Ответ: Да, сразу по приезде из Ир-Лагаша. Он по моей просьбе вызывал преподобного Кислева. Преподобный Сиван стоял лицом ко мне, но не видел, потому что меня скрывала тень от храмового купола. Я же видел его прекрасно - лучи двух прожекторов сходились как раз в центре площадки... Я собрался его окликнуть, но в это время на площадке появился другой человек, незнакомый мне.
Вопрос: Уточните, как этот незнакомый человек выглядел, откуда появился.
Ответ: Он был в кожаной куртке. Других деталей одежды я не заметил. Откуда именно он вышел - не знаю, возможно, перелез через ограду. И он явно не хотел, чтобы преподобный Сиван его заметил.
Вопрос: Почему вы так решили?
Ответ: Он двигался неслышно, крадучись. Я встревожился - мне показалось его поведение подозрительным, но предупредить младшего жреца не успел: оказавшись за его спиной, незнакомец выхватил нож и с силой ударил господина Сивана в спину. Жрец упал, а убийца тут же убежал.
Вопрос: Вы могли бы описать этого человека?
Ответ: Да, конечно, я же объяснил: там было достаточно светло..."
Дальше в протоколе следовало подробное описание убийцы, в котором Ницан безо всякого труда узнал себя.
Вторым свидетелем оказался некто Адуми - сезонный рабочий, приехавший в Тель-Рефаим на заработки из южной Сабеи: там был неурожай, и многие фермеры разорились. Адуми работал на винограднике при храме Анат-Яху. Устроился он на работу за три дня до убийства Сивана. По его словам выходило, что он задержался на работе позже других, хотел побольше заработать: "Все ушли, а я еще собирал ягоды. Я собрал двенадцать корзин... Сдал все десятнику, он записал. Уже стемнело, и я решил переночевать под навесом, рядом с площадкой для сбора урожая..."
Адуми показал, что увидел сначала младшего жреца Сивана (он его знал, поскольку именно Сиван принимал Адуми на работу), затем - зловещего незнакомца в кожаной куртке, ударившего ничего не подозревавшего жреца кинжалом в спину. В конце, как и в первом случае, следовало описание убийцы, повторявшее описание, данное Балаком.
Читая показания второго свидетеля, Ницан чувствовал себя примерно так, как должен чувствовать себя утопающий в последние минуты жизни: когда вода уже почти заполнила легкие, но сознание еще не отключилось. Он понимал, что столь четкие показания, неопровержимо указывающие на него как на убийцу, опровергнуть практически невозможно.
Ницан перелистал еще несколько страниц и прочитал заключение Омри Шамаша:
"Эксперты, работавшие с описанием, составили словесный портрет. После этого свидетелям порознь были представлены несколько изображений предполагаемого убийцы. Оба без колебаний выбрали изображение одного и того же человека. Нами установлено, что этим человеком, единственным подозреваемым в убийстве младшего жреца Сивана, является гражданин Тель-Рефаима Ницан Бар-Аба, тридцати лет от роду, частный детектив, лицензия за номером 9451895, выдана полицейским управлением Южного квартала. Это подтверждает заключение магов, работавших с орудием убийства: память кинжала содержит сведения о том же человеке. Кроме того, ряд свидетелей показали, что частный детектив Ницан Бар-Аба действительно появлялся в день убийства в храмовом комплексе Анат-Яху. Считаю возможным немедленный арест подозреваемого и передачу дела в суд".
- Ну-ну, - пробормотал Ницан, - ты-то наверное был на вершине блаженства: как же! Подложить мне такую свинью... - он немного подумал и признал: - Хотя ты, конечно, ни в чем не виноват. В конце концов, показания действительно убойные...
Он вновь перечитал сначала протокол допроса Балака, затем - Адуми. Хорошо было бы поймать их на несоответствиях, но, похоже, их нет. И это внезапно разозлило детектива.
