вообще даже не люди, и непонятно, чего канителятся с ними… проклятое мировое сообщество не дает, что ли.
Выпили еще по одной. Биологу (по имени Миша) дали в руки гитару. Он подергал струны, проверяя настройку. Катя стала его уговаривать что-то там сыграть, "ну для меня, пожалуйста". Миша кивнул и, бряцая по струнам, запел что-то задушевное по-русски. Слушать было скучновато, так как слов я не понимал. Зато я приналег на мясное и салаты. Если много есть, алкоголь не так бьет по мозгам. К счастью, скучно было не только мне, на второй песне все уже как-то зашушукались, задвигались, и третью слушал уже только кружок энтузиасток-девушек, усевшихся вокруг Миши.
…Его вот надо бы проверить. Ну не может быть так, чтобы он не был амару хоть наполовину! Умный парень, биолог, играет на гитаре… "Всякое искусство совершенно бесполезно", как писал Уайльд. А урку никогда не делают ничего бесполезного! Это-то их от нас и отличает. Во какую чеканную формулировку я придумал, несмотря на то, что водки так и не было! А еще русские.
Все уже были изрядно навеселе, и разговоры пошли сложные.
- Все-таки национальности в наше время теряют всякое значение, - говорила аспирантка Наташа, - ну вот мы из России… Хайнц, Улла, ты, Клаус… вы немцы… они вот из Израиля… он из Голландии… какая разница? Все мы - граждане мира!
- Но это все не так просто! - поднял палец Боря, - это мы, да, интеллигентные, образованные люди… мы элита! Для народа национальность по-прежнему существует, и очень важна. А нам… нам уже все равно.
- Мне лично, - важно сказал доктор математики, - куда ближе образованный европеец, чем какой-нибудь пьяный дядя Вася в российском автобусе. Хотя казалось бы мы с дядей Васей одной национальности.
Я внимательно посмотрел на доктора. Действительно, очень интеллигентное лицо. Внимательный взгляд, хотя и расфокусированный из-за алкоголя. 26 процентов совпадения с амару. Меньше, чем у Юлии!
- Мы, - важно сказал Боря, - когнитариат. Я читал про это в интернете. Это новый креативный класс, интеллектуалы… рано или поздно мы возьмем власть в этом мире! Мы - элита. Сейчас известно, что образованные люди даже физически отличаются от остальных - здоровее и живут дольше. Мы, те, кто способен своими мозгами работать, создавать новое - со временем мы должны вообще отделиться от массы… мы не масса! Это же сразу очевидно.
- Вот именно! - заметила аспирантка, - я очень жалею, что училась в обычной школе… в гимназии, конечно, но все равно там были ученики из разных районов, были дети всяких рабочих, даже безработных, даже какие-то турки. Меня ужасно все это раздражало. После школы я поступила в вуз, и с тех пор ни разу даже не пересекалась с такими людьми, так вот, зачем меня нужно было мучить с этой массой? Когда у меня будут дети, они будут на домашнем обучении! И общаться они будут только с приличными людьми!
Я с сожалением взглянул на сканер - увы, и у Миши оказалось всего лишь 46 процентов совпадения…
А забавную теорию они тут выдвинули. Оказывается, это они - другая раса. Другой вид. Когнитариат, понимаете ли.
И они уже почти отделились от необразованного, не желающего работать и учиться быдла! Уже даже физически почти отделились. И хотели бы отделиться совсем. Да у них тут тоже настоящая хальтаята.
Я потряс головой и вышел на балкон, где обретались курильщики. Подышать свежим сигаретным дымом. Прохлады мне, немного прохлады - я явно перепил.
Черт возьми, Алиса, как ты все это объяснишь? Между двумя шимпанзе невозможна научная дискуссия? Но эти-то могут. Пожалуйста - это урку. Чистейшие генетически урку. Даже их дети никогда не будут амару. И тем не менее, они говорят об отвлеченных предметах. Как-то оценивают окружающий мир - как и на каком уровне - другой вопрос, оставим это. Рассуждают. Строят теории… Даже песни поют под гитару.
На работе занимаются наукой. Работают головой.
Рядом со мной дымил Кэмелом доктор математики.
- Не куришь? - спросил он.
- Не-а… вышел свежим воздухом подышать.
Внезапно мне пришла мысль.
- Слушай… меня интересует, я для одного исследования материал ищу… как ты математикой увлекся? С детства?
- А-а, да нет… то есть вообще-то в детстве я тоже увлекался. Но потом я в школе больше по бабам… Съехал.