- В конце концов, убивал я или не убивал? - вопросил Ницан в пространство. - Возможностей-то всего две: или да, или нет! Если да, то эти показания абсолютно достоверны, и не о чем больше говорить, нужно готовиться к встрече с Ануннаками... - он подумал немного и добавил: Кроме того никакого смысла не имеют все мои догадки насчет финансовых афер. Себе же добавляю проблем... Умник! - рявкнул он. - Я дождусь выпивки или нет?! Ну-ка займись своими прямыми обязанностями!
Умник быстро вынырнул из небытия, сунул Ницану стакан с какой-то мутноватой жидкостью и тут же снова исчез, укрепив сыщика в подозрении насчет интенсивности личных дел рапаита в Изнанке Мира. Сделав солидный глоток зелья, оказавшегося самым дешевым финиковым самогоном, Ницан почувствовал некоторый прилив если не бодрости, то во всяком случае энергии и громко заявил:
- Но какого черта я должен рассматривать первую концепцию - о собственной виновности? Тут и без меня хватает желающих! Нет, уважаемые господа, я-то как раз буду рассматривать проблему с другой точки зрения. Итак: я никого не убивал, все дело искусно сфальсифицировано настоящими преступниками. Тогда фальсификация в первую очередь касается показаний этих двух свидетелей. Вот мы и проверим их еще раз. Проведем, так сказать, проверку на местности.
Разумеется, он вовсе не собирался в очередной раз отправляться на злосчастный виноградник, тем более - в сопровождении полицейских, следователя и этих двух свидетелей. В такие поездки отправляются уже за государственный счет, в ходе расследования.
Ехать же туда самостоятельно Ницан считал рискованным. Не для жизни или здоровья - но для своей репутации как человека невиновного. Его наверняка кто-нибудь видел в доме престарелых. Вторичный приезд точно укрепит всех недоброжелателей в мысли, что преступника действительно тянет на место преступления.
Поэтому, допив самогон, Ницан пододвинул к себе чистый лист бумаги, взял в руки карандаш и попытался схематично изобразить место преступления.
В центре он вычертил квадрат с относительно ровными сторонами площадку для собранного урожая. Окружил тремя пунктирами - изгородью. Затем, наморщив от старания лоб, изобразил крыло храма, в котором находились винные погреба - справа от квадрата, изображавшего площадку. Слева начертил длинный прямоугольник - навес, под которым хранились пустые корзины и прочий инвентарь.
- Та-ак... - пробормотал он. - Теперь посмотрим, где тут находились наши глазастенькие...
Перечитав соответствующие места протоколов, Ницан поставил два крестика, соответствовавшие расположению Балака и Адуми. Обозначил два прожектора и постарался провести более-менее ровные линии, изображавшие световые лучи. Уже в перекрестие этих лучей он нарисовал крохотную фигурку лежащего человека - убитого Сивана.
- Ну и что? - он внимательно разглядывал получившуюся картинку, вертя ее и так, и этак. - Что же мы имеем в результате? - он положил схему, приложил к ней чистый лист бумаги - вместо линейки - и провел еще две линии, соединяющих крестики-свидетелей с лежащей фигуркой.
- Ну и ну, - с некоторым удивлением сказал Ницан. - Что называется, нарочно не придумаешь. Оба этих типа - и господин Балак, и господин Адуми расположились на абсолютно равном расстоянии от места убийства. Какие любители осевой симметрии... Прямо картинка из учебника по планиметрии... он задумался. Нахмурился. - Стоп-стоп-стоп, господа хорошие, а что-то мне здесь не понравилось...
Ницан принялся раскладывать листы протокола в две стопки, одна рядом с другой: справа - Балак, слева - Адуми; лист туда - лист сюда. Сыщик помотал головой.
- Нет, - провозгласил он. - Так не бывает. Не бывает таких текстуальных совпадений.
Впрочем, полного совпадения не было. Совпадало все, кроме понятий правое - левое. Размышляя над странностями показаний и над тем, как их использовать в завтрашнем поединке с Омри Шамашем, Ницан рассеянно вычерчивал рядом с фигуркой Сивана непропорционально большой кинжал, которым младший жрец был убит.
Сначала он рисовал небрежно, потом увлекся, начал все более тщательно изображать детали, которые мог вспомнить: треугольное лезвие с канавкой посередине, гарду в виде спиральной змейки, наконец, рукоятку...
Карандаш замер над бумагой. А что там было на рукоятке? Какой-то рельефный орнамент, который частично скрывала засохшая грязь.
Красноватая грязь.
Глина.
- Оп-па... - карандаш с хрустом сломался, обе половинки упали на стол. - Глина... - замороженным голосом сказал Ницан. - А у нас тут, - он постучал пальцем по рисунку, - у нас тут - битум. И кинжал наш находился в самой серединке. Аккурат в спине преподобного Сивана.
Сумасшедшая мысль пришла вдруг в голову обреченному сыщику. Она была столь странной, что Ницана начала бить крупная дрожь.
- Но ведь так все объясняется... - пробормотал он. - Почти безукоризненно. Только как же это доказать?
У Ницана пересохло в горле, он рассеянно схватил пальцами воздух. Умник на этот раз откликнулся с большим опозданием, сыщик успел подняться со своего места и два-три раза измерить шагами комнату. Приняв от рапаита очередной стакан с выпивкой (Ницан даже не обратил внимание, что именно поднес ему рапаит в этот раз), сыщик бросил рассеянный взгляд на повернутое к стене зеркало. Ему почему-то вспомнилась недавняя сцена с курьером из храма Анат-Яху и его беспомощные жесты. Выглядел бедняга комично, слов нет, но Ницану совсем не хотелось сейчас смеяться. Просто ночное происшествие вдруг подсказало ему идею, от которой стакан заплясал в руке.
- Зеркало... - пробормотал Ницан, - оглядываясь по сторонам. Зеркальце, маленькое зеркальце... Где-то тут у меня было маленькое зеркальце...
Отставив в сторону стакан, сыщик нашел на полке маленькое зеркальце, забытое несколько дней назад его подружкой Нурсаг. Безделушка имела овальную форму и изящную, немного вычурную рукоятку.
Сыщик осторожно отвернул от стены большое зеркало, отошел чуть в сторону, после чего поднял повыше стакан и приветливо улыбнулся собственному отражению:
- Твое здоровье, приятель! - громко сказал он.
Со стороны это выглядело совершенно по-идиотски, и если бы его сейчас увидел, скажем тот же Лугальбанда, вместо суда Ницан отправился бы завтра в психиатрическую лечебницу.
Все при том же храме Анат-Яху.
Отражение, разумеется, повторило его жест, но в то же время родная небритая физиономия обрела озадаченное выражение. Правда, оно продержалось какую-то долю секунды. Ницан поднес стакан к губам, сделал несколько глотков. Стакан опустел мгновенно: разумеется, девек не упустил возможности присосаться к дармовой выпивке. Ницан поощрительно улыбнулся в зеркало и отсалютовал пустым стаканом: дескать, молодчина, валяй дальше.
- Послушай, красавчик, - сказал он. - У меня к тебе есть деловое предложение. Во-первых, я обещаю регулярно делиться с тобой всей выпивкой.
Мышцы лица тотчас дернулись. Ницан с трудом удержался, чтобы не открыть рот от удивления - именно такое выражение появилось у его отражения, то бишь у живущего в зеркале девека. Похоже, зеркальному демону ни разу не предлагали ничего подобного. Он даже забыл управлять мимикой своего визави. Озадаченная физиономия отражения теперь куда меньше походила на оригинал.
Ницан поторопился воспользоваться успехом:
- Мало того: я не буду завешивать зеркало, не буду его отворачивать к стенке, так что ты сможешь проделывать свои штучки со всеми моими гостями... В разумных пределах, - осторожно добавил сыщик, вспомнив, что шуточки девека отнюдь не безобидны, и способны вести до серьезного правда, не смертельного - эмоционального истощения. - Но для этого я прошу тебя о помощи... - сыщик показал девеку зеркальце Нурсаг. - Не можешь ли ты какое-то время провести вот тут? В этом зеркале? По-моему, рамочка очень симпатичная...