- Но ты же доктор, защитился…
- Ну у меня отец завкафедрой, чего ты хочешь? Куда-то же поступать надо было. Поступил вроде. А потом интересно стало. Получится в аспирантуру или нет? Взяли. Знаешь, азарт такой. Потом думаю, смогу защититься или нет? Смог… Слушай, мне тут в Осло предлагают место на кафедре, вот думаю, ехать или не ехать… ты как считаешь?
- Не знаю, - сказал я, - тебе виднее.
- Наверное, поеду, - сказал он, - там заманчивые условия… в Германии вообще глухо все. Не пробьешься.
Он затушил бычок. Перегнулся через перила и посмотрел вниз. Я даже испугался - не прыгнет ли. Но представитель когнитариата лишь задумчиво качнулся, выпрямился, взглянул на меня и пошел в освещенную комнату.
Телефон зазвенел начальными тактами Пятой Бетховена, и я вздрогнул. "Шаги судьбы" - эту мелодию я запрограммировал на самую малоприятную личность из всех, кто мог мне позвонить.
Я стремительно пересек комнату и взял трубку.
Голос Майера казался масляным.
- Оттерсбах? Сегодня к вечеру ты мне будешь нужен в Центре. Подъезжай к семи.
- Хорошо, - сказал я машинально.
- Да, Оттерсбах… наконец-то и от тебя есть толк. Поздравляю! Это реальное достижение. Благодаря твоей наводке мы сделали сегодня большое дело. Мы взяли эту бабу, бывшую Граф, теперь Кастнер.
Иллка не смогла уйти.
Анквилла убеждал, что моей вины в этом нет. Вокруг Иллки давно стягивали сеть. Она собиралась уходить. Прекращать свою деятельность в Европе. Было решено, что ее уход послужит укреплению моей легитимности. Я выдал информацию о ней - имя, место жительства - в полном соответствии с планом Рабочей Группы Хальтаяты.
Беда в том, что рядом с ней, в частности, на ее работе, давно уже устроили нескольких агентов ОПБ, и мы не знали об этих агентах. А они не могли идентифицировать ее личность среди десятков подозреваемых. Знали только, что в Мюнхене действует агент хальтаяты, и что это, по всей видимости, врач или социальный работник.
Атака была мгновенной, Иллка не успела уйти. Агенты применили газ. Наша группа прибыла на час позже, мы не считались с тем, что ОПБ начнет операцию так быстро.
Это если и был просчет, то ни в коем случае не мой. Так говорил Анквилла. Да ведь и сама идея выдать личность Иллки принадлежала вовсе не мне.
В Центр я ездил на машине, он был далеко уже за Оффенбахом, по лесной дороге, в глухой чаще, где тщательно охранялась окружающая среда. Центр мало отличался от западного, в котором держали когда-то меня и Нико. И не в интересах ОПБ, конечно, было располагать его близко к населенным пунктам.
Здесь он был замаскирован не под психолечебницу, а под виллу супербогача по фамилии Краус. Один из сотрудников ОПБ.
Первый шлагбаум я проехал, назвав пароль. На втором охранник позвонил в Центр и убедился, что меня там действительно ждут. Наконец у ворот меня сначала идентифицировали, затем позволили заглянуть в глазок сканера сетчатки.
Окончательно опознав меня, дверь раскрылась.
С момента нашего побега ОПБ приняло дополнительные меры по охране своих центров - то есть по сути, тайных тюрем, где содержались заключенные и "пациенты", и одновременно исследовательских учреждений. Кстати, научный персонал, как я выяснил, ОПБ набирал из людей, чей анализ крови показывал хотя бы 50–70 % совпадения по генам амару. Больше было нельзя, они считались бы "паралюдьми". Меньше… очевидно, кто-то в верхушке ОПБ понимал, что лишь с полукровками можно рассчитывать на то, что они станут не только отрабатывать зарплату и бороться за место в иерархии, но и хотя бы немного искренне увлекаться научным поиском.
От ворот я пешком прошел по крытой галерее, в столбах которой были установлены, по слухам, не только видеокамеры, включая инфракрасные, но и автоматические стреляющие устройства. На входе в здание миновал еще один пост.
Узкий коридор, лифт - я даже не знаю, где тут лестница, которая по идее ведь обязательно должна быть! Я вышел на четвертом подземном этаже.
Понятно, что ОПБ располагает гигантскими средствами. Миллиардами и более того. И все равно это впечатляет.
Майер ждал меня в кабинете лично.
- А, Оттерсбах, явился! Очень хорошо. Ты как - готов к разговору с соплеменницей?
- Скажите, а она действительно парачеловек? Или просто работает на них? - поинтересовался я.
- Такой же парачеловек, как ты. Еще и похлеще. Только она матерый агент, она среди нормальных людей и не жила никогда. Так что… - Майер посуровел, - предупреждаю тебя, Оттерсбах. Ты у нас гуманист, я знаю. На красивые глазки и женские уловки вестись не надо.