Отражение в большом зеркале какое-то время не изменялось, потом вдруг подернулось рябью - словно поверхность пруда. Затем оно окуталось серебристым туманом. Этот туман вдруг вытянулся по направлению к Ницану, превратился в зыбкий полупрозрачный искрящийся язык, который скрутился в тонкое веретено. Коснувшись маленького зеркальца, веретено тут же всосалось внутрь. Через мгновение Ницан осторожно заглянул в старое зеркало - его отражение больше не стремилось управлять оригиналом. Зато крохотное отражение в ручном зеркальце Нурсаг немедленно принялось дергаться, и сыщик почувствовал нестерпимый зуд в мышцах лица.
- Отлично, - прошептал он. - Я еще не знаю, что из этого выйдет. Но похоже, это мой единственный шанс. Теперь осталось позвонить госпоже Баалат-Гебал и кое-что у нее попросить...
Ему не пришлось долго ждать, госпожа Баалат-Гебал сразу же откликнулась на его звонок. Лицо ее казалось опухшим от слез, а к темному бесформенному платью на плечах были пришиты гирлянды траурных лент. Не дожидаясь расспросов, она сообщила:
- Энненет только что похоронили. В роскошном саркофаге, но крышку не подняли. несмотря на то, что всю ночь работали бальзамировщики... - она промокнула платочком красный кончик носа. - А нас из этого чертова приюта даже не пригласили в склеп. Представляете, какое хамство! Умирает последняя представительница старейшего рода, а мы не имеем возможности проводить ее в последний путь! Между прочим, - добавила она деловитым тоном, - полиции здесь не было.
Ницан именно это и предполагал. Вслух спросил:
- Вы уверены? Может быть, полиция приезжала, но вы ее не видели?
- Уверена? - госпожа Баалат-Гебал сердито фыркнула. - Конечно, уверена. Я спрашивала у начальника храмовой стражи. Он ответил - а зачем полиция? Госпожа Сэрэн-Лагашти умерла от тяжелой болезни, при чем здесь полиция?.. Ницан, - она сурово посмотрела на сыщика и погрозила ему пальцем, - вы должны вывести всех этих негодяев на чистую воду!
Ницан предостерегающе поднял палец и тщательно осмотрел ту часть покоев престарелой дамы, которую охватывало фантомное облако.
- Не волнуйтесь, - госпожа Шульги-Зиусидра-Эйги небрежно махнула рукой. - Я позаботилась. Наш разговор никто не услышит. А если кто спрятался в моей спальне, так будьте уверены: я собственноручно придушу его, посмей он только пикнуть.
- Ну-ну, надеюсь, что это не понадобится... - Ницан вздохнул и сел на кушетку - так, чтобы фантомное облако телекома находилось точно напротив. Госпожа Баалат-Гебал, позвольте сообщить вам, что завтра я отправляюсь в суд. В качестве обвиняемого по делу об убийстве младшего жреца Сивана.
Госпожа Баалат-Гебал выразительно всплеснула руками, ее многочисленные амулеты мелодично зазвенели.
- Я пойду с вами! - вскричала она гулким басом. - Я им покажу, всем этим крючкотвором!
- Как раз наоборот, - сказал сыщик. - Совсем наоборот. Госпожа Баалат-Гебал, дорогая, я знаю, что вы - мой искренний и преданный друг. Так вот я прошу вас не приходить завтра в суд. Сделайте другое, очень важное для меня дело... - он замолчал, решая - стоит или не стоит вовлекать пожилую даму в эту историю.
Глаза госпожи Баалат-Гебал восторженно загорелись.
- Говорите, - сказала она, - говорите, что я должна сделать?
- Но учтите, - поторопился предупредить Ницан, - это может быть опасно. Так что...
Теперь восторгу, горевшему в глазах престарелой дамы, не было границ.
- Тем более! - воскликнула она. - Я обожаю авантюры! Выкладывайте, что я должна делать. Клянусь бараньими рогами Анат-Яху, кои я лицезрею ежедневно, все сделаю! Ну же, Ницан!
Сыщик решился. Еще раз окинув взглядом покои своей царственной приятельницы в поисках чего-нибудь подозрительного, потом взял в руки финансовый отчет и письмо госпожи Шошаны Шульги и приблизил их к глазам фантома госпожи Баалат-Гебал.