- Не беспокойтесь, - сказал я. Кажется, мне удалось подавить все нервные реакции. Сейчас вопрос только в том, нужно ли нам узнать друг друга. В принципе, мы можем рассказать о нашей первой встрече по ходу расследования дела Шефера. Но я не знаю, как строит свою защиту Иллка.
Майер распахнул дверь в соседнее помещение. Что, уже? Я слегка вздрогнул и вошел вслед за ним.
Илла Пакари, Иллка сидела за столом, я сразу вспомнил ее. С тех пор она не изменилась - все та же молодая женщина с пшеничными, коротко остриженными волосами. Взгляд серых глаз спокоен, лицо расслаблено, можно подумать, она в кресле парикмахера, а не на допросе.
Впрочем, у нее пятая ступень. Не Анквилла, конечно, но все равно очень круто.
Иллка была пристегнута к стулу больничным ремнем для фиксации, под полурасстегнутую блузку тянулись провода, и на пальцы выложенной на стол правой руки надеты колпачки с проводами, и все это хозяйство соединялось с маленьким ноутбуком на столе. Полиграф. Регистрируют реакции. У человека с пятой ступенью ятихири - ну-ну. За столом сидел незнакомый мне ОПБ-шник в очках с черной тяжелой оправой.
Иллка взглянула на меня без всякого выражения. Майер жестом указал мне на стул, и я сел.
- Вам знаком этот человек? - задал вопрос ОПБ-шник. Иллка покачала головой.
- Не могу припомнить.
Я заметил какие-то движения на мониторе полиграфа - понятия не имею, что они означают.
- Возможно, я его где-то видела, но не помню, - уточнила Иллка.
- Вы можете сказать, кто эта женщина? - обратился ОПБ-шник ко мне. Я пожал плечами.
- Мне сообщили, что это агент амару. Лично мы не знакомы.
- Однако вы предупредили эту женщину три года назад, когда мы планировали задержать ее.
- Причины, по которым так вышло, мной уже излагались неоднократно, - я взглянул прямо в его очки, - и не связаны с моим личным знакомством с этой женщиной.
Очкарик перевел взгляд на Иллку.
- Вы утверждаете, что незнакомы с этим человеком. Но он - амару?
- Этого я не могу знать, - ответила она.
- Но ведь вы можете определить… вот он, перед вами.
- Нет, конечно! - в голосе Иллки звучало удивление, - невозможно определить амару по внешности. В некоторых случаях можно предположить… Но в целом популяция слишком перемешана, и нет никаких признаков внешности, типичных именно для амару.
- Вот как - а по чему можно определить амару? Поведение? Биография?
- Нет. И то, и другое - по крайней мере, если речь идет о внешних биографических данных - никакой роли в определении не играет. Амару можно отличить только на основании генетического анализа. Я считала, что это вам известно.
- В мире не так уж много амару… - задумчиво произнес ОПБ-шник, - несколько миллионов? Сотен тысяч?
Иллка пожала плечами.
- Не могу сказать точно.
- Вы должны знать друг друга.
- Нет, мы не знаем, конечно же, всех осознанных амару на земле. Это было бы совершенно невозможно.
- Скажите, а как вы относитесь к этому человеку? - поинтересовался очкарик. Очевидно, цель этой очной ставки - уточнить реакции Иллки на меня на детекторе лжи.
Она пожала плечами.
- Я не знаю его, как я могу к нему относиться? Симпатичный молодой человек.
- Вы встречались и раньше, по делу Лауры Шефер… как была тогда ваша фамилия? Не помните? А вы?
- Хирнштайн, - сказал я, - доктор Хирнштайн.
Все равно эта фамилия у них сохранена. Иллка кивнула.
- Ах, тогда… да, возможно, тогда мы виделись.
- Что произошло с Лаурой Шефер?
- Не знаю, - ответила Иллка, - я помню эту девочку, но она ведь недолго была на моем попечении.
- Я скажу вам, что с ней произошло, - очкарик подался вперед, - Лаура Шефер была увезена в тайный город амару. С тех пор о ней никто ничего не слышал. Ее мачеха получила фальшивое свидетельство о смерти ребенка.
- Может быть, и так, - Иллка пожала плечами, - я об этом ничего не знаю.
- Вы не тестировали ее?
- Сейчас трудно сказать. Не помню.
- Разве ваша деятельность не заключалась в том, чтобы искать кандидатов в пара… в амару?
- Нет, - ответила Иллка, глядя прямо в глаза очкарику.
- А в чем же она заключалась?
Иллка не хотела отвечать даже на такие в общем-то безвредные вопросы. И наверное, у нее были на то свои резоны. Она снова сказала что-то нейтральное, ни к чему не обязывающее. Я напряженно смотрел ей в лицо. Наверное, в этом есть смысл. Не случайно и мы с Анквиллой сразу обговорили все в подробностях - какую информацию и в каких дозах мне следует выдать ОПБ.
Значит, об Иллке я ничего не знаю…
Очкарик вздохнул.
- Мы поговорим об этом позже. Ваша вторая встреча с этим человеком произошла к Ганновере, где вы работали под именем фрау Граф. Он помог вам скрыться от ареста.
- Но мне никто не помогал! - удивленно заметила Иллка, - я уходила совершенно одна. И этого человека я точно не видела в Ганновере.
- Не надо сочинять. У нас есть запись смс, которым вас предупредили. Это были вы, не так ли? - он повернулся ко мне. Я кивнул.
- Да, это был я.
- Вот как? - Иллка вскинула брови, - ну что ж, вы сделали один раз доброе дело.
- Видите ли, в дальнейшем этот молодой человек, Клаус Оттерсбах, перешел на нашу сторону. Тем, что вы находитесь здесь, вы обязаны исключительно ему, той информации, которую он нам предоставил.
Иллка вздрогнула, очень натурально и посмотрела на меня. Я отвел взгляд.
Мне не надо было играть, меня и так мучил стыд. И страх за нее.
- Вы амару, молодой человек? - спросила она, - и вы перешли на их сторону?
- Да, - мне пришлось поднять взгляд.
- И что это за чувство, предавать людей, которые вам доверились? - поинтересовалась Иллка. Я стиснул кулаки.
- Вы опасны, - произнес я сдавленным голосом, - признайте, что вы стремитесь к мировому господству. Вы хотите уничтожить все… все, что мне дорого. И заменить на свою цивилизацию, на свои представления о добре и зле. Не скрою, жизнь амару выглядит привлекательно! И я пытался даже вам помогать, быть на вашей стороне. Но в итоге… вы ничем не лучше нацистов. Мне жаль лично вас. Но это война, и я ничего не могу поделать.
- Да, - тихо сказала Иллка, - тут вы правы. Это война.
Мне хотелось напиться, но дома не было ничего, а идти сейчас в пивную не стоило. Надо сделать совершенно расслабленный вид. Хорошо еще, что провода полиграфа нацепили не на меня.
Я уже делал некоторые первоначальные упражнения ятихири, Анквилла показал их мне. Но по правде сказать, расслабляться по-настоящему я так и не научился.
Поэтому сейчас мне хотелось напиться. Или ходить из угла в угол, время от времени стукая головой в стенку. Именно этим я и занимался - мерил комнату шагами, упирался в стену, разворачивался, шагал обратно. Мне было плохо. Ох, как плохо. Я не думал, что может быть так плохо от такого простого и пока еще не страшного факта: моя сестра, амару, в плену. Я ведь совсем не знал Иллку, меня с ней ничто толком не связывало. Я не знал, что она за человек, даже ее семью не знал - они все жили в Шамбале.
Да и вины моей тут действительно не было. Все же было обговорено, все по плану - а случайности всегда бывают. Такая у нас работа. Разведчик всегда может попасть в плен. И пока что с ней не делали ничего страшного, и ей пока не угрожала смерть.
И все равно… Откуда я, на самом деле, знаю, что с ней делают сейчас? Я дошел до стены, уперся в стену лбом и тихо застонал.
Иллка, прости меня…
Истерик, черт бы тебя побрал, жопа проклятая, выругал я себя.
Надо думать, что дальше делать. Дерьмо ты, а не разведчик.
Я распахнул окно, вдохнул воздух, лязгнувший далекими железнодорожными стуками. Встал в первую позицию ятихири, сменил ее на вторую, третью… Мышцы поочередно напрягались, растягивались, расслаблялись. В шестой позиции я поднял над головой скрещенные руки, сжатые в кулак - как при клятве хальтаяты… "Я, Клаус Оттерсбах, амару, частица разума планеты Земля, клянусь этому миру и моим братьям и сестрам людям-амару, клянусь младшим братьям антропоидам урку, клянусь всему живому миру планеты Земля…"
Пальцы вытянулись, выгнулись в напряжении, затем я бросил руки вниз и резко выдохнул.
Сел в плетеное кресло и раскрыл ноутбук. Вызвал Эвернот и в нем - файл с зашифрованными обрывками планов.
Теперь у меня две первоочередные задачи.
Первая - выяснить все, что получится, о Барте, постараться узнать, кто стоит за ОПБ. То, что я и делал до сих пор.
Вторая - спасти Иллку.