- Взгляните, - сказал он, - третья строчка снизу. Вы помните этот платеж?
- Конечно, три месяца назад я оплатила медикаменты и продукты для фонда нашей семейной дурочки. Моей младшей сестрички. А при чем здесь...
- Минутку! - Ницан поднял руку. - Она ничего не получила и написала об этом в письме. Хотя деньги были переведены - согласно вашему отчету.
Госпожа Баалат-Гебал попыталась что-то сказать, но Ницан остановил ее.
- Погодите, - сказал он, - не перебивайте, дайте мне сказать... Вот что мне нужно, дорогая госпожа Баалат-Гебал. Я хочу, чтобы вы закатили скандал храмовому казначею. Сегодня вечером.
- Преподобному Кислеву? - изумленно переспросила госпожа Шульги-старшая. - Вечером? Зачем?
- Очень нужно. Устройте ему разнос за то, что ваша сестра до сих пор не получила заказанных лекарств. Пригрозите вывести его на чистую воду. Пообещайте добиться официальной проверки состояния финансов.
Закончив инструктировать свою приятельницу, Ницан занялся собственной внешностью. Он тщательно побрился, радуясь возможности без опаски смотреть в зеркало, принял душ, расчесал спутанные волосы. В довершение всему разыскал в шкафу старомодный, но вполне приличный костюм, невесть как и невесть когда оказавшийся среди его вещей. Словом, когда на следующий день Ницан подошел к зданию окружного суда, никто не мог принять его за подсудимого на процесс об убийстве. Скорее он походил на преуспевающего адвоката.
Впрочем, именно такую роль - собственного адвоката - предстояло ему сыграть сегодня.
Бесконечные коридоры казались пустыми. Ницан неторопливо шагал по направлению к кабинету судьи, гадая про себя, удалось ли Лугальбанде что-нибудь узнать о банковских переводах и если да, то появится ли он на суде вовремя.
Оказалось, Лугальбанда уже был в кабинете. Кроме него здесь находились судья Габриэль и следователь Омри Шамаш, выступавший на этом процессе в качестве обвинителя.
Он демонстративно отвернулся от вошедшего Ницана, с улыбкой протянувшего бывшему соученику руку для приветствия. Сыщик пожал плечами и повернулся к господину Габриэлю.
Длинная черная мантия делала коренастую фигуру квартального судьи бесформенной. Округлая физиономия, утопавшая в затканном золотом воротника мантии, выглядела вполне добродушной и даже наивной. Но Ницану хорошо известна была репутация судьи Габриэля - непримиримого борца с преступностью, выносившего самые суровые приговоры из тех, которые позволялись законодательством.
- Ага... - протянул он при виде улыбающегося Ницана. - Вот и наш подсудимый. Что же, господа, прошу в зал. Пора начинать слушания. Кто у нас адвокат?
- Я собираюсь защищаться самостоятельно, - объявил Ницан. - Закон позволяет это.
- Как угодно, - при этом судья Габриэль выразительно пожал плечами, а на холодном лице следователя Шамаша появилась презрительная усмешка. - Но для начала вам придется занять место на скамье подсудимых, - он взмахнул рукой, и по обе стороны Ницана словно из-под земли выросли фигуры охранников в синей форме с начищенными до солнечного блеска пуговицами. В таком сопровождении сыщик проследовал в зал судебных заседаний, где, несмотря на раннее время, было довольно людно. Среди публики Ницан прежде всего заметил державшуюся особняком группу жрецов Анат-Яху в золотистых торжественных одеждах с капюшонами. Их возглавлял старший жрец преподобный Хешван, пару раз виденный Ницаном в доме престарелых. Старший жрец был на голову выше остальных, невыразительность его лица с правильными чертами несколько скрашивали очки в массивной оправе с широкими дужками. Сидевший рядом с ним жрец-казначей Кислев являл собой полную противоположность спокойствию, даже бесстрастию Хешвана: он нервно вертел головой по сторонам, так что капюшон пару раз падал, открывая выбритый череп. Руки казначея, насколько мог увидеть Ницан, явственно дрожали, он никак не мог решить, куда их деть. Наконец, несколько комично сложил их на груди.